Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[29-04-02]
Далеко от МосквыВоронеж. Апрель. Антология повседневностиВедущая Елена Фанайлова Елена Фанайлова: До Воронежа из Москвы ехать ночь в поезде; утром состав пересекает водохранилище, пассажир видит индустриальный пейзаж и мусорные свалки. На вокзальной площади вместо дореволюционной часовни - памятник генералу Черняховскому. Над самой короткой улицей в городе, улицей Мира, по которой ссыльный Мандельштам вел к себе в гости опальную Ахматову, возвышается чудовищный купол нового православного храма; размерами он приближается к московскому храму Христа Спасителя. Воронеж - столица Черноземья и "красного пояса", город Русского Национального Единства и заповедник православия, родина вечно протестного электората и недавнего коммунального бунта. А еще в городе любят джаз и рок-н-ролл и ежегодно проводят музыкальные фестивали. В начале и середине девяностых местные рок-музыканты были самой активной частью местной богемы, работали рок-клуб и легендарное кафе "Feedback", а брутально-черноземная группа "Сектор газа" звучала на любой вечеринке. Потом большинство из музыкантов сменили род занятий либо уехали из города. В день моего приезда в последних числах марта брат предлагает сходить на рок-концерт. Фестиваль памяти рок-музыканта Александра Литвинова (он же - Веня Дркин) проводится в Воронеже третий раз. Фестиваль делают молодые люди, которые дружили с Веней и пропагандируют его музыку. Студент Дима Большаков считает, что фестиваль этот по духу напоминает о старых временах хиппи. Дима Большаков: В чем-то это, по духу, хипповский фестиваль. Стилистика складывалась одним только образом: люди, которые на фестивале работают, они входят в одну группу, тусовку, что ли. У нас близкий вкус, мы выросли на какой-то определенной музыке, которая здесь представлена. Нам она просто нравится, эта музыка. Плюс ко всему - Веня Дркин, которого я, к счастью, знал, был знаком, и все мы его знали; он делал именно такую музыку. Он сам с Украины, из Луганской области. В Воронеже просто сложился его бэнд, и он здесь остался, работал какое-то время. Сейчас здесь живет его вдова, его сынишка здесь подрастает, у него здесь много друзей осталось, которые собирают его наследие и пытаются как-то издавать, при помощи московских ребят. У нас задача одна: сделать в Воронеже фестиваль как бы затравочный, чтоб он появился как таковой. Поэтому мы должны были имеющимися у нас средствами, достаточно скудными (а в Воронеже денег на такое вообще много не достать) сделать фестиваль. Песня группы "Станция Мир":
Елена Фанайлова: Говорит Владимир Кожекин, московская группа "Станция Мир". Владимир Кожекин: Часто здесь бываю, очень много друзей. Город просто великолепный! Очень теплый. После Москвы приезжаешь, и сразу такой отдых, так сразу хорошо. Впервые лет за 10 рок-фестиваль самый настоящий, чтобы было представлено много украинских и русских команд, то есть вот такой славянский стык. Воронеж, как промежуточная стадия между Москвой и восточной Украиной. Приехали из Киева, приехали из Луганска, приехали из Краснодона лучшие воронежские команды, плюс Санкт-Петербург, Леня Федоров из группы "Аукцион". Елена Фанайлова: Продолжает Леонид Никитенко, организатор фестиваля. Леонид Никитенко: Никто ничего не придумывал. Просто есть такой архетип - Веня Дркин, и он иногда всплывает. Такой интернациональный странствующий музыкант - бродяга, в общем-то, полунищий. Любимый, но нищий, который как бы велик, но - незаметен. Елена Фанайлова: Сохранилась запись Вени Дркина, он же Александр Литвинов, с концерта "Дркин-бэнд" 97 года. Александр Литвинов (он же Веня Дркин): ...