Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-02-02]
Россия как цивилизацияАвтор Елена ОльшанскаяВедущий Анатолий Стреляный История и детиЧасть втораяЧасть первая Участвуют:
Борис БОГОЯВЛЕНСКИЙ - зам. главного редактора еженедельника "История" ( "Первое сентября"), учитель истории Ведущий: В 1918 году преподаватели российских гимназий хотели массово уйти в отставку в знак протеста против прихода большевиков к власти. Газеты тогда обратились к ним с призывом: "Светильники разума! Не покидайте наших детей!" Спустя 80 лет в России произошел новый временной слом. Знания, прежде бывшие под приглядом марксизма-ленинизма, резко устарели. Исчезла главная и непременная обязанность советского педагога - изготовление из учащихся "строителей коммунизма". "Мы стоим перед классом голые", - жаловались школьные учителя. Бывшие советские люди почувствовали, что многое в жизни теперь зависит от них самих. Некоторых это воодушевило, других сильно испугало. Так когда-то герой Мольера, "мещанин во дворянстве", изумился, узнав от своего учителя, что "проза" - это то, что не стихи", и, стало быть, он всю жизнь, не зная этого, говорил "прозой". В предыдущей передаче речь шла о содержании учебников истории. Некоторые наши собеседники - авторы учебников, сами преподавают в средней школе. Они расскажут о своей работе с детьми, о том, чем нынешняя российская система образования отличается от прежней, советской. Леонид Кацва: Прежде всего, изменилась школа как организация. Потому что ранее в школе присутствовала идеологическая заданность. Было очень много мероприятий внеурочного характера, которые призваны были обеспечить коммунистическое воспитание, от пионерского сбора и комсомольского собрания, до каких-то парадных праздников, политинформаций, вполне заданных. Это исчезло. Исчезли комсомол и пионерская организация как коммунистические организации молодежные, существовавшие в школе и при школе. Значительно более цивилизованные формы и более умеренные формы приобрел контроль со стороны органов народного образования. Раньше ко мне на урок приходил инспектор и говорил: вы на уроке рассказали много интересного, но вы не дали самого главного, а этим "самым главным" потом оказывалась ведущая роль партии. У меня был урок, когда ко мне пришла зав. РОНО, я был совсем молодой учитель, и весь урок у меня был посвящен белому движению. Потом на меня обрушились жесточайше претензии, оказалось, что на уроке я не продемонстрировал ведущую роль партии. Елена Саблина: Я очень хорошо помню, как я пришла в школу, тогда в школе была очень сильна парторганизация. И начитавшись разных книжек в институте (а мы заканчивали хороший, как я считаю, вуз, педагогический университет, где у нас были великолепные преподаватели), как раз 70-80-е годы, и в голове у тебя было так много информации, что я иногда делала так: вот это, дети, вы говорите на экзамене, а это для себя, это должно быть в голове. И я очень хорошо помню, как закрывала дверь и рассказывала о коллективизации и так далее - о том, о чем нельзя было говорить, чего не было в учебниках. Потому что тебя могли проверить, вызвать на партбюро. Я, например, не была членом партии, а тогда историку не давали вести уроки в старших классах, если он не был членом партии. Леонид Кацва: Когда-то у нас были рассказы по отечественной истории для 4-го класса. Сегодня учителя стараются советский период вообще не трогать. Потому что "куда ни кинь - клин". Ведущий: "- А у тебя есть кот? - спросил Владимир Ильич мою дочку Лелю, гуляя по саду нашей дачи, куда он приехал погостить и отдохнуть. - Есть! Васька. Мы зовем его Василий Иванович... вот он! - ответила Леля... ... - Какой важный кот! - воскликнул Владимир Ильич. - И, вероятно, большой лентяй!... - Что вы, Владимир Ильич, - заступилась Леля за своего любимца, - он прекрасно ловит мышей..." - так начинается один из "Рассказов о Ленине" Владимира Бонч-Бруевича - эта книга в советские времена была обязательным чтением для младших школьников. Борис Богоявленский: Я не могу забыть, как у меня один ученик, а год был 1984-й, кричал на всю школу, что Ленин - сволочь. Речь шла о следующем: в воспоминаниях Надежды Константиновны Крупской есть место, где Ленин в Шушенском охотится с сеттером, вот