Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[06-05-02]
Континент ЕвропаВыборы во Франции - европейский аспектРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: В воскресенье во Франции состоялся второй тур выборов президента страны. Результаты совпали с ожиданиями - президентом Франции во второй раз стал Жак Ширак, намного опередивший своего соперника Жан-Мари Ле Пена. 82% избирателей отдали голоса за Ширака, около 18-ти - за Ле Пена. В понедельник новый президент Франции издал первый указ. Вместо ушедшего в отставку премьер-министра социалиста Леонела Жоспена правительство страны возглавил правоцентрист Жан-Пьер Рафарен. Новый премьер уже уже предложил план по децентрализации и либерализации экономики и реформированию политической системы. Успех начинаний Рафарена напрямую зависит теперь от того, чем закончатся предстоящие в июне выборы в Национальное собрание - парламент Франции, и смогут ли правоцентристы получить достаточно депутатских мандатов, чтобы сформировать дееспособное правительство. Ровно в восемь часов вечера в воскресенье, когда вся Франция прильнула к телеэкранам и динамикам радиоприемников, были объявлены, позже откорректированные, результаты президентских выборов. Как и предполагалось, Жак Ширак с огромным опережением выиграл у своего соперника Жан-Мари Ле Пена. В своей президентской речи Ширак сказал, что будет править как президент всех французов, что его приоритетами будут борьба с преступностью и безнаказанностью, безработицей, а, главное, что отныне его министры готовы слушать то, что говорят и требуют французы. Ширак призвал сограждан к единению. Но что же делать с теми шестью миллионами французов, которые голосовали за Ле Пена, как и чем их убеждать? Сможет ли это сделать новоназначенный премьер страны, уже предложивший детальный план реформ в экономике, политике и обществе? Из Парижа, голосовавший в латинском квартале столицы, Дмитрий Савицкий. Дмитрий Савицкий: Говорить о втором туре выборов, втором президентском туре - уже на прошлой неделе, считалось чем-то почти бессмысленным. Ле Пен не мог пройти! Подобного бреда никто, кроме самих лепеновцев, не мог себе представить. Многие все же в воскресенье вечером сидели в 19:59 у телеэкранов с разнообразнейшими сосудорасширяющими: от таблеток местного валидола до щедро наполненных бокалов. Чем черт не шутит! Это у русских Пасха, а у нас во Франции попахивает вратами Ада. Проснуться в понедельник с Ле Пеном в Елисейском дворце, бродящим по коврам, думающим, куда бы пристроить незаметно портретик Адольфа, писанный маслом... Страшный сон... И все же! Июньские выборы в законодательное собрание, на самом деле являются настоящим третьим президентским туром. Получит правительство Ширака большинство в Национальной Ассамблее - он будет, наконец-то, настоящим правящим президентом. Нет? Все вернется на круги своя и страна соскользнет в маразм нового cohabitation, сожительства, и на этот раз недовольство французов может принять совершенно новые формы. Ибо, на кой дьявол стране президент, если роль у него парадная да туристическая, да коммивояжера: появляться на экране под Новый год, вручать медали, да ездить по заграницам, представлять Францию, словно она качественный товар, помесь ракеты "Ариан" с "Аэробусом", заправленным духами "Шанель"? То есть как, спросит радиослушатель, Ширак и республиканцы все же победили, а Ле Пен бьет посуду в Сен-Клу!? Если бы все была так просто, господа! Тогда можно бы было с Эйфелевой башни птичек кормить... Чего не бывает. Теперь Ле Пен бросит все свои проценты на поддержку, угадали, левого фронта, дабы обеспечить социалистам победу на выборах в Национальную Ассамблею и тем самым лишить правых реальной власти, а Ширака запереть в Елисейском дворце, в котором таки не нашлось гвоздя, чтобы повесить Адольфа. Законный вопрос: какие механизмы в обществе заржавели? Почему за последние 25 лет не был найден консенсус, выравнивающий разногласия партий во благо самой Франции? Ответ нужно искать в событиях более чем полувековой давности. Франция, в отличие от Германии, не прошла через очищение самоанализом, не проработала две главных, до сих пор травматизирующих, главы своей истории: Вторую мировую, Виши и коллаборационизм; и алжирскую войну. Эти тяжелые моменты французской истории до сих пор являются табу или полу-табу, а Ле Пен имеет самое прямое отношение и к идеям национал-социализма, и к Алжирской войне, в которой он участвовал и даже был обвинен в пытках. Кроме прочего, Ле Пен умело использует эти болевые точки истории - в собственных целях. Но главная ошибка, даже вина, что левых, что правых