Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[02-12-02]
Континент ЕвропаНасколько серьезно ухудшение ситуации в Германии? Крах крупнейших европейских компартийРедактор Елена КоломийченкоГермания всегда представлялась образцом для подражания. Немцам завидовали: экономическому росту, уровню медицины и медицинским страховкам, размерам пособий по безработице и пенсий, богатству магазинов, чистоте и порядку в городах и городках, словом, завидовали "уверенности в завтрашнем дне". Германию вместе с Францией называли, да и продолжают называть "европейским мотором", благодаря которому Евросоюз движется вперед. Сейчас ситуация изменилась, рост немецкой экономики замедлился и успешная в послевоенный период рейнская модель социально-рыночной экономики нуждается в переменах. Кто-то спросит: но насколько же серьезно ухудшение ситуации в Германии? Специалисты говорят, что и в самом деле серьезно, хотя, конечно, дела обстоят, слава Богу, не так печально, как во времена экономического кризиса 29-33 годов. Правда, кое-кто из известных немецких политиков уже проводит параллели с Веймарской республикой и Хайнрихом Брюнингом, финансовая политика которого привела ее к краху. О ситуации в Германии и о том, как это видят ее европейские соседи, о непосредственном и опосредованном влиянии на другие страны континента - в нашей программе. Во всех более или менее демократических странах ведущие политики нередко становятся мишенью сатириков. По реакции политиков можно судить и о демократичности страны. Некоторые любители высмеивать сильных мира сего становятся миллионерами, а в других странах, как, например, в Ираке, острякам отрезают языки. Послушаем Ивана Воронцова. Иван Воронцов: Летом 1999-го года, - пишет газета Welt, - канцлер ФРГ, якобы, ушел в отставку и рассказал радиослушателям страны, что собирается переквалифицироваться, заняться медиа и шоу бизнесом. Это и было первое выступление Эльмара Брандта в роли Герхарда Шредера. А вот следующее может стать хитом на европейском фестивале шлягеров в Риге в мае 2003-го года. Там вся Европа увидит поющую резиновую куклу канцлера ФРГ и поверит в то, что немцы не лишены чувства юмора. Стоит вспомнить о том, что в демократическом обществе суверен - это народ, и у него есть право иметь своего придворного шута. В Германии шута зовут Эльмар Брандт. Ему 31 год, студент 21-го семестра, изучает германистику и масс-медиа, правда, вот уже 4 года, как Эльмар учебу фактически забросил. Еще в детстве его вдохновляли канцлеры, их манеры и произношение, и он пародировал политиков в кругу друзей. В 20 он впервые стал Гельмутом Колем для рекламного ролика, после победы Герхарда Шредера сыграл его в радио-комедии, потом стал пародировать канцлера в популярном "Герд-Шоу" - вышли уже 4 компакт-диска, по популярности не уступающих немецким рок-звездам. Последний из них Эльмар решил вручить канцлеру, но почтового ящика у его дома он не нашел, и поэтому передал письмо и диск недоумевающему охраннику. А теперь он сделал по мотивам испанского хита - "Песни о Кетчупе" - "Песню Шредера" - о налогах. До сих пор шутом Германии считался другой сатирик - Штефан Рааб. Но он - трус, считает народ идиотом и составляет сервильно-юмористические песни. А вот Эльмар Брандт - смелый человек. Он уважает людей, а не политиков. И мы все смеемся, когда в видеоклипе к песне Шредера канцлер отрывает пациента от капельницы и топит в унитазе конституцию - пишет о сатирике газета Welt. Стоит, конечно, отметить, что трудно согласиться с тем, что в Германии заработавшему, без сомнения, уже немалые деньги на критике власть имущих Эльмару Брандту для этого требуется такая уж большая смелость. В подъезде его никто не избивал, и даже каких-либо сообщений об анонимных угрозах или мелочах вроде проколотых шин машины сатирика найти не удалось. Сам Шредер решил не комментировать пародии Эльмара, как вполне разумно сообщили источники из окружения канцлера : у главы правительства есть более важные дела. А теперь предлагаем вниманию радиослушателей изложение самой "Песни о Шредере". "Ты посмотри, придешь и заберешь у вас немного денег для нашего жирного государства, и уже тебя ненавидят. Я же хочу взять у вас лучшее, что у вас есть - ваши деньги. Налог на собак, экологический налог, налоги на машины и напитки, НДС - конечно, жизнь дорожает, ну и что... Мне мало... Вы меня выбрали, ну и получайте, Мало ли что я кому обещал, теперь я заберу ваши "бабки", и повышу налоги, вы меня выбрали, и теперь уже не прогоните, демократия - это кайф. Я вам залезу в карман, и от меня вы "бабки" не спрячете, я вас раздену догола, ждите сюрпризов, нет такого налога, который я не мог бы ввести. Тот, кто хочет, чтобы Герхард был канцлером, должен за это платить. Внимание, внимание дорогие сограждане, дамы и господа, скоро будет великое переселение "бабок", из ваших карманов они переселятся в мои", - это был вольный перевод "Песни о Шредере" Эльмара Брандта. Елена Коломийченко: По телефону мы связались с нашим берлинским обозревателем и обозревателем радио "Свободный Берлин" Ашотом Амирджаняном. Ашот, невероятный успех шуточной песни о налогах Эльмара Брандта - это ведь некий знак, верно? Ашот Амирджанян: Конечно, это признак того, что люди коллективно пытаются найти возможность облегчить душевное состояние, в котором находятся из-за того давления в связи с целой волной повышения налогов в Германии, а также увеличения взносов в систему социального страхования. Елена Коломийченко: Ашот, мы все знаем, что экономическая ситуация в Германии оставляет желать много лучшего, газеты пишут о том, что европейский экономический гигант находится в свободном падении. Действительно, критерии стабильности Германия давно превысила, те самые критерии, которые были приняты перед введением общеевропейской валюты евро. Экономический рост замедлился ( показатели его очень низкие ) и выход сегодня реально не может предложить никто: ни правительство, ни оппозиция. И те, и другие что-то предлагают, однако же четкого видения нет ни у оппозиции, ни у правящей красно-зеленой коалиции. Не так ли? Ашот Амирджанян: За исключением свободных демократов. Либералы давно уже имеют довольно четкую программу реформы как социальных систем, так и экономической системы, но они сейчас слишком заняты внутренними скандалами и решающей роли в этой дискуссии в данный момент играть не могут. Вы правы, ни у кого нет рецептов, которые могли бы краткосрочно изменить ситуацию. Однако важно видеть разницу в тенденции. Правящая коалиция, а, в частности, социал-демократы, судя по выступлениям, по словам, как канцлера самого, который есть одновременно и председатель партии, так и шефа фракции в Бундестаге, свидетельствуют о том, что социал-демократы решили идти по пути этатизма. Как Мюнтеферинг - это глава фракции в Бундестаге, высказался на днях: государство, сказал он, важнее, чем потребление граждан. Поэтому нам всем надо сейчас меньше потреблять, чтобы государство могло получить больше денег и решать глобальные коллективные задачи. О чем свидетельствует такая фраза? О том, что социал-демократы, наверное, решили вернуться к своим классическим позициям квази-социалистического этатизма. То есть не давать свободу гражданам, свободу в виде денег, чтобы у них больше оставалось в кошелке от зарплаты, а брать чем больше, тем лучше, чтобы государство могло в отличие от гражданина само решать, что правильно, что неправильно, куда инвестировать деньги и так далее. И тут, конечно, оппозиция в частности, Христианские демократы занимают резко отличную от этой позицию, потому что они, исходя из классической прагматики, утверждают и соответственно строят свои программы, что граждане сами должны в первую очередь решать, как им лучше жить и куда направлять деньги во всех областях жизни, включая и семейную жизнь, речь идет о тех средствах, которые тратятся на воспитание детей и их образование. Вот такие два направления сейчас вырисовываются на горизонте германской политики. Елена Коломийченко: Ашот, но все, что сегодня происходит в Германии, в экономике страны, не является ли это признаком краха модели социально-рыночного хозяйства? Ашот Амирджанян: Во всяком случае краха модели социально-рыночного хозяйства послевоенного, именно рейнского, типа, западно-германского типа - в любом случае. Но это не значит, что неолиберальные концепции типа Америки, Великобритании могут быть быстро реализованы в Германии. Не значит, потому что здесь менталитет абсолютно не готов к этому. И христианские демократы, и социал-демократы, говорят о своих предложениях, о своих моделях реформы, причем и те и другие утверждают, что да, надо радикально это делать, но никто из них не хочет делать это первым. Есть у них консенсус по поводу того, что они не хотят американской модели , это точно. Как это будет через десять лет выглядеть, я не знаю, но сейчас в этом есть общий консенсус. Нет ни одной партии... Даже либералы, которые резко отличаются от больших партий в этом вопросе, даже они не хотят американской модели. А какая же будет новая германская модель - об этом сейчас спорят. В любом случае, это будет уже не та старая модель, хотя бы по чисто демографическим причинам. Вот один только пример и он характерен для всех других областей социального страхования, например, пенсионного страхования. Если появляются все больше и больше пенсионеров и меньше и меньше молодых людей работающих и делающих взносы в фонд, из которого живут пенсионеры ( так работает, в частности, в Германии пенсионное страхование), если это так и в ближайшие 20 лет будет оставаться и усугубляться, то эта система, естественно, не сможет функционировать. Напомню, что в Германии социальное страхование организовано на государственном уровне, но оно негосударственное. Поэтому понятно всем, что надо сейчас менять систему, что старая уже не работает, а если ее искусственно держать при жизни, то это возможно только за счет следующих поколений, за счет наших детей. Оппозиция, правда, требует, но это чистая риторика, чтобы канцлер ушел в отставку и все правительство ушло в отставку. Но, мне кажется, оппозиция сейчас не была бы готова взять власть в руки, взять в руки можно власть, но что с ней делать и как решать эти проблемы. Хотя некоторые рецепты Христианских демократов мне лично больше нравятся и всем, кто как-то связан или по образованию или по работе с экономикой, но не решающим