этот сеттер что-то ел. И у ученика возник к учительнице, к счастью, не ко мне, вопрос: а куда сеттер делся потом, он в Кремле ведь не жил. На что учительница спокойно сказала, что, наверное, в Шушенском остался. И вот мысль о том, что человек мог оставить собаку, вывела ребенка из состояния душевного равновесия. Педагогический коллектив был в ужасе, ребенок плакал, он представлял себе этого несчастного сеттера. Елена Саблина: История - это один из тех предметов, который кардинально изменился, особенно в 90-е годы. Поменялась вся концепция преподавания истории. Раньше мы не владели информацийч по 20-му веку. Основное было - это резолюции съездов, это изучение брежневских работ. А потом информация появилась, и многие учителя растерялись. И дети в 89-м году, в 90-м все это воспринимали с придыханием, так же как я им сама об этом рассказывала. Тогда я первый раз узнала о письме Раскольникова из журнала "Огонек", о лагерях из книг Солженицына, вот ту закрытую историю, но чем больше она стала накапливаться, чем дальше стала уходить, тем яснее я стала понимать с горечью, что для сегодняшних современных детей эти проблемы не так актуальны. Знаете, они иногда это воспринимают как эпоху Ивана Грозного. Леонид Кацва: Очень часто говорят, что современные дети мало читают. Наверное, это так. Ну, конечно, художественной литературы в целом читают меньше. С другой стороны, дети стали гораздо более свободными, они свободнее мыслят, свободнее думают, с ними интереснее работать, хотя бывает труднее. Наш предмет изменился коренным образом, от него просто ничего не осталось. Это касается не только советского периода. Как преподавался советский период в советские годы - никому рассказывать не надо. Но совершенно другим стало преподавание более отдаленных эпох, оно утратило зашоренность, нацеленную на крестьянские войны и революционное движение, а, с другой стороны, оно стало значительно более разнообразным по используемому материалу. Иногда нельзя знать заранее, к каким выводам ты придешь в ходе разговора с классом, потому что класс сам может повести разговор. Так бывает. Ведущий: Образование реформировали не раз. В советское время было немало попыток привязать школу к производству, но каждый раз тихо и довольно успешно возвращалась прежняя структура среднего образования, позаимствованная еще у дореволюционной гимназии. Сегодняшние разработчики школьных реформ, как всегда, сидят в министерстве и решают все сами, не советуясь с учителями. Елена Саблина: Нас посадили на так называемые "концентры", когда всю историю до 20-го века надо уложить с 5-го по 9-й класс. Пятый класс - идет Древний мир, 6-й класс - Средние века до 15-го века, и второе полугодие посвящается истории России до 15-го века. Вот раньше мы спокойно весь год изучали Средние века, заканчивая ранним Новым временем. Теперь мы поделили и начинаем изучать русскую историю, сложную и для детей 6-го класса непонятную. Потому что Средние века это яркие образы, яркие картинки, а здесь она в другую сторону, в проблемность материала. В 7-м классе у нас также идет два курса - история России и западная история 16-18-го века. 8-й класс, по новой структуре, по концентрической, это 19-й век, сложнейший. Это дети 13-летнего возраста, и для них тяжело воспринимать 19-й век. Дети 9-го класса - дети, которым 14 лет, для них порой очень сложно понять тяжелый, проблемный, интересный 20-й век. А в 10-11-м мы, якобы, начинаем повторять всю российскую и всемирную историю заново. Ведущий: В 2004 году, в соответствии с принятой федеральной программой, все российские школы должны будут в обязательном порядке перейти на 12-летнее обучение. Елена Саблина: У нас очень сильная начальная школа с 1-го по 4-й класс. Но у нас совершенно слабая старшая школа. Мы, на самом деле, не знаем, мы сейчас не знаем, что нам делать с детьми 10-11-го классов. У нас очень плохо проработаны гуманитарные профили, технические, математические, то есть, вообще вся профильная старшая школа, она не проработана. Это же касается и 12-летнего образования. Все концепции, которые я видела, а они касаются реформирования средней и старшей школы, не выдерживает никакой критики. Это же все-таки взрослые дети. Как предполагается, там должны будут