Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[23-02-04]
Как решить юридические проблемы, связанные с приобретением льгот семьями погибших военнослужащихВедущая Марьяна Торочешникова Марьяна Торочешникова: Сегодня, 23 февраля, в день выхода в эфир нашей передачи в России отмечается День защитника отечества. Правда, так этот праздник стали называть лишь в 1995 году, когда президент Борис Ельцин подписал Федеральный Закон о днях воинской славы в России. До этого времени праздник 23 февраля именовался Днем Советской армии и Военно-Морского флота. Теперь же, по официальной версии, в этот день - День защитника отечества - Россия отмечает победу 1918 года Красной армии над кайзеровскими войсками Германии. Это такой вот небольшой экскурс в историю, потому что я с удивлением для себя обнаружила, что многие в России теперь не знают, что они, собственно, празднуют и почему отдыхают. Вообще на территории СНГ отношение к празднику 23 февраля двоякое. Для одних это лишний повод поздравить любимых мужчин. Другие же этот день за праздник не считают вовсе, и вот такой человек сегодня является экспертом нашей передачи - это руководитель фонда "Право матери" Вероника Марченко. Вероника, как мне известно, вы уже на протяжении 14 лет, если не больше, в день, принятый считать праздничным, организуете панихиду, День памяти по всем погибшим в армии в мирное время. Почему у вас такое неприятие вызывает этот праздник - 23 февраля? Вероника Марченко: Начать нужно с того, чем занимается наш фонд, чтобы было понятно, в связи с чем, собственно, этот день для нас представляется такой важной датой. Наш фонд действительно уже почти 15 лет помогает семьям погибших военнослужащих, семьям, у которых ребята (призывники по большей части) погибли в армии. Погибли от так называемой дедовщины, то есть от уголовных преступлений, погибли при каких-то техногенных катастрофах, погибли в Чечне, умерли от заболеваний, которые вовремя никто не хотел лечить, и так далее. То есть мы занимаемся этой категорией людей. И безусловно, в свете того, что это семьи, которые потеряли своих ребят, семьи, которые сталкиваются с равнодушием государства к ним после гибели сына, с попытками скрыть истинные причины гибели их ребят, с хамством, с какими-то унижениям бесконечными, - безусловно, 23 февраля для них день, в который они лишний раз вспоминают о том, что у них был ребенок и из-за армии его не стало. Поэтому праздновать в этот день было бы для нас странно. Кроме того, поскольку мы этим занимаемся очень давно, в 1990 году, в 1991, 1992, 1993, нас всегда удивляло, что даже сама армия не вспоминает, в конце концов, о своих погибших. Я думаю, что, в том числе, и после наших бесконечных обращений и выступлений, по-моему, в 1994 году впервые этот день официальное руководство страны начало с того, что возложило венки к могиле неизвестного солдата. До этого никогда это не происходило, и никому в голову не приходило. Поэтому 23 февраля для нас всегда - был ли этот день обычным рабочим, стал ли этот день выходным - в этот день мы всегда заказываем панихиду в храме и ее проводим. Этот день проходит, как день памяти о тех, кто в армии и по вине армии погиб. Марьяна Торочешникова: Вероника, ваш фонд "Право матери" оказывает юридическую поддержку семьям погибших военнослужащих. А вот за это время всего скольким семьям вы уже реально помогли отстоять свои права в судах или, не доводя дело до судебного разбирательства? Вероника Марченко: За все время - трудно сказать. Можно посчитать прямо на ходу, но за год порядка 7 тысяч семей погибших обращается, и порядка 7-7,5 тысяч семей получают у нас тот или иной вид бесплатной юридической помощи. То есть это может быть просто консультация о тех правах и льготах, на которые семьи имеют право. Это может быть длительный судебный процесс с выездом в другой город в командировки и так далее. Но вот примерно 7 тысяч человек в год, соответственно, умножьте на 15 - и получите цифру. Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, вся юридическая помощь, которую оказывает ваш фонд- бесплатна, в том числе и представительство в судах вы тоже ведете бесплатно. Вероника Марченко: Да, абсолютно бесплатно. Даже очень с ними ругаемся иногда по поводу конфет и шоколадок, которые они нам пытаются принести. У нас на эту тему висит строгое объявление: "Юристов с рук не кормить. Шоколада и конфет не давать". Нас обижает, когда нас принимают за чиновников собеса или военкомата, к которым без шоколадки не подойдешь. То есть мы говорим, что не надо даже 100 рублей тратить на шоколад; если мы оказываем бесплатную помощь, то она должна быть бесплатна абсолютно. Марьяна Торочешникова: Вероника, я рискну предположить, что в этом году к вам наверняка будет меньше обращений, хотя бы потому, что чеченская кампания уже вяло протекает вроде бы как. Вступил в силу новый закон "Об альтернативной гражданской службе" - и, соответственно, здесь должно поубавиться проблем каких-то с призывниками. Вы разделяете мою такую точку зрения? Вероника Марченко: Нет, к сожалению, я ваш оптимизм не разделяю. Дело в том, что количество обращений к нам почти не связано с войной в Чечне. Не надо пребывать в иллюзии, что у нас ребята гибнут исключительно во время боевых действий. Напротив, большая часть людей, которые к нам обращаются, - это те, у которых ребята погибли, умерли в обычных воинских частях, вовсе не во время военных действий. Там как раз, может быть, это проще, потому что семьи сразу получают извещения, в которых на 90 процентов сразу будет написано: "Сын погиб при исполнении обязанностей военной службы". Таким образом, хотя бы каких-то социальных проблем у родителей будет меньше, они у них будут, но меньше. А вот когда речь идет о том, что государство пытается представить ребят самоубийцами - это очень популярная формулировка, примерно 20 процентов, иногда до 25 процентов в отдельные годы доходит, когда родители получают официальной версией гибели именно самоубийство, - соответственно, на этих людях государство экономит деньги. Потому что семье самоубийц не надо делать тех выплат, которые надо делать семье погибшего при исполнении обязанностей военной службы. Таких семей очень много, эти случаи абсолютно массовые. И поэтому я не думаю, что в связи с тем, что в Чечне менее активные действия происходят (а все равно там происходят они), количество обращений к нам уменьшится. К тому же вы еще не забывайте, что, люди не всегда имеют душевные силы обращаться к юристам сразу после гибели, в этот год, через месяц. Очень много людей, которые обращаются через год после гибели сына, через два, через три, четыре, через пять и через десять, просто потому что все эти годы они находятся в жуткой депрессии, в состоянии стресса, и они не в состоянии ничего сделать. Поэтому это волна, которая будет идти еще долгие годы, даже если у нас перестанут ребята гибнуть - чего, конечно, очень бы хотелось - вообще. Но такого, к сожалению, не произойдет. Марьяна Торочешникова: Я сейчас предлагаю послушать сюжет, подготовленный нашим корреспондентом в Курске Александром Добиным. Он сделает наш разговор, может быть, более предметным и заодно проиллюстрирует работу фонда "Право матери". Александр Добин: В начале марта в курском областном суде состоится слушание дела по иску Надежды Шалапининой, матери 19-летнего Алексея Некрасова, самого молодого моряка погибшего на атомной подводной лодке "Курск". Вот уже год Надежда Петровна судится с Управлением пенсионного Фонда города Курска, который наотрез отказывается признавать ее право на получение пенсии по случаю потери кормильца в связи с гибелью сына. Похоронив сына, Надежда Шалапинина потеряла здоровье. В сорок один год она стала инвалидом второй группы и уволилась с работы. Однако пенсионный фонд города Курска настаивает на том, что Надежда Шалапинина, получая пенсию по инвалидности, обязана дождаться наступления 50-летнего возраста и лишь тогда получит право на получение пенсии по потере кормильца. Год назад мать погибшего моряка обратилась в суд, разбирательства в котором длились почти год.. В середине января 2004 года первичная инстанция - Промышленный народный суд Курска, счел доводы ответчика, городского отделения Пенсионного фонда неубедительными и вынес решение в котором постановил удовлетворить требования истца Надежды Шалапининой, и обязать ответчика, городское отделение фонда назначить и выплачивать Надежде Петровне пенсию по случаю потери кормильца с первого марта 2003 года. Судья Промышленного суда Ольга Рязанцева по телефону сказала, что официальных комментариев давать не имеет право, но свое мнение по этому делу выразила в судебном решении. Пенсионный Фонд с таким решением суда не согласился и подал кассационную жалобу в вышестоящую инстанцию Курский областной суд. Основной довод, который приводят юристы пенсионного фонда в свою защиту - это не правильно заполненное Надеждой Шалапининой заявление по начислению пенсии по случаю потери кормильца. Вот что говорит об этом сама Надежда Петровна: Надежда Шалапинина: Ну, мне в принятии заявления вообще отказали. Сказали: "Мы вам дать заявление не можем, принять документы не можем. Вам не положено, 50 лет... И все. Потом я созвонилась с фондом "Право матери" в