во Франции все же в том, что они и по сей день пытаются делать вид, что лепеновцев нет, а есть лишь Ле Пен и его адъютанты. А посему, полные презрения и, что скрывать, гордыни, не ведут диалог с лепеновским электоратом, чтобы лучше его понять и, быть может, учесть его пожелания. Риторика самого Ле Пена патологична. Он ловкий, динамичный, аморальный демагог-популист, но он отличный оратор, актер и вполне мог бы сделать успешную карьеру не на политической, а на простой сцене. Но электорат Ле Пена это не только запуганные старушки и изголодавшиеся по мордобою скинхедовцы. Бессмысленно представлять эту часть Франции бандой трусов и подлецов - то есть отмахиваться от соотечественников. Это политика страуса. Увы, и социалисты, и Ширак - не сделали ни одного разумного шага в этом направлении. Поляризация страны на несогласных, но хороших, и на отчаянно мерзких, плохих - не выход из положения. Электорат Ле Пена будет продолжать влиять на судьбы страны, поджидая теперь уже выборы 2007-го года. Не стоит забывать и о том, что вместе с отколовшимся от "Национального Фронта" Брюно Мэгрэ, Ле Пен и крайне правые в сумме набрали больше голосов в первом туре, чем тот же Ширак. И это более чем опасный признак. Не стоит и впадать в эйфорию, считая уличные демонстрации школяров и студентов пробуждением социального сознания молодежи. Это не совсем так. Из этого энтузиазма нужно вычесть весну и скуку школ, а главное - полное отсутствие идей и целей, если, конечно же, не считать таковыми - идеалы общества потребления. Ле Пен, упреждая события, еще в пятницу поднял вопль о том, что выборы будут фальсифицированы. Нужно же все же обслуживать свой электорат? Еще раньше Ле Пен сказал, что если он не наберет 30% на выборах, он уйдет из политики. Так же, на всякий случай. В конце концов, он и сам прекрасно знает, что пора уходить. И, быть может, снова вернуться к выпуску пластинок, исторически - долгоиграющих - с нацистскими маршами и гимнами. Ведь демократия основана на сосуществовании вкусов и мнений... Ле Пен это знает лучше Ширака и лучше Жоспена. Иначе, его бы давно не было... Левые же и правые, кажется ничему не научились. Паника отхлынула и праздновали победу над крайне правыми французы - опять раздельно. Правые - на площади Республики, левые - чуть подальше, на полигоне своих малых и больших, настоящих и фальшивых революций - на Бастилии. Елена Коломийченко: Продолжим тему президентских выборов во Франции за телефонным "круглым столом". Участвуют: Семен Мирский - наш французский корреспондент; из Берлина Ашот Амирджанян; и из Будапешта Агнеш Герибен. Говорят, что результаты второго тура выборов президента Франции были предопределены еще в первом. Выход ультраправого политика Жан-Мари Ле Пена во второй тур стал своеобразным залогом успеха правоцентриста Жака Ширака. "Файненшел Таймс" пишет, что второй тур выборов президента Франции стал и референдумом по поводу демократии в этой стране. Больше 80% участников воскресного голосования высказались за демократию, против ксенофобии и дешевого популизма. Ну, а для вновь избранного президента главные испытания впереди. Сколько мест в парламенте получат сторонники Ширака через месяц на парламентских выборах, сколько достанется соперникам? Можно ли будет сформировать правоцентристское правительство или придется продолжать политику сожительства с левыми? Ведь, по мнению многих, именно от этого и было немало бед за последние годы. И с вопросом во Францию к Семену Мирскому: Семен, чем же все же объяснить такую оглушительную победу Ширака над Ле Пеном? Семен Мирский: Для того, чтобы понять феноменальный результат Жака Ширака во втором и решающем туре голосования, надо уяснить себе одну простую и столь же важную вещь. Значительная часть голосов, поданных за президента, отражает не симпатии избирателей к Шираку, а их ненависть к Жану-Мари Ле Пену. В этом смысле правы избиратели, утверждающие, что второй тур голосования более достоин названия референдума, чем названия выборов, и что, собственно говоря, предметом этого референдума был вопрос - вы за Ле Пена или против Ле Пена? И результат известен - 82% граждан Франции, которые приняли участие в голосовании, высказались против Ле Пена, отдав тем самым свои голоса Шираку. Елена Коломийченко: А сколько все-таки французов участвовало в голосовании? Семен Мирский: В общей сложности количество граждан Франции, имеющих право голоса, составляет не многим более 41 миллиона человек. За Ширака было подано порядка 25-ти миллионов и за Жана-Мари Ле Пена 5,8 миллионов голосов избирателей. Елена Коломийченко: Семен, насколько можно согласиться