Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-03-00]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманКому доверить гуманитарную помощь?Лев Ройтман: Российские чиновники продолжают борьбу за западную гуманитарную помощь. Между тем, счетная палата Российской Федерации в январе установила: из помощи прошлогодней, которая должна была пополнять Пенсионный фонд, из намеченных 6-ти миллиардов рублей, поступило в этот Фонд 5. Кому достался миллиард? И в связи с этим, вопрос нашего корреспондента Марины Катыс нескольким москвичам наугад: как вы относитесь к гуманитарной помощи? Один из ответов: “Положительно я отношусь. Но я думаю, что контролирующие организации должны тоже кем-то контролироваться в нашей стране. Я с трудом вообще представляю, как можно в нашей стране организовать контроль. Ну я не знаю, международные должны организации заниматься этим контролем. Я считаю, что только международные организации. Нашим организациям я не доверяю ни одной”. Мнение москвички. О гуманитарной помощи и наш разговор. Из Москвы участвуют Елизавета Джирикова, фонд “Сострадание”, и Марина Катыс, наш корреспондент; из Твери - Елена Черепанова, “Благо-фонд”. Гуманитарная помощь - как и кто ее распределяет? Елизавета Викторовна Джирикова, вы директор гуманитарно-благотворительного фонда “Сострадание”. Вот вы слышали мнение москвички из миниопроса Марины Катыс, она никаким отечественным, российским фондам, организациям не доверяет. Как вы, директор российского фонда, это прокомментируете? Елизавета Джирикова: Я в какой-то мере согласна с мнением москвички. Но, с другой стороны, может быть она не всю деятельность наших фондов знает. Действительно, есть фонды, которые зарабатывают деньги на том, чтобы распределять эту гуманитарную помощь и там, естественно, есть эти нарушения, есть продажи этой гуманитарной помощи. Но тем не менее, и московский “Красный крест”, крупнейшая организация общественная в Москве, наша организация, которая является медико-социальным центром московского “Мемориала”, мы уже 10 лет занимаемся тем, что получаем для наших благополучателей гуманитарную помощь и распределяем ее. Я хочу сказать немножко о наших пациентах. В основном главными благополучателями нашими являются старые, больные, одинокие люди, в свое время пострадавшие от сталинских репрессий. То есть основной возраст, средний возраст этих людей это 90 лет. Уже за время деятельности нашего центра, 10 лет, как я сказала, более 5-ти тысяч этих людей получили от нас помощь разную - помощь услугами, помощь медикаментами, помощь продуктами. И надо сказать, что всю эту помощь мы тоже на улице не нашли, вся она предоставлена была зарубежными фондами, которые тщательно проверяли сами нашу деятельность перед тем, как предоставить нам определенные продукты питания, медикаменты. И мы в свою очередь отчитываемся перед ними за те, кому конкретно, за адресную помощь. И поэтому, в общем-то, контроль со стороны зарубежных фондов существует, он очень строгий. И мы, для того, чтобы наша деятельность была успешной, не идем на нарушения. Потому что одно маленькое нарушение может сделать так, что деятельность нашей организации просто прекратится. И это будет выражаться не только в том, что нам больше не будут давать бесплатных медикаментов для распределения между нашими пациентами, но нам не будут даваться деньги на оказание прямых услуг, чем мы, собственно, занимаемся в основной своей деятельности - это медицинская и социальная помощь этим бедным, несчастным людям. Лев Ройтман: Те обвинения, которые раздаются в адрес различных распределителей гуманитарной помощи, они, что, ударяют по вашему фонду отраженным светом, поскольку вы так же российский фонд, который распределяет западную помощь? Елизавета Джирикова: Да, конечно, такая репутация нам только мешает. И в первую очередь, нам это мешает в нашей стране. Потому что мы, конечно, заинтересованы, не только мы, но и зарубежные фонды заинтересованы, чтобы больше денег приходило уже от российских предпринимателей. Средства, которые сконцентрированы в нашей стране, очень большие. И в общем-то эта репутация о том, что мы всю гуманитарную помощь присваиваем себе, она не дает нашим предпринимателям давать эти средства для оказания благотворительной помощи для наших благополучателей. В этом плане я, конечно, больше заинтересована. Мне