Москве, и они мне сказали, что нужно написать заявление в произвольной форме и отправить письменно, раз они не приняли заявление, что я и сделала. Александр Добин: И в городском, и в областном отделениях Пенсионного фонда ситуацию вокруг дела Надежда Шалапининой комментировать наотрез отказались. Председатель городского филиала фонда Ольга Лымарь (кстати, юрист по образованию) в телефонном разговоре сказала, что говорить о проблемах матери подводника до решения областного суда бессмысленно. Пенсионный фонд, по ее словам, обязан отстаивать интересы государства и нарушать закон не собирается. Председатель областного Пенсионного фонда Валентина Романова категорически отказалась даже разговаривать по телефону, о чем нам сообщили в ее секретариате. Местные средства массовой информации не раз говорили о деле Надежды Шалапининой, однако ни в одном из них никаких пояснений позиций Пенсионного фонда так ни разу и не появилось. Сама же Надежда Петровна убежден, что областной суд тоже окажется на ее стороне, и намерена идти до конца. Надежда Шалапинина: Но ведь многие матери и отцы - они же не знают, что закон на нашей стороне, его просто нужно добиться, этого закона. И, наверное, боятся, что будет прецедент в области и другие родители, тоже инвалиды, пойдут добиваться своих прав. Александр Добин: Кстати, сумма ежемесячной пенсии, за которую борется Надежда Шалапинина, даже по курским меркам весьма незначительна. Надежда Шалапинина: 1196 рублей в месяц - да, и вот за эту сумму у нас вот такие судебные процессы идут. Александр Добин: В свои 42 года мать погибшего Алексея Некрасова ежемесячно тратит значительные суммы на лекарства и цветы для сына. Надежда Шалапинина: У нас только и осталось все жизнь ходить на могилу и покупать цветы. Александр Добин: Мать моториста атомного подводного крейсера "Курск" Алексея Некрасова Надежда Шалапинина верит в то, что справедливость все-таки существует. Она считает дни до заседания областного суда и по-человечески жалеет чиновников курского отделения Пенсионного фонда. Надежда Шалапинина: Они просто, наверное, не могут понять, что родители, которые потеряли своих сыновей, они все в душе инвалиды. Марьяна Торочешникова: Вероника, такие дела, вообще, часто обжалуются? Вероника Марченко: Ну, любое в принципе решение обжалуется противоположной стороной, которая с этим решением не согласна. Это нормально, такова процедура. А чтобы было понятнее нашим слушателям, речь идет о том, что семьи погибших военнослужащих имеют право на пенсию, которая называется "пенсия по случаю потери кормильца". Для того чтобы начать ее получать, нужно соблюсти два условия. Нужно, чтобы, во-первых, сын погиб во время военной службы - соответствующий документ иметь. И второе, чтобы родители были нетрудоспособны. Марьяна Торочешникова: Так страшно звучит - соблюсти два условия. Вероника Марченко: Ну, это юридические как бы условия закона. Нетрудоспособность у нас, по закону, может в двух случаях возникнуть. Либо человек достиг определенного возраста, как все мы когда-нибудь будем получать пенсию по старости, может быть, - это вот мы стали нетрудоспособными в понимании закона, то есть достигли определенного возраста. Для родителей погибших этот возраст немножко поднят, верхняя планка - это 50 лет для мамы, 55 - для папы. Но есть еще второе основание нетрудоспособности, также широко всем известное, - это инвалидность. Человек может стать инвалидом в 40 лет, в 45, 47 лет и так далее, - и именно это и происходит с родителями погибших солдат после того, как они узнают о том, что их сын погиб. Вот Пенсионный фонд упорно считает, что мама погибшего, являющаяся инвалидом, скажем, нерабочей группы, она должна еще дожить сколько-то лет - и тогда ей назначат эту пенсию. То есть они почему-то считают, что инвалидность сама по себе не является той самой нетрудоспособностью, чтобы, безусловно, не так. Страшно предположить, что Пенсионный фонд мечтает, чтобы кто-то из них не дожил до этого возраста, и таким образом сэкономить свои средства. Но получается, что именно так. И мы как раз отстаиваем сейчас в судах по всей России вот эту свою идею о том, что им нужно назначать эту пенсию с момента, когда они стали инвалидами после гибели сына, не дожидаясь скольких-то лет, потому что их можно просто не дождаться. И мы выиграли достаточно много уже этих судебных процессов - и в Самарской области, в Тольятти (и в Самарском областном суде мы прошли кассационную инстанцию, Самарский областной суд нас поддержал). Это был и город Бор Нижегородской области (и в Нижегородском областном суде опять-таки Пенсионный фонд обжаловал