работать вузовские преподаватели, и это такая уже первая профессиональная ступень. Тогда зачем держать их в школе? Пусть идут на подготовительные курсы и поступают в вузы. Или школа это что - ступень колледжа, как раньше - технического училища? Тогда зачем их опять держать в школе? Вот, честно говоря, я и мои коллеги, мы пока не очень себе представляем, что подразумевает реформа в старшей школе. Борис Богоявленский: В принципе, ученики в классе не изменились. По своему интеллектуальному развитию, по поведению они практически не изменились. Другое дело, что человек, который занимается историей, человек, который ее любит, человек, который ее делает своей профессией, это, как правило, тот, кто не может сложить два и два. Вот кто хорошо складывает два и два, тот идет в программисты, инженеры, бизнесмены. Тот, кто это делает плохо, но зато научился говорить бойко, тот становится историком. Ведущий: Сегодня в Москве более 30-ти гимназий, школ с углубленным изучением, как правило, истории, литературы, иностранных языков. Леонид Кацва преподает историю в одной из московских гимназий. Леонид Кацва: Гимназия - это учебное заведение, ориентированное на учащихся с повышенной мотивацией к учению. Естественно, она обладает правом конкурсного набора, это позволяет не принимать в школу детей, которые решительно не желают учиться, а это для общеобразовательной российской школы всегда было большой проблемой. Соответственно, можно создать более комфортные условия обучения тем детям, которые учиться хотят. Гимназии, как правило, в Москве создавались на базе сильных школ. Гуманитарное образование не исчерпывает гимназии, скажем, наша гимназия является многопрофильной, и в ней на сегодняшний день таких профилей три - естественно-научный, физико-математический и гуманитарный или, иначе, историко-литературный. Есть очень сильный биологический профиль, есть довольно сильные физико-математические классы. Это создает, конечно, какие-то сложности, потому что когда у школы одна специализация, все работает на нее, может быть, это легче. У нас возникают определенные проблемы даже с набором, когда мы за одного и того же ученика начинаем тягаться между собой. Ведущий: Зачем, по-вашему, люди стремятся получить образование? - спросили социологи сегодняшних россиян. И получили такие ответы: для решения проблемы трудоустройства - 34%; для материального благополучия - 29%; с целью самосовершенствования и расширения кругозора - 18%; это престижно - 9%; ради карьеры - 6%. Образование во имя "требований современной жизни" хочет получить 2% россиян, а "для благополучия своей страны" к знаниям, как оказалось, стремится 1% опрошенных. Борис Богоявленский: Исчезла некая связывающая ниточка, на которую мы, как бусинки, насаживали эти события: "декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию", и так дошли до того, что в России не надо уже никого будить. Эта нить исчезла, что осталось? Осталась печальная идея о том, что история должна что-то воспитывать. Ну, например, считали, что история воспитывает патриотизм. Это так. Но если мы, скажем, возьмем генерала Деникина и Семена Михайловича Буденного, то оба были патриотами, но обоим это не мешало друг друга резать. И, конечно, дискутировать на тему, прав или не прав был Лжедмитрий, что не казнил Василия Шуйского, заговор которого он открыл, или что было бы, если на месте Сталина был Рузвельт, или мог ли Хрущев куда-то что-то повернуть, это достаточно распространенный педагогический прием, но он в основном развивает способность говорить - то, что, по идее, должно развиваться на литературе. И учебник истории - это вещь совершенно уязвимая. Почему ты вставил Ивана Сусанина, почему ты убрал Сергея Мироновича Кирова, почему ты не добавил Константина Устиновича Черненко? Здесь по содержанию можно формулировать массу претензий. Елена Саблина: Что такое учебник для сегодняшних современных детей? Это, прежде всего, инструмент организации деятельности на уроке. Когда я могу одним дать прочитать кусок текста из параграфа, другие у меня работают с документами, третьи работают с иллюстрациями, я их поделила на несколько разных групп. Идет групповое обсуждение, это важно для современного школьника, вот эта работа в группах. Для коммуникативного