кажется, выход в том, чтобы вот эти наши отчеты, которые мы пишем для наших грандодателей, для тех людей с Запада, которые дают нам деньги, может быть печатались и в нашей прессе. Это распространялось бы среди людей бизнеса Москвы, России, чтобы эти отчеты они увидели, насколько строго подходят к тем деньгам, которые нам дают западные фонды. Лев Ройтман: Спасибо, Елизавета Викторовна. Елена Викторовна Черепанова, вы сотрудница тверского областного благотворительного общественного фонда “Благо-фонд”, как распределяется помощь в Твери, каковы цели вашего фонда и как вы относитесь к тем упрекам, которые вы услышали, в частности, из ответа москвички на вопрос Марины Катыс - она не доверяет никаким отечественным организациям российским? Елена Черепанова: К сожалению, наверное какая-то доля правды в этом есть. Но у нас наш “Благо-фонд” организация не коммерческая, то есть мы ничем не торгуем. Мы существуем только на добровольные пожертвования фирм, организаций или частных лиц. Фонд сам существует уже целых 8 лет. И за последние 6 лет новый председатель фонда самостоятельно ежеквартально каждому спонсору, каждой организации, каждому руководителю, оказавшему помощь, отправляет отчет. Мы не торгуем, мы помощь получаем из-за границы частично. Но в основном это помощь именно нашего тверского региона, тверских фирм и тверских организаций. Очень сложно, потому что это провинция. И стоимость прожиточная провинции и Москвы они, конечно, разные, но и доходы здесь ужасно разные. Поэтому в свое время в 96-м году при помощи агентства по международному развитию Соединенных Штатов Америки мы разработали программу тестирования. То есть система тестов, она определяет принадлежность любого гражданина к определенной социальной группе. 10 баллов - это очень богатый человек, 1 балл - это бомж, и малоимущие - 1, 4, 5. Технически мы выдаем гуманитарную и благотворительную помощь очень строго. Во-первых, она приходуется и выдается по ведомостям с фамилиями, адресами, паспортными данными и наименованием этой помощи. Потому что как таковой, очень крупная такая организация, общественная организация Твери и тверского региона, “Благо-фонд” он единственный. У нас на конец 99-го года было больше 6-ти тысяч малоимущих на постоянном учете. Причем, за 99-й год чуть больше двух тысяч получили разовую помощь. Поэтому упреки и какая-то тень на репутацию фонда - это очень обидно. И мы стараемся оформлять все документы и отчеты нашего фонда очень открыто. То есть вы можете прийти и посмотреть - вот они лежат отчеты с 94-го года. Лев Ройтман: Елена Викторовна, естественный вопрос: как вы боретесь за то, чтобы репутация вашего “Благо-фонда” в Твери стояла особняком от этого поля подозрительности ко всем благотворительным организациям? Елена Черепанова: У вас очень сложный вопрос, и это очень трудно. Мы не боремся в плане того, что открытых обвинений в адрес нашего фонда нет. Слава Богу, что за все эти последние 6 лет их нет. Мы надеемся, что их не будет. В тверской печати, где-то в разговорах, приходящих к нам, и, к сожалению, очень разочарованных малоимущих, есть информация, где их обидели, где их обманули. Она есть, но это закрытая информация для сотрудников фонда, потому что есть такое право как презумпция невиновности, и это бездоказательно. Хотя тверская печать, она у нас замечательная печать, и она иногда публикует вот такие примеры. Бороться практически невозможно, в плане того, что если ты хоть один раз испортил свою репутацию, если ты один раз кого-то обманул, и это выплыло, черное пятно будет на всей твоей благотворительной деятельности - тебе просто не поверят люди. Лев Ройтман: Передо мной газета “Коммерсант” за 2-е февраля. И это газета пишет: тем не менее, то есть независимо от того, что гуманитарная помощь часто уходит в черные дыры, тем не менее, число сторонников предоставления России гуманитарной и прочей помощи не уменьшается, речь идет о самой России. Больше всего за нее ратуют те, кто ее в дальнейшем распределяет. Таким образом, трудно согласиться с тем, что тот, на кого была брошена тень, публично, в прессе, о чем говорите вы, Елена Викторовна, более к гуманитарной помощи отношения не имеют. К сожалению, можно подозревать, что имеют. И я хочу вернуться к тому миниопросу, который накануне этой передачи сделала Марина Катыс, еще один ее собеседник: - Если бы вам предложили пожертвовать деньги в детский дом для помощи детям-сиротам, как бы вы к этому отнеслись? “Однозначно отрицательно. Пожертвовать можно только конкретному детскому дому из рук в руки. Вот директору передать, которого знаешь, веришь, что заботится о детях, вот ему конкретно в руки я бы дал, а никаким фондам - это однозначно. Я в общем-то далек от этих вопросов. Я думаю, общественных правозащитных организаций, которые наиболее бескорыстны в нашей стране, под их контролем, как-то можно. Наверное только через эти организации, но никакие благотворительные фонды”. Ответ москвича. И я должен сразу заметить, что те исключения, о которых он говорит, к ним относится и фонд “Сострадание”, то что мне, по крайне мере, известно, фонд, который представляет в сегодняшней передаче представляет Елизавета Викторовна Джирикова. Мне известно, что фонд возник, меня информировали об этом накануне передачи, в 92-м году на базе одноименной программы общества “Мемориал”, то есть историко-правозащитной, скажу так, организации. Марина Катыс, не вызывает ни малейших сомнений, что как бы не распределялась западная гуманитарная помощь в России, по крайней мере в Ингушетии это именно та помощь, именно не российская, а западная, я подчеркиваю, и ссылаюсь при этом на мнение президента Ингушетии Руслана Аушева, это та доля всех поступлений основная, которая позволяет хоть как-то справляться с гуманитарной, фактически, катастрофой, возникшей в Ингушетии, где более четверти миллиона беженцев в результате конфликта в Чечне. Марина Катыс, вы занимались проблемой гуманитарной помощи, что вы можете сказать о проблеме ее распределения и использования? Марина Катыс: Дело в том, что всякий фонд, получающий тот или иной гранд от иностранного фонда благотворительного для распределения в России, конечно старается контролировать кому и как попадают эти средства. Но довольно сложно на самом последнем этапе проконтролировать распределение гуманитарной помощи. Вот у вас действительно хорошие отношения с директором детского дома, и вы передаете туда на определенную сумму продукты питания. А потом выясняется, что половину этих продуктов питания съедят семьи сотрудников этого детского дома. И проконтролировать этот момент практически невозможно. Сколько масла съели дети на обед, это нельзя установить ни при каких обстоятельствах, если только не стоит иностранный наблюдатель, как при голосовании, рядом с каждым столом и не смотрит, сколько нянечка положила ребенку. Тоже самое касается домов престарелых, психиатрических больниц и всего остального. На самом последнем этапе ответственность за распределение гуманитарной помощи несет персонал тех учреждений, куда она передается. И все зависит от их совести, от их честности, от их сострадания к тем людям, которых они обслуживают. У меня недавно был совершенно чудовищный случай, я до сих пор нахожусь под впечатлением, я случайно встретила на пресс-конференции человека, который длительное время, молодого человека, лет 27-ми, работал в комитете по делам молодежи Государственной Думы предыдущего созыва Российской Федерации. И он мне, просто провожая меня к гардеробу, рассказывает мне случай, который меня лишил дара речи. Текст следующий: вот я там долго не мог найти работу, пришлось даже год работать в благотворительном фонде. Я говорю: простите, чем занимался ваш фонд? Он говорит: ну вот мы детям-сиротам помогали, правда через год деньги кончились, но “Мерседес” я себе все-таки купил. Вот с этой фразой мы подходим к гардеробу, гардеробщица чуть не роняет мое пальто, у меня тоже пропадает дар речи. Вот цинизм молодого поколения, которое приходит в благотворительную деятельность исключительно лишь бы чем-нибудь заниматься, где платят, он действительно безграничен в России сейчас. Я даже не знаю как это прокомментировать. Потому что помогать детям-сиротам и купить за их счет “Мерседес” в течении года, конечно, очень серьезный довод в пользу тех, кто не доверяет гуманитарным фондам. Лев Ройтман: Спасибо, Марина. И не надо, наверное, это комментировать. Но позвольте мне сейчас попробовать проверить ваши слова, найти им либо подтверждение, либо опровержение. Елена Викторовна Черепанова, Тверь, не называя фамилий, подчеркиваю, можете ли вы сказать, что среди получателей для распределения гуманитарной помощи, есть люди, которые