и там проиграл), то есть второе уже решение такое было с областью. И во многих судах по первой инстанции - в частности, в Курске, в Донецке, в Ростовской области в Нефтекумске, во многих-многих городах. Да, у нас в стране не существует прецедентного права, когда можно прийти с десятью решениями по аналогичным делам и сказать, что вот, собственно, чего же мы тут собрались, уже есть решения, а закон один для всех, - его не существует. Тем не менее, есть такое понятие как единство судебной практики, и это разумно, потому что в противном случае получается, что, скажем, родители погибших солдат и инвалиды, которые живут в Самарской области, - им повезло больше, чем тем, кто живет, допустим, в Перми. То есть пока у нас объем льгот, получается, зависит от географического места жительства человека. Марьяна Торочешникова: А вы не пробовали обращаться в Верховный суд с просьбой, чтобы они рассмотрели этот вопрос на пленуме и дали какие-то рекомендации. Вероника Марченко: Мы пока не дошли до Верховного суда как до надзорной инстанции, пока решаем это все в кассации. Но вполне вероятно, что этот вопрос встанет. А с другой стороны, хотелось бы, чтобы областные судьи находили в себе силы и способности, возможности и прочее, чтобы решать это самим, на своем уровне, не дожидаясь Верховного суда. Это все можно сделать, просто это время, это процедура, которая занимает время, те же годы, и хотелось бы, чтобы эти люди не находились в таком бедственном положении много лет. Все-таки выиграть это в первой или второй инстанции - это быстрее. Марьяна Торочешникова: Вообще, как я понимаю, достаточно сложно добиться вступления судебного решения в законную силу, и уж тем более сложно дождаться реальных выплат по таким делам. Вероника Марченко: Здесь с исполнением, может быть, самый простой вариант, потому что, по-хорошему говоря, после областного решения Пенсионный фонд назначает пенсию. Вот у нас уже есть конкретные родители, которым эта пенсия назначена с учетом предыдущего периода, - здесь нет проблем. Проблема, о которой вы говорите, исполнения обычно касается других наших судов, когда мы заявляем иски о компенсации морального вреда. Скажем, мы выигрываем и полмиллиона, 500 тысяч, и 400 тысяч, и 300 тысяч - вот это вот да. Время, которое идет на это исполнение, - это год и полтора может быть. Тем не менее, мы занимаемся этой темой как бы отдельно, то есть исполнительным производством. У нас есть люди, которые этим занимаются. И мы добиваемся того, что люди эти суммы получают. Марьяна Торочешникова: А вообще, какие основные чисто юридические препятствия встают на пути родителей, ближайших родственников погибших военнослужащих, когда они собираются отстаивать свои права в суде? Вероника Марченко: Первая проблема - это отсутствие реального доступа к информации и отсутствие такой нормы... Ведь у нас в стране, к сожалению, все носит такой заявительный порядок. Скажем, если ты не знаешь о том, что пенсия тебе положена... Это кажется удивительным, вроде бы все уже знают, но у нас совсем недавно был звонок в фонд, звонила мама погибшего солдата (она мама, но она уже старенькая бабушка, можно сказать, ей за 65 лет) - она только сейчас узнала, что уже лет 10 (с 1993 года у нас эта пенсия введена в стране), 11 лет она эту пенсию могла получать. Ей никто об этом не сказал, ни одна вообще "редиска", нехороший человек из собеса, из Пенсионного фонда не пришел к бабушке и не позвонил, не кинул ей открытку за три копейки и не сказал: "Знаете, бабушка, вот вы можете еще тысячу рублей получать за сына". Это просто никого не беспокоит. И вот каким-то чудом сейчас эта бабушка это узнала, нам позвонила, и мы просто ахнули. Мы сказали: ну, как же так, мама погибшего солдата имеет право получить помощь от государства, как бы взамен сына, которого это государство забрало (там же такая логика, что эта пенсия - это как бы его заработок, который бы он зарабатывал и так далее), она ее не получает. И нет ответственности для чиновников, чтобы проинформировать. Все говорят обычно в таких случаях: "Вот "Российская газета". Выписывайте "Российскую газету" и читайте законы". Но ведь всем понятно, что это не то. Марьяна Торочешникова: Но дело в том, что даже обычный человек, который выписывает эту "Российскую газету", он прочитает, увидит в ней закон - и ничего не поймет. Вероника Марченко: Не сопоставит, что это касается его, безусловно. Поэтому первая проблема, с которой они сталкиваются, это отсутствие информации, отсутствие обязанности каких-либо чиновников, официальных должностных лиц информировать людей. Это первое: поскольку они не