Дворик, пацаны гоняют мячик в футбол, все как полагается. И подходит какой-то бомжик. И тут, значит, пацана два срываются, подбегают к нему, давай в него камнями, палками кидать. И тут мама одного из мальчиков выглядывает со второго этажа и говорит: "Коля! Иди сюда!". Поднялся наверх, а мама ему говорит: "Коля, ты понимаешь, бомжики - они бродяги, они Божьи люди. Нельзя над ними так измываться, издеваться". Он говорит: "Чем же они Божьи, собственно?", а она говорит: "Вот слушай. Когда-то, давным-давно, когда Господь создал землю, населил там, расселил, люди там, потом Содом и Гоморра, а потом люди там молились: "Господи, ну что же у нас жизни нет ни капельки?". Господь послал каких-то пророков и сказал: "Передайте людям, что вот такого-то дня, ну там, допустим, в светлый день какой-то, я высыплю росу на землю. И каждая капелька росы в этот день станет эликсиром молодости. Люди, естественно, от жадности своей, каждый по две капельки, а кто и по три урвал, ну, всем не хватило. Остальные опять взмолились: "Господи, это несправедливо". Ну, говорит: "Раз так, тогда кто пройдет тысячу дорог и тысячу городов, та пыль на "шузах", какую он соберет, она и станет, собственно, эликсиром молодости. И с тех пор иногда люди просто подрываются, берут котомочку и идут куда-то собирать этот эликсир молодости. Елена Фанайлова: Группа "Дркин-бэнд" сегодня играет в прежнем составе. Говорит басист группы. Басист: Я в миру - Ёж, я играл в свое время с Венькой, и много говорить здесь не нужно. Просто это самый сказочный человек из всех тех, кого я за жизнь встретил. Он был просто шаман - в лучшем смысле этого слова. Так, чтобы вот умел человек выплеснуться, как Венька выплескивался, я больше никого не видел. Он чувствовал очень тонко. Спасибо, что он был.
Елена Фанайлова: Вот впечатления публики о фестивале. Модельер Алла Малыхина. Алла Малыхина: Самое главное впечатление - то, что я вижу безумно красивые лица, глаза, которые я так редко встречаю, гуляя по улицам. А здесь эта концентрация их настолько велика, и я, может быть, даже больше наслаждения получаю от энергетики, которая здесь собралась, от этой осмысленной молодости, от этой религиозности в поиске смысла жизни. Елена Фанайлова: Интернет-дизайнер Захар Ящин. Захар Ящин: Доброжелательная атмосфера. Хотя как бы я себя здесь своим не чувствую, но, тем не менее, хорошие молодые люди, которые не бьют друг другу морды и не пьют водку - разве что пиво - и целуются. Елена Фанайлова: Художник Алексей Загородних. Алексей Загородних: Я весь в ожидании счастья от хорошей музыки, от хорошего общения, от той компании, которая здесь собралась. Елена Фанайлова: Журналист Андрей Жильцов о группе "Разнотравье". Андрей Жильцов: В самых неожиданных местах публика просто подпрыгивала, действительно какое-то нео-язычество, но в этом есть кураж. Елена Фанайлова: Приглашенная звезда воронежского фестиваля - Анна Герасимова, известная под сценическим псевдонимом "Умка", автор текстов и лидер группы "Умка и Броневичок". Умка (Анна Герасимова): Я третий раз играю, а вообще пятый раз. Мне очень нравится Воронеж, очень теплый город, совершенно не агрессивный, несмотря на то, что некоторые надписи на заборах имеют место быть и всякие там аббревиатуры. Елена Фанайлова: Типа - "РНЕ"? Анна Герасимова: Я не буду уточнять, ну, аббревиатуры, там... Ребята действительно делают дело. Мы сейчас сильно поездили по нашей необъятной этой самой стране. В некоторых городах есть люди, которые реально умеют делать дело и делают. Вот Воронеж - один из таких городов, причем, один из самых лучших. Люди умеют собрать себе подобных, которые поют песни, и предоставить им человеческие условия. Людям нашего формата, точнее, неформата, очень редко ставит человеческий аппарат. То есть так, чтоб можно было сыграть, показать, на что ты действительно способен, донести все, что хочется, сыграть, спеть, чтобы все было слышно. То есть это самое лучшее, как можно поухаживать за музыкантом - поставить ему приличный аппарат.
Елена Фанайлова: Завершал фестиваль знаменитый питерец Леонид Федоров, группа "Аукцион".
