Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
С христианской точки зренияВедущий Яков Кротов МиротворчествоИрина Лагунина: Самые многочисленные конфликты в мире сегодня - конфликты на почве межэтнической, в которых, как правило, представители разных религий занимают позицию на стороне своих единоверцев, либо примыкают к сильнейшей стороне, либо просто молчат. В России, которую не обошли межнациональные столкновения постсоветского периода, особую роль в конфликтах играет позиция православия. Ее часто представляют как однозначно поддерживающую политику правительства. Но ведь позиция православия не только позиция православных иерархов, не только позиция "молчаливого большинства". Есть и православные со своей особой позицией, позицией миротворческой. Одним из таких людей был Виктор Попков, несший миротворческое служение и в карабахском конфликте, и в Приднестровье, и в Чечне, в Чечне и погибший. Чем вдохновлялся этот человек? Каков миротворческий потенциал православия? Яков Кротов: Этот выпуск передачи "С христианской точки зрения" будет посвящен Виктору Попкову. Виктор Попков - правозащитник и миротворец, убит в Чечне 2-го июня 2001-го года. Пожалуй, прежде всего миротворец и в то же время один из немногих участников борьбы с войной на Кавказе, который открыто называл себя христианином и всем своим внешним видом свидетельствовал о том, что он не совсем обычный человек. Длинная белая борода, длинные белые волосы, а в последние годы еще и длинный подрясник. Между тем, несмотря на свой такой церковный вид, Виктор Попков не был христианином с детства, он принял крещение только в 1994-м году, а миротворчеством начал заниматься раньше. Что здесь причина, что здесь следствие? Он пришел ко Христу, потому что был миротворцем, или был миротворцем, потому что внутренне всегда был близок к духу Евангелия? Говорит Елена Санникова, правозащитница, автор-составитель книги памяти Виктора Попкова. Елена Санникова: Я познакомилась с Виктором Попковым десять лет назад, и он не произвел на меня впечатление человека неверующего, хоть он тогда еще и не был крещенным. Это был человек алчущий и жаждущий правды. Как раз тогда он создавал миротворческую организацию "Омега", которая по его замыслу должна была объединить большое количество людей доброй воли. Он непрерывно ездил туда, где было самое пекло. Такое внутреннее состояние полностью соответствует духу Евангелия, как я понимаю. И поэтому меня нисколько не удивило, когда два года спустя я узнала, что Виктор принял крещение и стал человеком церковным. Яков Кротов: Между тем сама по себе смелость, бесстрашие, отвага - добродетели, скорее, дохристианские, можно даже сказать, языческие, рыцарские. Но, так или иначе, часто считается, что это добродетель воина, солдата. Но миротворец в глазах многих современных русских людей это, скорее, трус, который пытается замаскировать свою трусость. При личном знакомстве с Виктором Попковым, как воспринималась эта его смелость? Говорит Александр Костинский, сотрудник Радио Свобода, лично знавший Виктора Алексеевича Попкова. Александр Костинский: В том-то и дело, что это не была смелость отчаянного человека, это была какая-то спокойная смелость, это была именно духовная сила. В нем чувствовалась духовная сила. И надо сказать, что он был, с одной стороны, удивительно мягким человеком, он никогда не повышал голос. Но, с другой стороны, внутри него чувствовалась какая-то мощь и твердость. Он умел с удивительной точностью и с удивительной силой добиваться решения от людей, которые его любили, ненавидели или считали его неправым. Многие правозащитники, многие люди, которые с ним были, им не нравилось, что он не командный человек. Адекватность его была в том, что он не только убеждал солдат на блокпосту, чеченцев, но он также на равных абсолютно разговаривал с иностранными дипломатами, со спонсорами каких-то правозащитных организаций. Он легко ездил в Лондон, в Париж, в иностранные города. У современного человека сильная религиозность все время вызывает некое, я прошу прощения у верующих