образом. Потому что тут дело не только в политиках и их советниках и специалистах, но и в том, что население Германии в подавляющем большинстве еще не готово к радикальным изменениям. И первый, кто начнет это делать действительно радикально, так, как это необходимо, тут же потеряет власть, будь то социал-демократы или христианские демократы. Поэтому, мне кажется, что тезис о плавном падении, относительно плавном падении, скорее реален, чем тезис о полном падении с полным крахом. Потому что все еще есть резервы, которые могут позволить в течение 2-х, 3-х, 4-х лет делать это падение плавным. Первый резерв, правда, исчерпан - это резерв повышения задолженности государства, по той простой причине, что в пакте о стабильности совместной европейской валюты евро есть ограничения 3% от валового продукта в каждой стране-участнице Еврозоны, а Германия уже выходит в этом году на 3,7%. Будет процесс из Брюсселя, со стороны Европейской комиссии и, наверное, придется платить какие-то штрафы. Сейчас многие думают, в том числе и во Франции, отменить этот 3% предел, чтобы использовать этот резерв, чтобы сделать процессы плавными. Елена Коломийченко: Итальянцы и испанцы возражают. И пока не до конца ясно, как и чем это может завершиться в Брюсселе. Ашот, а коке настроение у населения? Приближаются рождественские праздники, а правительство предлагает населению сократить потребление как раз накануне праздников. Не будет ли это способствовать некоему пессимизму на общегосударственном уровне? Ашот Амирджанян: Уже способствует. Уже сейчас видно, что Рождество в этом году в плане потребления уже будут иначе выглядеть, чем в прошлом или позапрошлом году. Та радость, особая радость, которая чувствуется, которая как бы висит в воздухе с начала декабря, она, собственно, сегодня не очень чувствуется. Магазины, супермаркеты пытаются снизить цены, чтобы как-то усилить потребление. Конфузия, я бы сказал, - сейчас в таком состоянии находится население. Не случайно, что такие сатирические штучки, как та песенка, с которой передача началась, они занимают очень высокие места по популярности, а юмор, как вы знаете, всегда помогал во всех системах, особенно квази-социалистических, выходить из трудных ситуаций. А еще момент такой добавился и очень широко распространился - это цинизм. Цинизм, который выражается в том, в первую очередь, что каждый пытается как-то спасти собственную ситуацию. Елена Коломийченко: Если мы говорили о том, что модель социально-рыночного хозяйства сегодня переживает поражение временем, то чего же можно ожидать в будущем, что можно предложить? Ашот Амирджанян: Система будущего вырисовывается в контурах сейчас уже, это экологическая социальная рыночная система. Причем, именно в том виде, как это сформулировано - экологическая социальная рыночная система. Причем, социальная и экологическая эти два понятия они, собственно, сливаются, потому что социальная и есть часть экологической. Эта система будет заключаться в том, что рынок как таковой, как базис экономических отношений сохранится, но политика будет основана на принципах экологии, причем экологии в широком смысле, не только сохранении окружающей среды, налоговых поощрений каких-то фильтров и так далее - это в очень узком смысле, не так имеется в виду. Имеется в виду, что при принятии политических решений по выстраиванию новой налоговой системы будет в первую очередь учитываться, насколько глобально, насколько системно функционируют те решения, которые принимаются. То есть экология будет основным, решающим критерием, наряду с рыночными критериями при принятии всех решений. Трудно сказать, когда это система установится, но общее направление уже ясно. Елена Коломийченко: Мой берлинский собеседник Ашот Амирджанян заметил, что, конечно же, несмотря на все сложности в немецкой экономике уровень жизни и обеспеченность немцев существенно превосходят таковые, к примеру, в странах Центральной и Восточной Европы. Но, а как же видят нынешнюю Германию представители этих стран? Из Варшавы Ежи Редлих. Ежи Редлих: "На нашем пути в западный мир лежит все более тяжелая, неповоротливая Германия, которая по многим признакам начинает уходить в прошлое. И, по всей вероятности, намерена в свой последний путь захватить с собой несколько стран центральной Европы, в том числе и Польшу". Автор этих резких слов - редактор польского еженедельника "Впрост" Петр Габриэль. Журнал опубликовал недавно обширную статью, показывающую, что Германия непрестанно падает в рейтинге экономически конкурентоспособных стран. В настоящее время она занимает в этом рейтинге 17-е место и скоро упадет еще ниже. У Германии ничтожные темпы роста, отсутствие новаторства, банковская система на грани краха. Журнал "Впрост" пишет, что немецкий капитал все больше обосновывается в странах Центральной Европы - Чехии, Венгрии и Польши. Спасаясь от коллапса внутри Германии, он бежит на восток, старается превратить Центральную Европу в свой внутренний рынок. По мнению политолога Ежи-Марека Новаковского, подобная экспансия противоречит интересам стран этого региона и, в частности, интересам Польши, так как не привносит современную технологию. Немецкий капитал хочет сделать из