Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[30-01-01]
Атлантический дневникАвтор и ведущий Алексей Цветков Империя и нацияВосьмилетнее пребывание Билла Клинтона на посту президента США завершилось, и наступила пора оценок и подведения итогов. Вполне очевидно, что не все оценки однозначны, и не все итоги заносятся в графу со знаком "плюс". Дело даже не в повышенном интересе вчерашнего хозяина Белого Дома к стажеркам: оценка действий президентской администрации во многом зависит от идеологии того, кто эту оценку проставляет. Ратификацию договора о Северо-Американской зоне свободной торговли и реформу системы социального обеспечения многие причисляют к крупнейшим достижениям Клинтона, но это мнение могут не разделять многочисленные члены его же демократической партии, ближе к левому флангу. Существует, однако, в политическом наследии Билла Клинтона нечто, вызывающее почти единодушное одобрение наблюдателей: его роль в ближневосточном мирном процессе, который в прошлом году подошел, казалось, как никогда близко к своей вечно ускользающей цели. Если она ускользнула и на этот раз, рассуждают теоретики, то уж точно не по вине американского президента - ему, наверное, просто не хватило времени. Сам Билл Клинтон выразил осторожную надежду, что Джордж Буш позволит ему завершить начатое - официальная санкция тут необходима, поскольку федеральный закон практически запрещает частным лицам заниматься дипломатией. Тем не менее, у некоторых людей ближневосточная миссия и деятельность Клинтона вызывает глубокую неприязнь, и далеко не все они - экстремисты из красно-коричневых окраин политического спектра. За несколько дней до передачи президентских полномочий в журнале New Republic появилась заметка Мартина Переца под красноречивым названием "Скатертью дорога". Тут, однако, необходима оговорка. Мартин Перец уже много лет - председатель издательской корпорации и главный редактор журнала New Republic, а в переводе на язык чистогана - его хозяин. В отличие от многих других издателей, чистых бизнесменов, он активно вмешивается в редакционную политику своего журнала и регулярно публикуется на его страницах. Такая позиция нередко затрагивает репутацию New Republic: хотя журнал остается одним из центральных форумов общественно-политической дискуссии в стране, существуют области, в которых эта позиция четко предсказуема. Несколько лет назад новоиспеченный ответственный редактор Майкл Келли позволил себе ряд резких выпадов в адрес вице-президента Гора, с которым Переца связывает многолетняя дружба. Келли было немедленно предложено подыскать себе другую работу. Кроме того, Мартин Перец - непоколебимый сионист, защитник Израиля и противник исторического соглашения в Осло о мирном урегулировании на Ближнем Востоке, и в этой области инициатива членов редколлегии тоже ограничена строгими рамками. Впрочем, предоставим слово самому Перецу. "Установление мира - длительный процесс. Но это должен быть процесс, демонстрирующий с обеих сторон эмоциональный или, по крайней мере, интеллектуальный прогресс. Каждая из них должна верить, что требования противной стороны в каком-то плане справедливы, и поэтому они должны быть до известной степени удовлетворены конкретными и взаимными уступками. Кроме того, общественность обеих сторон должна поддерживать такие уступки, как это делает израильская общественность... С самого начала главной задачей Осло было приведение максималистских притязаний палестинского руководства в соответствие с реальными возможностями, какие допускает безопасность Израиля. Когда соглашение было подписано, я опасался, что ... Арафат не расстанется со своими иллюзиями. Теперь же, к моему ужасу, я осознаю, что никакими иллюзиями он не страдал: разрыв был преодолен, но жертвой компромисса стали не претензии Арафата, а безопасность Израиля. Клинтон подарил Арафату большую часть того, что он всегда требовал, и еще многое другое впридачу". Мартин Перец видит в действиях Билла Клинтона прямую угрозу безопасности и существованию Израиля. Рассмотрим его аргументы подробнее. Перец не отрицает права палестинцев на самоопределение - по его словам, они "заслуживают того, чтобы ими не управлял Израиль". Но реализация этого права возможна