Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-07-03]
Далеко от МосквыПятый фестиваль современной культуры "Угол атаки"Ведущая Елена Фанайлова Елена Фанайлова: Человек из Кемерово. Пятый фестиваль современной культуры "Угол атаки". - Кемеровские люди все сумасшедшие. Мне кажется, только в Кемерово можно в храме науки пить водку и под запрещенную музыку танцевать запрещенные танцы. - Меня в последнее время все чаще наталкивает на мысль о том, что то место, в котором мы живем, во многом нас определяет. А мы живем в достаточно странном месте, вокруг нас слишком много заводов, слишком много индустриального. И как это творчески переваривать по-другому, я, честно говоря, не представляю. Елена Фанайлова: Шахтерский миф Кемерово. - Там зимой черный снег, кочегарки, там действительно шахтеры с глазами, в которые въелась, в веки, угольная пыль. Суровые такие мужики в адидасовских костюмах приезжают на "Тойотах" к шахтам и забирали видеотехнику, допустим, приходили в кабинет директора и говорили: "Давай плати". То есть вот это время я застал немножко, такое, безумное. Елена Фанайлова: Мы продолжим после объявления. "Далеко от Москвы: культура, города и люди бывшей советской империи". Человек из Кемерово. Пятый фестиваль современной культуры "Угол атаки". Борис Гребенщиков:
Вилли Мельников: Город в лучшем смысле этого слова сталкерский по какой-то особой, такой тяжеловесной брутальности, пользуясь словами моего друга, обидно погибшего в прошлом году, одного из организаторов, Игоря Давлетшина. Вот он говорил очень так живописно: брутальный город. Всякие там Шефилды просто отдыхают рядом с нашим Кемерово. Я полностью подписываюсь под этими словами. Вот этот самый сталинский, солидный стиль, конечно, он в каких-то отношениях напоминает идею идеального города Ле Корбюзье, но в то же время все это приправлено таким знаковым декором, от фриза до фундамента, что когда я попал сюда впервые 4 года назад, я понял, что нигде до сих пор я не видел столь изощренной красивой сталинской архитектуры, как здесь. И вдруг вот этот самый обрыв, как будто лежала перед тобой книга, ее кто-то взял и, чтобы умерить свою накопившуюся энергию, разодрал ее на две части. Одна книга осталась лежать раскрытая - сам города Кемерово, а другая превратилась, проросла в тайгу, причем переплетом этих двух частей служит русло реки Томь. Поэтому мне тогда придумалось, что это "многоТОМЬное собрание сотечений". Елена Фанайлова: Московский поэт Вилли Мельников упомянул имя Игоря Давлетшина. Игорь - мой первый человек из Кемерово, я познакомилась с ним в Москве. Поэт, ди-джей, видеоперформер, основатель центра "Сибирская новая культура", организатор Фестиваля современной культуры в Кемерово. Он погиб в автокатастрофе в 2002 году.
Елена Фанайлова: Время - конец мая. Ранним утром самолет снижается над столицей Кузбасса - городом Кемерово. Сначала самолет поворачивает на восток, где уже совсем светло и по идее должен находиться рай. Потом - на запад, где собрались страшные тучи и дымят две огромные трубы, а город в той стороне мигает какими-то совсем дряными огоньками подземного мира. В аэропорту встречают гостей устроители Фестиваля современной культуры Ольга и Вадим Горяевы. Вадим Горяев: Ты летела и видела эти две трубы. Это не самые страшные, на самом деле, трубы в Кемерово, они просто так выглядят. Одна труба была труба ТЭЦ, а вторая труба сжигает технологические отходы газа, который эта ТЭЦ использует. На самом деле, самое страшное - производства на "Азоте", "Химпроме", "Прогрессе". Была уже не одна и не две экологических катастрофы, в том числе на "Прогрессе" навернулась цистерна с хлором, и 36 тонн хлора поползло на город. Это еще было в 80-х годах, была объявлена общая эвакуация города. Было страшно, на самом деле, могло бы погибнуть огромное количество людей. А заводы химической промышленности отравляют и воду, и воздух. Просто можно видеть на себе это, потому что люди, которые приезжают в Кемерово откуда-то из более благополучных регионов, прежде всего теряют зубы. Все это связано с водой, которая, несмотря на то, что проходит очистку, все равно наполнена такой таблицей Менделеева, что мало не покажется. Тем не менее, связано с этим кризисом общее улучшение экологического фона. В Томи появился хариус, а хариус живет только в чистой воде. Не знаю, надолго ли, но пока есть. Сергей Тимофеев: В Кемерово много копают, причем копают не только в каких-то угольных разрезах, но и на крышах. Мы сейчас наблюдаем такой, довольно высокий павильон, что-то вроде Дворца культуры 70-х годов с такой покатой округлой крышей, на этой крыше стоят человек 8 и что-то очень сурово копают. И как бы очень трудно понять, что они копают на этой крыше. Но они действительно что-то загружают в тачки, складывают, увозят. И это похоже на какую-то примитивную, но результативную добычу угля на крыше. С другой стороны, когда ты глядишь на них с земли, это такие силуэты людей, как такие прекрасные, спокойные ангелы, потихоньку, неторопливо копающие что-то в небесах. Елена Фанайлова: Это Сергей Тимофеев, поэт из рижской группы "Орбита". Наблюдение сделано в парке рядом с корпусами Кемеровского университета, где, собственно, и проходит фестиваль. Здание