с тем, что если, допустим, это был гениальный ход политтехнологов, обслуживающих Ширака, что только Ле Пен мог составить Шираку столь выгодный фон? Можно ли думать об этом? Можно ли думать, что эта ситуация задана искусственно или ее продиктовала все-таки сама жизнь? Семен Мирский: Конечно, все-таки второе. Ширак, конечно, старый и весьма опытный политический деятель. Но, честно говоря, никто здесь не полагает, что он настолько зашел далеко в своих, я уж не знаю, маккиавелистских махинациях, что он придумал пугало в лице Жана-Мари Ле Пена для того, чтобы победить с таким внушительным результатом. Конечно, Ле Пен сам по себе, Ширак сам по себе. И ведь неслучайно, это факт, который можно считать фактом неоспоримым, что настоящая ненависть, которая проявилась на всех этапах этих выборов, это ненависть, которую Ле Пен испытывал именно к Шираку. Так что мнения о том, что, мол, Ширак каким-то образом манипулировал и придумал себе Ле Пена на собственную потребу, мне кажется несостоятельными. Елена Коломийченко: Сегодня многие говорят о том, что тот факт, что Ле Пен вышел во второй тур президентских выборов во Франции, отражает общую ситуацию в Европе - общее усиление правых и правоэкстремистских настроений. Но не забудем, что два года назад 27% австрийских избирателей проголосовали за ультраправых во главе с Хайдером, партия которого формирует сегодняшнюю правительственную коалицию в Австрии. Эти же политики или политики аналогичного направления выиграли муниципальные выборы в Роттердаме, имеют значительный успех в Дании, в Бельгии, отчасти и в Италии, потому что входящие в нынешнюю итальянскую правительственную коалицию Умберто Босси, провозглашают лозунги, отличающиеся от того, что говорит Ле Пен - нет глобализации, нет общей Европе, нет общеевропейской валюте, нет эмиграции. Отзвуки этих правоэкстремистских восклицаний слышны, разумеется, и в Германии. В прошлом году летом была очень большая демонстрация в Берлине, которая как бы внутренне была направлена как раз против усиления правых и правоэкстремистских настроений. Можно ли утверждать сегодня, Ашот Амирджанян, что расклад политических сил на французской сцене может каким-то образом способствовать усилению правых, пусть даже не ультраправых, а просто правых в Германии. Ашот Амирджанян: Каким-то образом, Лена, можно, наверное, сказать. Но вопрос в том, каким именно образом и в какой степени. Я предполагаю, что не в большой степени. И опыт, который накапливается политический в Германии за последние 20-30 лет, подтверждает, что особо бояться этого не приходится. Правоэкстремистские силы в Германии небольшие, они разрознены. А в Германии, в западной части, во всяком случае, Германии, существует своего рода хорошо развитый иммунитет политический, включая широкие слои населения, против такого рода тенденций. В восточной части Германии, бывшей ГДР, этот иммунитет не развит. Политические силы правоэкстремистского толка или праворадикального толка разрознены, они небольшие, есть Национал-демократическая партия, которую стремится Верховный суд конституционный запретить. Существует Германский народный союз, который тоже не играет решающей роли в политике. В земельных парламентах этот союз присутствовал всего лишь один период, потом его переизбирали. Как правило, в Германии на уровне земельных выборов, Германия, напомню, федеративная республика, в земельных парламентах правоэкстремистские силы время от времени присутствуют небольшим количеством, небольшие фракции. Как правило, здесь за них голосуют в знак протеста против правящих или социал-демократов или христианских демократов. И вот, попротестовав, волны эти и проходят. Я думаю, что в этом и разница ситуации в Германии и во Франции. Потому что, судя по всему, мне кажется, что этот 20% потенциал праворадикального электората во Франции, наверное, уже постоянная величина, там уже своя политическая культура установилась. Этого в Германии нет, во всяком случае пока еще нет, и ожидать в ближайшем будущем такого, наверное, не приходится. Елена Коломийченко: Выборы во Франции напомнили мне выборы в России, когда второй раз избирали президентом Бориса Ельцина: "Да, да, нет, да. Голосуй, а то проиграешь", ну и так далее. По накалу страстей действительно опасно было, чтобы Франция соскользнула в праворадикализм. Но, однако же, фактор праворадикализма многие и в других странах используют, что ли, как фишку в борьбе против своих политических соперников. Примерно так эта фишка, как называют многие политтехнологи, была использована в Венгрии. В правом национализме обвинили молодого и весьма успешного премьера Виктора