лишь при наличии взаимной доброй воли и готовности к компромиссам. Современное израильское общество вполне смирилось с идеей палестинского государства, о чем еще лет десять назад не могло быть и речи, но это не обязательно означает, что палестинцы готовы жить бок о бок с еврейским государством. Их нежелание идти на реальные уступки свидетельствует, по мнению Переса, об отсутствии у них доброй воли. Главными камнями преткновения на любых израильско-палестинских переговорах оказываются проблемы статуса Иерусалима и возвращения палестинских беженцев на территорию Израиля. Мартин Перец отвергает как неосуществимый план Клинтона, предусматривающий разделение Иерусалима на зоны израильского и палестинского суверенитета - по его словам, в соответствии с этим планом детям по пути в школу придется фактически пересекать государственные границы, иногда по нескольку раз. Даже при наличии множества коридоров, которые еще предстоит построить и охранять, любые гарантии безопасности населения могут оказаться тщетными. Именно в этой области, по мнению Переца, Билл Клинтон вынудил Ехуда Барака зайти слишком далеко и поставил безопасность Израиля на карту. А уж коль скоро речь зашла о карте, Перец приводит высказывания ведущих израильских генералов, в том числе приверженцев Барака, на взгляд которых защита Тель-Авива в контексте предусматриваемых планом Клинтона территориальных уступок становится стратегически невозможной. По мнению Мартина Переца, в результате давления, оказанного Биллом Клинтоном на Ехуда Барака, Израиль согласился пойти на уступки, которые в сегодняшнем политическом контексте должны быть отвергнуты израильским обществом как нереальные. В то же время он позволил палестинской стороне фактически остаться при своих, не отказавшись ни от одного из ее максималистских требований. Эта мрачная картина, на мой взгляд, нуждается в одной серьезной поправке. Вопрос возвращения беженцев всегда был для палестинцев в числе главных пунктов программы, и хотя некоторые компромиссы в этой области достигнуты, в целом от идеи пришлось отказаться. После войны 1948 года Израиль покинуло около миллиона палестинцев - отчасти по собственной инициативе, но в значительной степени, как теперь признают, под нажимом победившей стороны. Сейчас в беженских лагерях окрестных арабских стран и в мировой диаспоре насчитывается немногим менее 4 миллионов палестинцев, которые могли бы претендовать на возвращение на израильскую территорию. Даже частичная миграция такого порядка несовместима с дальнейшим существованием еврейского государства. В итоге максималистское требование было снято, что может, в свою очередь, сделать результат неприемлемым для палестинского общественного мнения. Мне не обязательно соглашаться с выводами Мартина Переца, чтобы понять логику его аргумента. Но отвергая результаты переговоров, которые по общему мнению оказались на сей день самыми успешными, он должен что-то предложить взамен, кроме перманентной войны. Предложение Переца уже звучало в Израиле, в том числе даже из уст наиболее гибких политиков, хотя и не столь гибких, как Барак. Суть этого предложения - полное разделение без переговоров и соглашения. Израиль должен освободить Газу и максимально допустимую с его точки зрения часть Западного Берега. Палестинцы получат возможность создать собственное государство, Израиль сохранит оптимальную линию обороны. Дальнейшая судьба палестинцев будет зависеть только от них самих и от их возможных покровителей - будь то Саудовская Аравия или Европа. В чем значение ближневосточного мирного урегулирования, почему внимание всей планеты уже много десятилетий почти неотрывно приковано к этой географической точке? Объяснений можно привести множество: достаточно упомянуть, что конфликт этот, пожалуй, самый древний на земле, что он многократно доказал свою взрывоопасность, хотя на протяжении тысячелетий соперничающие стороны менялись, и даже евреи не всегда были в числе главных соперников, о чем свидетельствует, например, история крестовых походов. Можно отметить также исключительность поставленных на карту интересов: Иерусалим является святыней для трех ведущих мировых религий. Теоретически существует вариант такого урегулирования, которое