людей, не подозрение, а предположение о некоторой, не то чтобы неразвитости, а некоторой ограниченности. Виктор был сильно религиозным человеком, его религиозность для меня впервые была убедительна. Сильная религиозность, такие многочасовые молитвы они были убедительны, потому что они были неразрывны с его действием. Было видно, что он черпает в этом силы и после каждого он делает следующий шаг. При первой встрече он создавал впечатление человека не от мира сего, но сразу же, через две-три минуты после разговора с ним было видно, что этот человек абсолютно точно понимающий, с кем он говорит, и абсолютно точно знающий, чего он хочет от этого человека. Причем Виктор Попков был таким интересным человеком, ему было интересно с людьми общаться. Ему всегда был интересен тот человек, с кем он говорит, даже если эти люди его не любили, любили. Когда я с ним говорил, я как бы сразу говорил, что я человек неверующий, но его это не шокировало. Он говорил с разных точек зрения, но, удивительно, он мог в словах человека найти похожесть в религиозных текстах основных. И для него молитва, для него общение с Богом, чтение Евангелия, казалось бы, такое для современного человека архаичное общение (он был старообрядцем) было абсолютно необходимым. Яков Кротов: Что, собственно, имеется в виду, когда люди говорят, и довольно дружно, о бесстрашии и смелости Виктора Попкова? Слово Александру Черкасову, сотруднику правозащитного Центра "Мемориал", запись из архива Радио Свобода. Александр Черкасов: В 95-м он спас людей, которым грозила смерть даже не от чьей-то пули, он спас раненых. Среди вывезенных был тогда и Дима Бакулев, у которого начинался сепсис, и капитан Виктор Мучко с пробитым легким, и другие раненые. Если бы их не вывезли из госпиталя, то они просто бы умерли. После этого Виктор спас еще, по крайней мере, 17 человек пленных, причем рискуя жизнью. В том же 95-м году его собирался ставить к стенке полевой командир Асламбек Малый. Совершенно случайно Асламбек рассказал, что такой странный человек задержан на позициях, наверняка шпион, в рясе, с длинными волосами. Среди собеседников нашелся знакомый Виктора, уже его освободили, они обнялись с этим знакомым. Виктор, наверное, так и не понял, что был очередной раз недалеко от смерти. Он ведь не первый раз оказывался из-за своих убеждений в опасности. Он ведь побывал, пожалуй, в подвалах всех закавказских контрразведок. Он в бомбоубежищах Нагорного Карабаха в 91-м году пытался говорить о дружбе народов, и за пацифистскую пропаганду арестован, и даже, кажется, выдворен оттуда. Азербайджанцы его по той же самой причине не жаловали. И власти Нагорного Карабаха его не полюбили за пацифистскую пропаганду, точно так же и власти воюющего Азербайджана. То же повторилось и в Абхазии, где Витя работал в 92-93-м годах. Другой полевой командир Асламбек Большой. Виктор пошел к нему говорить о пленных, о гуманитарном праве. Асламбек слушал его, слушал, потом сказал: "Ты, наверное, такой умный, потому что у тебя волос такой долгий. Но мы это исправим". Виктора обрили наголо. За этой бородой оказался человек с молодым лицом, лучистыми глазами. Асламбек сначала думал расстрелять Виктора, а в результате после этого Витя через несколько дней освободил еще несколько человек из села Чири-Юрт, убедив полевого командира, который там держал пленных, освободить их просто так, без каких-либо предварительных условий. То есть Витя спас десятки человек тогда. Яков Кротов: "Не командный человек", - вот эти слова Александра Костинского настораживают прежде всего православного человека, потому что мы часто себе представляем церковь как определенную команду. В этом разница между абстрактно верующим и церковным христианином, войти в какое-то сообщество, а здесь: "не командный". В чем это проявлялось? Говорит Олег Орлов, сотрудник правозащитного Центра "Мемориал". Запись из архива Радио Свобода. Эти записи были сделаны сразу после гибели Виктора Попкова. Олег Орлов: Витя был очень большой противник и первой, и особенно второй чеченской войны. В своих