Орбана, который на самом деле выборы не проиграл, однако его противники социалисты в коалиции с другой более мелкой партией получили подавляющее большинство парламентских мандатов. В чем здесь дело, насколько правоэкстремистский фактор и правый национализм можно наиграть в сегодняшней пост-социалистической Венгрии, в этой молодой демократической стране? Агнеш Герибен: Можно, Лена, абсолютно можно. В ходе предвыборной кампании только что прошедших парламентских выборов у нас левая оппозиция все время использовала против противника карту национализма. Социалисты, как вы сказали, бывшие коммунисты и особенно крохотная партия либералов из бывших инакомыслящих кадаровского режима использовали очень простой метод. Они смыли умеренное право-консервативное правительство Виктора Орбана, и крайне-правое движение Венгерского пути отечественного Ле Пена Чурки. Смыли принцип или чувство национальной принадлежности с национализмом и просто фашизмом. Такие фокусы нелегко было делать, но, в конце концов, удалось. Несмотря на то, что партия Венгерского пути в парламенте составила правую оппозицию Орбану, тем не менее, социалисты и либералы буквально каждый день требовали, чтобы премьер-министр отмежевался от крайне-правой. Это чисто большевистский термин - отмежеваться, был неприемлемым и даже не совсем понятным для Орбана и его партии. Эти 30-летние политики сначала несколько раз заявляли, что они осуждают расизм Чурки и иже с ними, но потом отказались от роли попугая. Тем не менее, как приближались выборы, как стало ясно, что право-консервативные силы в Венгрии имеют большую популярность, чем бывшие коммунисты, последние перешли к тотальной дезинформационной войне. В этом им помогли средства массовой информации, которые все еще в руках бывшей интеллигенции кадаровского социалистического лагеря. В результате в влиятельных американских и западноевропейских газетах подряд появлялись статьи: Орбан - это Ле Пен, Орбан - это Хайдер и так далее хуже, чем Хайдер. Елена Коломийченко: Спасибо, Агнеш Герибен. Многие и довольно давно говорят, что привычные идеологии себя изжили, что практически все партии, неважно, левые или правые, стремятся сегодня в центр, даже такие правые как немецкие Христианские социалисты и Христианские демократы. Я напомню, что лидер немецких Христианских социалистов Эдмунд Штойбер, нынешний соперник канцлера Герхарда Шредера на предстоящих осенью парламентских выборах, когда-то говорил, что "мы, христианские социалисты, правые настолько, насколько этого требует ситуация, чтобы не оставить места для правоэкстремистам". И все-таки, ни одна партия в Германии пока не в состоянии сформулировать ответы на вызовы нового времени. Способны ли на это, к примеру, немецкие "зеленые", чей партийный съезд в воскресенье закончился в Германии? Ашот Амирджанян: Если судить по тому, как прошел съезд "зеленых", который ознаменовал начало предвыборной кампании для партии "зеленых", то говорить о серьезной альтернативе идеологической, которую бы предлагали "зеленые", наверное, не приходится. Даже "зеленые", под руководством нынешнего министра иностранных дел Фишера, стали центристской партией. И то, о чем вы говорите, Лена, что усиливаются фланги, так сказать, левые и правые, это, естественно, связано с тем, что все партии в Германии, например, христианские демократы, и социал-демократы, и "зеленые", и либералы они все толпятся посередине, в центре. Елена Коломийченко: Ашот, снова с вопросом в Берлин. Вы говорите, что и "зеленые", эта нетрадиционная партия, стремятся сегодня к политическому центру. Но тогда, что можно предложить в качестве альтернативы? Ашот Амирджанян: Существует некая такая идеология, хотя это звучит нелогично, но я, тем не менее, назову ее так, - идеология прагматизма, так сказать. И эта идеология прагматизма, которая очень нетерпимо относится к любому выражению классических идеологий, левых или правых. Нетерпимо относится в том смысле, что тут же любое выражение такой классической идеологии называют популизмом, радикализмом или экстремизмом, хотя не всегда та или иная идея есть выражение экстремизма или радикального подхода. И, таким образом, получается странная вещь, что левые и правые тенденции усиливаются как бы, благодаря такого рода реакции. И если чисто математически подойти к технологии, о которой вы говорили, то концентрация сил в центре естественно же вызывает усиление, соответственно, на флангах. Кстати, говоря о Франции, мы забываем, что наряду с 20% радикального электората с правой стороны, ведь там же было очень немало процентов людей, голосовавших за троцкистов, за левых