было бы наиболее естественным для демократического либерального общества, и о котором, тем не менее, речь практически никогда не заходит, разве что в утопической или иронической интонации. Для народов, живущих пестрыми анклавами на единой территории, лучшим выходом была бы не головоломка мозаичных суверенитетов, а слияние в единое государство, с равными правами для всех, независимо от этнической и религиозной принадлежности. Фантастичность такого проекта очевидна для каждого, кто хотя бы поверхностно знаком с ближневосточной ситуацией. Я воздержусь здесь от анализа возможных возражений палестинской стороны и сосредоточусь на израильских, вернее на одном - самом главном. В результате такого слияния Израиль наверняка перестанет быть еврейским государством - в нем исчезнет то, что с недавних пор, по крайней мере в России, принято именовать "титульной национальностью". Между тем, достаточно взглянуть на другие современные либерально-демократические государства, чтобы убедиться, что понятие "титульной национальности" им совершенно не свойственно. Наиболее очевидно это в Соединенных Штатах в силу их особой истории. Понятие национальности там отсутствует вообще: само слово "национальность" означает просто гражданство. Из этого вовсе не следует, что американцы не помнят своего этнического и расового происхождения, тем более, что в нынешних социальных условиях оно дает некоторым право на известные льготы. Но такой человек, допустим некто Хосе Гарсия, может в кратчайший срок и безо всяких бюрократических проволочек переименовать себя в Джона Смита или даже Василия Сидорова, и никому не придет в голову интересоваться, что он имеет в виду. Сходная ситуация - в Соединенном Королевстве, которое, в силу безграмотной и даже оскорбительной традиции, мы часто именуем Англией, по имени одной из составных частей, а его жителей - англичанами. Но англичане никоим образом не являются "титульной" национальностью страны и не имеют никаких правовых или социальных преимуществ перед шотландцами, ирландцами, валлийцами и всеми прочими - британцами. В Канаде живут канадцы, в Австралии - австралийцы. Несколько сложнее ситуация в ряде европейских стран, таких как Франция, Германия или Испания, но в данном случае важнее не различия, а сходство: все перечисленные суверенные единицы - это так называемые "государства-нации". Вся эта терминология, "нация", "национальность" и "этнос", настолько запутана в русском языке невежественными классиками марксизма, что мне в одиночку распутать не под силу, и поэтому я рефлекторно держусь в уме за английские термины. Государство-нация, вопреки ложной очевидности, - это вовсе не государство, населенное единым этносом, а такое, где в силу определенных обстоятельств исторической эволюции граждане любого происхождения ощущают себя чем-то большим, чем сумма этносов, единым и полноправным населением своей страны, иными словами - нацией. Такой тип государства существует сравнительно недавно, его история насчитывает от силы столетия. Ему предшествовал другой тип государственной организации, который я, за неимением лучшего термина, назову "империей". "Титульная национальность" - это атрибут империи, вернее последней стадии ее существования, фазы распада. Национальность предполагает национализм, понятие, практически не существовавшее до конца XVIII века и порожденное Французской революцией и немецким романтизмом. Национализм предполагает предпочтение собственного этноса всем остальным и гордость его реальными или мнимыми достижениями. Понятие "титульной национальности" возможно лишь в таком обществе, где национализм уже сформировался. Распространение национализма можно проследить от его центра в Западной Европе: в Австрии и России он появился к середине XIX столетия. В начале XX cледующим этапом стала Османская империя, в состав которой входили тогда арабские земли. Вот как описывает этот процесс Альберт Хурани в книге "История арабских народов". "Поскольку к этому времени империя стала по сути турецко-арабским государством, всякая попытка подчеркнуть значение турецкого элемента не могла не нарушить равновесие между турками и арабами, и в результате такой реакции арабский национализм постепенно стал явным... Серьезной