общения, для умения слышать другого, слушать себя и то, что тебе говорят. Умение вовремя войти в проблему, выйти из проблемы, задать вопрос, адекватно реагировать. И тогда учитель на уроке перестает быть рассказчиком, телевизором, который передает информацию. А он становится дирижером, который управляет этим процессом. И все время на уроке есть интерес. Борис Богоявленский: Очень трудно решать сразу проблемы обучения, повышения собственной квалификации и, попросту, зарабатывания денег. Моя точка зрения всегда была такова, я ее высказывал еще в советские времена, встречаемый дружным смехом, что максимальная нагрузка учителя - это 12 часов в неделю, не более, еще лучше - 8. Изначально, по-моему, с тех пор, как Владимир Ильич Ленин объявил, что "мы должны поднять профессию врача и учителя на недосягаемую высоту", вот с тех пор эти профессии и падают в бездну. Это не явление перестройки, это не явление рынка, это тенденция, которая началась сразу после революции. Мой прадед, сначала преподаватель литературы, а потом директор московской гимназии, был действительным статским советником, то есть, полным генералом, получал соответственное жалование. Оно не было высоким, он не был великим князем, но это было очень достойное место и достойное содержание. С той поры прошло много времени, но положение учителя от этого не улучшилось. Леонид Кацва: Очень много способных людей, которые шли в прежние времена в школу, потому что они не могли найти себе иного приложения в жизни, теперь школу покинули, многие ушли по материальным соображениям. Далеко не всегда легко найти в школу учителя. У нас были ситуации, когда мы вынуждены были искать человека и не находили его, а те, кого находили, не всегда оказывались такими, как нам бы хотелось. Но я знаю ситуацию по городу Москве, я знаю катастрофическую ситуацию, когда люди вынуждены вести по 40 и более учебных часов, чтобы как-то сводить концы с концами. В этих условиях они просто не могут читать, а учитель, который не читает, гибнет. Борис Богоявленский: Сейчас от школьного учителя, будь он семи пядей во лбу, практически не зависит дальнейшее образование мальчика или девочки. То есть, я могу выучить молодого гения, я могу вложить человеку в голову любые знания. Для этого существуют определенные приемы, методики, это не сложно. Но я не могу как раньше обеспечить ему "пятерку" даже в педагогическом, скажем, институте, я не говорю про исторический факультет университета. Если раньше я регулярно и успешно занимался репетиторством, то сейчас не могу это делать, потому что, если раньше я гарантировал оценку пять баллов, то теперь я просто не в состоянии этого сделать. Хотя, несомненно, особо одаренные дети все равно, независимо от денег, независимо от связей, все-таки в университеты поступают. Елена Саблина: Сейчас молодежь, которая приходит в школу, у меня такое чувство, что у нее стержня нет. Вот я работаю со студентами, студенты приходят на практику, они плохо вообще владеют историческим материалом. Я не могу сказать вам, с чем это связано, но вот такая тенденция наблюдается. У них глаза не горят. Какое-то давление на них существует. На мой взгляд, идет сейчас в школу не сильный контингент, а довольно слабый, на который легко давить. Борис Богоявленский: Учителя, скажем, моего возраста, те, которым ближе к 50-ти, от 50-ти лет, как правило, придерживаются либеральных взглядов. Набольший процент адептов левого толка среди учителей совсем молодых. Я не думаю, что кто-то преподает, что Ленин был прав, но многие подводят к этому учеников, несомненно. Полагаю, что это связано с тем, что ,опять же, молодой учитель истории - это либо фанат, либо неудачник. Средний уже давно охраняет банк, перекладывает бумажки в офисе, и так далее. Ведущий: "Льется сталь оскольская потоком,/ Веер искр над ней, как россыпь звезд,/ Встал завод-гигант в степи широкой,/ Путь к электростали был непрост..." Максим Соколов, студент первого курса старооскольского Педагогического колледжа уже полгода пишет симфонию о героях-сталеварах местного электро-металлургического комбината . В этом деле ему помогает его дедушка, бывший наладчик. Свое произведение Максим хочет закончить к Дню металлурга", - сообщила недавно газета "Известия". Журналист