Польши более бедную и плохую копию Германии, хочет, чтобы Польша стала рынком сбыта для устаревший немецких товаров и технологий. Новаковский предостерегает перед такой опасностью. Попавшая в зависимость от Германии Польша станет стабилизатором для экономики западного соседа, сама же не станет конкурентоспособной. В Польше острейшая социальная проблема - это безработица, достигающая 18%. Польские экономисты призывают, однако, чтобы при решении этой проблемы ни в коем случае не брать пример с Германии. Вместо того, чтобы реально содействовать созданию новых рабочих мест, в Германии создают множество организаций, которые якобы организуют переучивание работников и заботятся о безработных, на самом же деле поглощают все большие бюджетные средства, что вызывает необходимость постоянно повышать налоги. "Для Польши с ее серьезным бюджетным дефицитом германский путь совершенно неприемлем", - пишет экономист Стефан Киль в польском издании еженедельника "Ньюсуик". В последнее время польские обозреватели внимательно следят за отношениями Германии с Соединенными Штатами. Охлаждение в этих отношениях многими комментаторами оценивается отрицательно главным образом из-за польских национальных интересов. Журнал "Впрост" приводит слова немецкого историка и политолога Арнульфа Баринга о том, что Польша может быть образцом налаживания отношений с Америкой, и поэтому поляки, делая выводы из своей недавней истории, должны напоминать немцам, что присутствие Соединенных Штатов в Европе необходимо для обеспечения свободы на континенте. Некоторые польские публицисты считают, что Польша становится посредником в политическом диалоге, который ведется между Америкой и Западной Европой. "Однако, как бы нам ни льстили комплименты президента Буша, не стоит захлебываться ролью Польши как региональной державы", - призывает Адам Кшемильский в журнале "Политика". И продолжает: "Не стоит так же представлять себя в роли привилегированного партнера США и посредником между Берлином и Вашингтоном, для этого у Польши нет никаких реальных предпосылок", - заключает публицист журнала "Политика". Елена Коломийченко: Реформы, которые пыталось проводить прежнее правительство Австрии и которых не удастся избежать будущей власти, во многом те же, что нужны Германии. Без перемен австрийскому хозяйству тоже не обойтись. Но вот какой путь проведения реформ изберет новое правительство, да и кто теперь войдет в коалицию с победившими Христианскими демократами - на эту тему новые страницы "Венского дневника" Елены Харитоновой. Елена Харитонова: "Больше половины австрийцев довольны результатами состоявшихся неделю назад выборов и с оптимизмом смотрят в будущее", - пишет венская газета "Штандарт". Победа Христианских демократов над социалистами неслучайна, слишком велика разница в результатах: христианские демократы 42% голосов, а социалисты всего 37. Впрочем, Христианским демократам помогла провинция, где люди по традиции поддерживают эту партию не только за ее политику, но и просто за то, что она христианская. А в Вене социалисты получили опять много, около 44%, а Христианские демократы только 30%. Вену тут давно называют "красной". Как говорят мои знакомые, в ней живет много левой интеллигенции, студентов и рабочих, а рабочим партия социалистов, управляя страной, предоставила столько преимуществ, что они голосуют за нее так же автоматически, как крестьяне за Христианских демократов. Вопрос лишь в том, кто и каким образом должен все эти социалистические блага оплачивать? Социалисты, они долго были у власти, оставили после себя огромный государственный долг, а пришедшая им на смену коалиция Христианских демократов с ультраправыми развалилась. Теперь большинство австрийцев решило, что искать новые пути развития страны Христианские демократы должны попробовать сами. За ультраправых на этот раз проголосовало почти в три раза меньше избирателей. А руководство этой партии стало публично ссориться и искать среди своих виноватых. Кто у них в результате победит - умеренные или оголтелые - сказать пока трудно. Даже духовный лидер этой партии Хайдер потерял своей прежний харизматический авторитет, причем не только среди избирателей, но и у многих членов собственной партии. По последним опросам, только 16% австрийцев ждет что-то хорошего от нового варианта коалиции Христианских демократов с умеренными ультраправыми. 12% теперь надеются на коалицию Христианских демократов с "зелеными". Многие объясняют, что хотели бы иметь в правительстве одних Христианских демократов, но раз для этого не набрано нужного количества голосов, в маленькой партии "зеленых" они видят наименьшую помеху для реальных экономических реформ. Да нет, "зеленые" тоже могут стать большой помехой, считают другие, австрийские "зеленые" очень левые, войдя в коалицию, они точно так же, как и ультраправые, разделятся на умеренных и оголтелых и еще раз развалят правительство. Но с кем же тогда можно делать реформы? 