Елена Фанайлова: Во время фестиваля рок-музыкант Сергей Прокофьев заговорил о некоторых особенностях музыкальной карьеры в Воронеже. Сергей Прокофьев: Здесь очень благодарная публика. Здесь в отсутствии конкуренции среди музыкантов "съедается" все. Это в принципе дает какую-то свободу музыканту для того, чтобы пробовать что-то новое. В Воронеж, в принципе. денег никаких нет. У нас независимое телевидение, у нас независимое радио - в прямом смысле этого слова. Потому что все зависит только от того, насколько ты хороший человек. Если люди хотя бы просто встают с постели и чего-то делают, это уже хорошо, это уже как-то превращается в быль. Весь процесс - от задумки до конечного результата, он довольно здесь простой. Не надо искать каких-то мегаспонсоров, мега- чего-то там еще. Ты музыкант, берешь гитару, тебя тут же снимает телевидение, люди видят. Главное - не бросить. Елена Фанайлова: Воронежская группа "I love you band" больше не существует, однако записи остались.
Елена Фанайлова: На фестивале люди говорили со мной о том, чем для них является город. Модельер Алла Малыхина. Алла Малыхина: Я - модельер, я хочу делать очень что-то необычное, неординарное. Это город не принимает. Здесь он меня пытается форматировать, достаточно жестко, и мне от этого тяжело. А что касается моей какой-то философской природы, то мне настолько кайфово, здесь все природно вокруг. Здесь безумно прекрасные люди. У меня есть свои места здесь: белые горы, реки, маленький монастырь, то, что является маленькой духовной родиной. Вот здесь - кайф! А вот то, что связано с реализацией как художника - слишком мощные стены. Пока это все-таки провинция. Я живу недалеко от спуска Помяловского, поднимаюсь в самом историческом месте города, спускаюсь и попадаю на водохранилище, часто я там встречаю закаты, сливающиеся с небом, и тогда я тоже теряю ощущение реальности. Мне так повезло, я попала в окружение монастырей, колокольного звона, пения петухов, тут же наше самое центральное место города, и поют петухи в три часа ночи. Елена Фанайлова: Интернет-дизайнер Захар Ящин. Захар Ящин: Культурный уровень здесь крайне невысок, однако, это парадоксальным образом заставляет выбиваться из этого уровня, и когда выбиваешься, как-то сначала с удивлением смотришь: ой, а я выбился, я уже снаружи, а не в этом, пардон, фуфле, черноземе. А после этого уже продолжаешь расти, и уже не замечаешь этого, не знаешь, с чем это можно сравнить. Все, кто вырастают из чернозема, они отсюда уезжают. Однако здесь удивительно много еще людей, которые делают какие-то интересные вещи, и которые как раз возвышаются над общим серым уровнем. Воронеж - это, конечно, уже не голимая провинция какая-нибудь, а что-то скорее такое мещанское, купеческое. И вот это вот купечество, эта денежность - присутствует везде. И она как раз очень убивает. Не просто, там, тупость человеческая и непонимание, а вот то, что мерится все на деньги в основном. В отличие от других городов, например, здесь это очень сильно чувствуется и в архитектуре, и в людях, и в том, как они выглядят, как одеваются, в общении, очень сильно все это заметно. И, тем не менее, радует, что есть люди, которым все равно, которые могут каким-то образом исхитриться и без денег обойтись и сделать то, что они считают нужным. Елена Фанайлова: Воронеж. "Антология повседневности, или тридцать минут беспорядка" - художественная акция под таким названием прошла в начале апреля в выставочном зале Союза Художников в центре города. Пятеро молодых людей представляли компьютерную графику, видео и инсталляции, посвященные городу. Говорит художник Илья Старилов, ему 20 лет. Илья Старилов: Мы подумали, как бы оформить выставку полимером вообще, то есть едкими токсичными веществами, которые мы постоянно потребляем, они вокруг нас. В принципе, мы все мутанты уже давным-давно. Как бы атмосфера самая, которая двигала по теме этой выставки - это шел просто индустриальный мусор, в котором мы живем просто и хоть немного так его по углам раскидываем. В самом деле, кругом - жуть. Это - город Воронеж, это - город, который внутри тебя. Я, например, не могу себя оправдать тем, что я действительно что-то своими работами изменил или смогу что-то изменить вообще по жизни. Но я думаю, что изменяю все это дело просто