Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-08-05]
"Все свободны" - разговор на свободные темыВ студии Игорь ЗахаровВедущий: Виктор Шендерович Виктор Шендерович: Сегодня в студии Радио Свобода мой гость, издатель Игорь Захаров. Наша беседа идет в записи, и вы не сможете задать ему своих, как обычно, интеллигентных или каверзных, или гадких, или чудесных вопросов. А их буду задавать я. В том числе, и каверзные, наверное. Добрый вечер, Игорь. Поскольку я имею честь издаваться в вашем издательстве, я лицо, конечно, заинтересованное, будем считать, что я просто использую служебное положение в личных целях для пропаганды издательства. И, тем не менее, действительно, любопытно, как вы дошли до жизни такой, что почувствовали в себе этот издательский зуд? Как книголюб становится издателем? Игорь Захаров: Во-первых, он должен думать, что те, кого ему удается издавать, делают ему честь. Поэтому, я благодарю и вас и буду использовать эту программу для рекламы ведущего. Во-первых, нужно жить или приближаться к 50-ти годам. Услышать, к тому времени, что если ничего к этим годам не сделать, то, по инерции проскочишь до 60-ти, до пенсии, ляжешь на диван и помрешь. И все. В-третьих, вообще, время от времени, полагается что-то делать. Виктор Шендерович: Менять род занятий? Игорь Захаров: Да. Некоторые меняют семью, третьи - страну. Что-то изменить. Или все разом. Не обязательно столь категорически. Как говорили когда-то на Сухаревке про посетителей книжных развалов: "Он любит книгу больше денег" - это я. Красиво. Вот и стал издателем. Виктор Шендерович: И это с юности? Игорь Захаров: С юности, с 13-ти годочков, когда я впервые сходил к букинистам, что я делаю через день, а то и чаще, и по сей день. Это тоже, как наркотик. Болит голова, живот, хочется спать - можно сходить к букинистам, купить книжку, любую. Но, учтите, когда мне было 13 лет, покупать в обычных книжных магазинах было почти нечего. Виктор Шендерович: А что вы покупали в 13 лет, и в каком году это было? Поскольку я не девушка, я смело задаю этот вопрос. Игорь Захаров: Во-первых, я родился в первой половине 20-го века. Виктор Шендерович: Звучит ужасно. Игорь Захаров: На самом деле, в 48-м году. Соответственно, это был 61 год, славный город Ленинград, Васильевский остров, Первая линия, замечательные букинисты. Им нравится, что к ним ходит юноша: "А вот Федор Соллогуб, а вот альманах "Шиповник", а вот Андрей Белый за 25 рублей!". А ведь стипендия была 35! Виктор Шендерович: Как объяснить молодым людям, что такое 25 рублей? Игорь Захаров: Стипендия была 35 рублей, зарплата была 100 рублей. Рубль - были хорошие деньги для 13-летнего. А тут - 25 рублей! Это самая дорогая книга, которую я тогда купил. Виктор Шендерович: А откуда были деньги у 13-летнего мальчика? Игорь Захаров: Во-первых, я скоро выяснил, что нужно покупать больше, чем нужно. Иначе не купленная книжка будет мучить на большую сумму. Купить, принести домой. Ведь, наверное, в ней вся правда земли, вся красота мира, а ты мимо нее прошел, дурак. Значит, ее надо купить, открыть. Да нет, ничего особенного! Тогда ее можно сдать назад. Виктор Шендерович: А брали назад? Игорь Захаров: Это же комиссионный! Вот вы совсем советской жизни не помните. Это же комиссионная торговля. 80%, а вовсе не 50%, как сейчас. За 80% стоимости они у вас брали назад. Но у разных букинистов товароведы по-разному ценили книжки. Очень быстро можно было выяснить, что вот эту книгу за 7.50 можно отнести на Литейный, они поставят 12.50, заберут 20%, но 10 рублей дадут на руки. Значит, ты прочитал книжку, получил 2.50 деньгами, и у тебя снова есть наличные, чтобы купить следующую. Виктор Шендерович: Вот когда вы сообразили, что на книжках можно еще и зарабатывать. Игорь Захаров: Конечно. Я только очень долго ждал. Виктор Шендерович: А какие книжки? Вот Соллогуб. Что еще? Игорь Захаров: С одной стороны, Серебренный век. Серебренный век мне и тогда, и по сей день казался чересчур рафинированным, слишком возвышенным. Виктор Шендерович: А попадалось что-то, если не антисоветское, но глубоко не советское? Игорь Захаров: Конечно. Например, тогдашний, теперь 100 лет назад, а