радикалов. Если их прибавить к правым радикалам, то получится довольно большой потенциал в обществе людей, думающих именно радикально. В Германии политические технологии все-таки отличаются от других, на юге Европы или во Франции. Раздувание образа врага, конечно же, отчасти спонтанно это делается и здесь, функция пугала во время предвыборной кампании. Этим политики, конечно же, с удовольствием пользуются. Но в Германии это делается очень мало или очень осторожно. Потому что все-таки опыт исторический здесь все еще присутствует, и, причем, очень сильно присутствует. Поэтому люди очень осторожно подходят к такого рода идеологиям, зная, что в политике все возможно, и неожиданные вещи, типа 11-го сентября в прошлом году, могут вызвать очень резкую и непредвиденную реакцию электората. И так произошло в Гамбурге, в федеральной земле Гамбург, где были выборы непосредственно после террористических актов 11-го сентября. И там вот такое пугало, судья по фамилии Шиль, который незадолго до этого создал партию, партию право популистского толка, он получил больше 10% и теперь он сенатор, то бишь министр внутренних дел Гамбурга, и он создает свою партию теперь уже в других землях. Это классический пример того, что такое пугало из куклы может превратиться в чудовище. Елена Коломийченко: Спасибо, Ашот Амирджанян. Семен, я попрошу вас подвести очень короткое резюме и буквально в нескольких словах спроецировать то, о чем только что говорил Ашот Амирджанян, на предстоящие парламентские выборы во Франции - фланги, центр и так далее. Семен Мирский: Мое резюме будет очень коротким и очень общим. Слушая вас, Агнеш Герибен и Ашота Амирджаняна, я еще больше укрепился в убеждении, что в области социальных наук, социологии и политологии никто ничего не может придумать нового. Эти вещи рождаются стихийно, так же стихийно, как рождается литература, которую никто не выдумывает, культура, живопись и так далее. Это есть совершенно естественное и стихийное порождение тех или иных социальных отношений и реалий. Елена Коломийченко: Я благодарю наших корреспондентов Агнеш Герибен, Семена Мирского и Ашота Амирджаняна за участие в этой беседе. Продолжим тему. Наш автор из бюро Радио Свобода в Санкт-Петербурге Павел Черноморский представляет не тривиальное, по-моему, мнение американского журналиста из вашингтонского издания "Уикли Стандарт" о выборах президента Франции. Павел Черноморский: Кристофер Кардвел - постоянный автор и редактор вашингтонского издания "Уикли Стандарт", которое считается консервативным и близким к нынешней администрации президента Буша. Шефа "Уикли Стандарт" Билла Кристола журналисты вообще часто называют конфидентом и советником Джорджа Буша. Кристофер Кардвел считает, что высокий результат Ле Пена это не так опасно, как высокий процент, набранный крайне левыми кандидатами. - Мистер Кардвел, несколько дней назад вы, рассуждая об итогах первого тура французских выборов, заявили, что существует связь между высоким процентом, который набрал националист Ле Пен, и результатами, полученными крайне левыми политиками, в первую очередь троцкистами. Кристофер Кардвел: То, что левые набрали на выборах столько голосов, это куда тревожнее, чем такой высокий результат у Ле Пена. Когда ругают Ле Пена, вспоминают в основном о том, что он антисемит, что он вспоминает о французских колониях в Африке, что он консерватор в плане общественной жизни и религии. Все это выглядит несерьезным, все его устремления. Дело в том, что и фашизм во французской культуре тотально дискредитирован. Антисемитизм отчасти проистекает из церковной традиции, доктрины, которая не важна уже более для французов. Все это из далекого прошлого. Как социальная сила, церковь во Франции сейчас очень слаба. Те, кто голосовал за Ле Пена, голосовал из протестных соображений, это было типичное левое протестное голосование. Но у Ле Пена нет социальной базы. Другое дело с левыми. Левые на выборах прошли замечательно. При этом Робер Юнг, лидер официальных коммунистов, дал невысокий результат - только 3,5%. Трое троцкистов - Лагие, Безансен и Глюкштейн, набрали более 10% в сумме. Это очень опасно. Это значит, что коммунисты взяли столько же, сколько в свое время брал Ле Пен. Французские левые сильны в прессе, на телевидении, в университетах. Во Франции нет и не было табу быть левыми, это не стыдно, скорее даже наоборот. Говорить с левыми, искать с ними общий язык не стыдно, в то время как пытаться договориться с националистами считается дурным тоном. Затем есть движения антиглобалистов, через которые французские левые связаны с похожими движениями по всему миру. Вот