Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-05-02]
Чернобыльская зона - 16 лет спустяВедущая Марина Катыс Со дня катастрофы на Чернобыльской атомной электростанции прошло 16 лет. Вскоре после Чернобыльской катастрофы была проведена оценка загрязнения территории, подвергшейся воздействию радиации, и подготовлен атлас радиационного загрязнения Европы. Кроме Украины и России, наиболее пострадавшей территорией была признана Белоруссия, где и спустя 16 лет после катастрофы в зоне обязательного отселения продолжают жить люди. Наш корреспондент Владимир Долин только что вернулся из одной из белорусских деревень. Владимир Долин: Деревня Демьянки Добружского района Гомельской области Белоруссии после Чернобыльской катастрофы оказалась в зоне обязательного отселения. Здесь, на некоторых участках, радиационное загрязнение превышает 100 кюри на квадратный километр. Но уехали не все. Из без малого 1 000 обитателей Демьянок осталось человек 40 - старики и старухи, кто желает дожить свой век на родине и лечь в родную землю. Остался и 74-летний Петр Онищенко с женой Евдокией. Его я застал на пасеке. В широкополой шляпе с сетчатой маской - старик похож на диковинный гриб. Хозяйство у него немалое: кроме пчел, имеются три собаки, четыре кошки, куры да поросята. Под огород вдвоем с женой дед вспахал около гектара. Уезжать Петр Онищенко никуда не собирается, хотя дети (а их у него пятеро) зовут к себе в Добруж или Гомель. Петр Онищенко: И не поеду никуда. Пока тут не помру. Ну, куда я выеду? У меня пчелы. Мне предлагали в Добруже хорошую хату, я бы за свою купил. Ну, что я поеду? У меня уже здоровье... Мне - пчел надо вывозить. А у меня дома пчелы живут хорошо. Никуда не надо ездить, они - ночь от дома. Владимир Долин: Выселение людей из зоны радиационного поражения Петр Онищенко считает ошибкой. Петр Онищенко: Неправильно сделали - вот что я думаю. Ну, я же живу. Пока не помер. А со мной которые работали, 6 человек - все померли, а я пока тут живу. И я старше их. А что уехали - думаешь, что, там мед - переехать? Да куда они выехали - рядом. Что это за выезд? Я, если б уехал, давно бы сдох там. Владимир Долин: В Демьянки изредка приезжает автолавка. В основном деревенские покупают хлеб, можно заказать и другие продукты и товары из скудного ассортимента местной торговли. Но по большей части жители Демьянок обходятся тем, что производят сами. В случае необходимости можно вызвать "скорую помощь" или пожарных - в деревне остался один телефон. Им и ограничивается связь с внешним миром. Гости в зоне бывают нечасто, и старик приказывает жене накрывать стол. Петр Онищенко: Ивановна, ну-ка, угости хлопцев. Медку поставь и хлопцев угости. Иди, погляди. Владимир Долин: Угощение простое: хлеб, сало, соленые помидоры и темный тягучий мед. Хозяин достает бутыль с самогоном. Зелье он выгоняет из яблок и настаивает на лимоне. Евдокия, ворча, достает граненые стопки: пьяниц хозяйка не жалует. Евдокия Онищенко: Пьяницы и воруют все. Хотят же выпить каждый день, хотят не то, что выпить, а - напиться. Ну, и воруют. И во дворы лазят, и в погреб лезут, и на огороде что посеешь. Так сами же не сеют - ленятся, и с гряды кочан сорвут, и морковку, и цыбулю - все рвут. Владимир Долин: Воруют бомжи, которые, несмотря на милицейские кордоны, пробираются в зону и поселяются в брошенных домах. Это по их вине горят леса и избы в опустевших деревнях. Ветер далеко разносит пепел и дым, а с ними и радиацию. Своего же благоверного Евдокия выпивкой никогда не попрекала, чем Петр Онищенко несказанно гордится. Петр Онищенко: Вон согнулась уже, бачишь? А як загуляю, напьюся, так она волоком приволочет домой, но не кинет никогда. Ну, я, правда, хозяйку никогда не бил и не щипал. Владимир Долин: Еще больше он гордится своей работой в колхозе. Но сколько себя помнит - денег всегда не хватало. Спасался тем, что косил на неудобьях и продавал сено. На эти копейки вырастил и выучил пятерых детей. И это - еще один предмет гордости Петра и Евдокии Онищенко. Петр Онищенко: Чтобы всем таких детей, полдесятка чтоб было, вот и хорошо. Зятья хорошие и дочки хорошие. В деревне они ж работали с маткой всю жизнь, не гуляли, не ходили. Владимир Долин: Одна беда: с недавних пор Петру Онищенко не с кем выпить. Петр Онищенко: Сосед был - так с соседом выпивали. Так он, дурак, взял да повесился. Ну, я один теперь выпиваю - все равно. Владимир Долин: А