Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Юджин ОнегинВедущий Иван ТолстойАвтор Марина Ефимова Диктор: "Из иноязычных литературных шедевров немногие пострадали от перевода на английский язык больше, чем "Евгений Онегин". Переводчикам удалось сохранить в лучшем случае литературный смысл романа. В остальном он словно отделен от англоязычного читателя звуконепроницаемой стеной, за которой остается вся пушкинская магия: смесь трогательной прелести и циничной иронии, психологическая проницательность, лукавое мастерство повествования и вообще его вкус, его тон, его поза". Марина Ефимова: Так определил судьбу "Евгения Онегина", "Юджина Онегина", как его называют в англоязычных странах, автор одного из последних переводов - сэр Чарльз Джонстон. В Америке Пушкин относится к тем авторам, чье имя знают, но произведения не читают. Его известность не идет ни в какое сравнение с известностью, скажем, Чехова или Достоевского. Когда имя Пушкина поминают специалисты, литераторы, журналисты, критики, они никогда не напишут просто "Пушкин - великий поэт". А, скажем, так: "В России Пушкин считается величайшим поэтом". Или: "Для всех русских Пушкин - воплощение поэзии". То есть с непременной оговоркой, что так считают русские. Что касается русских, то их объяснение того факта, что Пушкина и Онегина не оценили в Америке, часто сводится, огрубленно говоря, к двум причинам. Одни считают, что русская литература вообще провинциальна и вторична, что "Евгений Онегин" являет собой пусть гениальное, но эхо байроновской поэзии. Другие наоборот, считают, что это американцы - провинциалы и изоляционисты и что они просто поленились или не сумели перевести Пушкина как следует. Но вот, что говорит профессор Дартмутского университета Лев Лосев: Лев Лосев: Существуют по моим сведениям 9 переводов "Евгения Онегина" на английский язык. В 1937 году вышло сразу 3 перевода, из которых перевод Бабетт Дойч до сих пор используется некоторыми преподавателями. И в 1964 году вышли сразу 3 перевода. Вот два таких было урожайных года. 1937-й понятно почему, потому что столетие со дня смерти Пушкина. А в 1964-м это просто так сошлось. А когда вышли переводы Набокова, Уолтера Арндта и еще такого Кейдена, последний перевод, наверное, заслуженно забыт, а переводы Набокова и Арндта являются фундаментальными переводами. А потом в 1977 году вышел перевод в Англии Чарльза Джонстона, в 1990 году неплохой перевод Джеймас Фейлена, и в 1999-м вышел перевод Дэвида Хофстадера. Марина Ефимова: Вот, что добавляет другой участник нашей передачи американский пушкинист профессор университета в Северной Каролине Пол Дебрецени: Самый первый перевод "Онегина" был издан в 1881 году. Еще до оперы Чайковского. Этот перевод был сделан неким британским подполковником Генри Сполом. Марина Ефимова: А опера стала популярной? Пол Дебрецени: Да, очень. Конечно, опера дает не совсем правильное впечатление о труде Пушкина. Либретто переписано, чтобы угодить композитору. И характер Онегина выходит проще. Он выглядит просто неприятным франтом. Марина Ефимова: Когда я, готовя эту передачу, заглянула в интернет, то увидела, что за последние 4 года в американской периодике появилось 196 статей о "Юджине Онегине". Из них самому произведению, его переводам и недавно вышедшему фильму посвящены статей 7-8. А 190 - опере. Году в 1987-м я видела эту оперу по телевидению в исполнении чикагской оперной труппы. Исполнитель партии был на вид чикагский гангстер. Когда он пел "Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас" невозможно было удержаться от смеха. Интересно, что няня отчетливо изображала угнетенное крестьянство, особенно в трагической арии "Мой Ваня был меня моложе, а было мне 13 лет". Зарецкого играл черный актер, явно загримированный под Пушкина. Но в общем я была растрогана, как старательно и почти внятно американцы пели по-русски. В конце Онегин вдруг опустился на одно колено и спел тихо, проникновенно и совершенно без акцента: "Тоска, позор, о жалкий жребий мой". Фразу, - которой нет у Пушкина. И на экране появился перевод: стыд, горе, о моя жестокая судьба. Но вернемся к переводам. Пол Дебрецени: Широкая известность "Онегина" в образованных кругах американской публики произошла оттого, что загоралась большая ссора между Арндтом и Набоковым на страницах литературных журналов. Марина Ефимова: Два перевода - Арндта и Набокова - считаются главными, фундаментальными переводами Онегина. Именно их соединение, по мнению многих американцев, и дает относительно полное представление о романе. Пол Дебрецени: Это переводы, которые как бы исключают друг друга, они принципиально по-разному сделаны. Перевод Уолтера Арндта - это образцовый традиционный перевод, в котором переводчик пытается быть как можно ближе к оригиналу не только по смыслу текста, но так же и по всем остальным параметрам - рифмы, размер. Он старается даже, насколько это возможно, передать звукопись пушкинскую, структуру пушкинской строки. Это совершенно виртуозная работа. Марина Ефимова:
My uncle, in the best tradition Набоков презрительно называл этот принцип перевода pleasure measure - ритмично-симпатично. Лев Лосев: Перевод Набокова - другого рода - нетрадиционный. Набоков, который очень легко и хорошо мог писать стихи как по-русски, так и по-английски, после нескольких попыток сделать стихотворный перевод "Онегина" пришел к сознательному заключению, что создать адекватный поэтический текст по-английски невозможно. И он сделал тщательнейший подстрочный перевод, который он сопроводил двухтомным комментарием. Марина Ефимова: Но все-таки набоковский перевод - самостоятельное произведение? Лев Лосев: Я не знаю. Мне кажется, что когда читаешь подстрочник Набокова, то читаешь именно нечто вроде того, что "когда мой дядюшка, человек очень высоких принципов, тяжело заболел, он нас заставил всех относится к нему с уважением, и это было неплохим изобретением с его стороны". Марина Ефимова: Первым начал "ссору", как назвал ее профессор Дебрецени, Владимир Набоков. 30 апреля 1964 года в журнале "Нью-йоркское книжное обозрение" он выступил с жестокой критикой перевода Уолтера Арндта. Статью он назвал "Колотя по клавишам". Диктор: "Несомненно есть некоторая неловкость в том, что автор одного перевода "Онегина", который вот-вот появится в печати, критикует автора другого перевода. Но я преодолею эту неловкость, потому что кто-то же должен вступиться за мертвого беспомощного поэта и за студентов, которым навязывают безжалостный и безответственный пересказ". Марина Ефимова: Уолтер Арндт назвал свой ответ Набокову "Настегивая лошадь". Здесь он обыграл слова Пушкина, называвшего переводчиков "почтовыми лошадьми просвещения". Диктор: "Я адресую свой перевод "Онегина" тем, кто любит читать стихи, а не тем, кто готов пробираться через легкий пушкинский текст на прозаической лошади мистера Набокова, спотыкаясь на каждом шагу о груды сносок и комментариев. Как все, кто изучает Пушкина, я с огромным интересом жду работу мистера Набокова, но прошу его не забывать, что при всей значительности его труда он не выходит за рамки информации". Марина Ефимова: И все-таки русские переводы Данте, Шекспира, Ростана сделали "Божественную комедию", "Двенадцатую ночь", "Сирано де Бержерака" в общем популярной русскоязычной литературой. Но переводы "Евгения Онегина", насколько я знаю, этого не смогли сделать. Лев Лосев: Нет, не сделали, конечно, нет. Но это не в коем случае не вина переводчиков, потому что Набоков, Арндт и Джонстон сделали максимум того, что может сделать высоко талантливый переводчик. Проблема тут в разной, что ли, структуре культур. Русская культура известна своей, как Достоевский говорил, "всемирной отзывчивостью" и, может быть, наверстывая то, что было упущено за столетия изоляции Московии от Запада, русская культура послепетровской эпохи жадно впитывала все культурное творчество других западных народов. И отсюда такое восприятие шедевров мировой литературы как своих. А обратного такого явления нет. Существует такой невидимый клапан между русской и западной культурами, который в основном пропускает только в одну сторону - в русскую. Марина Ефимова: Однако в Америке очень ценят, нет, любят Достоевского и обожают Чехова. Лев Лосев: Что касается Достоевского, это Достоевский-философ. Замечательный юмор, иронию Достоевского, большинство англоязычных читателей не знают. А как можно теоретически даже перевести пушкинскую прозу, когда вся прелесть ее в абсолютной простоте. Такие же трудности, да еще усугубленные чисто техническими, возникают при переводе пушкинской поэзии. Простота не переводится. Марина Ефимова: В 1937 году столетнюю годовщину со дня гибели Пушкина самым торжественным образом отмечали в гарлемском народном книжном магазине, вместе с днем рождением беглого раба Фредерика Дугласа, которого нынче считают отцом афро-американской литературы. Пресса сообщала о