52% австрийцев высказываются сейчас за коалицию христианских демократов с социалистами, это все-таки две самые стабильные партии, вместе у них в парламенте больше двух третьих голосов и потому, не боясь оппозиции, они смогут не только принимать законы, но и изменять, если надо, конституцию. Сторонники такой коалиции хотят в стране спокойствия, а их противники говорят, что это будет не спокойствие, а застой. Реформы начнут забалтываться и откладываться, министры и чиновники, не боясь контроля оппозиции, будут беззастенчиво делить теплые места, а государственный долг опять вырастет. Как сказал мне на днях знакомый переводчик из благотворительной католической организации "Каритас", австрийским социалистам надо сначала как минимум превратиться в социал-демократов, пусть берут пример с английского Тона Блэра. А венский журнала "Формат" приводит в своем последнем выпуске слова одного из региональных руководителей социалистической партии: "Мы ничего не понимаем в современной экономике, нам надо меняться и искать новых людей. На этот раз за нас проголосовали практически все рабочие крупных заводов со всеми своими родственниками и друзьями. Но современное общество все меньше состоит из простых рабочих". Мы с Андресом, так зовут переводчика, в день выборов зашли в специально смонтированный из металлических блоков-контейнеров избирательный центр социалистов невдалеке от ратуши. Было уже около десяти вечера, результаты выборов подсчитаны и о победе Христианских демократов объявлено. В полупустом помещении между столиками с недопитыми стаканчиками кофе слонялись журналисты и партийные функционеры с вытянутыми лицами. У стен валялись коробки с начинавшими увядать красными гвоздиками. Группа молодежи в углу хором пела о том, что они будущее страны. Мне показалось, что у этого знакомого мотива в СССР были другие слова. "Красная армия всех сильней", - подсказал переводчик, когда-то писавший в венском университете дипломную работу о советской песне. И я пожалела, что не взяла с собой магнитофон. Елена Коломийченко: Популярность немецкого правительства на самом низком уровне со времени прихода к власти социал-демократов и "зеленых" в 98-м году. А во Франции популярность правоконсервативного правительства Жана-Пьера Раффарана, напротив, растет, даже несмотря на забастовки, да и бастующие ведут себя не так, как прежде. Чем это объяснить? Дмитрий Савицкий: Шесть лет назад, когда французские водители междугородней и международной перевозок начали национальную стачку, заблокировав основные дороги и бензохранилища, когда к бастующим присоседились железнодорожники и служащие городского транспорта, а позже - и работники системы электроснабжения, популярность политических лидеров правого правящего большинства резко упала. Затяжная забастовка привела не только к колоссальной дыре в бюджете страны, но и вынудила правительство реформиста Алана Жюпе уйти в отставку. Нынешняя забастовка фермеров, а за ними и водителей, привела самым удивительным образом лишь к росту популярности премьер-министра Жана-Пьера Раффарана и президента Жака Ширака, как, впрочем, и министра внутренних дел Никола Саркози. В то же самое время в среду на прошлой неделе, в день забастовки всего публичного сектора, от Эр-Франс до электростанций GDF, во время парижской демонстрации бастующих ТРИ бывших министра социалистов, проигравших на выборах в мае, были освистаны профсоюзниками в тот момент, когда они попытались присоединиться к колонне демонстрантов. Элизабет Гийу, Сеголин Руаяль и Даниэль Вайян, все верные соратники Лионеля Жоспена, были не просто освистаны, а изгнаны из потока марширующих и, буквально спасены от толпы, службой порядка профсоюзов? Традиционно левые, профсоюзники освистали не только желание бывших министров, скажем, залатать репутацию, вернувшись, буквально, в строй, но и несомненно всю прошлую политику правительства Жоспена. Здесь трудно говорить о крене вправо, так демонстранты приветствовали присоединившуюся к маршу Мари-Жорж Бюффе, нынешнего секретаря компартии страны. Все эти, казалось бы разнонаправленные примеры, говорят об одном: госслужащие, как и частный сектор приветствуют столь нелегкое после долгих лет демагогии и манипуляций - возвращение к реальности, к политическому и экономическому реализму. А политический реализм весьма часто приносится в жертву идеологическим манипуляциям, направленным на удержание власти. Несомненно, демагогия существует, как на левом, так и на правом политическом фланге, но левая демагогия была в последние годы массивной, заносчивой и я бы сказал, подслеповатой. Жоспен и социалисты не сомневались в своей победе на выборах и словарь призывов и речей был направлен на уничтожение противника и на очернение его лидеров, в то время как лагерь Ширака призывал вернуться из светлого будущего в серую реальность, чтобы малость ее улучшить. Игра в обещание подачек госсектору левыми была проиграна, потому что реальность в эти последние годы потеряла последние радужные блики и стала угрожающей. А в такой ситуации нужно взывать не к мечтам, а предлагать очнуться. Общество потребления оказалось в кризисе не по вине правых, а по вине и общей экономической ситуации в мире, и по вине тех, кто вешал на нос этому обществу качественные розовые очки. Левые звали к раздору, ко все тем же баррикадам, правые - к наведению порядка. И слово это, "порядок", - ключевое в понимании того, как были разминированы нынешние