почему я считаю, что результаты выборов опасны не только из-за высокого результата Жан-Мари Ле Пена. Павел Черноморский: Сейчас многие говорят, что 17% Ле Пена - это результат так называемо усталости от политики, так ли это? Кристофер Кардвел:: Да, протестное голосование опасно, так как оно может привести кандидата-экстремиста к власти. Да, такая усталость есть, она существует. Французская политическая система совершенно теперь не учитывает общественное мнение. К эмиграции, например, во Франции явно есть масса претензий. Но есть экономические причины, по которым нужна эмиграция. В последние десять лет чудовищно увеличился уровень преступности, но теперь уже никто не станет объяснять французам, почему преступность это хорошо. Я, кстати, думаю, что именно вопрос о преступности и стал центральным в этой кампании, и поэтому эта усталость от политики, о которой все сейчас говорят, и нашла выход в таком исходе голосования. Павел Черноморский: Но, а Франция это ведь традиционно левая страна, даже мы в России видели знаменитых французских левых - Андре Глюксмана и прочих. Культура вся у французов в 20-м веке демонстративно левая. И теперь во Франции такой результат. Кристофер Кардвел: Глюксман и Леви они все больше правеют, Андре Глюксман особенно после 11-го сентября. Дело в том, что поколение 68-го года практически полностью сошло с политической сцены, они сильно правеют. Есть Даниель Комбендит, лидер французских "зеленых", но если послушать то, как о говорит об экономике, то он звучит как абсолютный правый. В этих выборах участвовала партия Алена Кривина - Лига коммунистов-революционеров. Это троцкисты, это партия 68-го года, наследие того времени. Он, конечно, абсолютно левый. Их кандидат Оливье Безансено, тоже участвовал в выборах и набрал совсем немного. Но они принимали очень большое участие в демонстрациях и в антиглобалистском движении партия Кривина тоже играет большую роль. С Францией все очень сложно. Это, конечно, левая страна, там образованный класс, правящий класс - это все левые люди, дети событий 68-го года. Но, а Франция - это республика. Мы, американцы, тоже живем в республике, но понимаем республику в первую очередь как свободу, и мы защищаем нашу свободу всеми силами. Для французов же, вероятно, важнее равенство. Елена Коломийченко: На прошлой недели во всех без исключения странах Европы ждали результатов второго тура выборов президента Франции. Ультраправые со своими надеждами, центристы, правые, левые, "зеленые" и другие - со своими. На австрийских экранах и в газетах часто появлялся лидер австрийских право-радикалов Йорк Хайдер, он говорил, что Ле Пен во Франции - явление закономерное, и напоминал не без злорадства о том, что французы в свое время громче и больше других критиковали его взгляды и высказывания. Говорят, что Европа сегодня находится в странном забытье, иначе чем объяснить оживление и успехи ультраправых на континенте? "Венский дневник" Елены Харитоновой. Елена Харитонова: На днях в Вене хоронили детей, погибших еще во время Второй Мировой войны. Это "жертвы эвтаназии" - так нацисты называли насильственное умерщвление душевнобольных, инвалидов и других нежелательных элементов. Неполноценных и особо трудновоспитуемых детей они собирали в психиатрической клинике Шпигельгрунт, которая существует до сих пор, и убивали там с 1940-го до 1945-го года. Как говорили тогда пропагандисты, это было частью программы по очищению австрийской расы от недоразвитых людей. Останки погибших, а, точнее, части их мозга с тех пор хранились заспиртованными в стеклянных сосудах, как экспонаты. Нацистские врачи препарировали убитых детей во имя науки. По срезам мозга, учили они студентов, можно установить закономерности, свойственные как слабоумным людям, так и целым неполноценным народам, например, цыганам. Я недавно видела по телевизору эти стеллажи с пылящимися на них банками, в которых лежали куски мозга австрийских детей, половинки, четвертинки. Моя соседка Даниэла, у нее самой двое шумных ребят, была на другой день после этой передачи просто в шоке. Невероятно, почему это все больше полувека хранили в таком виде и, может, даже использовали в качестве наглядных пособий по анатомии. Больше того, один из участвовавших в тех убийствах врачей, его фамилия Гросс, после войны сумел вступить в социалистическую партию и получил Почетный крест за ученую деятельность. Старик еще жив, и теперь его собираются лишить этого креста. Не так давно Гросса наконец-то привлекли к суду, но медицинская комиссия признала его по старости неспособным следить за ходом разбирательства, и процесс отложили на