эпохи советских 70-х, того же времени садово-парковая скульптура. До набережной реки Томь рукой подать. Вадим Горяев: Памятник совершенно инфернальный: женщина, у которой обозначены щиколотки и грудь, возлежащая на постаменте гранитном на берегу Томи. Нимфа Томи - это уже, по-моему, вымысел людей, которые хотят себе хоть как-нибудь объяснить, что же это женщина делает и как же ей зимой не холодно на лютом морозе. Но, судя по всему, кого-то возбуждает она, потому что грудь у нее изрядна помятая, несмотря на то, что бронзовая. Эта женщина взирает на очень красивое, на самом деле, сооружение, которое можно само по себе расценивать как некий такой памятник. Это огромная чаша, диаметром, наверное, метров 15, которая следит за спутником, пролетающим по небу, и медленно вращается в течение всего дня. Чаша базируется на постаменте, в котором расположены служебные помещения. Больше всего, конечно, поражает площадка-трап вокруг чаши самой, на которой постоянно стоит мужчина, который очень вяло курит сигарету и смотрит на проходящую мимо, фланирующую по набережной публику. Елена Фанайлова: Вадим Горяев, историк, директор "Творческой гостиной" Кемеровского университета, организатор фестиваля "Угол атаки". Вадим Горяев: Мы с Игорем Давлетшиным договорились, что у нас будет какая-то неточность в написании, и это продолжается с первого симпозиума, где через "Y" было написано "Сибирская культура" в 2000 году. Это "Угол атаки". К тому же фильм очень нравится. И симпозиум - 5, как "Вавилон-5", корабль, летящий в безбрежных просторах космоса. Все проекты, которые происходят, вот этого направления, они имеют какое-то инфернальное название. Оно не говорит о том, что все коллективы и исполнители, видео, которое здесь показывается, будут что-то делать, связанное с углом атаки, кого-то атаковать или ставить паруса, или что-то там делать. А просто оно обозначает ту ситуацию, в которой в данный момент мы живем, пребываем, находимся вот здесь, в городе Кемерово. Ну, это белая ворона. На самом деле, этот фестиваль не создает культурного фона как такового, а является скорее исключением из правил и проходит во многом не благодаря, а вопреки. Но поскольку все это востребовано, то деятельность в этом направлении очень важна и нужна, поскольку люди, которые нам интересны, в том числе и люди, которые уехали из Кемерово, они не имеют другой возможности приехать сюда, поскольку искусство их некоммерческое, по большому счету. Так что это практически единственная возможность показать то, что есть, кроме того, что показывают по телевизору. Канала "Культура" у нас тоже нет, к сожалению. Я люблю гораздо большее количество людей, чем те, которых я могу себе позволить сюда привезти. Я люблю всех, которые сюда приезжают, потому что они все для меня дороги и все являются образцами чего-то такого, что хотелось бы показать молодому, подрастающему поколению, воспитанному на "Пепси". Это те же люди, которые живут на той же земле, у них те же закидоны, просто они находятся чуть-чуть в другом возрасте. Елена Фанайлова: Вечерние программы фестиваля "Угол атаки" - это видеопоказы, ди-джеи и электронные музыканты. Это танцевальные вечеринки в "Творческой гостиной" университета, которые выплескиваются на улицу, благо погода позволяет. Молодые зрители и слушатели съезжаются в Кемерово со всей Сибири. Вадим Горяев: Продвигается молодежная культура, как раз которая в Кемерово отсутствует полностью. Просто раньше у нас была очень хорошая дискотека под названием ДК "Москва", и сейчас она как бы исчезла, и есть просто попсовые клубы под названием "Метро", "Колизей" и так далее. И люди просто перестали красиво одеваться, красиво танцевать и красиво себя вести, есть какие-то определенные стандарты: одеваются в шпильки обязательно, обтягивающие брючки. И жалко, что такие фестивали проходят всего лишь раз в году. Должна быть вещь, которая бы нашу молодежь учила быть самими собой. Сюда, я знаю, приезжают люди из Томска, из Новосибирска, из Юрги. Это вот именно тот волшебный глоток воздуха, который дает людям просто ощутить себя, как они хотят себя ощущать. Елена Фанайлова: А Юрга далеко отсюда? - 100 километров. Просто сел на автобус, приехал. - Интересная музыка, интересные люди, которые сюда приехали. Мы уже второй год подряд сюда ходим, на этот фестиваль. "Творческая гостиная" этим и отличается, что сюда, наверное, самые модные люди приезжают. Единственное, наверное, место тут вообще, в Кемерово. - Как бы мы считаемся провинцией какой-то, и к нам приезжают такие клевые чуваки со всяких городов, ставят прикольную музыку. - Я не знаю, я вообще сюда пришел с людьми пообщаться. - Ну, был один прекрасный момент, когда мы отдыхали на Алтае, и нам сообщили, что здесь будет проводиться симпозиум. Вот мы и здесь, пока все хорошо, играют наши новосибирцы, группа "8 бит". - На самом деле, мне очень сильно понравился город. Здесь замечательно, здесь очень много места. - Единственный минус - это маленькое помещение и отсутствие вентиляции. Это единственный большой минус. Я не скажу, что он перекрывает абсолютно все плюсы. - Мне очень нравятся симпозиумы. И именно данный проект - симпозиум-5 "Угол атаки" - он убирает все остальные