для себя внутри. Сделать эту акцию для меня было новым, себя как-то собрать, чему-то научиться, очень сильно работать именно командно. В принципе, вся выставка была сделана на одном дыхании. Больше всего в жизни мне не хочется себя ощущать винтиком в системе. Елена Фанайлова: Литератор Александр Анашевич рассказывает о том, почему он не любит Воронеж. Александр Анашевич: Я не хочу жить в этом городе, как, скорей всего, ни в одном из провинциальных русских городов, и за эти слова я могу ответить. Я ненавижу эти города не только за их архитектуру и людей, которые в них живут, а за их спокойствие. Елена Фанайлова: Но все-таки любимые и странные места в этом городе есть. Александр Анашевич: Это центр города, улица под названием Никитинская, имени великого русского воронежского поэта. В Воронеже есть культ по поводу Никитина. Вот есть такая тихая улочка, на которой можно сидеть. Пожалуй, это еще район Сельскохозяйственного института с его совершенно шикарными старыми постройками и какими-то глубокими пространствами. Места, о которых я говорю сейчас - это не город, это места, в которых этот город отсутствует.
Елена Фанайлова: Поэту старшего поколения Галине Умывакиной Воронеж дорог именами Мандельштама и Платонова. Галина Умывакина: Судьба моя так сложилась, что я едва ли не школьницей познакомилась с Наталией Евгеньевной Штемпель, и поэтому узнавание Мандельштама было естественным. Те материалы (стихотворные, биографические), которых не знал никто, может быть, еще из моих сверстников, они сами пришли мне в руки, и я не могу не быть благодарна, что так вышло, так сложилось. Я узнавала город Мандельштама в его стихах и зрительно, бывала в этих местах с моими друзьями. Была горда, когда появлялись какие-то знаки признания в Воронеже: доска Мандельштаму, скажем, памятник Андрею Платонову. Елена Фанайлова: Есть еще один дом дорогой для поэта Галины Умывакиной. Галина Умывакина: Вот у нас в Воронеже есть дом, где останавливалась Анна Андреевна Ахматова, когда она приезжала сюда к Осипу Эмильевичу. Ее поселили у знакомых Мандельштамов в домике, где сейчас одна из детских поликлиник центрального района, и окна ее как раз выходили на памятник Петру, а отсюда, конечно, стихотворение, где, вероятно, ничего не придумано. Вот так сложилось, уж не говоря вообще о примере этой любви, дружбы, преданности, верности какой-то, и человеческой, и поэтической.
Елена Фанайлова: Разговор о людях и городе продолжает известный московский театральный художник Юрий Хариков. Юрий Хариков: Этот город для меня вроде бы должен быть родным, но я из него уехал в 17 лет. Я, конечно, потерял живую связь с ним. Только люди, только какие-то события внутри этого города позволяют мне осуществлять этот же контакт, эти живые связи. Я очень хорошо понимаю, что стоит им уйти из этого города или из этой жизни, и связь с этим городом будет для меня прервана. Он на самом деле очень странный город. Я тут понял, что он представляет, наверное, из себя какую-то бесконечную работающую, скажем так, матку или роженицу, которая какими-то невероятными потугами из себя выдавливает очередной плод. А вот его жизнь дальше - связана с этим городом, не связана - это уже факт тех или иных условий, исторического периода или вообще этой жизни. Но то, что этот город плодоносящий, это очевидно. Об этом свидетельствует история, об этом свидетельствует реальная жизнь, свидетельствуют люди. Елена Фанайлова: Вероника Хлебникова, сценограф, которая второй год работает в Воронежском Камерном театре, оформила спектакли по Милораду Павичу и Стриндбергу. Ее мнение о воронежцах. Вероника Хлебникова: Чувствуется просто, что у всех есть дикое желание что-то делать, действовать, неспроста вообще существовать, а здесь в этом какая-то ужасная трудность. Более того, здесь нет даже никакой информационной поддержки. Ни телевидения, ни радио, ни каких-то клубов, ни каких-то мест, куда можно пойти. Все напоминает только о том, что все кончено, как бы все загублено, поэтому люди должны как-то беречь друг друга, собираться в какие-то свои душевные сообщества и только таким образом выживать. Но я думаю, что это не худо, вообще. Бывают ситуации, когда в городах просто уже все умирает на всех уровнях. Елена Фанайлова: Вероника Хлебникова - о местном архитектурном