Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[13-01-00]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманВойна в Чечне: на информации обвешивают?Лев Ройтман: Знаете ли вы, я поправлюсь - знаем ли мы, что происходит в Чечне, кроме того, что там идет война? Узнаем ли мы больше от того, что чеченские части, пусть на время, потеснили федеральные силы в Аргуне, в Шали, официально именуют террористами. Что реально известно о так называемой, официально называемой, химической обстановке в Чечне? Обстановки для кого - для федералов, для чеченских ополченцев, для невооруженного населения? Жертвы в этой войне - сколько их с российской стороны, с чеченской? И кто эту войну проигрывает, уж не те ли, кого обвешивают на информации? А это, к сожалению, вы. И об этом наш сегодняшний разговор. Участвуют, все по телефону: из Назрани наш корреспондент Хасин Радуев, и надеюсь связь будет хорошей; из Москвы Олег Панфилов, фонд “Защиты гласности”; и Алексей Панкин, главный редактор профессионального журнала “Среда. Журналистское обозрение”. Что происходит в Чечне, как вас информируют, в чем вас недостаточно информируют - об этом наш разговор сегодня. Олег Панфилов, фонд “Защиты гласности”, что вы скажете нам к теме нашего разговора? Олег Панфилов: Если анализировать уже сложившуюся ситуацию в течении этих месяцев, когда идет вторая Чеченская война, то можно сказать, и с достаточной долей уверенности, что на самом деле существует два так называемых информационных поля. Та информация, которую распространяет правительство с помощью Росинформцентра, и та информация, которую распространяют другие, в основном зарубежные средства массовой информации на русском языке, это несколько радиостанций прежде всего. И эти два информационных поля находятся совершенно на разных полюсах. Они не хотят соприкасаться. И Росинформцентр талдычит абсолютно о своем, говоря о том, что вся операция в Чечне проходит совершенно нормально и так, как она планировалась. А другие информационные средства массовой информации сообщают о том, что не все так гладко, как хотелось бы российскому правительству и российским военным. Самое печальное в этой ситуации это то, что однажды наступив на грабли, которые тогда назывались временным информационным центром, это центр, который был создан распоряжением Черномырдина 1-го декабря 94-го года, и этот центр так и не стал нормальным объективным источником правительственной информации. Так вот эти грабли были созданы еще раз, и еще раз на них наступили уже 1-го октября 99-го года, когда распоряжением нынешнего премьер-министра был создан Российский информационный центр, который уже многими журналистами называется Российским дезинформационным центром. Так вот ситуация по большей части населению России видится глазами исключительно Российского информационного центра и, к сожалению, общественное мнение держится исключительно благодаря этой информации. Лев Ройтман: Спасибо, Олег Панфилов. Разумеется, эта информация определяет и будущее должностное положение Владимира Путина, благодаря тому, что эта информация оказывает влияние на избирателя. Хасин Радуев, Назрань, с вашей точки зрения, если вы сравниваете картинку, которую вы видите на российских телевизионных экранах, с тем, что вы видите, оказываясь в Чечне, ваша оценка, ваше сопоставление. Хасин Радуев: Я должен сказать, что несколько месяцев я, находясь в Чечне, был лишен возможности смотреть российские телеканалы, поскольку еще в начале октября телевизионная вышка, которая находится на южной окраине Грозного, была выведена из строя, и жители Чечни практически были лишены возможности следить за тем, что происходит в этой республике с экранов телевизоров российских телеканалов. Поэтому, когда у меня появилась возможность посмотреть то, как преподносятся эти события в программах новостей российских телеканалов, то я был, честно говоря, несколько удивлен, хотя я предполагал, что такое может происходить. То есть то, что показывалось по телевизору, совершенно не соответствовало тому, что происходило на самом деле. Дело в том, что репортажи из Чечни идут какие-то бравурные, есть четкая линия, она определяется тем, что есть плохие чеченцы, называют их террористами, бандитами, есть доблестная российская армия, которая уверенно, учитывая прошлые ошибки, продвигается по территории Чечни. Причем, делается намного лучше, чем это было, скажем, во время первой Чеченской войны. Что мирное население их приветствует и все радуются тому, что они наконец-то освободятся от бандитов и так далее. Второе, нет жертв со стороны мирного населения, поскольку наносятся точечные удары, которые достигают цели. Минимальные потери со стороны российских солдат, которые накормлены, хорошо обучены, живут в достаточно нормальных условиях, насколько можно это говорить о войне. И в основном применяется техника, оружие совершенное, боевых столкновений как таковых не происходит. Но если они происходят, то боевики тут же разбегаются и оставляют на поле боя огромное количество своих погибших товарищей. Примерно вот такая картина. На самом деле, конечно, происходит нечто иное. Я сам, особенно в первое время, когда шли сплошные бомбардировки, часто выезжал именно туда, где только что прошла бомбардировка, наблюдал, что в основном гибнут мирные жители. Их было достаточно много и на их похороны