неопределенное время. Собственно, с этого началось новое расследование преступлений, совершенных когда-то в клинике Шпигельгрунт, что и привело к нынешним похоронам остатков бедных детей на самом почетном центральном кладбище Вены. Там выступал президент страны и сестра одной из погибших, девочке было всего четыре годика. Школьники несли венки, пел детский хор. Было, как написано в одной газетной заметке, светло и печально. Моя соседка Даниэла, когда мы об этом говорили, волновалась. И не только из-за прошлого, оно уже случилось, на нее подействовал успех Ле Пена на выборах во Франции. Даниэла была уверена, что теперь во втором туре этот неофашист проиграет, что и произошло, но ей было очень тревожно, потому что "ле пенов" в Европе опять прибавляется. Вот и в Вене впервые после 1945-го года, выкрикивая "Зиг хайль", прошли по центру города бритоголовые неофашисты. А 8-го мая, в этот день тут отмечают конец Второй Мировой войны, опять намечается некрасивая демонстрация. Крайнеправые националистические объединения под руководством офицера тайной полиции и одновременно депутата парламента от ультраправых Юнга, собираются, по словам этого Юнга, "на митинге предаться скорби о полном поражении гитлеровской Германии". Как пишет венская газета "Штандарт", с тех пор, как ультраправые вошли в правительство, экстремисты становятся все наглее, а христианские демократы, они тоже входят в правительство, балансируют и позорятся. Их министр внутренних дел вместо того, чтобы вообще запретить этот плач по Третьему Рейху, закрыл в связи с проходящим в Вене конгрессом врачей главную площадь города и таким образом не дает собраться на ней и антифашистам. Оппозиция протестует, а газета "Штандарт" пишет: "Все это хорошо показывает, что вокруг нас и в нас еще существует". Даниэла работает на почте и раньше голосовала за социалистов, а теперь считает, что это они виноваты в усилении ультраправых. Социалисты, они много лет были тут у власти, расплодили бюрократию, приучили лентяев жить на пособия, мешали развернуться сильным и энергичным. А в результате у нее в почтовом отделении уже двое в восторге от крайне правых. Венский публицист Кристиан Ортнар в напечатанной журналом "Формат" статье о духовном лидере австрийских ультраправых Хайдере пишет, что этот человек неслучайно ездит в последнее время с визитами к Саддаму Хусейну и Каддафи. Арабские радикалы и террористы, как и европейские ультраправые, выставляют себя адвокатами тех, кто не может приспособиться к модернизации жизни. А приспособиться не могут безработные, неквалифицированные люди и целые, отставшие от ведущих стран мира, народы. Дружбой с арабами Хайдер дает сигнал европейцам: мы - ультраправые, как и угнетенные арабы, тоже против глобализации капитализма, против американского империализма и его израильских пособников. Недавно Хайдер дал интервью самой крупной, больше ста миллионов зрителей, арабской телекомпании "Аль-Джазира", в котором клеймил Израиль и глобализацию. Он пришел в студию с белым соколом, которого посадил рядом с собой на жердочке, и под сенью этой охотничьей птицы проговорил весь отведенный ему час. "Страшный балаган," - сказала мне увидевшая отрывки этого интервью в австрийских теленовостях Даниэла. Елена Коломийченко: В понедельник школьники из гимназии Гуттенберга в Эрфурте, столице немецкой земли Тьюринги, вернулись в здание школы. В подкрашенных и приведенных в порядок после трагедии позапрошлой недели классных комнатах возобновились занятия. Немецкая печать полна статей, которые анализируют происшедшее. Политики всех немецких партий выдвигают разные предложения и инициативы, чтобы предотвратить что-то подобное в будущем. С обзором некоторых статей - Иван Воронцов. Иван Воронцов: Трагедия, произошедшая 27 апреля в немецком городе Эрфурт, разумеется, была не первой в своем роде в мире, да надо полагать, к несчастью, и не последней, но в новейшей истории Германии ничего подобного до сих пор не случалось. 