клубы, потому что люди собираются все здесь, отдыхают, расслабляются. Сейчас внутри полный танцпол, а снаружи люди тоже живут своей жизнью, они общаются, знакомятся. В этом и прелесть симпозиума. Здесь никогда не будет драк, никогда не будет пьянок, здесь никто не будет валяться под кустами. Здесь люди живут, как вот они должны жить. Никто не таращит зенки на кого-то другого, что он плохо одет, или он в панаме, или он в белой рубашке. Здесь все братья и сестры. Вообще, как бы атмосфера вот таких вот праздников в "Творческой гостиной", она радует. Радует, когда видишь, что город наш цветет и процветает. Елена Фанайлова: В "Творческую гостиную" заглядывает лауреат Государственной премии Константин Афанасьев, проректор Кемеровского университета по информационным технологиям. Константин Афанасьев: Я на самом деле к этой новой культуре отношусь определенно непонятно, но что мне нравится, что Вадим Сергеевич Горяев в очередной раз доказал, что он может организовывать мероприятия вот такого, российского масштаба, которые собирают большое количество людей, молодежи. Мое мнение такое, что, если молодежь собирается, значит, это кому-то нужно. Мой сын - ди-джей Фикс, наверное, один из лучших ди-джеев. А внуки растут, и тоже будут расти по тем законам жанра, которые определяет молодежь, а не я. Вчера у меня был свой праздник, поэтому я не мог на открытие прийти, - День пограничника. Это святой праздник. А сегодня просто думаю: "Е-мое, я же не могу, не имею права не прийти и не посмотреть, что делают мои друзья". Я же с ними на раскопках был уже три года по 20 дней. Елена Фанайлова: Три вечера подряд на фестивальной площадке встречаются и те, кому за 30. Люди, которые создавали неформальную культуру в Кемерово 15 лет назад, а теперь занимаются современной культурой вне одного отдельно взятого города, обсуждают происходящее и сравнивают рок-н-ролльную культуру с электронной. Яна Глемботская и Леонид Цыпкин. Леонид Цыпкин: Это стиль трехдневного существования вот этого фестиваля. Здесь собираются совершенно отдельные люди, которых ты потом здесь никогда не увидишь. Яна Глемботская: Рок-н-ролльное предполагает, что у тебя жизнь и занятия музыкой - это одно и то же, это часть биографии. А вот это более, скажем, отстраненное, холодное, ироничное отношение. Все-таки здесь ты не так участвуешь со всеми своими эмоциями, судьбой и так далее, ты именно на вечеринку приходишь. Тогда и понятия такого не было - пати. То есть не важно было, слушаешь ты дома у себя на виниле или на концерте. На концерте, конечно, круче, но принципиально не важно. А здесь важно именно, что ты пришел на пати, оделся, как надо, и на тебе опознавательные всякие знаки, и ты относишься к этому слегка небрежно, и в то же время ты в тусовке. То есть это немножко другое, более легкий стиль, не такой нагруженный, как рок-н-ролльный, который был весь в идеологии и так далее. Они очень все люди легкие, они не лезут с разговорами, им ничего от тебя не надо. Леонид Цыпкин: Здесь собираются люди, которые заинтересованы в том, чтобы увидеть нечто новое. Они просто приходят хотя бы что-то увидеть. Это, знаешь, с одной стороны, хорошо, а с другой стороны, горько. Я о том, что, чтобы ни показывалось здесь, для людей еще нет критериев. Люди, которые проводят это, пытаются создать контекст, но те, кто приходят сюда, они не понимают, что для них люди стараются создать контекст. Яна Глемботская: 50 человек, допустим, - это для Кемерово серьезная аудитория. Если это стабильная аудитория в 50 человек, то это очень хорошо, - значит, контекст есть. Леонид Цыпкин: Знаешь, когда мы с тобой встречаемся, видим совершенно родные лица, а тут приходят 17-18-летние люди, которые не знают вообще, о чем... Яна Глемботская: Они тебя раздражают, я поняла. Леонид Цыпкин: Нет, я ими любуюсь, но не более того. Борис Гребенщиков:
Яна Глемботская: Он просто сюда часто ездит по личным обстоятельствам, поэтому он здесь часто выпивает с людьми разными, хорошими, интересными. Я думаю, что это собирательный образ, скорее всего. И я даже могла бы перечислить какой-то список из людей, которые уже, допустим, даже и в Кемерово не живут. Это может быть и Сережа Лавлинский, это может быть и Женя Гришковец - они, допустим, в Москве, но это не имеет значения. Между прочим, Гребенщикову большое спасибо, потому что он такой пиар Кемерову сделал. Я знаю, что диаспора кемеровская, которая расселена в Петербурге, в Москве, в Новосибирске, все переслали друг другу этот аудиофайл. Он был украден, по-моему, из дибровской программы, просто из телевизора, на следующий день появился в сети, подчищенный, пиратским совершенно образом. И один наш знакомый даже собрал список контактов людей, вообще кто мог примерно иметься в виду. То есть это такая история, очень смешная. Гребенщиков, конечно, гениальный мифолог, и здесь он в такую точку попал. Елена Фанайлова: Яна Глемботская - мой второй человек из Кемерово, менеджер культурных проектов, устроитель нескольких фестивалей современной культуры по всей Сибири. Она давно перебралась в Новосибирск, как и поэт Сережа Самойленко - мой третий кемеровский человек. А пить вино на лавочке возле университета, где полным ходом идет фестиваль, мы продолжим