Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-08-04]
Человек имеет правоВедущий Владимир Бабурин "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. Владимир Бабурин: "Разрушенные жизни. Разоблачения психиатрии" - выставка под таким названием организована Гражданской комиссией по правам человека. Она рассказывает о бесчеловечном обращении с пациентами психиатрических клиник и интернатов. Гости студии - Любовь Белокобыльская, председатель комиссии; Анатолий Прокопенко, историк-архивист, автор книги "Безумная психиатрия"; Анатолий Серов, бывший пациент психиатрической клиники, доказавший, что против него были применены психиатрические репрессии, и результатом этого стала книга "Моя судьба и моя борьба против психиатров". И те, кто уже был на этой выставке в Санкт-Петербурге, видели, что встречают всех туда приходящих такие слова: "С первых дней своего существования психиатрия использовала жестокие и насильственные методы, направленные на то, чтобы ошеломить людей, и без того уже выведенных из душевного равновесия". Всем посетителям предлагается подписать петицию против жестокого и унижающего достоинство обращения с пациентами психиатрических больниц. И ее организаторы - члены Гражданской комиссии по правам человека - планируют, что эта экспозиция отправится по городам России и вскоре доберется до Москвы. И первый вопрос у меня к Любови Белокобыльской: это же не российская идея, насколько я знаю, такая выставка? Любовь Белокобыльская: Действительно, эта уникальная выставка была создана еще в 2001 году и экспонировалась в нашем центральном офисе в Лос-Анджелесе. Но идея эта родилась с участием Анатолия Степановича Прокопенко в Германии, когда собрались на празднование очередного юбилея Германской Гражданской комиссии. И вот представители разных стран тоже захотели иметь подобные выставки, и тогда родилась идея о том, чтобы сделать передвижную выставку, которая показывает истинную сущность психиатрии, что делает она со своим пациентами, какова причина и природа таких преступлений. Владимир Бабурин: Вот страшные слова - "с первых дней своего существования". Значит, когда-то, едва ли не на заре человечества, возникла эта группа людей, которые со временем, к XX и XXI веку, превратились во всем мире в такой мощный конгломерат, очень закрытый, врачей-психиатров. Анатолий Прокопенко: Надо сказать, что, естественно, душевнобольные люди, хотя их весьма незначительная часть на земле, - это примерно, по некоторым оценкам, 3,5 процента настоящих душевнобольных людей. Они были всегда, естественно. Но системы психиатрии в далекие времена не было, и с ними обходились, как говорится, подручными средствами, а многих и не трогали. Вспомните того же юродивого из "Бориса Годунова" - это был уважаемый человек, и весьма-весьма поднаторевший даже в вопросах политики. Но настоящая психиатрия - как сообщество, как философское течение и как практика - возникла примерно 300 лет тому назад в Европе. Вот с той поры действительно, наблюдая методы лечения психиатров, мы приходим к выводу, что ничего гуманного за все эти три столетия не было, это действительно были варварские методы. А уж первые методы были просто кошмарные! Людей могли швырнуть в бочку со змеями, могли облить холодной водой, стянуть, приковать к стене и так далее, считая, что эта встряска, якобы, вразумит человека. А потом пошли известные и не менее варварские способы, немножко гуманизированные. Мы знаем электрошок - это безумие, и о нем мы сейчас говорить не будем. Это страшно, когда через тело пропускается мощный поток электричества, люди стонут и говорят: "Ради бога, не надо больше!" Это лоботомия, когда грубо входят в мозг и срезают так называемые "доли удовольствия", - после этого люди, по-моему, теряют последние остатки человечности. А сейчас это мощная гамма психиатрических препаратов разного назначения и свойства, которые вызывают привыкание и губят человека и физически, и нравственно. Вот способы "лечения", так называемые. Владимир Бабурин: Когда говорят о психиатрических репрессиях, естественно, в первую очередь вспоминаются 70-80-е годы, Советский Союз и репрессии против инакомыслящих. Именно в 1970 году это стало достоянием гласности, благодаря, в первую очередь, психиатру Глузману и известному правозащитнику Владимиру Буковскому, которые написали "Пособие по психиатрии для инакомыслящих". И вот один из людей, который подвергся психиатрическим репрессиям в Советском Союзе, - Анатолий Серов. Расскажите, пожалуйста, вашу историю. Анатолий Серов: История моя, можно сказать, начало моей борьбы против психиатрии связано с тем, что мне уже стало много лет - и я не был женат. Я решил обратиться в редакцию, чтобы опубликовать свое брачное объявление в газете, однако получил отказ. Тогда я решил эти объявления вывешивать на столбах и заборах. Написал на пишущей машинке объявление: "Одинокий мужчина, 48 лет, рост 165, образование высшее. Надоело одиночество, хотел