побывал в уральском городе, беседовал со сталеварами, перед которыми молодой композитор исполнял фрагменты своего произведения. "Если не получится с симфонией, приходи, сталь научим плавить, - сказали юноше рабочие. - А то что-то ваш брат из молодежи не очень к нам идет". Начальник пресс-службы комбината отреагировал на это дело так: "Симфония о сталеварах - это его личное дело. Комбинат ничего не заказывал, да и стипендии, если честно, мы даем только студентам Института стали и сплавов. Это надо сказать спасибо дедушке - ему удалось выйти на нашего председателя совета директоров" (за свою деятельность Максим получает от комбината большие, по тем местам, деньги - 500 рублей в месяц). Игорь Ионов: На мой взгляд, общий либеральный уклон учебников для средней и высшей школы в 90-е годы привел к тому, что среди студентов стало меньше сторонников идей демократии и либерализма, что коммунистические, вообще, левые идеи становятся все более популярными среди студентов и молодой части интеллигенции. Это связано не только с недостатками либеральных реформ в России, но и со спецификой образования. Одним из важнейших конфликтов в жизни ребенка является конфликт детей и родителей. Автор учебника, как и учитель, как только появляется в классе, входит в жизни ребенка, он проецируется на образ родителя. А так как родитель - это как бы изначально сила консервативная, то любой взгляд, даже взгляд объективно-прогрессивный является для ребенка консервативным, он начинает отстаивать собственную точку зрения, которая просто противоположна заданной учебником точке зрения. Борис Богоявленский: Я работаю в школе с 1982 года, где-то уже в году 1984-85-м перестал использовать учебник. Но это связано было в том числе и с тем, что у меня не было большой нагрузки, я всегда мог готовиться к каждому занятию. Сейчас у меня четыре часа в неделю, естественно, я могу подготовиться. Человек, у которого в неделю 30 часов, он готовиться к каждому занятию не может, поэтому он использует учебник. Что же касается влияния государства на преподавание истории, то государство влияет на это в меру своего представления. Государство считает, что если оно создаст концепцию, то эта концепция каким-то образом в определенном направлении будет влиять на преподавание, затем на воспитание, затем на нравственность. Это, к сожалению, не так. Во-первых, создавая концепцию, мы должны помнить, что получится она "как всегда", мы этих концепций видели множество. Во-вторых, государство не располагаетвозможностью и не хочет заниматься этим серьезно. Другое дело, что каждый раз, когда слышат слово "образование", то хватаются за пистолет и начинают это образование переделывать. Ведущий: Летом прошлого года премьер-министра Касьянова Касьянова ознакомили с цитатами из некоторых не очень свежих, переизданных без поправок учебников по истории ХХ века. Надежды на светлое будущее авторы одного из них связывают с фигурой Евгения Примакова. В другом, также в очередной раз механически перепечатанном, воспевается приход к власти Сергея Кириенко, чье "новое правительство сделало уже первые шаги, позволяющие говорить об эффективности его действий". Учебники эти, как и все прочие, прошли в свое время Федеральный экспертный совет, где в каждую предметную секцию входит от 15 до 20 специалистов - ученых и педагогов. Только после их рекомедации Министерство образования России присваивает гриф "Допущено" для первого издания и "Рекомендовано" для последующих переизданий. Елена Саблина: У меня возникло такое ощущение, что Касьянову не совсем верно доложили ситуацию с историческим образованием. Потому что те ляпы, которые ему преподнесли, я даже подумала: Боже, да мы давно уже об этом не говорим, откуда они взяли? Тем более, вы понимаете, в принципе не такая была плохая тенденция, когда всех учителей тоже стали учить, и приглашать стали ученых, они стали читать лекции. И вдруг после выступления Касьянова была дана отмашка - собрать ученых и рассказать им, как нужно писать историю, какой новый учебник надо создать. Игорь Ионов: Идет масштабный, очень заметный процесс подъема уровня теоретической подготовки преподавателей, по крайней мере в центре страны и в крупных городах, таких как