ландшафте. Вероника Хлебникова: Ну, никакой архитектурный облик на самом деле, безрадостный. Единственные какие-то места, которые рождают еще какие-то чувства и ощущения - это вот маленькие домики, которые к реке спускаются, вот этот район "низы" называется. Там есть улочки, и какой-то мир, который чем-то окрашен, по крайней мере, можно представить, кто там живет или, там, по поводу этого что-то думать. А так все остальное уже в каком-то диком переустройстве, разрухе, особенно эти все невозможные магазины со входами, когда фасад дома кроится на отдельные фасадики, строится какая-то пристройка грандиозная со ступенями скользкими-прескользкими. Более того, улица мостится именно только около этого магазина, это так, конечно, дико. Поэтому город, наверное, так кроится, крошится. Пара домов стиля "модерн" показывают - как все, что осталось от старой архитектуры. Елена Фанайлова: О Воронеже говорит звукорежиссер Камерного театра Дмитрий Косов. Дмитрий Косов: Моя родина - это речки Усманка, Воронеж, река Битюг, Хопер, ну, вся Воронежская область. Я очень люблю все это, очень хочу жить здесь, но очень хочу быть везде: в Непале, во Франции, в Америке. Но постоянно жить именно здесь, в Воронеже. Я очень люблю современные технологии, компьютерные, ими пользуюсь, и поэтому для меня уже не имеет значения столица. Разве что там зарплата другая. Елена Фанайлова: Говорит актер Камерного театра Камиль Тукаев. Камиль Тукаев: Город, как свидетель, как соавтор твоей жизни. Я в Воронеже 14 лет, и у меня до сих пор к нему много претензий, я часто капризничаю в его адрес. Но мне кажется, случись завтра уехать мне отсюда, это будет для меня самый родной и дорогой город, пока это место в душе не займет тот новый город с той новой жизнью, которая там случится, с новыми событиями и с новыми страстями. Но с годами оставлять города все сложнее и сложнее. Александр Володин написал, здорово написал:
Елена Фанайлова: И, наконец, главный режиссер Камерного театра Михаил Бычков. Михаил Бычков: Город какой-то для меня несчастливый все-таки. Он, с одной стороны, меня держит, причем такой какой-то подсознательной штукой, как, скажем, соотношением пространства, улиц, домов, и меня. Это лучше многих провинциальных российских городов, которые либо слишком расхристанны, либо как-то непонятно из чего созданы, либо просто мелки, либо слишком банальны. Здесь вроде бы этого нет, и просто как горожанин я себя в нем ощущаю адекватно в том смысле, что он мне и не мал, и не велик, он мне как бы впору. Я здесь известный человек, и в то же время не "первый парень на деревне", это все-таки миллионный город. И моя работа здесь, я имею в виду существование в контексте города, вроде бы на меня не давит. Есть круг людей, хотя с каждым годом его ощущаешь все более и более узким и все-таки недостаточно адекватным тому, в чем хотелось бы вариться. Хотя люди все очень приятные. Их очень немного, кто-то умирает, кто-то уезжает, и все время начинаешь задаешься вопросом "А не уехать ли?" Все чаще и чаще. Воронеж незадачливый город именно по судьбе своей. Сначала эти коммунисты сколько-то лет, за то время, пока в Самаре, в Нижнем Новгороде, еще там Бог знает где, в Екатеринбурге, происходили там какие-то перемены, здесь оппозиционированием занимались, или оппозицией, какие-то старые песни пели, потом смена власти непонятная. И все время какие-то люди, о которых сначала с надеждой думаешь, как о чем-то толковом и т.д., а при ближайшем рассмотрении, оказывается, в общем-то, убожество, примитивизм, корыстные и малограмотные существа. Не знаю, какими резонами пришедшие во власть руководствуются, и что они после себя оставят, кроме разрухи. В культурной жизни то же самое. Театры рушатся, я имею в виду их здания, инфраструктуру, постановочные части. Здесь не приглашают новых артистов, здесь не сохраняют людей, которые что-то собой представляют, и они стремятся уехать. Елена Фанайлова: В прошлом году Воронежский камерный театр получил национальную премию "Золотая маска" за спектакль "Дядюшкин сон" по Достоевскому. Городские власти как-то реагировали на эту победу? Михаил Бычков: Нет, мэр совершенно никак не проявился. Сказать, там, слово "поздравляю" или "молодцы, ребята", - у него язык не повернулся. Через два месяца после "Золотой