собиралось очень много людей. И, собственно, повторные бомбардировки, повторные воздушные атаки приходились именно в такие моменты, когда родственники, односельчане пытались как бы вынести эти тела, чтобы тут же похоронить. Ну и попутно, что меня удивило, это то, что каждый раз после любой операции сообщается о том, что погибло от 50-ти до 70-ти, а то и 100 боевиков. Это абсолютно не соответствует действительности. Надо знать чеченский менталитет, что такое количество погибших надо похоронить хотя бы день или два, а это 70 могил, слишком много, это надо столько людей, чтобы вырыть могилы, потом нести эти тела. То есть это абсолютно не осталось бы незамеченным не только, скажем, теми людьми, которые живут пусть даже в большом населенном пункте, но и западные средства массовой информации, которые нет-нет, да могут работать на территории, которая не контролируется российскими войсками. Они, конечно, могли бы показать эти картинки. Лев Ройтман: Спасибо, Хасин Радуев, Назрань. И вновь в Москву, главный редактор журнала “Среда. Журналистское обозрение”, Алексей Панкин, вы, мне известно, проводили определенные исследовательские, так сказать, замеры информационные. Проводили то, что называют на профессиональном языке контент-анализы. Что вы нам скажете по поводу информационной или, как оказывается, дезинформационной картины в российских масс-медиа по поводу происходящего в Чечне? Алексей Панкин: Действительно, наши исследователи ведут мониторинг эфира, четырех каналов главных - ОРТ, Российский канал, ТВ-Центр и НТВ, начиная с августа. Результаты наши свидетельствуют о чем, о том, что на первом этапе, начиная с августа, и где-то примерно до середины или конца октября освещение на всех телеканалах было очень похожим. Это было действительно ура-патриотическое настроение, было осуждение террористов, это было воспроизведение в основном правительственной точки зрения. Если говорить о ноябре, это последний месяц, по которому сейчас данные мониторинга обобщены, то там начались довольно серьезные расхождения. Вот передо мной лежит табличка, где мы попытались определить как бы основные темы. Вот тема важная, связанная с Чечней, Стамбульский саммит. Каналы правительственные - Российский и ОРТ, подавали его как победу российской дипломатии. ТВЦ и НТВ определяли его как ничьи или иногда даже поражение. Отношение настроения чеченцев: ОРТ и РТР - люди мечтают о мирной жизни; ТВЦ и НТВ - мстить русским. Ход боевых действий: ОРТ и РТР - идут успешные и эффективные операции; ТВ-Центр и НТВ - командование скрывает потери. Проблемы беженцев: ОРТ и РТР - чеченцы постепенно возвращаются в свои дома; ТВ-Центр и НТВ - беженцы разъезжаются по стране. Это как бы собранные вместе позиции лишь по нескольким проблемам. Я боюсь тем не менее, что различие в подходах каналов объясняется не тем, что кто-то из них хочет информировать свою аудиторию. К сожалению, Чечня стала одним из пунктов, по которому ведется информационная война между силами, которые Кремль поддерживают, и силами, которые в данном случае как бы оказались в стороне от кремлевской политики и, думаю, от кремлевских денег. Только отсюда мы и видим такую разницу. То есть ни та, ни другая картина, как мне представляется, не дает гражданам, зрителям представления о том, что в Чечне реально происходит. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Панкин. И в конечном счете, как я сказал, по-видимому, в проигрыше, то есть проигрывает эту войну российский избиратель, которому по итогам этой информационное или дезинформационной кампании определенной части российских средств массовой информации предстоит принимать решения о будущем руководителе, лидере России. Олег Панфилов: Я хотел бы сказать еще об одной особенности отношения российской власти к журналистам. Российских журналистов в общем-то более менее как бы приручили и, за исключением, если продолжать тему, которую начал Алексей Панкин, то корреспонденты НТВ хоть что-то пытаются говорить, по крайней мере показывая другую сторону этой войны с помощью репортажей из военных госпиталей или лагерей беженцев. Но по большей части российские журналисты до их пор ведут эту патриотическую линию, линию державников, государственников, линию тех сторонников войны, которые борются с террористами. Но есть и еще одна сторона этой проблемы, когда Чечню пытаются посетить иностранные журналисты. И вот тут российские спецслужбы, военные, МВД стараются строить препятствия, какие они могут придумать только. Ну например, последний случай произошел 29-го декабря, когда семеро журналистов, среди которых был корреспондент “Дейли-телеграф” Маркус Ворен, был корреспондент газеты “Эль Паис” испанской газеты. И вот разговаривая с ними после их освобождения, я узнаю о таких особенностях отношения к западным журналистам. Так вот группа из семи журналистов была задержана на окраине Грозного. Их отвезли в Моздок и там в течении нескольких часов их допрашивали сотрудники ФСБ, сотрудники, по всей видимости, военной разведки и представители Министерства внутренних дел. Им предъявлялись абсурдные обвинения, например в том, что они находятся на территории военной базы, хотя на эту военную базу их привезли на вертолете, и они добровольно туда не попадали. Когда журналисты пытались выяснить, почему же им строят препятствия, военные сказали о том, что есть положение, есть