поездках он видел эти страшные ужасы бомбардировок, обстрелов, гибель мирного населения. По этому поводу был большой тяжелый спор. Когда на съезде правозащитных организаций Витя настаивал, очень аргументированно, серьезно, убежденно, настаивал на том, чтобы мы приняли его формулировку, назвав нынешние события в Чечне геноцидом, что федеральная власть, федеральные войска совершают геноцид. Но на тот момент мы с ним не соглашались, считали, что это слишком жестокое, слишком страшное обвинение, чтобы так нам соглашаться. И Витя оказался в результате в меньшинстве, был очень недоволен нами, считал, что наша позиция непоследовательная и неправильная. Александр Черкасов: Витя очень часто оказывался в меньшинстве. Но у него было очень ценное качество. Да, он все время был особенный, но он признавал и за другими право быть особенными. Да, он не соглашался, но это не мешало потом поддерживать контакты, работать параллельно, обмениваться информацией, помогать друг другу. Это была его постоянная идея: налаживать диалог между воюющими сторонами. Всю эту войну Виктор пытался содействовать этому диалогу. Встречался с Масхадовым, пытался донести мирные предложения до Масхадова, и от Масхадова российской стороне. Он, кроме раздачи гуманитарной помощи, все время снимал, фотографировал, записывал рассказы. В фильме Ванессы Редгрейф о судьбе детей в воюющей Чечне большая часть кадров снята Виктором. Яков Кротов: Правозащитники, светские, неверующие друзья Виктора, считали, что он стал старообрядцем в середине 90-х годов. На самом деле его церковный путь не кончился. Виктор Алексеевич Попков, побыв в Старообрядческой церкви, стал прихожанином Русской православной соборной церкви, ветви Церкви Истинно православных христиан, часто в просторечии именуемой "катакомбной". И в последнее время находился в конфессии, которую возглавляет митрополит Рафаил Прокопьев, митрополит Московский и Коломенский, первоиерарх Русской православной соборной церкви. Специально для этой передачи владыка Рафаил дал интервью о Викторе Алексеевиче. Были ли проблемы с вхождением в вашу церковь человека-правозащитника, это все-таки не совсем обычное занятие для христианина, человека, который в кавказской трагедии старался примирить обе стороны? Рафаил Прокопьев: Я узнал его, может быть, за год-полтора до того несчастного случая, который произошел с ним. Нельзя его назвать несчастным, наверное, это подготовленная операция была. За эти два года мы с ним часто встречались. Мы подолгу говорили, часами говорили здесь. Я не всегда соглашался с ним, с первыми выводами его. Мне казалось, что здесь другосторонний экстремизм. Есть экстремизм чеченский, есть русский экстремизм, он всегда занимал позицию чеченскую, он желал не мщения, а желал мира и говорил от их имени, об их проблемах. Это не всегда нравится русскому патриоту. И вообще это не особенно принято было говорить русскому человеку. И мне это было на первых порах непонятно. Но в ходе разговоров я понял, что этот человек как раз истинно православный христианин. Он не только возлюбил врага своего, он стал защищать этого врага перед своим собственным народом. Вот это обстоятельство меня всегда трогало. Я стал всячески помогать ему в православной церкви. Оказание помощи чеченской стороне, чтобы она те страдания, которые она несет, были как-то немножечко сглажены, не то слово, есть более достойное слово этому, но уменьшены, может быть, нашим вниманием, вниманием русского человека, православного человека. Яков Кротов: После трагической гибели Виктора Попкова, который был застрелен неизвестным при выезде из одного чеченского села, причем, российский блокпост пропустил машину убийцы, но задержал машину, в которой был Виктор Алексеевич, отчасти из-за этого он и погиб, потому что не была вовремя оказана медицинская помощь. На основании такого разворота событий предполагают, что в данном случае в гибели Виктора Попкова были одинаково заинтересованы и некоторые чеченцы, и некоторые русские, представители российской армии. Что-то тут совпало, он был неудобен для разных