маски" нас прекратили финансировать, и семь месяцев мы жили без денег. Елена Фанайлова: Рядом с Камерным театром находится кинотеатр "Юность", который скорее является неформальным городским культурным центром. Его директор Елена Гудошникова хочет объединить Камерный театр и свой кинотеатр под одной крышей. Елена Гудошникова: Это был первый кинотеатр в городе, назывался он - "Иллюзион". Стоял он на этом месте, и здесь показывали короткометражные фильмы, документальные, комиксы, как сейчас их называют. Это было в самом начале века, то ли в 1902-м, то ли в 1901-м. Давно. Но это был первый кинотеатр. Потом он то ли разорился, то ли его купили-продали. Не знаю. Но его не стало. И на этом месте стал театр - Театр детей и юношества, потом здесь был Театр музкомедии, это уже в советские времена. В общем, все время здесь было какое-то вот такое странное соединение кино и театра. А потом уже на моей памяти здесь был Театр кукол и кинотеатр "Юность" одновременно. В одном зале был театр, а в другом зале было кино. И ничего, хорошо уживались. Потом Театр кукол переехал в новое здание, а "Юность" стала полноценным кинотеатром. Но вот теперь наступили такие времена, когда потянуть это здание в качестве муниципального кинотеатра город не может. И вот родилась такая идея объединиться с Камерным театром. Елена Фанайлова: Центр Воронежа невелик, и за пять минут мы можем дойти до набережной водохранилища, где живет музыкант Стас Юхно, лидер группы "Молотов Коктейль". Стас Юхно: Мы сейчас находимся, между прочим, на историческом месте. Здесь сейчас стоит новый театр, а раньше это место называлось "Мясная гора". Потому что здесь был мясной рынок. Улица Театральная, на которой стоит мой дом, называлась "Мясницкая". А если тут покопаться, тут очень большой культурный слой, может, наверное, даже под асфальтом масса всего интересного лежит: какие-нибудь черепки, чайники. Одна знакомая решила строить частный дом, это не так далеко отсюда, они начали копать яму под фундамент и очень долго не могли докопаться до твердой почвы. Я справки навел, оказалось, что там в XVIII-XIX веке был овраг, куда свозили с улиц конский навоз. То есть вся эта почва необычайно плодородна, но абсолютно не пригодна для строительства. Я полагаю, что нечто подобное и здесь происходит, потому что мой дом, например, трескается пополам уже давно. Через мою квартиру проходит трещина, которая расширяется, то есть дом куда-то оползает. Но я скажу другое. Между прочим, мои друзья из Британии, когда приезжали, они все время лазили по нашему частному сектору с этими домами полуобвалившимися, которые стоят на этих крутых склонах улицы. Они говорили, что это очень колоритно. Я и сам считаю, что в Воронеже самые красивые места - это именно вот там, к Чижовке или к монастырю. А там, у Чижовки, вообще моя любимая улица в Воронеже, она называется "Бархатный бугор". Очень эротическое название. Там вообще совершенно есть уникальная лестница, поднимается от реки очень круто, она из таких песчаниковых плит, которые при ближайшем рассмотрении оказываются могильными плитами. То есть там, очевидно, где-то было кладбище. Я слышал, там и церковь когда-то была. А потом ему лучшего применения не нашли, как вымостить лестницу, то есть там метров сто такая лестница, можно надписи разобрать. Они так в основном поистерлись, но видно, что это могильные плиты, они такую форму имеют специфическую. Елена Фанайлова: Все мальчишки Воронежа знают, что под центром города расположены какие-то странные катакомбы. Рассказывает Стас Юхно. Стас Юхно: Это что-то из разряда гражданской обороны или нечто подобное. Тут буквально под обрывом был хорошо выполненный вход с железной дверью, откинутой в сторону. Такой наводящий на мысль о каких-то последних днях Чаушеску. Там такая проводка куда-то уходила, и он так наклонно шел под эту гору. Я дальше десяти метров не ходил туда, там довольно неприятно пахнет. Наверное, он был глубокий и обитаемый, потому что, это было дело зимой, там струился дым от костра, такая тонкая струйка выходила. Наверное, люди определенные избрали его своим местом жительства. Я слышал мнение, что этот ход ведет к горкому партии, тут он недалеко, на площади Ленина. Наверное, под каждым большим советским городом есть нечто подобное, на всякий случай.