впечатляющей выставке и чаепитии в честь Дугласа и Пушкина. Почему русскому поэту была оказана такая честь, объясняет американская пушкинистка Энн Лонсбери в статье "Кровью связанный с расой", с подзаголовком "Пушкин в афро-американском контексте". Эта статья переведена на русский язык и была опубликована в 37 номере журнала "Вопросы литературы". Диктор: "С 1848 года в Соединенных Штатах стали выходить книги, которые ставили своей целью продемонстрировать способности, интеллект, гений черного народа. И прадед Пушкина Абрам Ганнибал был одной из ключевых фигур. Его имя появилось в афро-американской прессе уже в 1828 году, когда первая черная газета "Фридомс Джорнал" опубликовала короткую заметку о его славной жизни. Карьера блестящего военного инженера и тактика, свободно строившаяся в русском обществе, лишенном, как писала газета, цветных предрассудков служила доказательством природной одаренности негров. Фигура литературного гения, однако, была несравнимо более весомым аргументом в борьбе за отмену рабства, а потом в борьбе за равенство. Поскольку, как писал Генри Гейтс, "со времен Возрождения акт письма, сочинительства, считался первым признаком интеллекта, первым доказательством самостоятельности народа". В этом соревновательном контексте Пушкин и вошел в сознание американцев. Марина Ефимова: И именно поэтому современную нью-йоркскую писательницу афро-американку зовут Таня. Таня Болден. С ней беседует Владимир Морозов: Владимир Морозов: Моя собеседница учила русский в Принстонском университете. Таня Болден: Особенно любила классическую русскую литературу. Поняла, что в культуре афро-американцев и в русских народных традициях много сходного, например, масса поговорок. Владимир Морозов: Большинство книг Тани Болден посвящены истории и культуре афро-американцев. В числе ближайших планов - написать детскую книжку о Пушкине. Вызовет ли тема интерес американских читателей? Ответ на этот вопрос я получил еще до нашего разговора. Недалеко от редакции в нижнем Манхэттене я познакомился с Хилом, афро-американцем, хозяином книжного развала, на котором красовался и объемистый том с портретом на обложке: "Пушкин: Биография". Хилл: Я знаю, что его прадед был из Африки. Этот русский негр был великим поэтом. Обо всем этом написано в этой книге. Как часто ее покупают? Очень часто. В основном, афро-американцы. Покупают, несмотря на то, что это книга не дешевая - 28 долларов. Владимир Морозов: Таня, почему вы называете Пушкина русским негром? Представьте, что среди предков какого-то известного человека были люди 4 национальностей. Выходит, что каждый из них может считать его своим? Таня Болден: Черный цвет кожи - это не национальность. 10 лет назад, когда я приезжала в Советский Союз и была в музее Пушкина в Ленинграде, я смотрела на портрет Пушкина и чувствовала гордость. Этот человек не скрывал, что его прадед из Африки и не считал, что такое родство унижает его. Понятно, что чернокожий прадед не делает Пушкина негром больше чем русским, но для нас, афро-американцев, все люди, предки которых произошли из Африки, - наши братья и сестры. Марина Ефимова: Среди черных американцев, - пишет Энн Лонсбери, - сложилось представление, что именно африканское происхождение Пушкина стало главной причиной его малой известности в Америке. На самом деле существуют другие, гораздо более серьезные причины ограниченной известности Пушкина. Однако неловкость, возникавшая каждый раз при упоминании пушкинской родословной, вселяла подозрение, что литератор с африканскими корнями не может быть оценен по достоинству в этой стране. Самый испытанный способ сделать литературное произведение популярным в Америке - экранизировать его. Голливуд даже Библию экранизировал раз десять. Но фильм "Евгений Онегин" сделал не Голливуд. Его режиссером была молодая англичанка Марта Фаинс. В главных ролях снялись два замечательных актера, заслуживших свою репутацию в фильмах Олтмана, Бертолуччи и Редфорда. Американка Лиф Тайлер, которую мы знаем по фильму "Ускользающая красота", снялась в роли Татьяны, и Ральф Файнс, который стал знаменит после "Списка Шиндлера" и "Английского пациента", - роль Онегина. Интервью с Райлфом Файнсом, приезжавшим на премьеру в Нью-Йорк, ведет наш корреспондент Ян Рунов. Ян Рунов: Работая над ролью, вы пытались играть именно русского, человека вообще или самого себя? Ральф Файнс: Я пытался вслушаться в то, что написано Пушкиным. Онегин у Пушкина, как я его