людей с разных сторон. Чем же он вдохновлялся, когда бросался в самое пекло событий, сохраняя при этом трезвую голову и спокойное, любящее сердце? Говорит Ярослав Голованов, создатель в Интернете сайта, на котором собраны фотографии Виктора Попкова, его сочинения, биографические о нем материалы. Адрес этого сайта www. Viktorpopkov.narod.ru. Ярослав Голованов: Он считал, что он принадлежит к какой-то общности, ко многим общностям. Во-первых, к своей семье, во-вторых, к своему народу, в-третьих, к христианской церкви, в-четвертых, к народам Кавказа, потому что он родился и вырос на Кавказе. И он считал, что у него есть долги перед этими общностями, во-первых, потому что без них он не был бы самим собой, а во-вторых, перед теми людьми, перед теми другими общностями, которые пострадали от тех общностей, к которым он принадлежит. Он считал, что эти долги нужно выплачивать. И его опыт, и любомудрие начинаются с того, что он дает обет послушания тому-то, тому-то и тому-то и обязуется выплачивать эти долги в течение всей жизни, как может. Само собой, обязуется заботиться о семье, о родителях, о детях. Но, кроме того, обязуется (как представитель русского народа) делать что-то, что уменьшит тот вред, то зло, которое русский народ за свою историю принес другим народам, другим людям. Яков Кротов: В гибели Виктора Попкова были заинтересованы прежде всего те, кто хотел скрыть свои преступления. А преступлений в Чечне достаточно с обеих сторон. Его видеозаписи, аудиозаписи, беседы с пострадавшими, потерпевшими, с выжившими, это все были улики, это было свидетельство. Ведь свидетельствовать можно не только о смерти и воскресении Христа, но свидетельствовать можно и о гибели людей, свидетельствовать перед христианской, перед человеческой совестью. И среди этих аудиозаписей иногда звучит и голос самого Виктора Попкова, который, разговаривая с чеченцами, время от времени говорит что-то от себя. Вот отрывок из такой записи. Виктор Попков: Аллах захочет, если будем верными на пути к нему. По вере вам дастся, как сказано, по вере. Быть верными Богу, это значит быть милосердными, это значит не злобствовать, это значит не допускать жестокость в свое сердце. И только эти люди спасутся. Женщина: При последней проверке мы спросили солдата: "Ребята, когда вы собираетесь домой?" Он сказал: "Была бы моя воля, я разнес бы тут все, все стер". А сам он молодой. Виктор Попков: А вы не спросили, а почему ты хочешь разнести все, что мы тебе такое сделали? Женщина: У него были глаза красные, обкуренные, и с ним говорить бесполезно. Им чего не скажешь, они пристрелят. И все. Виктор Попков: С такими говорить бесполезно, эти - в руках шайтана. Курение, наркотик, водка... Человек, который на этом пути... все. Они уже сами не понимают, что делают. Эти дома можно построить, и все можно сделать, были бы люди, и не было бы в наших сердцах злобы. А если эту злобу пустим, то мы все друг друга съедим, и ничего хорошего не будет. После той войны я себя виню за то, что война закончилась, а я перестал сюда ездить. Тогда еще большая в этом необходимость была. Надо было стараться помочь, чтобы мы друг другу помогали в решении наших проблем, может быть, тогда бы и войны не было, может быть, мы криминал этот сумели бы сообща побороть, без правительства. Все от нас зависит, от людей, у нас на глазах все делается. На правительство у меня надежды нет. Яков Кротов: На правительство надежды нет. На что же есть надежда? Чем все-таки вдохновляется миротворец, правозащитник в такой безвыходной ситуации? Какую роль здесь играет его христианская вера? Как нам к этому относиться, когда мы знаем, что человек все-таки погиб? Этот выпуск передачи посвящен памяти Виктора Алексеевича Попкова, родившегося 17-го июня 1946-го, скончавшегося 2-го июня 2001-го года, скончавшегося от огнестрельных ран. Его расстреляли 18-го апреля 2001-го года при выезде из чеченского села, после нескольких недель он скончался в больнице. Кому он мог мешать, кто мешал ему? Но, главное, куда он стремился, что так пытались его остановить? Виктор