забастовки. Требования фермеров, как и водителей были легитимны. Фермеры протестовали против скандальной разницы цен, по которым супермаркеты покупают их продукты и по которым они их продают. Водители требовали повышения оплаты труда, что можно понять, получают они не так уж много, но и запрета на перевозки французских грузов водителями с Востока, из Польши, Прибалтики и чуть ли не Узбекистана, которые согласны работать сниженным ценам. Все остальные вышли на демонстрацию в день всеобщей забастовки в среду, дабы подчеркнуть озабоченность состоянием государственного пенсионного фонда. Несомненно, сразу же после поражения на выборах левые мечтали превратить грядущие забастовки в "третий тур" выборов, подорвать уверенность в правительстве Рафарана и вернуть себе популярность, набрать политический капитал. Но из этого ничего не вышло. Если Франция действительно вернулась к политическому реализму, хвала небесам. Но нужно сказать, что и премьер-министр и министр внутренних дел проявили в момент стачки твердость и объявили, о том, что они не позволят, как шесть лет назад парализовать страну. И здесь можно отметить удивительную эластичность (чтобы не сказать гутаперчивость) нашей прессы. Совсем недавно в репортажах и статьях в дни забастовок появлялись реплики угрюмых французов пояснявших, что им конечно тяжело без транспорта, до работы не добраться или - надоело ждать в аэропорту, но они понимают и поддерживают бастующих, а нынче в общем-то те же Дюпоны и Симонэ начали говорить о том, что им надоело, что их берут в заложники, потому что они сами, качая права, никого в заложники взять не могут. И это тоже - знак перемен. Елена Коломийченко: Результаты череды последних выборов в разных европейских странах довольно яркое свидетельство краха левой, а, точнее, лево-коммунистической идеи. На эту тему - Павел Черноморский. Павел Черноморский: Последний удар по братству европейских компартий был нанесен спустя 59 лет после роспуска Коминтерна и десятилетием позже окончания холодной войны. Более того, крах старых компартий стал так очевиден именно во Франции и Германии, в странах, пролетарская мощь и активность которых на протяжении целых эпох не ставилась под сомнение. ПДС в Германии и французская компартия шли к своему нынешнему поражению разными путями. Не значит ли это, что, говоря о закате традиционных левых европейских радикалов политологи попросту передергивают факты? С этим вопросом Радио Свобода обратилось к профессору Тарику Али, известному политологу современной Британии, редактору авторитетного лондонского журнала "New Left Review". Примечательно, что господин Али сам начинал свою деятельность как активист леворадикальный, но не коммунистической, а левацкой студенческой группы. Сейчас доктор Али говорит, что и немцы, и французы в общем-то сами виноваты в своих провалах. Тарик Али: Партия Демократического социализма в Германии и Французская компартия - это две разные политические силы. Но главный урок, который можно извлечь из их опыта, заключается в том, что нельзя играть за две команды одновременно, нужно делать выбор - либо ты с одними, либо с другими. Эти партии похожи, и у французских коммунистов, и у людей из ПДС до сих пор есть масса денег и гигантский бюрократический аппарат. Когда у политиков нет проблем с ресурсами, когда у них есть здания, штабы и так далее, в общем-то совсем необязательно иметь реальную поддержку избирателей, можно продолжать жить по инерции. Обе партии по-прежнему работают, но, я думаю, как для политических сил, для них все кончено. Павел Черноморский: Иногда начинает казаться, что коммунистов Франции и экс-коммунистов Германии погубила не столько идеология, сколько отказ от нее, желание нравиться всем сразу и боязнь прослыть излишними радикалами. Есть старая политологическая истина: левые - яркие в роли непримиримой оппозиции, когда же им перепадает кусок власти, их пафос, столь яростный еще вчера, сходит на нет. И партия Демократического социализма Гизи, и компартия Робера Ю имела представительство во властных структурах, говорит по этому поводу директор московского Института изучения проблем глобализации Борис Кагарлицкий. Быть может, именно этот фактор сыграл важную роль в поражении партий. Борис Кагарлицкий: В общем можно ставить их в одну нишу, не случайно эти партии общаются между собой и, более того, причины провала, кстати говоря, схожие, потому что и та, и другая партия пострадали не от своей левизны, в чем парадокс. Почему и коммунисты, и ПДС провалились, а гораздо более радикальные набирают голоса, гораздо более радикальная левая партия Швеции набирает голоса, несравненно более левая социалистическая партия Норвегии набирает голоса? Это как раз связано парадоксальным образом именно со стремлением к респектабельности, к умеренности и отчасти с некими комплексами, порожденными коммунистическим прошлым. То есть партии, которые связаны с ярлыком коммунистического движения, стараются доказать обществу, что они вполне респектабельны, что они ничем не хуже других и так далее. И в этом как раз плане становятся неинтересны избирателю, начинают терять доверие собственных сторонников. А, допустим, левая партия Швеции, которая в общем-то