19-летний Роберт Штайнхойзер ворвался в гимназию с помповым ружьем и пистолетом и убил 17 человек - 12 учителей, замдиректора, секретаршу и двух учеников, а потом застрелился сам. Некоторые детали: Роберт был членом стрелкового клуба и оружие имел легально, из школы его выгнали, что он, правда, скрывал от родителей, время юноша проводил в виртуальном, переполненном насилием мире видеоигр, с девушками не общался. Итак, одна из тем начатой в прессе дискуссии - компьютерные игры. Разумеется, многие усмотрели причину всех бед именно в них, вместе с всевозможными фильмами-боевиками. "Запретить", - традиционный бюрократический выход на ладони. Но... Нейтрально тему анализирует немецкая газета "Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг". Так называемых игр-убийц существует немало. Наиболее интенсивно в виртуальный мир погружают те, где игрок не управляет фигуркой героя на экране, а сам передвигается по бесконечным лабиринтам, видя их и противников через прорезь прицела. Другой тип подобных игр - командные, один игрок воюет против другого, группа против группы, матчи могут проводиться с помощью Интернета, или игроки собираются вместе в помещениях и клубах и даже устраивают соревнования. Иногда в подобных "LAN-party" одновременно участвуют сотни и даже тысячи игроков. В одних играх две команды охраняют каждая свой лагерь и пытаются похитить флаг у противника. В других - "хорошие" сражаются с "плохими", например, террористы захватывают заложников, а антитеррористы должны освободить их в течение 5 минут. В этих играх существуют определенные этические правила, нарушение которых наказуемо. По сути дела воспроизводится старая схема "казаков-разбойников". В год в Германии продается около 50 миллионов компьютерных игр, уже ставших субкультурой, а доходы этого рынка превосходят сборы кинотеатров. Вновь и вновь компьютерщиков обвиняют в пропаганде насилия. Но, по мнению экспертов, причины реальных, не виртуальных, преступлений надо искать не здесь. И, наконец - в Германии существуют довольно строгие правила, особенно жестокие игры попадают в специальный "черный список", запрещающий их рекламу, каковой считается даже простое упоминание в каталоге. Поэтому большинство официальных продавцов предпочитают с такими играми вообще не связываться. Но среди молодых потребителей попадание игры в список только провоцирует интерес к ней, а раздобыть запретный плод через тот же Интернет - не проблема" - пишет "Франкфуртер Алльгемайне Цайтунг". Ну а в другой статье эта же газета высказала банальную мысль о том, что трудных подростков нельзя оставлять без присмотра - может, мол, узнай родители Роберта вовремя, что его исключили их школы и разгадай его намерения, так он бы и не перестрелял учителей. "Зюддойче Цайтунг" заметила, что быть школьным учителем, кажется, опаснее, чем служить в миротворческом контингенте в Афганистане, и приветствовала планируемое в Германии устрожение правил приобретения оружия. Американская "Вашингтон Пост" вспомнила о том, что раньше, когда подобные трагедии в школах происходили в Штатах, европейские социологи и политики обрушивались на Америку с ее культурой насилия, от которой, якобы, следует предохранить Европу. "Я против экспорта Америкой своей насильственной цивилизации" - дословная цитата из выступления французского министра образования. "Но теперь события в Германии, как и недавняя бойня в мэрии парижского пригорода, показывают, что европейским политикам стоило бы присмотреться к собственным проблемам и не сваливать вину на Америку", - пишет "Вашингтон Пост". Швейцарская "Ле Там" подошла к проблеме глобально: "В глобализованном мире насилие тоже глобализуется, и, кажется, мы обречены на жизнь во все более насильственной атмосфере, когда раздраженные и слабые личности превращаются в живые бомбы", - уверена газета. Немецкая "Вельт" публикует статью бывшего президента ФРГ Романа Херцога, призывающего общество позаботиться о собственных детях. "Карательные меры не помогут и надо найти способы, позволяющие обнаруживать на ранней стадии склонность подростков к насилию и вовремя противодействовать ей". Какие именно способы - это, впрочем, экс-президент не поясняет. Французская "Либерасьон" анализирует традиции немецких стрелковых клубов, восходящие к XII веку. Эти клубы являются, особенно в небольших городах и деревнях, основными центрами общественной жизни. Да, Роберт Штайнхойзер был членом такого клуба, но в целом с использованием легального оружия граждан в Германии совершается менее одного процента преступлений, и более того, клубы с их жесткой дисциплиной, никогда не направляй оружие на человека - первое и главное правило - не имеют ничего общего с замашками юнцов, возомнивших себя ковбоями. В городке Бремерсхавен, между тем, как рассказывает "Вельт", полицейские устроили собственный кукольный театр для школьников - так "педагоги" в форме собираются внушать детям, что слова лучше насилия. Итак, родственники оплакивают павших, политики и журналисты нашли новую тему... А тем временем каждый день десятки людей погибают в той же Германии в автокатастрофах, умирают от пьянства, курения или несварения желудка, но это - рутина. Идею запрета автомобилей никто не обсуждает. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