знают, что им положено, как они должны действовать, - они не действуют. Но самое страшное, что сами чиновники порой не знают о существовании определенных законов. Например, это касается 50-процентного льготного проезда на железнодорожном транспорте туда и обратно. Практически никто (я, наверное, не покривлю душой, так и есть), никто из работников собесов, органов, которые это уполномочены решать, не в курсе, что существует, помимо Закона о ветеранах, который затруднил людям получение вот этой льготы, существует еще соглашение стран СНГ, в котором эта льгота существует. Она должна предоставляться, поскольку это соглашение является международным актом, оно является вышестоящим над национальным законодательством. Вот о существовании этого соглашения, не знает никто. Мы просто занимаемся тем, что его копируем в массовом порядке и рассылаем. И даже после того, как они это получают (а мы получили через посольства тоже наших дружественных бывших республик, а теперь стран СНГ, просто с подписями представителей министерств и так далее, самых высших должностных лиц, которые это подписывали соглашение), тем не менее, нам говорят: "Ну, вы это сами придумали. Вот у нас есть Закон о ветеранах и инструкция местного областного собеса (или управления соцзащиты) - вот тут ничего про это не сказано, значит, этого не существует. И при этом все равно приходится обращаться в суд. Но и судьи порой делают запросы. Они сомневаются, считают, что это мы написали сами и подписались там за Касьянова и всех прочих, и делают запросы в Минюст, действительно ли существует такое соглашение. Боже мой, какая новость! А этому соглашению почти 10 лет в обед. Второе - это препятствия, которые им чинятся официальными органами, которым просто, я бы сказала, лень по большей части этим заниматься. Потому что ну кто такой какой-то Петя Сидоров или Леша Некрасов в масштабах государства, как оно это себе представляет? Никто, это ноль, это маленький винтик, который сломался по дороге - и его быстренько в новый призыв заменили другим винтиком. Их много, эти погибли - придут следующие. То есть у государства здесь нет проблемы с заменой поломавшихся деталей. Марьяна Торочешникова: И это очень страшно. Вероника Марченко: Именно так это и происходит, поэтому государство, очевидно, не видит никакого резона заниматься, так носиться с этими семьями. Марьяна Торочешникова: Вероника, не так давно в одной из наших передач вы рассказывали уже о том, что конкретно нужно делать людям, родственникам погибших военнослужащих, которые с вашей помощью или без нее хотят отстаивать свои права в суде или попытаться решить проблему в досудебном порядке. Какие документы им нужно собирать, какими свидетельствами запасаться - я думаю, нелишне будет еще раз напомнить. Кстати, известны ли вам случаи, когда все-таки удавалось не доводить дело до суда и добровольно заинтересованные органы - либо военные части, либо пенсионные фонды - выплачивали компенсации, которые причитаются родителям? Вероника Марченко: Есть, безусловно, когда, скажем, мы пишем ходатайство - и маме погибшего дают удостоверение на право на льготы. А что касается судов. Здесь простой принцип: нужно собирать все документы, которые есть. Нужно обращаться во все инстанции, будь то командир воинской части, военкомат, Пенсионный фонд, управление соцзащиты, собес, кто угодно, - только в письменном виде. Это главное условие, потому что потом вам всегда скажут, к сожалению, что вы все перепутали, вообще вас здесь не было, вас здесь не видели, вы ни к кому ни за чем не обращались и вам никто не отказывал. А для того чтобы идти в суд, вам нужно подтвердить дату обращения и, собственно, иметь отказ в письменном виде, если вам в чем-то отказывают. Поэтому самое главное и самое простое: все отказы должны быть письменные, все вашим заявления и просьбы или обращения тоже должны быть написаны и зафиксированы на бумаге. Слова к делу не пришьешь - вот это самое главное, что надо понимать. Марьяна Торочешникова: А какие это могут быть заявления? Вероника Марченко: Если это касается льгот, - соответственно, заявление о выдаче удостоверения на право на льготы. Если это касается пенсии, - заявление о назначении пенсии по случаю потери кормильца. Там простые вещи, то есть надо прикладывать свидетельство о рождении сына, свидетельство о его гибели, извещение о его гибели, где подтверждается, что он погиб во время военной службы, свой паспорт. Ну, это элементарные документы, здесь ничего сложного нет, никаких хитростей. Главное, чтобы все это фиксировалось в письменном виде. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