распоряжение правительства о том, что нельзя находится там-то и там-то, но показать эти документы, согласно которым запрещено журналистам появляться в зоне боевых действий, они не смогли. Тут понятно, что налицо все возможные нарушения закона о средствах массовой информации, которые препятствуют в какой-то мере работе журналистов только в условиях чрезвычайного положения, такого положения в Чечне нет. Так вот любые попытки немногочисленные проникнуть на территорию Чечни в район боевых действий журналистов из иностранных средств массовой информации, российские спецслужбы, военные строят всякие препятствия. Вот одна из этих особенностей второй Чеченской кампании. Лев Ройтман: Спасибо, Олег Панфилов, фонд “Защиты гласности”, Москва. Хасин Радуев, Назрань, приходилось ли вам лично сталкиваться с попытками предотвратить доступ ваш, в частности, к информации о происходящем в Чечне? Хасин Радуев: Нет, такого случая не было, потому что я все время находился в зоне, которая контролируется чеченскими отрядами и поэтому как бы особых проблем для передвижения у меня не было. Единственное препятствие это то, что авиация все время контролирует дороги южной части Чечни, и любое передвижение сопряжено с определенной опасностью. Поскольку я несколько раз попадал под обстрелы и, может быть, я так думаю, что это чисто случайность, что летчик промахнулся. Но бывали случаи, когда конечно летчик видел, что передвигается колонна, скажем так, не боевиков, а обычные легковые автомашины, то, может быть, он имел задание обстрелять именно этот район, тем не менее, летчики намеренно стреляли куда-то в сторону. Так, чтобы кто-то мог бы сказать, туда нельзя, это нельзя рассказывать, такого не было. Но другое дело, если бы я это попытался сделать на территории освобожденной от чеченских отрядов, то, по моему мнению, я убежден, что это просто невозможно, так как я чеченец и находиться там, еще журналисту, который представляет пусть и зарубежное средство массовой информации, то это просто немыслимо. Это касается и того, что я свободно не смог бы проехать через блокпост. И на любом блокпосту меня могли бы арестовать или задержать и со всеми сопутствующими отсюда элементами. Ну а если говорить о трудностях, с которыми сталкиваются наши коллеги, то Олег Панфилов о них сказал. На самом деле они не могут легально проехать на территорию, где происходят боевые действия, и они вынуждены пользоваться каким-то другими каналами, подкупать посты, скажем, солдат, давать им водку, может быть деньги и каким-то образом попытаться приблизиться хотя бы на некоторое расстояние и увидеть то, что происходит хотя бы по линии противостояния российских войск с чеченскими отрядами. Лев Ройтман: Спасибо, Хасин Радуев, Назрань. И Алексей Панкин, Москва, я поставлю вам вопрос не как профессионалу, а как потребителю информации, такому же, как огромное большинство наших слушателей. После того, что вы знаете по итогам ваших журналистских специализированных расследований и обследований о характере информации, поступающей обычному потребителю, скажем, теленовостей, не хочу делать рекламу никакому из российских средств массовой информации, но какое средство массовой информации общедоступное российское вы предпочли бы? Алексей Панкин: Вы знаете, честно говоря, я смотрю телевизор не для того, чтобы что-то узнать, а для того, чтобы понять, чего хотят те, кто за этим средством массовой информации стоит. Поэтому я еще раз говорю, что картина на каналах, которые противостоят, скажем так, Кремлю, и которые его поддерживают, она очень разная. Но для себя я однозначно решил, что я не верю ни тому, ни другому и предпочитаю читать газеты. А из газет, мне кажется, я могу для себя составить представление, ну из того, что я читаю это “Новая газета”, это “Московские новости”, это “Общая газета”. Лев Ройтман: То есть, таким образом, это издания так называемого либерального направления, что, очевидно, в нынешнем политическом раскладе в России и неудивительно. Олег Панфилов: Тут Алексей действительно прав, потому что на самом деле, журналисты, пишущие и снимающие, они поменялись как-то местами. Потому что в первую Чеченскую войну по большей части пишущие журналисты, может быть из-за специфики своей работы, они как бы больше писали, сидя или в Москве, но по большей части они общались с официальными лицами. И большую объективность можно было видеть на экранах телевизоров. Сейчас картина совершенно поменялась. Если телевизионщики в основном передают информацию из Чечни, находясь в Махачкале или Моздоке, даже не на территории Чеченской республики, то пишущие журналисты пытаются находить информацию любым методом. Я думаю, что если и будет назван журналист этой чеченской кампании, я думаю, что лучшим журналистом должна быть названа Анна Политковская, человек, который постоянно пытается проникать на территорию Чечни. И она больше всего говорит о том, кто страдает в этой чеченской войне, второй чеченской кампании, больше всего. Но вот ситуация действительно такова. И если учитывать, что газеты сейчас намного меньше тиражом, чем было это раньше, еще несколько лет назад, то есть воздействие газет на население достаточно слабое, и тем не менее, действительно какую-то правду можно прочитать в газетах. Лев Ройтман: Спасибо, Олег Панфилов. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