радиации старик не боится. Марина Катыс: Петр Онищенко не боится радиации, поскольку уже стар и, к сожалению, мало что о ней знает. Но он не одинок в своем нежелании уезжать с зараженных территорий. Белорусское село Ветка находится в зоне обязательного отселения. Людмила Ивановна Бронова - директор сельского детского сада. Людмила Бронова: Мы уже адаптировались, привыкли к этим условиям. И, наверное, нам уже в других условиях будет тяжело жить. Поэтому уже будем доживать, пока не отнесут туда, куда надо. Первое время после 86-ого года было головокружение, тошнота, усталость. Теперь, уже спустя столько лет, у меня таких ощущений нет, я уже адаптировалась. Ну и плюс - стараемся придерживаться того, что нам рекомендуют: не есть грибы, ягоды из леса, дичь. Хотя тут и леса кругом, но я, например, этого не употребляю. А есть семьи, которые употребляют и накапливают очень много радиации. Два раза в год у нас медкомиссия обязательная, прямо под принуждением, измеряем СИЧ и ведется медицинский контроль. Если у человека чуть повышена радиация, сразу же принимаются меры. Марина Катыс: Люди в чернобыльской зоне не ощущают опасности - ведь внешне вокруг них ничего не изменилось: так же светит солнце, поют птицы и цветут сады. У Людмилы Броновой дети уже выросли и уехали в Минск. Людмила Бронова: На выходные приезжают, внука забираю из Минска на месяц, на два. Вижу, что нет никаких изменений, поэтому и забираю. Если бы были какие-то изменения - не забирала бы. Но, повторяю, я сама слежу за тем, чтобы грязного ничего не есть, чтобы есть именно чистые продукты. Если я ем свой щавель, со своего огорода - я его обязательно проверяю. Если я ем молоко от своей коровы - я тоже проверяю. В первые годы после 86 года молоко было очень радиоактивное, сейчас оно уже почти чистое, его уже можно употреблять в пищу. Марина Катыс: Все эти годы в зоне Чернобыльского радиоактивного следа работают врачи из международных организаций. Они изучают последствия воздействия радиации на здоровье людей и пытаются привить населению необходимые для выживания навыки. В белорусском селе Ольмяны, оказавшемся в зоне обязательного отселения, все эти годы живет и работает заместителем директора школы Александр Домашук. Александр Домашук: Французские ученые заостряли внимание на том, что в наших условиях, при соблюдении определенных правил, проживание возможно. Они проводили измерения возле школы и на улице, говорят: "У вас радиационный фон - как в Париже. НО если вы идете в лес - вы должны знать, где, в каком месте вы можете больше получить, знать свои окрестности и знать, где, в каком месте больше радиоактивность в ягодах, в грибах, куда можно ходить, куда нельзя ходить. Это не исключает вообще проникновения, но уменьшить дозовые нагрузки можно. Марина Катыс: В России наиболее пострадавшими от Чернобыльской катастрофы оказались Брянская, Калужская, Орловская и Тульская области, где плотность загрязнения почвы йодом-131 колебалась от 0,1 до 100 кюри на квадратный километр. Состояние здоровья населения Брянской области вызывает серьезное беспокойство медиков. Рассказывает заместитель главного врача Брянского областного диагностического центра Владимир Дорошенко. Владимир Дорошенко: В основном, из общей заболеваемости первое - это иммунодефицитные состояния, снижение иммунитета, которое ведет к частым ОРВИ, бронхитам, пневмониям и так далее. Второе: заболевания крови, которые выражаются в дефицитных анемиях, лимфоаденопатии (увеличены лимфатические узлы). Мы очень часто выявляем кардиопатии среди детского населения: физиологические шумы, которые обусловлены токсическим воздействием в период болезни ребенка. То есть, когда он часто болеет, миокард недополучает питательных веществ и кислорода, соответственно, страдает сердечно-сосудистая система. И еще один такой немаловажный факт. У детей очень часто возникают головные боли, головокружения и такие состояния, как потеря сознания на уроках, с большей частотой встречаются, чем среди детского населения, проживающего, в областном центре. И еще один момент - это данные дозиметрического исследования. Проводятся СИЧ-исследования, измеряем уровень инкорпорированных радионуклидов, в основном - цезия, среди детского населения, проживающего в юго-западных районах. Дети, которые относятся ко 2-й и 3-й группам дозиметрического учета, составляют порядка 20 процентов. То есть, они получает за год