Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[26-04-00]
Дело Платона Обухова. Здоров ли обвиняемый?Дмитрий Волчек беседует с руководителем отделения психических расстройств Московского НИИ Психиатрии Александром Гофманом. Дмитрий Волчек: На прошлой неделе в Мосгорсуде началось слушание дела арестованного еще в 1996-м году российского дипломата и автора популярных криминальных романов Платона Обухова, обвиняемого в сотрудничестве с британской разведкой "МИ-6". Дело Обухова, один из самых громких шпионских процессов последних лет, любопытно еще и тем обстоятельством, что адвокаты арестованного дипломата настаивают на том, что их подзащитный страдает тяжелой формой душевного расстройства, и, стало быть, невменяем. Мнения экспертов-психиатров разделились. Но если свидетельства тех, кто считает Обухова симулянтом, суд выслушал, то руководителя отделения психических расстройств Московского НИИ Психиатрии Александра Гофмана, придерживающегося противоположной точки зрения, в минувший четверг удалили из зала заседаний. Сегодня я беседовал с профессором Гофманом об обстоятельствах этого дела. Дмитрий Волчек: Александр Генрихович, экспертиза, которая была проведена в 1998-м году в Санкт-Петербурге, установила, что Обухов вменяем. У вас было особое мнение, на чем оно основывается? Александр Гофман: Оно основывается на том, что в акте Института судебной психиатрии имени Сербского очень подробно изложена вся история жизни Обухова. Из этого акта следует, что это - человек, который болен примерно с 4 лет, когда резко изменилось его психическое состояние, а обострение заболевания было в подростковом возрасте, и тогда была предпринята попытка лечения. Она на время привела к улучшению его состояния. Все, что написано в акте Института Сербского, а там прослежена вся жизнь до совершения правонарушения, свидетельствует о том, что речь идет о психическом заболевании, которое проявлялось очень грубой симптоматикой. Дело доходило до того, что этот человек прекращал мыться и спал на полу. Там были очень грубые нарушения поведения, которые просто никак невозможно оценить как проявления какой-то личностной патологии. Это - прогрессирующее психическое заболевание. Дмитрий Волчек: Как в таком случае Платон Обухов мог окончить элитный институт, работать в МИД и так далее, если он страдал таким сильным заболеванием? Александр Гофман: И еще он написал 15 повестей, пять последних, находясь в Бутырской тюрьме, но это вообще неудивительно. Если Сальвадор Дали создал, будучи тяжело душевнобольным, гениальные произведения, если Врубель написал самые лучшие картины уже когда страдал психическим заболеванием, то почему, собственно говоря, этот человек не может быть одновременно душевнобольным и человеком, который может хорошо учиться. Это ведь такие очень примитивные представления, что если человек психически болен, то он не может получить образование и не может быть никаких достижений. Из существующих чемпионов мира по шахматам два душевнобольных бесспорных - первый и еще один... Но дело не в этом - способность к профессиональной деятельности и усвоению знаний совсем не противоречит тому, что у человека расстраивается поведение, становится нелепым и неправильным. Он всю жизнь обращал на себя внимание как человек, который крайне необычен. Но этим дело не ограничивалось. Были симптомы тяжелого расстройства. Это - человек, который совершал поступки, которые не могут быть объяснены только характерологическими особенностями. Начиная от его крайней жестокости и кончая поступками себе во вред. Мне известно, что еще задолго до совершения вот этого правонарушения он, например, совершал совершенно нелепые поступки, когда он крал и не предусматривал никаких мер предосторожности, и эти кражи были бесцельны - он воровал и никак не реализовывал украденное. Все деньги, которые зарабатывал, он копил у себя дома в чемодане и никак не реализовывал. Это бессмысленное накопительство носило сверхценный характер - так это называется на психиатрическом языке. Потом вот началось такое же вот сверхценное писательство и писание этих повестей. Дальше все это прекратилось. Сейчас, в последнее время, его состояние ухудшилось. То, что я видел в Санкт-Петербурге во время экспертизы - я видел совершенно нелепое поведение человека с расстроенным мышлением, человека, который совершенно неадекватно себя вел и трактовать все это просто как банальную симуляцию - а так это было трактовано, невозможно - слишком нелепо. Так симулируют только душевнобольные или слабоумные. Он не слабоумный, но он - психически больной человек. А вот теперь, то, что видел врач, который лечил его в подростковом возрасте. Он три часа наблюдал его, и он в суде имел эту возможность. Он мне рассказал о том, что это - человек с глубоко расстроенным мышлением, с которым вообще трудно говорить, что любое высказывание заканчивается монологом, где он совершенно не слушает, что ему говорят, и говорит свое. И высказывания свидетельствуют о грубых расстройствах мышления. В жизни этого человека было столько совершенно нелепых поступков, которые никак не возможно объяснить... Например, история с его женитьбой - он год ухаживал за девушкой, а потом, когда надо было идти в ЗАГС, он заперся в комнате, три дня просидел, не выходя оттуда, а когда его попытались оттуда извлечь, пригрозил, что он покончит с собой. Ни ссоры с этой девушкой, ни ссоры с ее родителями - ничего не было. Это - абсолютно непонятный, странный, нелепый поступок, который не совершит ни один психопат. Если бы была ссора, тогда еще понятно - реакция. А это то, что характеризует шизофренический процесс - бессмысленные непонятные поступки. Таких много и других поступков было. Он вообще всю жизнь очень плохо оценивал ситуацию. Очень плохо! Скажем, он приехал в качестве третьего секретаря в посольство за границей. Третий секретарь - это "мелкая сошка" в посольстве, а он входит к послу и дает ему указания о том, куда нужно убрать бюст Ленина. Я понимаю, что ему не нравится этот бюст - это можно понять, но вот дача таких указаний. Учитывая, что он - дипломат - это такая бестактность!.. И таких случаев было невероятное количество в течение его жизни. Конечно, мне бы хотелось, чтобы суд занял объективную позицию, была проведена полноценная экспертиза, а самое главное, чтобы больной человек получил лечение. Лечить его надо, и главное - известно, какими препаратами. Это надо делать, а он не получает лечения. И в результате заболевание развивается, и это плохо. Вообще, процесс этот происходит как-то необычно. Меня в зал заседаний не допустили. Попросили выйти, хотя, я - один из экспертов, которые были назначены судом. Другого представителя экспертизы они, видимо, выслушали, а меня вообще не допустили, Это как то странно, если суд хочет установить истину. Обычно выслушиваются все эксперты - которые придерживаются и одной, и другой точки зрения. Дмитрий Волчек: Как вы расцениваете заключение экспертов, которые сочли Обухова вменяемым? Считаете ли вы, что их заключение было сделано под давлением следствия? Александр Гофман: Ну, это мне неизвестно. Предполагать можно все, что угодно, но аргументы, которые я слушал, они смехотворны. Такие аргументы в серьезной экспертизе серьезные эксперты никогда не приводят. Вплоть до того, что началось сравнивание поведения экспертируемого с личным поведением одного из экспертов. Это -недопустимый прием, потому что анализируются симптомы, а не сопоставляется поведение экспертов с поведением экспертируемого. Это вещи совершенно недопустимые. Но там были другие вещи - скажем, эксперты совершенно не смогли оценить результат лечения препаратом, который называется "неолептил". У них просто нет, наверное, лечебного опыта или они как-то незнакомы с этим, потому что каждый опытный психиатр знает, что если это шизофрения, то давая "неолептил" в подростковом возрасте вы довольно быстро нейтрализуете поведение. Если наступает положительный эффект, то это само по себе - дифференциально-диагностический признак, это само по себе говорит о том, что здесь не просто тяжелый, патологический характер, а что имеется заболевание. Они прошли и мимо всех других вещей. Скажем, все указания на абсолютно нелепое поведение ставились под сомнение, потому что, извольте видеть, это им не нравится, или эти сведения получены со слов матери, когда им указывалось, что это опровергнуто делом, что проведено очень тщательное расследование, опрошены все люди, с которыми он контактировал, может быть, за исключением тех, кто уехал за границу... Там удивительно подробное следствие велось, и видно подтверждение его абсолютно неправильного поведения. Оно было нелепым, когда он посещал театр, оно было абсолютно нелепым, когда он, скажем, приехал в качестве дипломата работать в другую страну. Но что это такое - человек отключал зимой отопление, напяливал на себя две одежды, прекращал мыться, так, что невозможно было... и отказывался дать стирать белье. И спал на полу. Когда я говорил об этом.... Подобное поведение невозможно объяснить никакими личностными качествами, а они просто игнорировали. Я думаю, что ошибка