Смоленск, Владивосток, Новосибирск, Сыктывкар, в некоторых центрах, таких как научные городки, где тоже есть образованные люди, где есть потребность в повышении уровня исторического образования. Поэтому естественным является развивающийся диалог между учеными и преподавателями. Леонид Кацва: Сделано все по-российски: у нас есть проблемы с качеством, давайте теперь соорудим три высококачественных книги. Но высококачественные книги не пишутся по правительственному распоряжению. Не случайно среди работающих учителей очень велико опасение, что книги, которые будут выбраны, будут выбраны не по качественным критериям и окажутся далеко не самыми удачными, даже по сравнению с ныне действующими. Елена Саблина: Сейчас, видимо, другой социальный заказ, как-то он поменялся, потому что к управлению страной пришли государственники, которым нужно очень сильное государство. И, соответственно, им уже не нужна рассуждающая и думающая свободная личность, а нужна личность, которая будет выполнять свой государственный и гражданский долг. Сейчас просто укажут, что писать, о чем писать, на каких темах остановиться, а какие темы выбросить. Вот, мне кажется, что так нельзя поступать с историей, мы когда-то с ней уже так поступали, ничего хорошего мы из этого не получили. Борис Богоявленский: Здесь, кажется, все в своих руках. Вот они учителя, вот мы им платим зарплату, все в порядке. Это не так, невозможно, государство не в состоянии все так зарегулировать. Начинать надо с того, что собирать учителей на педсовет и заставлять их петь песню "И Путин всегда молодой, и юный Октябрь впереди", кто не будет петь эту песню, того увольнять из школы. И только потом, когда останутся такие учителя, которые захотят петь и постепенно проникнутся сознанием, только тогда можно будет воздействовать на учеников. Понимаете, какое дело, что я могу на уроке зачитывать любой дифирамб, но ученики (а дети достаточно хорошо понимают атмосферу), сколько бы я ни старался убедить их в том, что Путин, Гайдар, Чубайс, Ельцин, Клинтон - совершенно неважно, кто - если я сам в это не верю, то я не добьюсь никаких результатов. Тем более, что если уж государство захочет все регулировать, то оно должно начинать с того, чтобы глушить свободу, вынимать книжки из библиотек, а заодно, наверное, и кого-то сажать. Естественно, что в современных условиях это невозможно. Поэтому воздействие через образование у государства получается несколько опосредованно и не дает прямых результатов, а дает результаты, скажем так, непредсказуемые. Полагаю, что до этого дело еще не дошло и вряд ли дойдет, что не исключает, что где-то на эти цели даются и берутся большие деньги. Ведущий: В прошлом году в Кремле была утверждена пятилетняя федеральная программа под названием "Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе". Вот одна из цитат оттуда: "Ключ к спасению от рабства для русского народа - христианское осознание страдания как должного, стоическое отношение к нему". Или: "Подчинение внешнему всегда представлялось русскому народу неизбежностью, поэтому внутреннего достоинства достигал лишь тот, кто умел терпеть, смиряться и выстаивать". Печатная и компьютерная продукция для детей, а также СМИ, по решению авторов программы, должны проходить специальную психолого-педагогическую экспертизу на предмет "толератности", то есть, терпимости, неагрессивности. Реализация этой программы в течение пяти лет должна обойтись государству в 400 млн рублей. До начала сентября прошлого года было уже потрачено более 200 тысяч, половина из них ушла на зарплату госслужащим, 70 тысяч - на внештатных сотрудников, остальное на - траспортные, коммунальные и прочие услуги. Бумага, ручки, скрепки и калькуляторы стоили недорого - всего 2 тысячи рублей. Елена Саблина: Вот эти все урезанные часы, когда вместо истории появляется масса интегративных каких-то курсов - москвоведение, граждановедение, обязательное обществознание, которое должно все обобщить. А у некоторых есть желание историю вообще убрать и вести только одно обществознание, это обо всем и ни о чем. Не могу сказать, что это директива, пока это угроза и тенденция, но может превратиться в директиву. Игорь Ионов: В 19-м веке в Германии в процессе создания научной дисциплинарной истории, создания