Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[30-05-00]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманРоссийские жертвы военной химииЛев Ройтман: 12-го апреля американское правительство обнародовало план компенсации работникам, пострадавшим при производстве ядерного оружия. До сих пор американское государство подобным требованиям противилось, как продолжает им противиться государство российское. В том числе и требованиям компенсаций со стороны работников, потерявших здоровье при создании химического оружия. В разговоре с нашим корреспондентом Мариной Катыс одна москвичка следующим образом определила государственный подход: “Государство ведет себя по принципу - кому оно должно, тем всем прощает”. Между тем, не все пострадавшие готовы простить государству и требуют компенсаций. Вот об этой проблеме наш сегодняшний разговор. Участвуют: из Москвы депутат Государственной Думы от Чувашии Анатолий Аксаков; из Москвы же президент союза “За химическую безопасность”, доктор химических наук, профессор Лев Федоров; и из Новочебоксарска эколог Галина Андреева. Компенсации людям, потерявшим здоровье при производстве химического оружия. И я с первым вопросом обращаюсь к депутату Государственной Думы Анатолию Аксакову. Анатолий Геннадиевич, готова ли ваша организация, парламент России, проявить понимание по отношению к этим людям, потерявшим здоровье фактически на службе отечеству? Анатолий Аксаков: Еще 15-го июля 98-го года в первом чтении был принят проект закона “О социальной защите граждан, занятых на работах с химическим оружием”. Госсовет Чувашской республики проявил законодательную инициативу в связи с тем, что многие тысячи людей получили заболевания или работали на производстве химического оружия в городе Новочебоксарске на предприятии “Химпром”. Предполагалось установить социальные льготы для 6-ти категорий граждан. И после принятия закона в первом чтении, два года продолжалась работа над законопроектом. Сейчас он находится в Комитете по труду и социальной политике. И, к сожалению, из 6-ти категорий граждан в этом законопроекте предполагается оставить только две, которые могут получить социальную защиту в соответствии с этим законом. Но те граждане, которые работали на “Химпроме”, те, кто знает реально ситуацию с последствиями производства химического оружия, обратились ко мне с просьбой, чтобы я помог им все-таки максимально защитить их интересы в российском законе. Для меня самое главное сейчас понять, действительно ли медицина не позволяет точно выявить профзаболеваемость граждан, заболел ли человек или не болеет он. Такая работа требует подключения специалистов. Соответствующий запрос я послал в Минздрав России. И для того, чтобы детальнее разобраться с последствиями производства химоружия, соответствующий запрос так же направлен для того, чтобы получить анализы, которые отражаются в индивидуальных картах работавших на производстве химического оружия. Лев Ройтман: Иными словами, вы сейчас в России проделываете ту работу, которая давным-давно проделана в Соединенных Штатах? Анатолий Аксаков: Мне трудно говорить о том, что делалось до того, как я стал депутатом Государственной Думы, я был избран 19-го декабря. Видимо, соответствующая работа велась. Доводы, которые приводят и комитет по социальной политике, и правительство Российской Федерации заключаются в том, что нет средств для того, чтобы поддержать всех, кто работал на производстве химического оружия. Правительство считает, что надо поддерживать социально только тех, кто получил реально профессиональные заболевания, и тех, кто будет работать на уничтожении химического оружия. Лев Ройтман: Спасибо, Анатолий Геннадиевич. Вы упомянули Новочебоксарск, из Новочебоксарска, напоминаю, в передаче участвует эколог Галина Андреева. Галина Александровна, я уточню, вы член совета общественной организации “Союз-3”, то есть это третье производство “Химпрома”. Так вот, Новочебоксарск, каковы проблемы тех, кто соприкасался с производством химоружия в вашей зоне? Галина Андреева: В течении 15-ти лет, с 72-го по 87-й год, у нас тут работало производство химоружия на “Химпроме” в Чувашии. Нас работало всего около трех тысяч человек. Когда остановилось производство химоружия, во время работы или после удалось получить статус профбольного 220 человек. Мы, уже бывшие