Попков был христианин, православный христианин, и часто он говорил о том, что сегодня слишком много функционеров конфессиональных, которые соединяют в себе политиков и "рачительного попечителя внутриконфессиональных экономических интересов". И тут же в своем трактате "О любомудрии" Виктор Попков добавлял: "Но, поскольку это люди неглупые, очень может быть они и смогут стать, по крайней мере, одним из источников нужных нам сил". Необычный поворот мысли. Виктор Попков в одной из своих статей говорил: "Если необольшевистский религиозный фанат готов всех силой гнать в рай, то необольшевистский рыночник ратует за скорейшее увеличение числа богатых людей через легализацию преступников". В этой статье Виктор Попков призывал к газавату. "Я за газават" - так называется эта статья, призыв к священной войне против греха внутри самого себя. Как, с точки зрения православного человека, оценить такую странную, кажется, колеблющуюся, двусмысленную позицию Попкова по отношению к православным лидерам? Елена Санникова: Виктору Попкову было стыдно за этих людей, как, впрочем, и любому настоящему христианину. Он мало говорил об этом и, во всяком случае, он не говорил об этом с ненавистью и злобой. Он знал, например, позицию патриарха Московского, но все-таки он не раз обращался к нему с открытыми письмами, призывами. Я думаю, что он с горечью сострадал этим людям, как ослепшим, заблудшим. Как-то я при нем пересказывала, с болью пересказывала диалог как раз с такими "христианами" о Чечне. Он сказал совершенно спокойно и без злобы: "Ну что ж, их не бомбят, вот они и не сострадают". Яков Кротов: Единственный, пожалуй, раз, когда Виктор Попков сумел действительно привлечь внимание к чеченской проблеме, привлечь внимание, как говорится, широкой общественности, это 29-е октября 1999-го года, когда практически вся центральная пресса сообщила о том, что в центре Москвы странный длиннобородый человек начал голодовку, голодовку "мокрую". Виктор Попков пил горячую воду, но начал голодовку на промозглом осеннем ветру, погода была очень сырая в том году. Вместе с ним голодали еще несколько человек попеременно, но только он один проголодал полтора месяца, это почти критический срок. И об этом писали. Голодавший одновременно с ним московский квакер Александр Горбенко так писал об этом: "Интересные диалоги возникали с людьми, которые подходили, привлеченные шокирующими, если взглянуть со стороны, лозунгами. "Мы не понимаем, в чем нам-то каяться, - в недоуменном раздражении спрашивали одни. - Мы люди маленькие, нас толкнули - мы упали, нас подняли - мы пошли. Мы сами не бомбим, живем тихо-мирно, никого не трогаем, а они на нас первыми напали". Другие же просто были готовы разорвать нас в клочки, называя пособниками бандитов, купленными на деньги врагов нашей родины". Почему Виктор Попков решился на такой жест, и как к этому отнеслись его единоверцы? Рафаил Прокопьев: Мы не разговаривали, не обсуждали эту проблему. Каждый человек берет на себя обязательства для своего собственного подвига перед Господом. Я думаю, делая так, не посвящая никого в это, он, может быть, делал правильно. Яков Кротов: Голодовка была, голодовка закончилась. Прошла ли она бесследно? Вот что об этом думает Ярослав Голованов, который создал и поддерживает в Интернете веб-сайт, посвященный Виктору Попкову. Ярослав Голованов: Во-первых, это не прошло бесследно, хотя бы потому, что я только из-за этой голодовки узнал о Попкове, о его деятельности. Это меня сподвигло более плотно обратить внимание на то, что происходит в Чечне, на то, что творят российские войска. И все, что я сделал после того, это во многом благодаря этой голодовке. А в целом, какой она имела смысл? Попков сам писал о том, что основный смысл был хотя бы в том, что многие чеченцы после того, как узнавали об этой голодовке, у них исчезало некое предубеждение по отношению к России вообще и русским вообще. То есть они понимали, что есть и среди русских людей такие люди, которые сочувствуют им, сопереживают им, которые готовы это сопереживание выразить