с четвертым - это Михаил Фаустов, издатель и редактор глянцевого журнала под названием "Мания" с подзаголовком "Легальный способ расширения сознания". Михаил Фаустов: Человек живет, борясь между двумя вещами - между своими маниями и своими фобиями. Есть у меня мания - я чего-то хочу, я что-то люблю, я куда-то там стремлюсь, даже не знаю, подсознательно или сознательно. Есть фобия, которая говорит: "Ты что, дурак что ли? Зачем тебе это надо?". Кемеровская мания (ну, я очень скромный парень) - это я. Кемеровская фобия - это тоже я. Когда у меня эта идея дурацкая возникла, есть человек, он там тоже тусуется, я подошел к нему, он один из местных медиа-магнатов, он посмотрел на меня умными глазами: "Получится - тебе можно памятник будет поставить рядом с Лениным. Ну а не получится - ну, молодец". Кемерово - очень интересный город. Почему-то, я так до сих пор и не могу понять почему, я не люблю этот город, хотя в нем живу уже 10 лет, почему-то сюда попадают люди, которым интересно жить. Кемеровские люди все сумасшедшие. Мне кажется, только в Кемерово можно в храме науки пить водку и под запрещенную музыку танцевать запрещенные танцы. Это город, который я изначально ненавижу, в котором я живу, но я пытаюсь себе придумать праздник. В конце-то концов, поверни голову назад. Я в свое время, лет, наверное, 8 назад, хотел из этого здания сделать клуб: на первом этаже - дансинг, на втором этаже - кинотеатр. Нашел даже инвестора. Семиэтажное здание, площадь этажа, я думаю, метров под 500. Вот где написаны слова "Вход запрещен", ходил дизайнер и говорил: "А вот здесь вот вентилятор поставить, чтобы вот так вот..." А потом выяснилось, что это здание просто никому не принадлежит, а оно принадлежит Министерству науки и высшей школы, поэтому никто его достроить не может лет 15 точно. Елена Фанайлова: И последняя в этой части программы "Далеко от Москвы" история от создателя сибирского глянцевого журнала Михаил Фаустова. Михаил Фаустов: Там же, где сейчас играют музыканты некие, там был давлетшинский фестиваль под названием "Скамейка". Собираются всякие идиоты, которые поют песни от "Ласкового мая" до Аллы Пугачевой. Я пришел туда, записали, скачали нам даже "фанерку" такую, мы записали песню "За себя и за того парня", это был День Победы, 9 мая. Я вышел, спел, потом напился водки, потом пошел домой. Я люблю ходить пешком. Было 4 утра. Потом я услышал за спиной некий шорох, потом я уже лежал и меня били. У меня унесли телефон, мобильный компьютер, кошелек из свиной кожи, цепочку за 100 рублей серебряную. Оставили часы швейцарские и ключи от квартиры. Я люблю этот город. Борис Гребенщиков:
Елена Фанайлова: Знакомство с людьми из Кемерово в программе "Далеко от Москвы" мы продолжим после новостей. "Далеко от Москвы: культура, города и люди бывшей советской империи". Человек из Кемерово. Пятый фестиваль современной культуры "Угол атаки".
Елена Фанайлова: Это общеизвестная версия любимой народом песни. Однако люди из Кемерово сообщают, что оригинал ее - шахтерская песня XIX века, а ее главный герой - совсем не танкист, а человек по профессии, называемой "коногон", то есть тот, кто водил в шахтах лошадей, на которых, собственно, перевозили уголь. И звучать эта песня должна так. Юрий Юдин:
Яна Глемботская: Памятник придуман был. Человек должен быть в позе сильно пьяного, которого несут под руки с двух сторон, а у него ноги волочатся при этом по земле. То есть он двусмысленный памятник - то ли он напился, то ли у него действительно пробита голова. А в голове должна быть дырка в виде подковы. Ольга Горяева: Вообще, песня очень старая, шахтерская, я уже не знаю, какого она года. У нас в краеведческих музеях, практически во всех, есть такие маленькие, миниатюрные макеты шахт, когда на самом деле ползком и с лошадями, и вот коногон - это тот самый парень, который эту лошадку домой вел. Я не знаю, исторически насколько она старая, но то, что это древнее искусство наших шахтеров, это совершенно точно. Все поют. Яна Глемботская: Ее поют студенты Политеха, которых готовят на горных инженеров. Каждый раз в мае-июне, когда у них защита дипломов, каждое утро мимо окон идет пьяная толпа, и все поют песню про коногона. Ольга Горяева: Может быть, если у старых шахтеров спросить, может, они нервничают по этому поводу. Вполне возможно, что и не слышали, что она переделана про танкиста, потому что это же по телевизору показывают, а это совсем другое. Если бы кто-то где-то спел ее, наверное, на шахте, тогда бы началось какое-то волнение. А так, что касается телевизора, - это все отдельно совершенно и очень далеко. Сергей Самойленко: Культура у нас очень кондовая и очень консервативная. Я, например, давно предлагал поставить в Кемерово памятник молодому коногону, тому самому, с пробитой головой. Это единственная настоящая такая, фольклорная песня про шахтеров без упоминания Донбасса. В любой день выйди, когда день народного гуляния, какого-нибудь праздника для шахтеров, 1 мая, - эту песню будут петь непременно. Но у нас поставить такой памятник бесполезно даже и пытаться, потому что у нас официальная культура застегнута на все пуговицы. Мемориал работы Неизвестного. Губернатор его долго уговаривал, он ,наконец, изваял