источниковедения, была создана критическая история Германии. Очень диалогичная, в которой были сбалансированы католический и протестантский взгляды, но образ этой истории оказался оторванным от господствующих традиций, и люди просто взмолились: верните нам нашу историю! Наступила националистическая реакция, которая развивалась во второй половине 19-го века, а в 20-м веке привела к тому, что господствующей стала вообще нацистская историография. И вот этот национализм распространился тогда среди образованнейших людей. Ведущий: Московская милиция, долго не замечавшая молодых русских фашистов, недавно создала тайную инструкцию "О неотложных мерах по противодействию антиобщественным проявлениям со стороны неформального молодежного движения "Скинхеды"( то есть, "бритоголовые"). Среди прочих мер, предполагается активная вербовка тайных агентов (за небольшую плату) и "обязательная внутрикамерная агентурная разработка задержанных, до отправки в СИЗО", - сообщила одна из российских газет. Попавшиеся на нарушении общественного порядка, по замыслу разработчиков этой инструкции, должны стать уже бесплатными милицейскими осведомителями. Недавно российская власть отреагировала на еще одно, к сожалению, давно запущенное явление глубокого общественного кризиса - массовую детскую беспризорность. По этому поводу в Москве было проведено большое педагогическое собрание, где выступили самые высокие начальники. Федеральный министр образования, Владимир Филиппов, сообщил о намерении его ведомства в скором времени возродить в школах пионерскую и октябрятскую организации, а его московская коллега, Любовь Кезина, призвала учителей устраивать рейды школьников вместе с милиционерами для выявления злостных прогульщиков. Собрание почтил своим присутствием мэр Москвы Юрий Лужков, предложивший еще более радикальную меру борьбы с беспризорностью, а именно - изменить первый пункт 43 статьи Конституции, говорящий о том, что "каждый имеет право на образование". " В предыдущих конституциях этот вопрос был оговорен предельно ясно: образование было обязательным для всех", - сказал мэр. Присутствовшие в зале, наверное, почувствовали - кто с ужасом, а кто, быть может, и с радостью, что советский ХХ век, с его специфическим пониманием прав и обязанностей человеческой личности, для России еще до конца не пройден. Игорь Ионов: История России 20-го века - это история травмирующая. И, конечно, этот опыт, будучи передан детям, будет либо частично отторгнут, потому что это разрушительный для самосознания, для положительной самоидентификации опыт, либо он будет воспринят критически, в той или иной мере интегрирован в структуры личности. Это огромная проблема, с которой столкнулась западная наука и, в частности, немецкие ученые, которые, собственно, и разработали эту концепцию травмирующего исторического опыта, травмирующих элементов исторического образования и так далее. Но я должен сказать, что немцы очень высоко ценят именно этот травмирующий элемент исторического образования, и вообще считают, что он в значительной степени является базовым для формирования личности человека. Он позволяет создать дистанцию между позитивной моделью самосознания и механизмом самокритики. Он позволяет создать диалогическое пространство в рамках личности. И именно с наличием такого пространства у индивида немецкие ученые, в частности, педагоги, связывают формирование личности человека демократического общества, личности человека, способного критически относиться и к собственной истории, и к происходящим событиям, критически относиться к власти и к текущим процессам политической жизни и делать самостоятельный выбор в любых условиях. Леонид Кацва: История 20-го века, действительно, травмирующая. Эта проблема тем сильнее, чем младше дети, которые приступают к изучению данного периода. Для 10-11-го класса мне представляется проблема несколько надуманной. Потому что это возраст, способный воспринимать по-взрослому, и я не думаю, что 16-17-летнего человека надо таким образом щадить. Напротив, он должен эту травмирующую историю представлять по-настоящему, может быть, без некоторых наиболее драматических фактов. Например, будучи однажды на заседании общества "Мемориал", давно это было, более десяти лет