в такой форме, в форме отказа от пищи. Яков Кротов: Есть ли смысл у такой голодовки? Для Виктора Попкова, как это явствует из его статей того времени, это была не голодовка, это был строгий пост, и во время этого пощения, на улице под промозглым ветром, он молился буквально часами. Для неверующего человека, человека рационального, есть ли смысл в таком поведении, насколько оно адекватно? Александр Костинский: Даже те, кто не знал о том, что он верующий человек, четко понимали, что перед ним не просто человек, а что перед ним христианин. То есть его вот этот христианский порыв был настолько сильным, он касался всех без исключения сторон. То есть многим это казалось странным. Но каждое его действие было направлено на конкретное спасение каких-то конкретных людей или на попытку решить конфликт в целом. Вот это одно из важнейших отличий Попкова, что, с одной стороны, буквально спасал конкретных раненых, заложников, убитых старался передать родственникам, это было его конкретной миссией или привезти в конкретную деревню конкретные лекарства, одежду, обувь. Но, с другой стороны, для Виктора было очень важно попытаться решить конфликт целиком. Он был очень интересным философом, с одной стороны, то есть в действительности он был очень современным человеком. Если бы меня спросили, как я представляю себе современного праведника, современного человека, религиозного человека-подвижника. Виктор Попков был таким современным подвижником. Его по большому счету не интересовали внутрирелигиозные разногласия, ему просто было неинтересно говорить о современной Русской православной церкви, о каких-то дрязгах, деньгах водочных. Я пытался завести этот разговор, у нас было время во время его голодовки, когда он приходил ко мне пить горячую воду. У него была "мокрая" голодовка, и он как-то скучнел, ему было это неинтересно, потому что это не приводило ни к какому результату. Он не собирался этих людей исправить, направить на путь истинный, он каждый раз пытался либо остановить войну, поехал к Масхадову, получил от него какие-то заверения, потом приехал в Москву, отнести это в администрацию президента. Притом, что была эта вся жуткая пропаганда, он абсолютно не считал это бесполезным. Яков Кротов: Голодовка такая воспринималась многими как жест в пользу чеченской стороны, воспринималась отрицательно. Но вот мнение Олега Орлова, аудиозапись из архива Радио Свобода, слова, сказанные вскоре после гибели Виктора Попкова. Олег Орлов: Виктор сразу, с самого начала ставил себя в такую позицию, что он ни на чьей стороне конфликта, он на стороне страдающих, на стороне мирного населения. Ему было абсолютно неважно, азербайджанцы или армяне или, как потом на Северном Кавказе, русские или чеченцы, страдающие, прежде всего мирное население, пленные солдаты или пленные боевики, люди, которые не могут себя защитить и страдают от этих страшных событий тогда или теперь. Он был одержим идеей помощи этим людям. Яков Кротов: А вот архивная запись, которая сделана самим Виктором Попковым во время его поездок в Чечню. И говоря с чеченцами о том, что они пережили, так Попков однажды объяснил свое отношение к происходящему, источник своей надежды. Виктор Попков: С чем связаны планы моей работы? Я на правительство не надеюсь, на российское правительство не надеюсь, и на правительства других стран не очень надеюсь. Но в других странах правительства зависят от общественного мнения. Тут в чем должна работа заключаться? Во-первых, стараться объединять людей доброй воли, они есть во всех странах, и в России, и в других странах тоже есть. И вот, чтобы не повторилось такого, как повторилось тогда в 96-м году, когда правители договор подписали и дальше люди стали сами по себе брошенные. Вот такого быть не должно, вместе надо из этого дерьма вылезать. Если мы в сердце своем сохраним друг к другу сострадание, сохраним сострадание друг к другу, то все будет. А если мы ожесточимся, то ничего хорошего не будет. Потому что все испытания ради нас делаются. Как мы в другой раз ни обижаемся, и на Всевышнего