мемориал 7 метров - пьедестал, еще 5 метров - фигура, всего 12 метров. На самом высоком берегу, на этой самой Красной горке, он будет доминировать над городом, как в Рио-де-Жанейро Христос, как Владимир Святой над Киевом. Елена Фанайлова: Рассказывали и распевали литераторы Юрий Юдин и Сергей Самойленко и историки Яна Глемботская и Ольга Горяева, они - дети шахтеров и горных инженеров. Юдин и Самойленко продолжают разговор о шахтерском мифе Кемерово. Юрий Юдин: Шахтеры - это была особая нация, особая каста. Они каждый день спускаются под землю, рискуя жизнью, чтобы добыть уголь, подать на гора. Поэтому они много работают, поэтому они много пьют, могу дебоширить в семьи и побить жену, но тем не менее, зарабатывают столько, чтобы можно было поехать каждый год на юг в отпуск и взять с собой детей, показать им северную и южную столицы - Москву и Петербург - и провести их даже по музеям, хотя им глубоко наплевать самим на все эти красоты. Сергей Самойленко: Когда во всей стране уже не было колбасы, по 2.20 здесь всегда было несколько сортов, не по талонам, и из Новосибирска и Томска приезжали люди просто за продуктами к нам. Три сорта масла было, допустим, пять - колбасы, и мясо еще можно было в магазине купить, а не только на рынке. Шахтеры долго считали себя такой, избранной кастой. Когда шахты стали убыточными, нерентабельными, когда они стали закрываться, - с этого и начались рельсовые войны и их стук касками, поскольку пережить это было невозможно: как это, они были наверху социальной пирамиды - и вдруг оказаться никому не нужными и выброшенными из жизни. И притом, это были люди в самом расцвете сил, которые не понимали, как так, почему они стали не нужны государству, которые не могли уже приспособиться ни к чему. Я знаю людей в Кемерово, которые бросались в коммерцию, разорялись, их ставили на счетчик, убивали, они сами уезжали, списались. Сейчас этого мифа уже нет, этих людей нет. И даже если они живы, их никто уже не воспринимает как шахтеров - лучшую часть населения. Шахтер в прошлом - один из немногих, который может дома за бутылкой вспомнить, как ему вручали Ордена Ленина и Золотые звезды вешали на грудь. Я застал это еще тогда, когда начинал работать на шахте, по земле спускался с отцом. Но работать там я уже не мог из-за зрения, и мы работали на поверхности. Ну, вот как бы увидели бардак в начале 80-х, всю эту бесхозяйственность. Этому было, конечно, далеко до нынешней разрухи, когда за кабелем спускаются, их постоянно убивает то током, то они травятся метаном. Но и тогда уже было видно, что это как-то все дышит на ладан. Все эти аварии, все тогда начиналось, всегда что-то взрывалось, всегда что-то рушилось, кого-то заваливало. И отец, когда работал горным мастером, начальником участка, всегда ходил под судом. Елена Фанайлова: Кедровский угольный разрез - то место, которое прежде всего показывают гостям фестиваля "Угол атаки". Рассказывают поэты Вилли Мельников, Сергей Тимофеев и Александр Запаль. Вилли Мельников: Кедровский угольный разрез, конечно, выглядит, как кратер после падения мелкого астероида диаметром примерно не в 200, но метров в 100. Но только здесь астероид опередили сами люди, которые с 1954 года - в следующем году у них полувековой юбилей - начали разрабатывать это место. И безусловно, когда смотришь на него с верхней кромки, а высота от кромки до дна доставляет более 200 метров, то, конечно, впечатление кратерное, инопланетное. Как бы жерло вулкана, вывернутое на изнанку в глубине земли. Такое чувство, что с одной стороны тебя держит за руку Вергилия, а с другой - сам Данте - два таких гида, чтобы провести на экскурсию по вот этим самым кругам. Мне очень интересно стало взглянуть на этот разрез с точки зрения древней знаковой нумерологии. Представляете, там я насчитал, в этом разрезе, 9 крупных кольцевых концентрических поворотов от кромки до дна, там их именно 9. Конечно, может быть, работающие там люди не читали Данте, но что делать, жизнь у них такая, они в этом не виноваты. Но именно то, что они спускаются через 9 концентрических поворотов, - это тем более усилило мое ощущение, что я стою в начале "Божественной комедии", а может быть, человеческой трагедии. Сергей Тимофеев: Это, в общем, такой американский Дикий Запад, такой гигантский каньон, чуть не километром в диаметре, по крайней мере, знаю точно, что глубиной 200 метров. Где-то там как бы вырытое плато, и на нем движутся, как маленькие букашки, 200-тонные грузовики, полные породы. И нам сказали, что для того, чтобы получить тонну угля, им надо поднять 7 тонн этой породы, очистить и получить уголь. Ну, мощно это выглядит. Александр Запаль: Сама Кедровка состоит из двух частей - это русский поселок и греческий поселок, его строили греки. Мало того, что они построили все в своем, таком греческом стиле, они еще и назвали супермаркет - супер-агора "Афины", а ресторан назвали "Орфей". Несколько греков, как нам сказали, даже осело в Кедровки, нашли себе русских жен. Сергей Тимофеев: Во-первых, все там строят. С нами беседовал мужчина, который является главным по технологиям добычи. Ему директор сказал: "Ты знаешь, надо построить церковь". Он говорит: "Но я не строитель". - "Ну