работники, выйдя на пенсию, оказались на общих основаниях с маленькой пенсией. Совершенно незащищенными. Профбольные уже тогда были защищены законом, а мы нет. Здоровье у нас всех было подорвано, были аварии и прочее, это официально уже известно. Мы все очень сильно болеем, страдаем, умирают многие, в основном не профбольные. Потому что профбольные получают какое-то бесплатное лечение, курортное лечение и денежное содержание, а мы ничего не получаем. Я одна из них. И поэтому мы подняли вопрос о социальной защите всех работавших. За 15 лет все имели прямой контакт с химоружием и очень вредными веществами, опасными для жизни. И поэтому мы считаем, что мы все имеем право на социальную защиту. В 93-м году мы объединились в “Союз-3”, везде обращались, потом вышли на Госсовет наш. И в разработке того законопроекта, о котором говорил Анатолий Геннадиевич, мы тоже принимали самое активное участие. Лев Ройтман: Естественный вопрос: встречаете ли вы ощутимое понимание в Государственной Думе? Галина Андреева: Вот, к сожалению, нет. До нас дошли слухи, что в Госдуме подготовлен Комитетом по социальной политике ко второму чтению законопроект, его дорабатывали и готовили без участия разработчика Чувашского Госсовета и других регионов России, нам так сказали. И вот когда оттуда вернулась Печникова, депутат Госсовета, она нам доложила, что вот такое дело. Она обещала, что я тогда вам привезу химиков, вы сами их послушаете. Мы туда приехали, нас очень хорошо принял Анатолий Геннадиевич, устроил встречу с главным оппонентом этого законопроекта генералом Исаевым Юрием Ивановичем. Он военный консультант правительства России. Мы с ним очень долго беседовали, тяжело его слушать, не дает слова сказать, приходилось его прерывать беспардонно, чтобы свое мнение высказать. Мы долго, тяжело спорили, но каждая сторона осталась при своем мнении. На чем он настаивает? Он настаивает в законопроекте оставить всего две статьи. Закон, который сейчас подготовлен, защищает только две категории. Какие: профбольные, которые уже защищены законом, и люди, которые будут заниматься уничтожением на время их работы по уничтожению и все. Все другие оттуда выброшены. Мы настаивали, чтобы вернули к жизни тот законопроект, вариант первый, который был принят в первом чтении. Юрий Иванович считает, что нуждаются в помощи только профбольные, по закону они имеют, а мы все остальные здоровые, мы незаслуженно добиваемся для себя льгот. Лев Ройтман: Спасибо, Галина Александровна. Ну что ж, можно здесь заметить, хотя это не имеет отношения как будто бы к химическому оружию, что в деревушке Атаманово, эта деревушка недалеко находится от комбината горно-химического в Железногорске, он больше известен как Красноярск-26, так вот в этой деревушке Атаманово почти все взрослые женщины ослепли. Вот именно на женщин каким-то образом действуют эти последствия соприкосновения с химическими веществами. К военно-химическому комплексу это отношения не имеет, я повторяю, тем не менее, химия она как-то не знает различия между мирной и немирной. Лев Александрович Федоров, вновь напомню - вы президент союза “За химическую безопасность”, профессор, доктор химических наук. С вашей точки зрения, почему, в сущности, это простое гуманитарное требование помочь тем, кто соприкасался с разработкой химического оружия выплатить им компенсации, оказать поддержку, встречает подобное противодействие? Это противодействие по гуманитарной глухоте или все дело только в финансах и здесь отклоняют требования ныне еще живущих и страдающих людей просто потому, что сию минуту денег нет? Но завтра-то они могут появиться. Лев Федоров: Вопрос о помощи людям, пострадавшим при производстве химического оружия, это вопрос не только и не столько денежный, сколько вопрос принципа, это глухота государства. Наше государство всегда боится подобного рода прецедентов. Потому что если оно сейчас защитит этих людей, то завтра прибегут сотни, тысячи других групп, и больше всего государство боится именно этого. Что касается этой группы людей, то тут проблем особых нет. На посту в той холодной войне делали химическое оружие несколько тысяч человек в Новочебоксарске и несколько тысяч человек в Волгограде. Пострадали, я совершенно ответственно говорю, пострадали абсолютно все и, соответственно, все должны получить от государства компенсацию