себе на этой помощи, скажем, приобрели, может быть не “Мерседес”, может быть “Вольво”, может быть другую престижную иномарку? Елена Черепанова: Конкретно “Вольво” или иномарку, к сожалению, я вам сказать не могу. Лев Ройтман: Что касается “Мерседесов”? Елена Черепанова: Не могу дать вам такую информацию, потому что город Тверь он достаточно нищий город. Даже если бы кто-то и пытался приобрести здесь “Мерседес”, таких средств просто нет. Елизавета Джирикова: Среди моих знакомых таких людей нет. Но среди моих знакомых как раз находятся руководители общественных организаций, существующих на зарубежные фонды. И если только представитель зарубежного фонда узнает, а это можно узнать, что на деньги его гранда руководитель организации или кто-то из сотрудников купил “Мерседес”, наша деятельность практически перестает существовать. Это то, что касается моих знакомых. С другой стороны, я знаю, что есть такие фонды, созданные специально для, этот термин мне не нравится, но тем не менее, все понимают, что под ним подразумевается, “отмывания денег”. Вот такие фонды, руководители и их сотрудники конечно могут купить себе и “Мерседес”, и не только “Мерседес”, а может и самолет. И как правило, эти фонды существуют на деньги российских предпринимателей. И российские предприниматели, собственно их и создают для того, чтобы каким-то образом еще уйти от налогов, для того, чтобы купить себе лишнюю иномарку, еще одну квартиру, обеспечить своих детей и свою жену каким-то очень хорошим образом жизни. Но то, что касается нас, для нас это невозможно. Все-таки, с одной стороны, мы говорим, что, да, нехорошо, когда наш фонд спонсирует иностранные организации. С другой стороны, я прихожу к выводу, что организациях работают люди, которые не ставят себе целью обогащение за счет своей работы. Лев Ройтман: Спасибо, Елизавета Викторовна. Ну а чем вы все-таки объясните, что основным донором и спонсором вашей правозащитно-благотворительной деятельности, вы сказали нам, что вы обеспечиваете какой-то минимум прожиточный для жертв сталинских репрессий, это глубокие старики уже на сегодняшний день, являются западные организации. Что, среди российских бизнесменов нет сочувствующих, нет тех, кто понимает политический смысл вашей деятельности? Елизавета Джирикова: Есть, но это в основном все-таки не деньги, а продукция фирм. И в общем-то нам помогали многие фирмы, особенно занимающиеся фармацевтической деятельностью. Представительства зарубежных фирм в Москве, немецких в основном, которые тоже отдавали нам большие партии лекарств. И надо сказать, что в этих представительствах работают москвичи, люди русские, российские наши граждане. Поэтому можно считать, что это не только политика зарубежных организаций коммерческих, но и мышление тех сотрудников, которые в них работают. Потому что, если сидит русская девушка секретарь, которая принимает наше письмо, в котором мы просим оказать такую-то помощь, дать нам бесплатно такое-то лекарство для конкретного человека, конкретной нашей пациентки, она же в принципе может это письмо никуда не передать и положить наше письмо “под сукно”, как у нас раньше говорили. Лев Ройтман: Естественно, она может “под сукно” положить подобное письмо. Но в данном случае, все-таки, то, что вы получаете, это собственность или это коммерческий объект западных фирм, вы получаете это от россиян, которые этим ведают, распоряжаются, так сказать в Москве. А что вы получаете от россиян, которые распоряжаются собственным товаром, российским? Елизавета Джирикова: Это в основном продукты питания. К новому году как раз мы получили большую партию муки, сухого молока, крупы, конечно, это все наши продукты, я так думаю, скорее всего, но во всяком случае упаковка была российская, для того, чтобы мы могли помочь нашим пациентам, которые страдают от старческой дистрофии так называемой. И наша помощь, помощь наших медиков и социальная помощь, она не эффективна, если старику просто нечего кушать. И вот как раз продукты питания мы получаем от российских предпринимателей, от российских фабрик, от российских коммерческих структур. Лев Ройтман: Спасибо. И это очень радует, поскольку первоначально, у меня, во всяком случае, создалось впечатление, что именно российские предприниматели вам не помогают ничем. Помогают. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