бы познакомиться с интересной девушкой до 38 лет. С предложениями обращаться по такому-то адресу". И такая приписка была: "Товарищи, в ГДР подобные объявления печатают в газетах. Благодаря этим объявлениям, в ГДР неженатых и незамужних в возрасте от 25 лет всего только 3 процента, а в Советском Союзе - 18. Конституция СССР гарантирует гражданам свободу печати, а свободы печати в Советском Союзе нет, поэтому подобные объявления в газетах не публикуют. И я вынужден вывешивать свое брачное объявления на столбах и заборах". В результате получилось то, что за эти объявления вначале пришла ночью ко мне милиция, и хотели меня ночью забрать. Я сказал: "Не беспокойте соседей и меня тоже, и вам нужно отдохнуть". Однако после этого я был арестован прямо на работе сотрудниками КГБ, и увезли меня в психбольницу. В психбольнице я оказал сопротивление, когда мне хотели укол поставить: этого санитара я бросил через себя, и он летел - ноги вверху, голова внизу, и упал. И все больные, как по команде (там, по-видимому, от алкоголя многие лечились, в общем, разные пациенты), навалились на меня - и укол мне поставили. 15 дней у меня была температура 38. Что это за укол - кто его знает, неизвестно, но медсестра сказала: "Это реакция вашего тела на данный укол". Второй раз я был арестован в Мытищах за листовки, в которых было написано, что в избирательный бюллетень должны включать несколько кандидатов, а не одного. Поэтому все депутаты, в том числе и Юрий Андропов, незаконно занимают свои государственные посты. За эти самые листовки я снова был арестован полковником КГБ города Москвы и области прямо в Моссовете, где на здании развивался красный флаг - символ крови и насилия. В этом здании любой начальник отдела мог при помощи КГБ отправить в психбольницу любого заведомо здорового человека. Вот так я там и был арестован полковником КГБ, который вошел вместе с психиатром. Полковник КГБ показал мне удостоверение, но я просто не воспользовался этим и не посмотрел его фамилию, имя и отчество, а психиатр вообще не представился. После я узнал, что этот полковник КГБ - начальник первого отдела Моссовета. Но оснований никаких не было, чтобы поместить меня в психбольницу, и когда стали выводить меня на улицу, я увидел, что там медицинская машина стоит. Стоял на выходе милиционер, и я сказал, что "будьте свидетелем, что абсолютно здорового человека увозят в психбольницу". И все, меня увезли в Московскую областную клиническую психбольницу. Там дежурная врач была, я ей объяснил, что я ведущий инженер-конструктор, что я никогда психическими болезнями не страдал и не страдаю, что я имею серебряную медаль за промышленных роботов и никакого отношения к психбольнице не имею, и должны меня отпустить. Однако врач Ларионова улыбается, смеется - и пишет в амбулаторной карте что-то, а в это время санитары меня переодевают. Оказывать сопротивление в данное время я не решился по той причине, что двери закрыты на замок, бесполезно сопротивляться, и думал, что утром разберутся. Однако утром психиатр Бритченко(?), зав отделением, - я ему тоже объяснил, что я абсолютно здоровый, - все равно поставил мне диагноз, что я якобы психически больной. Я там находился месяц, а потом меня из этой психбольницы отправили в Хотьково, в Абрамцево, где находится вторая психбольница, - и там еще я пробыл 2,5 месяца. Так вот, и здесь, и там здоровье мое травмировали при помощи разных психотропных средств, и когда я вышел из этой психбольницы, у меня сильнейшая депрессия была. И вышел я из психбольницы не потому, что курс лечения прошел, а только по той причине, что мой товарищ, Перстов Сергей Александрович, позвонил в психбольницу и сказал: "Вы почему нашего ведущего инженера-конструктора до сих пор держите в психбольнице?! Он же психически здоров. Вы за это ответите!" Владимир Бабурин: Следующий вопрос у меня к Анатолию Прокопенко, историку-архивисту. Конечно, страшно так говорить, но это рядовой, частный случай. Вы работали в партийных архивах, можно ли хотя бы порядок (даже не количество, а порядок) людей назвать, случаев, когда органы государственной безопасности запихивали людей в психушки? Ведь это действительно был очень удобный способ, потому что, да, была 190-ая статья, была 70-ая статья, сроки по ним были большие, до 10 лет, но человек рано или поздно из лагеря все равно выходил и жил в нечеловеческих, но в более-менее приемлемых условиях; а в психбольнице можно было держать бесконечно, можно было колоть психотропными препаратами, можно было из человека сделать "овощ". Каков хотя бы порядок, сколько людей в Советском Союзе подверглись психиатрическим репрессиям? Анатолий Прокопенко: Меня самого удивили эти факты, почерпнутые мною из абсолютно официальных документов ЦК КПСС, КГБ и МВД, и все с грифами "Совершенно секретно". По моим подсчетам, что мне удалось найти в документах, только за конкретные так называемые "политические преступления" в тюрьмах (это называлось - психиатрические тюремные больницы) системы МВД СССР было заточено 15 тысяч человек. Но еще десятки и сотни тысяч в других больницах находились - люди, которые боролись за свои права, за справедливость, против плохих начальников и так далее. Значит, вот примерно такие цифры. Владимир Бабурин: В 1970 году, - это у меня вопрос уже к Любови Белокобыльской - когда Владимир Буковский взялся за сбор документации и дал первое интервью о психиатрических репрессиях, ему самому, как он потом признавался, проблема казалась совершенно безнадежной, на западных психиатров он совершенно не надеялся. Тем не менее, по-моему, самым главным итогом того, что сделали Буковский и Глузман, было исключение советских психиатров из всех международных психиатрических организаций. Анатолий Прокопенко: Да, так было. Владимир Бабурин: Скажите, пожалуйста, сейчас, когда вы по всему миру устраиваете такие выставки, со стороны властей, не только в России, но и в Европе, в Соединенных Штатах, вы имеете какие-то препятствия? Любовь Белокобыльская: Я хочу сказать, что, конечно, деятельность Гражданской комиссии не проходит даром, и среди государственных структур меняется представление о психиатрии. И, в общем-то, по всем странам мира, во многих государственных даже учреждениях устраивалась эта выставка. И даже здесь, в России, в Санкт-Петербурге эта выставка прошла в Законодательном собрании Ленинградской области, в выставочном зале у Смольного. Также мы планируем провести выставку в Государственной Думе и работу с Государственной Думой по вопросу реформирования законов, связанных с областью душевного здоровья. Я увидела, что многие люди понимают проблему психиатрии, видят и готовы ее решать. Из мировой практики я знаю, что в Южной Америке, в Мексике, выставка привела к тому, что были изданы законы, которые запрещают прием психотропных препаратов детям, - это было буквально результатом этой выставки. И сама выставка подготовлена на основе 30-летних фактов, собранных Гражданской комиссией, она убедительно документально показывает необходимость реформирования. И в общем-то, все государственные служащие, которые посетили уже в Москве выставку, они соглашаются с предложениями комиссии о том, что эту область необходимо расследовать и необходимо реформировать, с тем чтобы она стала действовать заботиться о душевном здоровье граждан, в том числе, России. Владимир Бабурин: А настолько возможно реформировать систему психиатрии в России? По-моему, не произошло очень важной вещи, что те психиатры, которые участвовали в политических репрессиях в 70-80-е годы, продолжают работать в том же Институте Сербского, и ни от кого никто никогда не слышал никакого покаяния. Любовь Белокобыльская: Вы абсолютно правы, и это беда, наверное, российских психиатров. В отличие от немецких психиатров, которые признали свою причастность к геноциду против миллионов людей, совершенному во времена фашистской Германии, - и это стало как бы отправной точкой реформирования психиатрии в Германии - здесь, в России, психиатры до сих пор не признали существования карательной психиатрии в советское время. И действительно, ни один психиатр не был привлечен к ответственности - мы получили на наш запрос официальный ответ из органов - за использование в немедицинских целях психиатрии. И более того, руководители сейчас психиатрической службы - это либо бывшие руководители советских времен, либо их ученики, как известный профессор Морозов, который говорит о том, что психиатры советских времен правильно поставили диагноз тому же самому Буковскому. Они просто чувствуют сейчас свою безнаказанность и предлагают антиконституционные поправки к закону "О психиатрической помощи", которые находят, как ни удивительно, поддержку в государственных структурах. Анатолий Прокопенко: Я хотел бы добавить к этому, что, действительно, пока мы еще не можем сдвинуть с мертвой точки российских психиатров, но на то и работает Гражданская комиссия, чтобы постоянным просвещением и постоянными своими шагами добиваться этого. Это трудная задача, но мы будем работать. Владимир Бабурин: Я хотел к этому добавить, вот Любовь Белокобыльская говорила о покаянии немецких врачей, а в Италии именем Уго Челетти (это психиатр, который изобрел электрошок) детей пугают. Вот если в России будут именем Снежневского детей пугать, тогда, наверное, что-нибудь изменится. И следующий вопрос я хочу задать Любови Белокобыльской. А что может сделать ваша комиссия, чтобы побудить психиатров к покаянию? Любовь Белокобыльская: Ну, я думаю, что самое главное - сделать известными их преступления, что они сделали, и что они продолжают это делать. И это мы делаем с помощью акций, таких красочных, с помощью наших публикаций, книг. Сейчас выходит книга, которая называется "Психиатры - люди за спиной Гитлера", которая показывает историю прихода к власти Гитлера и его идеологии уничтожения людей. Кроме того, мы также пытаемся