государства. И именно в этом был смысл закона, который в первом чтении прошел через Государственную Думу, что от государства получить помощь должны все. Когда же придумали эту идею сократить только до профбольных, то это и было показателем глухоты нашего государства. Я хочу сказать дальше, что это не только гуманитарная проблема, но и научная. Дело в том, что когда начиналось производство химического оружия, профессор Мусичук из Санкт-Петербурга и профессор Шкодич из Волгограда, которые возглавляли секретные институты по наблюдению за пострадавшими при производстве химического оружия, они были в святой уверенности, что от малых доз отравляющих веществ люди не заболеют. Они оказались лично банкротами, они пропустили этот научный факт. Сейчас этот факт доказан. И раз он доказан, то люди не должны от этого страдать. Что касается женщин, то я хочу сказать, что еще в 67-м году был секретный доклад, его сделали врачи из Нижнего Новгорода, секретный доклад о том, что производство вигаза, о котором говорит Галина Александровна Андреева, который производился в Новочебоксарске, при производстве этого вигаза женщины не могут быть допущены на это производство. Потому что абсолютно однозначно было доказано, что женщины должны пострадать. Тем не менее, через 5 лет в 72-м году производство в Новочебоксарске началось, и женщины составили половину контингента производителей химического оружия. Я еще раз хочу сказать, что то, что сейчас собирается делать Дума, это не столько антигуманная, это даже преступная акция. Потому что государство не хочет платить по взятым на себя обязательствам. Документы, которые касаются здоровья этих людей, они вопреки действующему закону, не рассекречены. Соответственно люди, пользуясь этими документами, в суде защитить свои права не могут. Лев Ройтман: Спасибо, Лев Александрович. Вы упомянули о суде. Ну продолжается уже 5-й год дело Владимира Петренко, который обратился с иском к конкретной воинской части, обратился в Саратове, дело рассматривает саратовский областной суд. Петренко требует компенсации, он сейчас майор запаса, имеет инвалидность, соприкасался с тестированием химических субстанций для разработки оружия, он участвовал как военный в этом. В свое время он участвовал добровольно, как подопытный кролик, как так называемый высший биологический объект, и затем началась череда болезней, а компенсации он не получает по сей день. Из армии он уволен, уволен по сокращению штатов, без пенсии, без выплат за причиненный ему ущерб. Но это дело Петренко в прессе российской по крайней мере освещалось. Единственное ли это известное вам дело, Лев Александрович? Лев Федоров: Нет, это дело не единственное. По документам я могу абсолютно точно сказать, что в Советском Союзе в опытах по испытанию химического оружия на людях участвовало несколько десятков тысяч человек. Скажем, в Москве живет полковник Великицкий, над которым делали опыты именно в Москве на полигонах в Кузьминках, и он тоже судится с Министерством обороны. Причем, поскольку он полковник, и он как полковник уже получает немало, он просит от Министерства обороны только одного - признать, что на нем проводились опыты и больше ничего. И даже вот этого прецедента Министерство обороны страшится и не хочет этого признавать. Лев Ройтман: Спасибо. Вы, кстати, Лев Александрович, говорили о секретности этих документов. Но точно так же лишь через 6 лет после специальной прокурорской проверки в связи с делом Владимира Петренко были обнародованы результаты этой проверки. Они были обнародованы только в 99-м, в прошлом году. Проверка проводилась в 93-м году. Выяснилось, что опыты-то как раз и проводились. Но это не было особенностью одного только Советского Союза. Совсем недавно по Би-Би-Си, британская программа на английском языке, прошло интервью, например, с Фредом Патиссоном, который так же во время войны, однако, после войны не проводились подобные опыты, добровольно, в рамках так называемого кембриджского проекта, участвовал в испытаниях нервно-паралитического газа. Естественно, с неблагоприятными последствиями, хотя до худшего, слава Богу, дело не дошло. Галина Александровна Андреева, Новочебоксарск, в связи с тем, что государство стоит как будто бы как каменная стена на пути требованиях о компенсациях, как вы видите перспективы своей деятельности? Смогут