Елена Фанайлова: Жил в Воронеже прекрасный художник Александр Ножкин. Он был хорошо известен в Москве, оформлял клуб Петрович. Два года назад он трагически погиб. Его друг скульптор Сергей Горшков сделал книжку, которая так и называется: "Горшков о Ножкине". "При особой любви Ножкина к театральным эффектам его творчество не ограничивалось традиционными жанрами изобразительного искусства. Шагая в ногу со временем, Ножкин питал также любовь к акциям. Эти затеи особенно были ему близки, поскольку здесь происходил непосредственный контакт с народными массами, и Ножкин чувствовал себя вождем этих масс. Он умело воздействовал на их воображение всеми доступными ему средствами: короткой и зажигательной речью, хулиганской выходкой, громким пением, шаманским танцем, и, наконец, выпивкой. В результате чего он вел массы за собой. И акция приобретала оттенок русского бунта, бессмысленного и беспощадного. Было страшно, но весело. Это была война, война со скукой и серостью. Все, что делал Ножкин, вполне укладывалось в понятие "славянская душа". Все его поступки были продиктованы чувствами, причем бурными. В чем-то он был последователен, в чем-то противоречив, но всегда он оставался верен своим представлениям о добре и зле, о том, как следует поступать и чего не следует делать". Елена Фанайлова: Сергей Горшков и московские друзья Саши Ножкина добились того, что в одной из воронежских библиотек был открыт музей Ножкина. Сергей Горшков: Решили создать такой вот немножко "кичёвый" мирок. Саша Ножкин любил как бы "сладости" такие. Ему нравились какие-то цветастые обои, он применял их в своих гравюрах, часто изображал. Обклеили мы этими обоями в цветочек комнатку, сделали там полочки, яркой зеленой краской покрашены. Шкафчики, которые там стояли, такие шифоньеры советские, брежневские, коричневые, их обили таким цветастым ситцем. Они такие веселенькие сразу стали. Притащили из мастерской сделанный Ножкиным столик. Такой любовно сделанный, сколоченный из каких-то неровных бревнышек, выкрашенный серебрянкой. Над ним повесили абажур, опять же, им самим сделанный, с какими-то изображениями девиц, танцующих ритуальный танец. Там еще самолетики, ангелочки, и все стало цепляться одно за другое. И выстроилась такая экспозиция, в которой все смешалось: и живопись, и графика, и скульптура, и всё, чем он занимался, и фотографии, и какие-то уродства всевозможные, и вещи, найденные на помойке, на дороге. И все это превратилось вот в такую смесь его квартиры, в которой он жил, и мастерской, в которой он работал. Елена Фанайлова: Из текста Александра Ножкина "О культуре будущего". "Даже если людям в будущем удастся договориться между собой, и они станут жить в мире и покое, и на земле наступит общий порядок, одна мораль и полный достаток, то и тогда человек будет испытывать боль, страх, любовь, нежность, страдания, радость и зависть. В самом идеальном обществе человек всегда остается человеком. Человек навсегда освободится в своих работах от корысти, старых догм, дешевых условностей и конъюнктуры. Художник будущего не будет казаться смешным и немодным. Хочется верить, что инструменты самые умные не подменят в художнике ремесленничество. Искусство будет строиться на простых и понятных чувствах, без лукавых понятий, в полной гармонии с природой и совестью".
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