понимаю, человек только внешне циничный. А, в сущности, он одинок, потому, что не может найти контакта с миром, в котором живет. Сам я вовсе не похож на Онегина, и поэтому не мог играть себя. Некоторые зрители мне прямо говорили: "Вы сыграли английского Онегина". Наверное, это правда. Я хоть и актер, не могу вдруг стать русским. И, все же, я думаю, что некоторые литературные герои, хоть и созданные на национальной почве, по духу интернациональны. Пушкин не был русофилом. Он любил Байрона, Шенье, хорошо знал европейскую литературу. Я чувствовал, что у этого русского и у англичанина есть некие общие черты. Ян Рунов: Помогло ли вам в работе то, что некоторые эпизоды вы снимали в зимнем Петербурге? Ральф Файнс: Я бы хотел весь фильм снимать в России. Но это было дорого. Мы ограничились одной неделей. Однако и это дало нам очень много. Это дало фильму атмосферу. Мне было хорошо в Петербурге. И финал фильма, когда Онегин стоит на балконе, мне нравится главным образом потому, что у него за спиной видны Мойка и дом Пушкина. Знаете, большинство участников массовки у нас люди русского происхождения. Мы искали русские лица. Ян Рунов: Кинофильм "Онегин" сделан совсем не по-голливудски. В лучших традициях английского, шведского и даже русского кинематографа. И вдруг такая голливудская клюква - Ленский и Ольга поют песню Дунаевского "Ой, цветет калина". А Онегин с Ольгой танцуют вальс "На сопках Манчжурии", который никак не могли танцевать во времена Пушкина. Райлф Файнс Мы знали, что этот вальс не соответствует времени, но это было не так важно. А вот то, что песня написана была в советское время, мы не знали. Вальс - да, написан гораздо позднее, но он очень русский. В нем такое драматическое нарастание и мелодичность, и эмоциональность. Возможно, это ошибочная русификация, но, по-моему, это усилило фильм. Марина Ефимова: "Я был заворожен Онегиным со студенческих лет, - пишет Файнс в "Ньюйоркере". - И вот я подъезжаю к Михайловскому. Ледяные речки, заиндевелые поля, заснеженные леса, маленькие деревни. Низкие дома, украшенные деревянной резьбой. Пейзаж напоминает мне пушкинский роман. Чем? Прелестью простоты". Файнс заворожен Онегиным, Россией, Петербургом, и это заметно в его игре. Но, похоже, и фильм не принесет роману популярности. Он идет в Нью-Йорке лишь в двух небольших кинотеатрах. В одном из них побывала Рая Вайль. Рая Вайль: В небольшом зале "Синема вилледж" человек 70. Чарльз Фини, 35-летний инженер по телекоммуникациям, пришел в кино с женой и сестрой. Чарльз Фини: Мы любим Пушкина. Я читал книгу. Мне кажется, Пушкин описал своего героя романтиком. Такого Онегина и сыграл Файнс. А фильм оказался скучный. Получилась какая-то мелодрама. Работа проделана колоссальная. Но это не книга, это интерпретация книги. Многое пропущено. Кто-то из критиков написал о фильме, что это классическая скукотища. Так, пожалуй, сказал бы и сам Онегин. Рая Вайль: Моника работает в пресс-центре крупной нью-йоркской фирмы. Ей 30 лет, и фильм ей понравился. Моника: Он тронул мою славянскую душу. Я полька, это во-первых. А во-вторых, актеры все до одного играют очень хорошо, точно. Сцены природы, быта замечательные, с деталями. Я читала "Онегина" на русском и польском, смотрела балет и оперу. Фильм во многом, по-моему, удался. Особенно хорош Ральф Файнс в роли Онегина. Это вообще мой любимый актер. Рая Вайль: 33-летний компьютерщик по имени Майкл. Тоже славянские корни? - спросила я. Майкл: Нет, никаких. Но мне было очень интересно и полезно посмотреть, как жили русские в то далекое время. Какое было у них окружение, о чем они говорили и спорили. Это так отличается от нашего современного рационального мира, который живет без иллюзий и идеалов, а у них они были. Марина Ефимова: Представляете себе, какой это соблазн, для переводчика, режиссера, актера опровергнуть все пророчества о непереводимости Пушкина и сделать его писателем, популярным в Америке. Лев Лосев: И поэтому что здесь чудесно, это то, что все-таки некоторые переводы "Евгения Онегина" удаются. Все культурные, образованные люди их знают. Они все-таки попадают под обаяние Онегина. Вот я, например, заметил много лет преподавая, что в каждом классе, в каждой группе американских студентов, которые читают "Онегина", обязательно к концу семестра найдется один, а то и два, кто вместо курсовой работы подсунет мне нечто, написанное онегинской строфой. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