допускаем, говорим, что "за что нам"? Но алмаз создавался в огне. Яков Кротов: Часто его называли юродивым, и необычная одежда полуцерковная, и слишком длинные волосы, и необычное поведение, необычные идеи. А как церковный иерарх может охарактеризовать Виктора Алексеевича Попкова? Справедливо ли называть его юродивым? Рафаил Прокопьев: Вообще, с точки зрения православной церкви, "юродивый" - это хорошее слово, это слово, достойное каждого человека. Каждый человек должен быть юродивым, а именно говорить правду тогда, когда ее говорить так не хочется, сторониться неправды там, где так хочется покувыркаться в ней. Пусть его хранит Господь и простит грехи его за то, что он, будучи честным человеком, говорил так всегда. Яков Кротов: Христианство часто характеризуют как религию людей не от мира сего. Действительно, каждый христианин юродивый. Но в чем нерв этого юродства у Виктора Попкова? Ярослав Голованов: У Виктора Попкова была такая идея, это не его, конечно, идея, но идея, которую он осуществлял: любви к врагам, известная христианская идея. Он мог говорить и заботиться о каждом пострадавшем, страдающем, независимо от своего отношения к нему, его взглядам, к его деятельности. Он считал, что его долг заботиться обо всех людях, которые страдают. Он говорил, что у меня долги перед теми голодными людьми, которые есть вокруг меня, - я сыт; перед раздетыми, потому что я одет, и перед всеми больными, потому что я здоров. И в этом смысле у меня черта, которая мне не присуща, и она у него была, и мне от этого несколько завидно. Яков Кротов: А вот как отзывался о Викторе Попкове сотрудник правозащитного Центра "Мемориал" Александр Черкасов, запись из архива Радио Свобода. Александр Черкасов: Он с 99-го года начал оказывать гуманитарную помощь страдающему населению Чечни. Он закупал муку и организовывал ее раздачу. Последняя такая акция, которую я знаю, это декабрь 2000-го года. У Виктора была фура гуманитарной помощи, это тысяча пар детской обуви и тысяча детских курточек, и какая-то большая сумма денег для раздачи самым бедным жителям горных районов. Виктор сумел провезти эту фуру до горных районов через блокпосты так, что это по пути не взяли себе ни федералы, ни администрации каких-то других населенных пунктов. Он довез это до горного района и там, в течение трех недель, сам распределял это. Причем ходил пешком по разным селам, сам находил самые бедные семьи, чтобы это опять не пошло кому-то по знакомству. Три недели он так ходил по горам, ничего не боясь, вернулся оттуда под самый новый год. Он считал, что его что-то хранит. Мы с Виктором были знакомы где-то десять лет, наверное. Теперь уже мы можем сказать, что эти десять лет рядом с нами жил праведник, праведник и подвижник. Что останется образом этих десяти лет? В частности, этот человек. Образом того, что даже в это сумасшедшее время можно (вопреки, казалось бы, колоссальному давлению среды, общества, времени) придерживаться своих убеждений. Причем активно придерживаться своих убеждений, помогая людям. Яков Кротов: "Какой стыд, когда христиане оказываются представлены одним-единственным человеком, истинным христианином, и какое счастье, что есть этот один-единственный человек, который представляет собой христианина, настоящего последователя Христа". Так говорил об этом в первые дни после гибели Виктора Попкова Дмитрий Муратов, главный редактор "Новой газеты", издававший некоторые материалы Виктора Алексеевича. Дмитрий Муратов: Я познакомился с Виктором Алексеевичем в Чечне на Рождество 95-го года, когда шел один из самых страшных (связанным с огромными потерями) штурмов обкома партии. Там внизу, в подвале, было множество женщин, в основном русских, которые сбежались туда от обстрела. Лежали пленные наши в санбате, человек 20, наверное. Там был Попков, со своей седой бородой, который абсолютно вел себя не то, что бесстрашно, а как-то "бесбашенно" вообще, он был спокоен донельзя. Он под пулями, где нельзя было просто головы поднять, ходил на переговоры с военными, чтобы они остановили на какое-то время огонь и дали