ничего, научишься". И он построил церковь. То есть такое впечатление, что они как бы откладывают свои угледобычные реальности и занимаются чем-то другим, например, строят. А с другой стороны, они потом, когда уже построили, сами поддерживают там порядок. По пятницам, нам сказали, с 9 до 3 все население выходит на улицы, и каждый чистит какой-то свой кусочек территории, свой бордюрчик какой-нибудь. Мы как-то с трудом себе это представляем, но нам показалось это удивительным, прекрасным, а с другой стороны, совершенно таким тоталитарным моментом. Елена Фанайлова: Город Кемерово порождает парадоксальные сюжеты. А люди культуры умеют их обыгрывать. Рассказывает Вадим Горяев. Вадим Горяев: В один из частых приездов совершенно случайно попал на технологическую дорогу, по которой ходят "КаМАЗы". С одной стороны стоит серый забор, забрызганный грязью, а с другой стороны - тополя, но тоже серые, потому что они в той же самой грязи. Все очень по- марсиански выглядит, все очень индустриально. И вдруг посреди этой серости, абсолютной серости - серая дорога, серая стена, серые тополя - возникает полое двухметровое пятно. И я с ужасом и удивлением обнаруживаю, что это скульптура белого слона. Я подумал: удивительный город Кемерово, который ставит памятники белому слону. Потом мы прояснили. Памятник поставлен напротив цементного завода, который решил таким вот образом показать качественность своего бетона. Елена Фанайлова: А в честь белого слона был устроен еще один молодежный фестиваль. Вадим Горяев: Маленький региональный Фестиваль студенческих театров эстрадных миниатюр, который принял себе название "Белый слон" в честь этого памятника. Не могли пройти мимо этого монумента, поэтому все участники фестиваля зимой поехали к этому памятнику, раскопали его из-под снега, отмыли с него всю налетевшую грязь, покрасили белой краской, возложили цветы, бананы и сено, и на этом церемония встречи с белым слоном закончилась. Елена Фанайлова: Индустриальный мир и индустриальный миф Сибири порождает новую культуру, которая возникает на стыке современных форм поэзии, музыки, танца и новых технологий. Например, видеоискусство. Новосибирский театр современного танца показал на фестивале "Угол атаки" в Кемерово - перформанс, который сопровождался абсолютно европейским видеорядом 24-летнего Романа Корниенко, автора из Новокузнецка. Роман Корниенко: Я не пытаюсь сделаться каким-то модным, специальным или правильным, или очень актуальным. Я делаю то, что мне интересно. Степень свернутости моих мозгов дает результат на стыке вот этих двух направлений, в общем-то, между собой никак не сопоставимых. Собственно, почему телевидение, почему видеоискусство, потому что меня интересуют люди, меня интересует, что они думают, что они говорят. Меня во многом интересует документация события. Я знаю, что я этого хочу. Я знаю, что мне это интересно, что мне это близко. Но с другой стороны, меня крайне интересует визуальный ряд, съемки, меня интересует очень монтаж, я люблю с этим играть, с этим баловаться, и я хочу учиться дальше. Без камеры мне с людьми общаться не так просто. Я хотел бы к их жизни иметь большее отношение. Я знаю, что если я не буду этого делать, то в конечном счете я останусь совсем-совсем один, а мне этого совершенно не хочется. А благодаря работе у меня есть мотив, у меня есть повод заставлять себя преодолевать. Меня последнее время все чаще наталкивают на мысль о том, что то место, в котором мы живем, во многом нас определяет. Мы живем в достаточно странном месте, вокруг нас слишком много заводов, слишком много индустриального. И как-то это творчески переваривать по-другому, я, честно говоря, не представляю. Это сложно рисовать, это сложно описывать только звуком. А вот то, как это выглядит, - это очень мощный визуальный ряд. Елена Фанайлова: Новосибирский видеохудожник Дмитрий Булныгин иронически настроен в отношении кемеровских коллег. Дмитрий Булныгин: Чем восточнее, тем жестче, причем большинство работ на грани, что нельзя показывать, не принято. Какие-то шоки, съемки или идея, концепция - все они такие экстремальные, скажем так. Обязательно что-нибудь взрывается, горит или там писали еще что-нибудь. Здесь есть определенная группа людей, которая имеет доступ к технологиям, что очень важно, не менее важно, чем придумать что-нибудь. Плюс вот этот вот симпозиум, который взбадривал, конечно, ежегодно ситуацию. Плюс, естественно, наше участие. Я здесь всегда презентую фестиваль, который еще не состоялся. Вот такие приятные игры, что вот здесь первый раз, а вот в Новосибирске уже официально. Елена Фанайлова: Город Кемерово порождает новую поэзию, жестокую и наивную. Стас Измутдинов, филолог, 19 лет. Стас Измутдинов:
Елена Фанайлова: Вообще-то, Стас любит французский рэп. Вот его пересказ любимого фильма, который называется "Конечно же ненависть". Стас Измутдинов: Там была такая картина. Окраины города, многоэтажки. Камера не прямо шла, а так, шатаясь, над картиной бедности, проблем с полицией. История эта могла произойти где угодно. И я вообще не считаю, что какие-то ситуация в разных странах чем-либо отличаются. Просто это может произойти, потому что люди одно из себя представляют, вот и все. Елена Фанайлова: Но некоторые люди предпочитают жить в Кемерово. Например, актеры знаменитого театра "Ложа" Саша Белкин и Сергей Наседкин. Александр Белкин: Я когда приезжают откуда-нибудь, а ездим мы очень часто, я два дня хожу и просто наслаждаюсь нашей природой. Ну, потом она, конечно, мне надоедает, а вот первые дня, когда я приезжаю, мне так все сильно нравится. Всегда выхожу и гуляю буквой "Т". У нас весь город гуляет буквой "Т" - это улица весенняя, потом она выходит перпендикулярно набережной, и вот по набережной. Буквой "Т" у нас все гуляют, это вот центр города, больше гулять просто негде. Сергей Наседкин: А я вообще никуда не собираюсь уезжать. Мне нравится не то что даже природа, мне просто здесь нравится. Я вообще жил долгое время в Кировском районе, это полный, считается в Кемерово, отстой. Там ужас, там все заводы были, военное производство. А там так красиво. Когда ко мне приезжает мой друг Макс Граданов, он говорит: "Серега, я в Питере". И вот мы с ним на лавочках сидим, там все хорошо, народу мало. И бор наш нравится. У кого в городе еще есть посреди города хвойный бор? Мы там на лыжах катаемся. Елена Фанайлова: Рассказ о Кировском районе города Кемерово продолжает Яна Глемботская. Яна Глемботская: Кировский район старый, здесь есть дома интересные. В городе тоже есть конструктивизм, но его совсем мало осталось, - я вот два знаю домика двухэтажных, деревянных полностью, - а здесь как-то еще 30-х годов постройки сохранились. Их, как видно, никто не ремонтирует, не реставрирует, и наверное, не будет. Район такой, компактный, не очень большой. Здесь все практически работали на одних предприятиях, например, на анилинокрасочном, на каком-нибудь "Прогрессе", где порох делали, ну, еще кто-то - на ТЭЦ на Кировской. Одна школа на весь района большая. Какой-то он такой семейный, как деревня. По производству снарядов еще был завод, но он как-то без названия, он просто под номером. Ну, потом важно, конечно, соседство железнодорожного моста, стратегического, который мой дед охранял, например. Там зона запретная, но мы туда ходили, у нас там лодка стояла, под мостом, мы на ней плавали, моторная, конечно. У деда была казанка лодка, потом мы купили катер так называемый, "Прогресс" назывался тоже, кстати, как завод. У нас такое было семейное хобби: у деда была лодка, у отца была лодка, у мужей сестер отца были лодки, и у нас были большие семейные выезды на радость детям, и это продолжалось десятилетия. Закончилось это в 90-е, когда уже бензин был дорог непосильно. Любимое занятие у многих мужиков накрылось на этом. Ну, что еще здесь такого примечательного? Роща огромная березовая. Набережная диковатая, заросшая, в отличие от центральной. Сейчас район вполне гуманный по экологии, потому что ни фига не работает. А раньше район был чудовищный. Выходили утром, и взвесь такая была ядовитая, что невозможно было дышать. И кашляли все просто, то есть выходишь на улицу и начинаешь кашлять. Елена Фанайлова: Есть еще один необычный и любимый творческими людьми район Кемерово, и он называется Соцгород. Яна Глемботская: Соцгород - это тот район, который примыкает к вокзалу. По моим наблюдениям, во многих городах есть район, который называется Соцгород. Это первое, что вырастало вокруг предприятий градообразующих. И Соцгород долгое время был районом криминальным, непрестижным, жилье там было дешевым. Но потом народ сообразил, что это уже все-таки почти центр, и квартиры это большие. Все наши друзья перебрались, кстати, туда потихоньку из хрущевок, потому что в спальных районах как-то совсем уж скучно жить. А в Соцгороде, там гулять можно, там деревья старые встречаются, дворы закрытые. В Соцгороде еще до войны постройки есть, двухэтажные дома с квартирами в двух уровнях. В каждую квартиру отдельный вход, и к каждой квартире пригорожен небольшой садик. Вот это, конечно, делали голландцы, инженеры, которые с большим энтузиазмом приехали сюда строить промышленность после революции сразу. Даже есть где-то в Кировском районе улица Рутгерса - вот это как раз тот самый голландец, который приезжал сюда, у него были идеи какие-то, как здесь поднимать угольную и химическую промышленность. Я подозреваю, что они здесь и сгинули потом, уже в 30-е. Елена Фанайлова: Кемеровский театр "Ложа", который официально является студенческим театром политехнического института, недавно стал широко известен в России и за ее пределами. Создатель театра Евгений Гришковец давно покинул Кемерово, но дело его живет и побеждает. Говорит руководитель театра "Ложа" Константин Галдаев. Константин Галдаев: Видимо, это зависит конкретно от людей, неиспорченных театральным образованием и имеющих какой-то определенный вкус, счастливой судьбой собранных в одну компанию, играющих в какую-то такую игру между собой, веселую, из которой рождаются потом идеи. Потом идеи начинают... ага, на сцене попробуем вот это, вот это. Потому что иногда сцены из спектакля рождаются просто из игры внутренней. Конкретно это была воля Гришковца. Ну, это была судьба и воля одного человека. Постепенно потом подтягивались новые хорошие люди, проверочка - наш, не наш человек. Губернатор Аман Тулеев на своем губернаторском приеме... А, нет, извиняюсь, это был