за счет цезия свыше 1 миллизивера. Местное население производит продукты и само потребляет. Перерабатывающие предприятия не принимают эту продукцию, потому что загрязненность превышает допустимые нормы. То есть, молоко, произведенное здесь, можно есть местному населению, но нельзя москвичам, брянцам, калужанам. А здесь - можно. Называется - "временно допустимый уровень". Резервация. Марина Катыс: Аварии на ядерных объектах случались и до, и после Чернобыльской катастрофы. Но в других странах, в частности - в США, существуют специальные социальные программы помощи населению радиационно-загрязненных территорий. Владимир Дорошенко: Если будет значительная социальная компенсация, которая позволит человеку покупать экологически чистые продукты, выезжать на экологически чистые территории, помимо этого - будет социально-психологическая адаптация, то народ сам выберет: проживать здесь или выезжать отсюда. А то переселение, которое было в 90-91 годах, оно только привело к психологическому срыву. Они выехали отсюда - там ничего не получили и здесь все потеряли. Психологически это очень большая проблема. В первые два-три года нужно было вывезти всех детей, беременных женщин. Тогда, когда было основное облучение населения. Очистить полностью всю окружающую территорию вокруг школ, детских садов, завезти новую землю. В Злынке (Вышков) - там около школы 150 микрорентген в час (в Брянске - 15). И дети выбегают на улицу и в этом песке играют. То есть - в 10 раз превышение. А есть населенные пункты (Ново-Зыбково и Старый Вышков) - там сейчас дозы около школы до 250 микрорентген в час. Марина Катыс: Одним из наиболее очевидных последствий облучения является рак щитовидной железы. В основном, этому заболеванию подвержены дети. Рассказывает главный врач Брянского областного диагностического центра Анатолий Прошин. Анатолий Прошин: В 92-93 годах ученые увидели значительный рост раков щитовидной железы среди тех, кто был ребенком и подростком на момент аварии. Первые 5 лет после аварии этот рак встречается очень редко, а потом - огромнейший рост. Считается, что 5 лет - это так называемый латентный период, то есть рак развивается через 5 лет после радиоактивного воздействия радио-йода. Потом число раков стало снижаться. Это происходит не оттого, что раков нет среди детей, а оттого, что те дети, которые были маленькими на момент аварии, сейчас перешли в категорию взрослых. Среди взрослых рост числа раков продолжается. Это те люди, которые в 1986 году подверглись воздействию радиоактивного йода. Марина Катыс: В результате Чернобыльской катастрофы в России загрязненными оказались 5 миллионов 700 тысяч гектаров земель. Причем, леса занимают до половины всех загрязненных территорий. Старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции Российской Академии наук Евгений Крысанов уже более 15 лет занимается изучением последствий воздействия радиации на живые организмы. В частности, в Брянской области. Евгений Крысанов: Выяснилось, что здесь ничуть не чище, чем на Украине. Марина Катыс: "Ничуть не чище" - вы имеете в виду, в сравнении с зоной Припяти? Евгений Крысанов: Да, даже можно сравнить с зоной Припяти. Потому что картина выпадений очень пестрая, и поэтому есть относительные чистые места и в 30-километровой, и даже в 10-километровой зоне, и есть места гораздо более грязные, чем в "десятке" или в "тридцатке", на гораздо большем отдалении. Это - известные факты. Марина Катыс: И что вы наблюдали в Брянской области? Евгений Крысанов: В Брянской области мы наблюдали увеличение генетической нестабильности у мелких млекопитающих. Это выражалось в повышенном количестве хромосомных аберраций на протяжении всех исследованных лет, и практически этот уровень не снизился даже спустя 15 лет после катастрофы. То же примерно происходит и с содержанием радио-цезия, цезия-137 в живых организмах и в почве. По наблюдениям прошлого года произошло увеличение примерно процентов на 50 - 75 содержание цезия - как в почве, так и в мелких мышевидных грызунах, и даже в крупных животных копытных - в лосях, кабанах, косулях. Вполне возможно, что соединения цезия, которые могли находиться в недоступной форме, к настоящему моменту оказались химически доступными и способными вступить в экологический круговорот. Нет ярко выраженной тенденции к снижению концентрации цезия. Должно пройти от 100 до 150 лет, чтобы это все сошло на нет. Марина