состоит в том, в чем очень часто ошибаются судебно-психиатрические эксперты. Они начинают рассматривать все только с момента, когда человек совершил правонарушению и с момента, когда они видят экспертируемого, как будто вся прошлая жизнь отсутствует. Опыт показывает, что основная масса ошибок с недооценкой диагноза шизофрении происходит именно потому, что анамнез не анализируется или к нему относятся недоверчиво. Я думаю, что здесь так сказать, такая же судебно-психиатрическая ошибка. Может, кто-то из экспертов и понимал, что он болен. Я думаю, что в Институте Сербского они были близки к пониманию того, что он болен, хотя написано в заключении другое, но акт составлен так, что, конечно, это акт, который обычно составляется на людей, страдающих шизофренией. Он очень подробный, там есть все то, о чем я вам говорил, все нелепые поступки, все отклонения, которые были на протяжении жизни, и я думаю, что эта экспертиза просто не захотела это учесть. Дмитрий Волчек: Как мы уже говорили, Платон Обухов написал уже несколько книг, и, насколько я знаю, продолжает писать, причем некоторые его детективные романы стали бестселлерами. Изучали ли вы его сочинения, и видите ли вы в его текстах признаки душевного расстройства. Александр Гофман: Нет, вы видите, то, что я читал, мне не нравится. С моей точки зрения это далеко не бестселлер, а третьесортная продукция, хотя для того, чтобы написать любую повесть, нужно, наверное, быть способным человеком, но признаков психического заболевания там нет. Но ведь нет признаков психического заболевания и в том, что написал Гоголь, хотя он страдал тяжелым психическим заболеванием. Это не показатель. Письменная продукция может быть абсолютно полноценна, а человек может страдать психическим заболеванием. Но что сделал, например, Обухов: в первой или второй из своих повестей он под именем отчеством и фамилией описал реального человека - своего начальника, с которым у него не было ссор. Когда его спросили, зачем он это сделал - ведь ему же с ним работать, он это объяснить не смог. Дмитрий Волчек: Как вы полагаете, это преступление, в котором обвиняют Обухова - сотрудничество с британской разведкой, оно тоже вызвано душевным расстройством? Александр Гофман: Я бы сказал, что косвенно, потому что, судя по тому, что он рассказывал, ему эти деньги были нужны для того, чтобы заниматься писательским трудом. Но на самом деле он материально достаточно обеспеченный человек, и родители его тоже. Скорее всего, вот такая игра в разведчики, которая началась у него в детстве, и вообще, жизнь не в реальном пространстве, а в вымысле и фантазиях, это вот и происходило дальше. Я думаю, что, конечно, у него никакой необходимости в сотрудничестве с британской разведкой не было, и это нелепое стремление к накопительству - оно и продолжалось дальше. Я думаю, что это и послужило причиной контактов с разведкой, в которых его обвиняют. Дмитрий Волчек: Считаете ли вы, что его болезнь неизлечима, или его поведение можно скорректировать какими-то медикаментозными способами? Александр Гофман: По наблюдениям трехчасовым врача, который видел его, когда он был подростком, болезнь прогрессирует. К сожалению, последние 4 года больного никто не лечит. А что касается неизлечимости, то шизофрения - к сожалению, очень часто это заболевание бывает неизлечимым. Судя по тому, что происходит в последнее время, заболевание прогрессирует. Он теряет интерес, он уже ничего не хочет писать, не требует бумагу, и это - показатель того, что состояние ухудшается. Дмитрий Волчек: На ваш взгляд, какое решение должен принять суд с точки зрения здравого смысла и гуманности? Александр Гофман: С моей точки зрения, даже если руководствоваться некоторыми формальными вещами, суд, если у него есть сомнения, должен провести экспертизу, поручив это Министерству Здравоохранения для того, чтобы экспертов назначало Министерство Здравоохранения, чтобы это не были казенные эксперты. Тогда это будет та экспертиза, которая нужна. Если будут привлечены квалифицированные специалисты, скажем, московские, то я думаю, что ни у одного специалиста не возникнет сомнения в том, что он имеет дело с душевнобольным человеком. В особенности, если учесть то, что происходит с Обуховым за последние год - полтора - ухудшается на глазах состояние. Дмитрий Волчек: Александр Генрихович, оказывалось ли на вас какое-либо давление со стороны ФСБ. Александр Гофман: Никакого и ни в какой форме, абсолютно ни в какой. Другие материалы за ближайшие дни:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