политической силой он стал лишь после того, как революция 1908 года ослабила позиции султана, традиционного фокуса лояльности, и привела в конечном счете к захвату власти "младотурками". Поскольку их политика состояла в укреплении централизованного контроля и подчеркивании национального единства империи, она тем самым давала толчок в направлении турецкого национализма". Иными словами, арабы стали националистами именно в тот момент, когда в империи выделилась "титульная национальность": турки. Что же касается палестинцев, то они жили в глухой провинции, и новые веяния из Каира или Дамаска до них практически не докатывались. Палестинский национализм сформировался гораздо позже, под давлением и в противовес национализму еврейскому, то есть сионизму. Тот факт, что сионизм был по сути националистической идеологией, не подлежит сомнению. Основоположники движения, включая Теодора Герцля, строили его как исключительно светское, свободное от религии, которая уберегла евреев от ассимиляции на протяжении многих столетий. Для Герцля и его соратников евреи были этносом, которому необходима территориальная и языковая общность для превращения в нацию - все признаки национализма налицо. Национализм палестинцев был тоже поначалу вполне светским. Лишь впоследствии, когда в израильском лагере непримиримых сгустились религиозные элементы, аналогичная эволюция постигла и палестинское сопротивление. Жупел "исламизма", которым потрясают экстремисты в Израиле, России, Югославии и других странах - это как правило не причина конфликта, а его результат. Палестинский национализм - не порождение мифического "мусульманского фундаментализма", а одна из поздних фаз так называемого "арабизма", общеарабского националистического возрождения, принявшая форму, которую диктует эпоха. Самосознание палестинцев - это тень еврейского самосознания, которая, как в известной сказке Шамиссо, обрела самостоятельную жизнь. Было бы смешно утверждать, что Израиль, парламентская республика, принадлежит к числу империй, таких как Австро-Венгрия, Османская империя или Советский Союз. Но проблемы, с которыми ему приходится иметь дело, вполне сродни тем, решение которых оказалось не по зубам этим увальням недавнего прошлого в приступе старческого паралича, и исторические прецеденты не сулят легкого исхода. Существование "титульной национальности" свидетельствует о хроническом кризисе, требующем радикальных мер, которые могут оказаться непосильными для традиционного режима. Разделение в одностороннем порядке, которое предлагает Мартин Перец, и о котором все чаще говорят в самом Израиле, нереалистично. Оно чревато бесчисленными экономическими, административными и военными проблемами, но даже это - мелочи в сравнении с главным пунктом преткновения. Дело в том, что значительная часть граждан самого Израиля - арабы. Израильские политики любят подчеркивать тот факт, что арабские граждане страны обладают теми же политическими и гражданскими правами, что и евреи, пользуются свободой слова, имеют политические партии и депутатов в Кнессете. Но сами эти граждане хорошо понимают, что живут за чертой нации - они не могут быть полноправными членами еврейского государства, на них не распространяется фундаментальный "закон о возвращении", согласно которому любой еврей имеет право на иммиграцию и израильское гражданство: еврей, но не палестинец. Я разделяю многие из сомнений Мартина Переца, и позиция палестинской стороны на переговорах порой представляется мне далекой от реализма. Я не поручусь за то, что правота - на стороне Клинтона и уступившего ему Барака. Но я знаю наверняка, что позиция Переца, идея тотального разделения - рецепт катастрофы. Национализм и "титульная нация" возникают на закате империи, предвещая ее крах, но затем растворяются в плавильном тигле государства-нации. Нация не всегда избирает либеральную форму правления, но трудно спорить с тем, что либеральное государство - это всегда нация, без имперских увечий. Существует единственное решение проблемы, гарантирующее от нравственной гангрены. По словам Шерлока Холмса, если отбросить все невозможные варианты, то оставшийся и будет верным, как бы невероятен он ни был. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