Катыс: Но даже за 150 лет генетические изменения уже не сойдут на нет. То, что произошло в связи с включением цезия в пищевые цепочки, уже произошло. Евгений Крысанов: Генетические изменения происходят. Они могут влиять на разные факторы: уменьшение жизнеспособности организмов, понижение плодовитости, появление каких-то морфологических аномалий. Но популяция тем и отличается от индивидуума, что она может расплатиться за эти изменения большим количеством особей. Мы можем уничтожить до 80 процентов популяции, но из оставшихся 20 процентов она может восстановиться и продолжать жить дальше. Если для нас существенен каждый человеческий индивидуум - это одно отношение. Если для нас существенна наша человеческая популяция россиян - это может быть другой подход. И тогда мы можем относиться к собственой популяции точно так же, как к популяциям мышевидных грызунов. Марина Катыс: Иными словами, человечество, занимаясь экспериментами с ядерной энергией и строя атомные станции, должно быть готово пожертвовать частью собственной популяции для того, чтобы развивать атомную энергетику? Евгений Крысанов: Наверное, да. Я думаю, что вы совершенно правы. Других подходов в настоящий момент я не вижу. Весь ход развития наших технологий исходит как раз из этого принципа - что человечество готово пожертвовать значительной частью своей популяции. Марина Катыс: По данным, полученным в ходе исследований Евгением Крысановым, в Брянской обалсти содержание радионуклидов в животных и растениях во много раз превосходит предельно допустимые нормы. Евгений Крысанов: Если мы наблюдаем среднее (я подчеркиваю - среднее) содержание цезия, которое мы мерили в прошлом году в диких кабанах, что живут в диких лесах (а оно порядка 28 тысяч беккерелей на килограмм) - это практически на два порядка выше предельно допустимых содержаний цезия. Марина Катыс: То есть, в 100 раз? Евгений Крысанов: Почти в 100 раз. В первую очередь, как ни парадоксально, страдают рыбаки, охотники, их близкие и ближайшие знакомые. В белых грибах - до 120 000 беккерелей на килограмм, это, по моим подсчетам, тоже более, чем на два порядка превышает допустимые значения. 20-25 процентов человеческой популяции очень чувствительны к радиационному воздействию. Марина Катыс: С этим согласен и президент Центра экологической политики России, член-корреспондент Российской Академии наук Алексей Яблоков. Алексей Яблоков: Люди перестали бояться ходить в лес, перестали бояться заводить коров. Государство перестало посылать в эти районы чистые продукты. И люди питаются тем, что выращивается на загрязненных территориях: молоком, которое содержит радионуклиды. И это приходит к внутреннему облучению, которое люди получают вместе с пищей: с грибами, с ягодами, с молоком, с мясом... В результате, люди получают сейчас большие дозы, чем получали 15 лет назад. Марина Катыс: По оценке бывшего министра по атомной энергии Евгения Адамова, Чернобыльская катастрофа - не более чем незначительный технический инцидент. Евгений Крысанов считает, что все зависит от определения понятия "катастрофа". Евгений Крысанов: Если под катастрофой Минатом понимает хотя бы 50-процентную гибель всех живых организмов в зоне Чернобыльской аварии - то, конечно, такой катастрофы не произошло. Если же под катастрофой понимать то, что мы столкнулись с изменениями, о направлении которых мы сейчас, в силу наших относительных знаний, судить еще не можем, но то, что они есть, мы регистрируем их - то это, безусловно, катастрофа. Для нашего поколения последствия могут быть не столь значимыми, они могут ограничиться гибелью тех, кто уже погиб, к сожалению, и, наверное, еще каким-то количеством ликвидаторов, которые принимали участие в работах в этой зоне. Но будут и последующие изменения - мы просто их уже не увидим. И оценивать их придется уже не нам. Но то, что они есть - я это могу гарантировать. Марина Катыс: В справке о состоянии здоровья граждан Российской Федерации, подвергшихся воздействию радиации вследствие Чернобыльской катастрофы, представленной Российским государственным медико-дозиметрическим регистром, отмечается: "Появление радиационно-индуцированных солидных раков предстоит в ближайшем будущем с максимумом интенсивности для ликвидаторов - примерно через 25 лет после аварии на ЧАЭС и для населения загрязненных территорий - через 50 лет. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