абсолютно без комплексов себя ведет, хотя там тоже есть коммунистическое прошлое, но это прошлое давно забыто, наоборот, сейчас тенденция среди молодежи партийной заставить партию вспомнить, что она когда-то была коммунистической. Но в Скандинавии в принципе это не является проблемой, потому что ведущая скандинавская партия Социнтерна, норвежская рабочая партия тоже была членом Коминтерна в свое время, поэтому там совсем другая обстановка. Поэтому там, где люди ведут себя без комплексов, и чувствуют себя гораздо увереннее. Но, с другой стороны, в общем-то проблемы компартии Франции и проблемы ПДС, повторяю, это проблемы того, что они разделили с социал-демократами правительственную ответственность, при этом они не получили никаких выигрышных моментов от этой ответственности. Потому что, если вы хотите, чтобы продолжалась именно та политика, которая проводилась, то вы будете голосовать за более крупную партию, скажем, за социал-демократов. Если вам эта политика не нравится, то опять же вы не будете голосовать за другую левую партию, которая ничем не отличается от социал-демократов. Павел Черноморский: Французские коммунисты привыкли к министерским портфелям, и сама партия стабильно начала терять голоса избирателей. ПДС, хоть и не смогла стать общенемецкой политической структурой, на востоке регулярно показывала очень неплохие результаты, набрала 20% в Тюрингии, стала второй на выборах в Верхней Саксонии, в прошлом году экс-коммунисты в союзе с социал-демократами сформировали правительство федеральной земли Берлин. Правившему городом 14 лет христианскому демократу Эберхарду Дипгену пришлось уйти. В новом муниципалитете Берлина Гизи стал сенатором по экономическим вопросам, а это должность первостепенной важности. Сын успешного восточно-германского чиновника Грегор Гизи - один из самых талантливых политиков нынешней Федеративной республики. Так считают не только его сторонники, но даже консерваторы из числа Христианских демократов. О том, что удалось и что не удалось сделать Гизи за последние годы, говорит Холгер Кулек - ведущий политический обозреватель гамбургского еженедельника "Шпигель". Холгер Кулек: В любом случае надо учитывать, что Гизи, конечно, является одним из наиболее талантливых немецких политиков наших дней. Когда ПДС вошла в коалицию с социал-демократической партией и получила контроль над правительством федеральной Земли Берлин в 2001-м году, Грегор Гизи стал министром экономики Берлина. ПДС сама по себе выступила неплохо на выборах и сразу в нескольких восточных землях Германии. Но Гизи ушел. Проведя у власти 120 дней, он решил подать в отставку, он оказался замешан в общенемецкий скандал с призовыми милями "Люфганзы", Гизи летал на Кубу по бесплатным билетам авиакомпании. Сенатор Гизи даже заявил, что не хочет продолжать карьеру политика. Но прошло три недели, и он вдруг опять вернулся в политику. Все это запутало людей в его партии, многие наблюдатели в Германии сейчас уверены, что эти маневры Гизи и стали причиной провала партии на выборах в бундестаг этой осенью. Лишь два человека из ПДС получили депутатские мандаты. Гизи тоже ответственен за поражение своей партии. Павел Черноморский: Исход выборов в бундестаг казался неясным до самого последнего момента. Главные конкуренты шли ноздря в ноздрю, и некоторые политологи говорят, что 22-го сентября крайне-левый электорат Партии Демократического социализма отвернулся от своих, лишь бы не к власти правых из ХДС. Ясно, что пожилой и недолюбливающий политиков Запада восточногерманский избиратель к Шредеру относится очень прохладно, но для таких людей уж лучше "Герхард - друг боссов", чем консерватор из Баварии Эдмунд Штойбер. Французские коммунисты провалили выборы более чем предсказуемо. Произошло это, кстати, ровно за пять месяцев до проигрыша околокоммунистической ПДС в Германии. ФКП, бывшая когда-то самой массовой из компартий Европы, теперь представляется французам бессмысленным образованием: ни рыба, ни мясо. Для радикальных левых Робер Ю, лидер коммунистов - это идеологический спекулянт, бездельник и оппортунист, а для левых умеренных сектант и демагог, оставшийся после крушения социализма без какой-либо поддержки извне. Компартия, ассоциировавшаяся когда-то давным-давно с именами Луи Арагона, Жида и Монро, давно утратила последний налет модности, почти все яркие интеллектуалы сбежали от коммунистов лет 15-20 назад. Кто-то ушел к крайним левакам типа троцкистов Алена Кривина, большинство же переметнулось к респектабельным социалистам. Рабочие тоже преподнесли ФКП еще больший сюрприз. Этой весной знаменитый "красный пояс Парижа", а также рабочие районы Лиона и промышленно-развитые департаменты севера Франции 22-го апреля дружно проголосовали за Ле Пена. Борис Кагарлицкий согласен, что за Ле Пена голосуют рабочие, но считает нужным отметить, что пролетарский электорат правых ультра и те, кто по-прежнему голосует за левых, это принципиально разные группы одного класса. Борис Кагарлицкий: В принципе, если говорить о рабочих, то голосование за Ле Пена имело очень специфический характер. Прежде всего за Ле Пена голосовали в зонах депрессивных, то есть там, где предприятия падают и