возможность собрать тела. Он приходил к начальнику штаба Дудаева и вел с ним неторопливые, спокойные, размеренные разговоры, держа в руках свои знаменитые четки, об освобождении пленных. И, знаете, он договорился. Честно говоря, я испытывал, находясь там, почти животный страх, мне было очень страшно. И я видел, как Попков ведет себя абсолютно спокойно. Его спокойствие всем передалось, мы вели себя нормально. Все решит Бог, а нам сейчас надо спасти людей, за нас решит Бог. Вот он был таким, на мой взгляд, очень хорошим менеджером, бескорыстным менеджером Бога на земле. Иногда можно посмотреть на него и сказать: блаженный. На самом деле Попков был человеком абсолютно острого ума, прекрасно формулирующего и предельно адекватного. У него не было ни малейшей неадекватности, даже когда он фактически единственный лежал в палатке, объявив голодовку по поводу окончания войны в Чечне, возле офиса "Мемориала", он был абсолютно нормальным. Когда он ходил в нашей майке газеты, на которой сзади была надпись "Сержант, у меня есть московская прописка"; он, обостряя ситуацию, когда начались гонения на людей с другими носами, черным цветом волос, он написал у себя на спине за своей головой "Я - чеченец". Таким образом он говорил: "Я зондирую отношение общества". И вот это тоже Витя Попков. Он соблюдал все посты, был человеком действительно глубоко верующим и при этом, как я уже в самом начале сказал, потрясающе, "бесбашенно" отважным. Яков Кротов: И еще одна архивная запись, голос самого Виктора Алексеевича Попкова. Виктор Попков: Я сейчас этого парня видел, у которого четырех братьев расстреляли, три родных, один двоюродный. Удивился, даже у него нет злости. Я думаю, что он еще достойно проживет эту жизнь. Здесь и на том свете ему тоже воздастся по справедливости. А эти палачи, они и здесь, это же золото не составляет суть жизни, это золото, что у них есть, эти дома, они все равно живут в зависти, живут в злобе, живут, раздираемые чувствами плохими, и в пьянстве, еще в чем-то. А когда умрут, тоже им ничего хорошего не светит. Сами себе создают жизнь эту. Когда мы станем сильными немножечко, а сильными мы станем тогда, когда мы хорошо уверуем, тогда наш голос дальше будет слышен, и правда будет слышна. Это все тоже от нас зависит. Все, не все, но многое, с Божьей помощью. Яков Кротов: В своем трактате "О любомудрии" Виктор Алексеевич Попков обратился к неизвестному византийскому богослову, который писал под псевдонимом Дионисия Ареопагита на заре средневековья. Из сочинений этого автора он взял одну, достаточно редко разрабатываемую в христианском богословии идею о том, что зла не существует, злые силы - любые, абстрактные, личные, все равно они сотворены Богом, только в Боге они имеют источник существования. И даже то зло, которое они причиняют людям, пытаются причинить, оно бессильно перед добром. Именно это, видимо, и вдохновляло его на обращение к каждому человеку как к существу доброму, тот дар, который так редко встречается даже среди христиан. Человек, который вполне сформировался вне церкви, до церкви, до обращения ко Христу, пришел ко Христу, очевидно, найдя здесь исполнение своей личности, своей интеллектуальной, духовной жизни. И на памятном вечере, посвященном памяти Виктора Алексеевича Попкова, так было сказано о его гибели. Напомню, в него стреляли 18-го апреля 2001-го года. "Очень часто люди не понимают причины смерти и обращаются друг к другу с вопросом: за что? И особенно неверующие люди не понимают, почему происходит та или иная смерть. Если мы вспомним, что это произошло в послепасхальные дни, то очень многое становится ясным. Вы помните ту жертву великую, которую принес Христос, мир был спасен тем самым. И я не имею права, не смею сравнивать подвиг погибшего на кресте или погибшего для того, чтобы искупить, как я понимаю, грех нашего народа. И эта великая жертва, и это в то же время дает нам право и надежду на спасение, также как смерть Христа дала возможность человечеству жить еще и сегодня". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