юбилей Политеха. И он при перечислении прочих заслуг Политеха: "Есть молодежное движение, спорт, есть такой легендарный театр "Ложа", который знают не только в Кемерово, но и в России, в Москве и даже за рубежом". Понятно, что текст ему написали соответствующие люди, которые специализируются на молодежной политике. Тем не менее, сказал губернатор, да. Не захотел дать денег, но, может быть, попозже. С нашим местным Министерством культуры у нас никаких отношений нет. Когда нас пригласили на большой-большой фестиваль "Сибирский транзит", он проходил в Иркутске, там серьезный фестиваль, такой масштабный, а когда ему сказали, нашему председателю местного Министерства культуры: "Вот, театр "Ложа"", он сказал: "А у нас нет такого". "Как нет? Да вот же он, он в Москву приезжал, смотрите, вот газета Кемерово". - "Нет, такого нет". Да мы особо и не ждем ничего, просто если бы они помогали, было бы классно, потому что, на самом деле, тяжело существовать без всякой помощи. Поэтому мы вынуждены сами решать свои проблемы. Самоокупаемые мы в некотором роде. Публика, как правило, - интеллигентные молодые люди. В основном всегда приятная, вежливая, иронично-циничная атмосфера свободы. Только друг другу плохо не делайте, а так делайте, что хотите, чтобы людям не сильно неприятно было на это смотреть. Елена Фанайлова: Продолжают актеры Сергей Наседкин и Саша Белкин. Сергей Наседкин: Нас в России больше знают, чем в Кемерово, оказывается. А в Кемерово: "Да, это у нас? Ой, а как хотелось бы посмотреть". А мы 12 лет существуем. Мы не стараемся, мы же не поп-с, не стриптиз, чтобы деньги зарабатывать. У нас есть свой контингент, меняют поколения, люди остаются, приходят новые, кто-то кого-то приводит. Есть в городе 300-500 человек, которые ходят к нам постоянно. Очень хорошо. Александр Белкин: Этих людей мало, которые интересуются, ходят. Тот же самый Евгений Гришковец перед самым отъездом сделал спектакль "Как я съел собаку" и показывал здесь. Он показал два раза, все посмотрели. И в принципе, когда он последний раз играл, уже было людей не очень много. Но когда он приезжал уже спустя пару лет выступать, на него за месяц были проданы все билеты. Слава пришла из центра, поэтому он стал интересен. А когда он был здесь, ну, так же было 500 человек. Очень много одаренных творческих людей, но как-то все в этом городе так устроено, что эти люди, они просто уезжают, город как бы выталкивает. Елена Фанайлова: Один из блистательных спектаклей театра "Ложа" называется "Угольный бассейн" и посвящается шахтерам. Создавали его коллективно, а источником вдохновения были рассказы родителей и личный опыт. Рассказывает актер Евгений Сытый. Евгений Сытый: Шахтеры, они привыкают. Они уже не замечают, где опасно, где страшно. Я же учился на шахтера, и мне надо было отработать 6 месяцев. И потом у меня встал выбор - либо шахтер, либо идти в театр. У меня отец шахтер, я и сам из шахтерского маленького городка. Меня, конечно, поражало, что они так работают, я сам получил травму в шахте. Ну, просто я выбрал занятие театром, и после окончания института решил дальше заниматься театром, на что отец со мной не разговаривал три года. А потом, когда началась вот эта перестройка, когда начали шахты взрываться, гласность пошла, и когда у нас на Первомайской шахте погибло 111 что ли человек, когда был взрыв, после этого взрыва и он сам из шахты ушел, и брат у меня ушел из шахты. У меня отец - человек из средней семьи. Он всю жизнь посвятил тому, деньги платил, чтобы я учился, покупал мне книги, чтобы я читал их, вырос и стал человеком. А у шахтеров, которые живут в маленьких городках, что такое человек? Это тот, кто имеет все: квартиру, машину, деньги. Это начинается с нижней ступени - начальник участка и так далее. Он просто хотел, чтобы я был не рядовым шахтером. А тут я заканчиваю институт, прихожу, показываю диплом и говорю: "Я не хочу быть шахтером, я ухожу в театр". А его спрашиваю мужики: "Где твой сын-то? Закончил, не закончил?" - "Закончил". - "Ну и что, где? Не на шахте?" - "Нет, не на шахте". - "А где?" - "Ну, в городе". - "А, значит, каким-то бизнесом занялся". - "Да нет, не бизнесом". - "А что делает-то вообще?" - "Да, клоун (сигнал)". Елена Фанайлова: Я спрашиваю у Жени, не изменил ли его отец отношение к его выбору? Евгений Сытый: Он был на спектакле, он посмотрел спектакль. Я у него спросил: "Как тебе спектакль?". Он говорит: "Ну, Жень, как спектакль... Понимаешь, мне лучше, знаешь, посмотреть десять раз "Свадьбу в Малиновке". Я не понимаю, чем вы занимаетесь и что вы делаете. Но я вижу, что тебе это нравится и ты доволен, ты счастлив. Я рад за тебя". -Я хочу уехать из этого города навсегда. Этот город я не могу ненавидеть, потому что он мой родной город, в этом городе все случилось у меня. Я знаю, что я уеду, и он мне будет сниться. Но честно сказать, я его и не люблю, этот город. Здесь много очень случилось для меня очень больных событий. Я, знаешь, хочу идти по городу, где меня не узнает, а здесь мы слишком много друг о друге знаем. А когда про тебя никто ничего не знает, ты пишешь как бы с чистого листа, как ты сделаешь, так и будет. Борис Гребенщиков:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