там, где люди ожидают, что вот-вот могут уволить. Что касается рабочих, которые чувствовали себя более уверенно на своем предприятии, в своей отрасли и так далее, то значительная масса из них не голосовала вообще, кто-то голосовал, кстати, за социалистов тоже, но немного. То есть в этом смысле произошло расщепление рабочего электората во Франции, но говорить о том, что он массово ушел к Ле Пену, как некоторые политологи делали, это неправда. Другое дело, что преобладающая партия - это партия не голосующих, особенно среди молодежи сильная очень тенденция, и сейчас очень интересно, кто это политически подберет. Потому что троцкисты в нынешнем своем состоянии это сделать неспособны, хотя у них есть интеллектуальные кадры для этого, но у них нет политического опыта и структур для того, чтобы стать реальной политической силой. Что при этом возможно - это новая череда расколов и объединений. То есть возможен распад компартии, когда часть компартии сольется с коммунистической революционной Лигой троцкистов, с более умеренной частью троцкистов. Возможно, будут еще выходы из соцпартии. То есть в этом смысле есть шанс, что во Франции через какое-то время появится новая левая политическая организация, которая займет примерно такое же место, как в Италии. Но это только один из возможных сценариев и совершенно негарантированный. Павел Черномосркий: Провалы, постигшие околокоммунистические силы Франции и Германии - это лишь самые яркие примеры общей тенденции. В Италии, где компартия расколота, радикалы-коммунисты играют далеко не первую роль в оппозиционном раскладе. В Британии околокоммунистические партии исторически слабы, а традиционно боевое и непримиримое левое крыло лейбористов сейчас увлечено склокой с партийным руководством в лице Тони Блэра, назвать которого социалистом может человек, обладающий лишь весьма экстравагантным умом. Гнить коммунисты начали много десятилетий назад, похоже, сейчас они выдохлись окончательно. Советских вождей после Сталина мало волновала идея мировой революции, и вместо этого Кремль использовал выстроенную когда-то Коминтерном сеть братских партий исключительно в геополитических интересах и для внутреннего шантажа западных демократий. После войны официальные коммунисты Запада намеренно прозевали левый подъем 60-х, а когда не стало СССР, они лишились не только денежных субсидий, но и основного смысла собственного существования. События 11-го сентября вообще показали, что в сегодняшнем мире есть сила, куда страшнее "красного призрака". Более того, бойцов "Аль-Каиды" практически невозможно рассматривать при помощи системы координат правый-левый. Борис Кагарлицкий: В принципе распад Советского Союза и вообще крушение международного коммунистического движения это, конечно, определенный итог для всех. Причем дело не в том, как относиться к революции 17-го года, допустим, или к социалистической идее, речь идет совершенно о другом. Дело в том, что практически все традиционные размежевания в левом движении по существу представляли собой размежевание по отношению к событиям 17-го года и потом по отношению к СССР. В этом смысле сначала разделение на коммунистов и социал-демократов произошло по этому признаку, потом, соответственно, расколы между еврокоммунистами и промосковскими коммунистами, соответственно, всевозможные расколы в рядах троцкизма и так далее. Все это так или иначе связано было с историей Советского Союза. Окончание советской истории означало, что большая часть традиционных идеологических разделений уже не имеет никакого смысла, и в каком-то смысле возник чистый лист. И тут обнаружились очень любопытные вещи, нужно заново определяться уже не по отношению к истории, прошлому или каким-то символическим событиям, а по отношению к совершенно реальной конкретной сегодняшней политике. И обратите внимание, что размежевания и объединения начались совершенно новые. Поэтому сейчас очень много говорят о периоде трансформации, условно говоря, это процесс распада и воссоздания левого движения. То есть старые партии, старые объединения распадаются, но при этом быстро формируются и новые. Павел Черноморский: Коммунистический эксперимент выходил далеко за пределы советских границ. Теперь он завершился провалом, тут спорить не о чем. У европейского избирателя слово "коммунист" теперь сразу вызывает понятные ассоциации, в лучшем для левых случае вспоминают крах СССР, а в худшем - ГУЛАГ. Более того, теперь и над самими левыми висит тяжелейший комплекс поражения. И тут все объясняется не только геополитическими итогами 20-го века. Левые были сильны, покуда им верили. Может быть, чисто теоретически Манифест коммунистической партии, не подкрепленный реальной практикой, вошел бы в историю как блестящий образец немецкой публицистики позапрошлого уже века, но слово обернулось делом, романтика - практикой, пафос Маркса - логикой Сталина. Берлинской стены нет уже много лет, но мало кто не помнит черно-белую фотографию сорока с лишним летней давности: советский автоматчик и чья-то маленькая фигурка, будто приклеенная к серому фасаду жилого дома: восточные немцы бегут на Запад. Уже тогда все было ясно... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