изменить законы, которые бы поставили ответственность психиатров и побудили правительство сделать расследование в этой области и начать его именно со времен карательной психиатрии здесь, в России. Вот такие действия фактически мы предпринимаем. Владимир Бабурин: По-моему, было бы все-таки неверным ограничиваться только разговором о психиатрических репрессиях при тоталитарном режиме, будь то Советский Союз или фашистская Германия. И вот почему я об этом подумал. В годы перестройки вышли здесь, в Советском Союзе, долгое время запрещенные три, по-моему, наиболее значительных художественных произведения, где описывается быт психиатрической клиники, - это роман Кена Кизи "Над гнездом кукушки" и не менее великий фильм Формана, вторая вещь, которую я бы здесь назвал, - это пьеса Венедикта Ерофеева "Шаги командора", и третье - то повесть Михаила Чулаки "Прощай, "Зеленая Пряжка". И я обратил внимание, что во всех этих трех книгах есть абсолютно одинаковый герой - это страшная садистка медицинская сестра. Может быть, действительно это психиатрическое сообщество, люди, которые выбирают себе эту профессию, очень закрытое сообщество, они должны обладать каким-то специальным складом и, может быть, склонностью к садизму, чтобы этим заниматься? Или я не прав? Анатолий Прокопенко: Ну, насчет садизма я не уверен, потому что все-таки врачи-психиатры - это выпускники наших вузов, и садизму там, естественно, не учат. Но так сложилось в нашей стране, что к небольшой группе, очень небольшой группе людей, кого называют "буйными душевнобольными" (я подчеркиваю, это очень маленькая толика людей), - вот их боясь, всегда пытаются к ним применить вот такие грубые меры стеснения. И, к сожалению, даже в нашем реформированном психиатрическом сообществе, в наших нынешних больницах и сейчас на роли медбратов, к сожалению, находится много бывших уголовников, которые другого воспитания и другого отношения к больным людям, кроме как кулака, ничего более не признают. К сожалению, это так. А наши медицинские функционеры говорят: "Мало платят, никто не идет, вот мы и вынуждены прибегать к этим мерам". Это, конечно, не ответ. Владимир Бабурин: И было бы правильно дать возможность высказаться и противоположной стороне. У нас на линии по телефону - бывший сотрудник Института Сербского Иван Владиславович. Иван Владиславович: Я согласен с вашей дискуссией в основных ее положениях, но не могу не высказать некоторые корректирующие соображения. Во-первых, сопоставление советских психиатров с психиатрами третьего рейха мне кажется, мягко говоря, не вполне корректным. Представление о наших психиатрах как о мерзавцах, которые замучили много людей и должны каяться, - слишком сильно сказано все-таки. Я знаю, большинство моих коллег имеют за плечами пациентов, которые им благодарны и которые обращаются к ним со своими проблемами многие годы и десятилетия. Слышать такое просто неимоверно обидно, честно говоря. Потом о самой сути психиатрии. Хотелось бы напомнить уважаемому историку-архивисту злоупотребления в психиатрии в Соединенных Штатах в так называемую "эпоху маккартизма", об этом тоже стоит помнить. И о монографии Мишеля Фуко "История безумия" в классическую эпоху - ее очень даже стоит прочесть, в этой книге устами психиатрического пациента высказана идея о том, что психиатрия репрессивна вообще, и просто другой она быть не может, где бы она ни была, в каких бы странах это ни происходило. Любовь Белокобыльская: Абсолютно согласна. Иван Владиславович: Поскольку само положение о том, что поправить расстроенную психическую сферу человека при помощи препаратов химического синтеза, - это бред, который не услышишь ни в одной больнице, ни в одной палате, даже в самой буйной. Но это основное положение, на котором зиждется психофармакотерапия. К сожалению, это живет до сих пор, и это является самым главным, отсюда исходят репрессии. А о том, что психиатрия ориентируется на норму, которая формулируется абсолютно и только социально, а не так, как норма в отношении желудочно-кишечных или болезней почек, - это тоже совершенно верно, и это сформулировано опять же Мишелем Фуко, жертвой французской психиатрии, которую он тоже считал совершенно репрессивной. Анатолий Прокопенко: Вы совершенно правы. Владимир Бабурин: Я думаю, что очень хорошо, что прозвучал этот звонок, потому что было бы очень неверно, если бы наши слушатели подумали, что тема разрушения жизни и разоблачений психиатрии относится ко всем психиатрам без единого исключения. Естественно, что это не так, и совсем мы этого не хотели сказать. И очень хорошо, что прозвучал этот последний звонок бывшего сотрудника Института Сербского. И если у кого-то создалось впечатление, что мы считаем, что все без исключения психиатры - садисты и получают огромное удовольствие от мучений людей, то это совершенно не так. Ни один из наших сегодняшних гостей так не считает. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