назад, я присутствовал при такой сцене: пришла учительница и предложила, чтобы ей для работы с детьми была дана тема "Дети в лагере", и ей отказали. Совершенно справедливо отказали, сказали: вы вообще представляете, что такое судьба ребенка во взрослом лагере того времени? Вот не надо широко показывать грязь, а ужас надо, потому что без этой прививки гражданина вырастить нельзя. Нельзя вырастить российского гражданина, не показав драматичности российской истории. Елена Саблина: Что меня поразило в этом году - 60-летие битвы под Москвой. И как обычно, у нас первый урок 1-го сентября - День знаний. И в этом году нам всем было сказано о том, что мы должны рассказать первого сентября, провести классный час, "День знаний" - о битве под Москвой. Но вы знаете, все замечательно, это очень важная тема, об этом надо говорить, но не первого сентября, на мой взгляд. Когда дети приехали с отдыха, первый раз увидели друг друга, им так радостно, и вдруг о битве под Москвой. Ну почему? Мы об этом будем говорить и в сентябре, и в октябре, и в ноябре, и в декабре, и в музей готовы сходить. Но это была обязательная установка. Даже учителям раздали примерный план подобного урока с материалом, о чем надо говорить. И это должны говорить все учителя, классные руководители, не только по истории, на первом уроке первого сентября. От одного ребенка я услышала: "Ой, я так устал от этой битвы под Москвой!" Потому что было первое сентября, потом еще один классный час, потом выпускались какие-то газеты, потом ходили в музей. Здесь есть опасность. Игорь Ионов: Проблема построения позитивного образа истории страны это, конечно, центральная проблема исторического образования. И дело здесь не в том, чтобы отбросить травмирующие элементы истории, без них никуда не денешься, они создают объем этого образа истории. И дело не в том, чтобы замалчивать или принижать значение отрицательных моментов в истории страны. Дело в том, чтобы ученик мог пережить моменты вдохновения от тех или иных, по-разному сложно оцениваемых сейчас периодов истории так, как это переживали люди того времени. Это уже другая сторона исторического опыта. Потому что можно говорить о сталинских репрессиях, но необходимо вместе с тем говорить и о том энтузиазме, творческом вдохновении, которые переживали люди в результате Октябрьской революции, когда были на деле воплощены глубинные ценности русской культуры, такие как ценности общности, уравнительности, духовности. Это была победа духа над дольним, земным, это был путь в небо. И вот эти моменты, также как и другие моменты, моменты, связанные с воплощением идей православия в царстве Ивана Грозного, такие, как идеи воплощения политического первенства страны в империи Петра Первого. Все это школьник тоже должен пережить. Борис Богоявленский: Проходил конкурс детских исследовательских работ, я в этом конкурсе делал задания. И вот было такое задание: краткая история, отрывок из исландской саги. Суть ее заключается в том, что два человека поехали на остров, на этом острове они нашли клад. Один из них решил захватить клад сам. Он ударил своего товарища мечом, разрубил его почти пополам, но тот успел ухватить убийцу за грудь, сдернуть его в воду, и оба утонули вместе с кладом. История достаточно длинная, там много деталей. Я предложил ее тридцати достаточно умным и отобранным со всей России детям. И предложил сказать, что в этой истории неправдоподобно. Это был 10-й, самый сложный вопрос, и я не ожидал получить на него ответа. И вот два человека сказали, что история выдумана от начала до конца, потому что, если оба поехали на необитаемый остров и оба погибли, то этого никто не мог описать. Современная скандинавистика, наука об исландских сагах, которой я когда-то имел честь заниматься, пришла к этому выводу в течение ста лет. Неожиданно кому-то пришло в голову, что все, о чем рассказывается, не могло иметь свидетелей. И вот дети, которые поработали немножко над историей своей семьи, почитали документы, их проанализировали, сумели пройти этот отрезок. И это не связано с тем, есть ли у них дома Интернет, нет ли у них дома Интернета, это связано с тем, что они занимались хоть какой-то исследовательской работой. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