ли пострадавшие, люди, потерявшие здоровье при производстве химического оружия, все-таки хоть как-то вести нормальную жизнь при государственной поддержке? Галина Андреева: Конечно надежды большой такой нет, но надежда умирает последней. Мы хотели бы, чтобы у нас оставшиеся, которые не имеют профзаболевания, прошли независимую экспертизу. Потому что там, очевидно, есть установка не давать. Потому что люди рядом работают в одной смене, в одинаковых должностях, один имеет, а другой не имеет. Такого же быть не может: один заразился, другой не получил заражение. Они одинаково все получили. Ну, очевидно, там какие-то другие причины, я не могу сказать. Мы хотели бы получить независимое обследование в этом плане. А Исаев заявил, что только два института, ленинградский, который упоминал Лев Александрович, Мусичук и Шкодич в Волгограде, наши все в Ленинград ездят. Много случаев таких: люди туда едут, в Ленинград, туда направляют, а приехав сюда, им не дают профзаболевания. У нас последний случай есть, женщина недавно вернулась, ей не дали, через два месяца мы ее похоронили. Таких случаев у нас очень много. Лев Ройтман: Спасибо, Галина Александровна. Анатолий Геннадиевич Аксаков, Государственная Дума, депутат от Чувашии, как вы оцениваете перспективы ваших усилий провести закон, который все-таки будет иметь какой-то гуманитарный охват? Анатолий Аксаков: Я все-таки менее категоричен был бы по отношению, во-первых, подхода государства. Государственная Дума еще решения не приняла. Сейчас идет работа. Мои избиратели подключили меня, и соответствующую работу я провожу, запросы делаются для того, чтобы лучше разобраться в проблеме. Потому что для того, чтобы квалифицированно принять решение, надо разобраться в этом вопросе. Первое. Второе, если даже закон будет принят в том варианте, который сейчас предлагает Комитет по социальной политике, я думаю, что можно будет под жесткий контроль поставить прохождение обследования наших граждан в этих двух клиниках, в Санкт-Петербурге и Волгограде. Учитывая, если будет депутатский контроль, а так же Минздрава, я уже с работниками Минздрава заручился поддержкой в этом вопросе, то проблема, я думаю, будет все равно решена. К сожалению, экономический вопрос тоже есть. Первый вариант, который предусматривает социальные компенсации для 6-ти категорий граждан, стоит 450 миллионов рублей, второй вариант стоит 268 миллионов рублей. Конечно деньгами измерять такие вещи нельзя, но реалии так же требуют на экономическую сторону обращать внимание. Лев Ройтман: Спасибо, Анатолий Геннадиевич. Лев Александрович Федоров, может быть вы можете как-то пояснить порядок этих цифр, что они означают, эти суммы, практически? Лев Федоров: Вопрос о деньгах вообще в данном случае я бы не ставил. Потому что сколько бы они там не обсчитывали, государство должно платить по своим долгам. Оно людей поставило делать оружие и оно не сказало им о том, что они будут больные. Теперь они все больные, а государство делает вид, что у него нет денег. На самом деле там не такие большие деньги, потому что эти компенсации только чувашским рабочим, это не дороже, чем один танк, брошенный в войну в Чечне, не дороже. Речь идет в данном случае о принципе, а не о деньгах. А принцип заключается в том, что государство, которое в чем-то виновато перед своими людьми, оно должно за это платить. И все, кто делал оружие, должны получать компенсацию, все до одного. Так говорят данные науки и так должно быть. Лев Ройтман: Спасибо, Лев Александрович. И в заключении еще один голос из миниопроса накануне этой передачи, который проводила Марина Катыс: “Наша советская жизнь всегда отличалась особенностями. Когда разбирали реакторы голыми руками, когда делали атомную бомбу, когда производили химическое оружие, в марлевых масках ходили. И сейчас, конечно, таких людей, которые работали с отравляющими веществами, они на них действовали, сейчас действуют и продолжают действовать, этих людей осталось наверное уже не так много. И я считаю, что так же, как чернобыльцам платят, у меня сосед в доме, он чернобылец, получает 3 тысячи рублей. Я, доцент с 50-летним стажем, получаю 2,5 тысячи рублей. И я считаю, что люди, которые свое здоровье положили на государственное дело, государство должно им компенсировать”. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