тогда 40 лет назад властитель дум Михаил Арцыбашев, роман "Санин" - "порнографический роман", как он именовался в учебниках литературы. Где такой ницшеанец, одиночка, не знавший преград и барьеров, такой Базаров спустя полвека. Это было ужасно интересно, ужасно не советское. Там же, в те времена, где был Арцыбашев, за 2.50 - 4 максимум был Михаил Кузьмин, у которого я прочитал, что Россия, революция (он имел в виду 1905 год), это просто свинья перевернулась с одного бока на другой. Правое стало левым, хорошо стало плохо, но она так же храпит в той же грязи. Черт, это Кузьмин примерно в 12-м году написал! Виктор Шендерович: А вы говорите Серебряный век, вы говорите raffine. Игорь Захаров: Они проговаривались. Виктор Шендерович: Да, да. Они прятались. Они за этим серебром, видать, просто крепко прятались. Игорь Захаров: И, конечно, я уже слыхал о Солженицыне. Я ведь покупал "Один день Ивана Денисовича" за 19 копеек. Первое, отдельное книжное издание, которое потом изымали из библиотек. Уничтожали. Виктор Шендерович: А было книжное? Игорь Захаров: Люди же не помнят и не знают! Теперь уже 1000 долларов дают на аукционе. Это первое издание. Это первая книга нобелевского лауреата. Это, бесспорная ценность, хоть в Лондоне, хоть в Москве, хоть где. Виктор Шендерович: А есть книжные аукционы? Игорь Захаров: Да. Виктор Шендерович: А каков разброс цен? Живопись мы примерно представляем, почем идет Моне или Шагал. Игорь Захаров: Книга дешевле. Потому что она не в единичном экземпляре. Это сотни, иногда тысячи, иногда десятки долларов. Нормальный человек, все-таки, может себе позволить потратить 100 долларов на что-то, чего ему очень хочется. Виктор Шендерович: Вот так вот букинист становится антисоветчиком? Или не становится? Игорь Захаров: Совершенно становится. Потому что он больше видит, больше сравнивает. Всякий, кто шире смотрит. Это может быть не книжный мир, а любой другой. Виктор Шендерович: На самом деле, в любое окошко выглянуть - главное, что просто наружу. Игорь Захаров: И, вообще, если иметь трезвый взгляд. Виктор Шендерович: Пойдем дальше. Потом, перестроечные времена. Чем вы занимались? Потому что я вас застал, как одного из создателей "Независимой газеты". Игорь Захаров: Это уже перестроечные времена. А до этого благополучно 25 лет в Агентстве Печати Новости. Виктор Шендерович: А что там? Пропагандировали советский строй, между прочим. Игорь Захаров: Да, в Канаде представлял интересы АПН. Потом оказался не выездным. Виктор Шендерович: А как это после Канады - не выездной? Игорь Захаров: Это такой ярлык. Виктор Шендерович: И с пятым пунктом все нормально, уже был за границей. Игорь Захаров: Не совсем, но терпели наличие еврейской крови, это ладно. В конце концов, им же тоже интересно показать их либерализм. Виктор Шендерович: А Канада вообще какая-то странная страна, там и Яковлев был Александр Николаевич. Игорь Захаров: Так я и был у него вторым секретарем. Я часто хвастаюсь, что у нас с Горбачевым был один и тот же учитель. Но у меня раньше. И, действительно, мы с ним много общались, потому что он признался, что боится уснуть после обеда. Домой он не едет, поэтому ему нужно было с кем-то поболтать. Там было 17 дипломатов, из них 14 - кадровых офицеров, не скажу чего, на всякий случай. Виктор Шендерович: Да, мы же не знаем, чего. Игорь Захаров: А тут, такой 26-летний юноша, у которого даже по послужному списку не было лишнего года, чтобы окончить эту школу, да и на лбу написано, что не из тех. И он звал поболтать. Он мне рассказывал разные истории из своей жизни, как он на войне был, как он в Ярославле в обкоме был. Он часто говорил: "Когда я вчера думал:". Я однажды спросил, что это значит. "А ты что так не делаешь, что ли? Я каждый день, утром и вечером, сажусь, и полчаса думаю". Виктор Шендерович: Как замечательно! Игорь Захаров: Я тоже вернулся к себе, сел на стул и стал думать. Через две минуты у меня такой зуд пошел - что ты сидишь, дурак, тут, надо что-то сделать! Поэтому я так в члены Политбюро и не попал. Виктор Шендерович: Вообще это интересная формулировка - "я думаю". Это напоминает, странным образом, стенограмму суда над Бродским: - Чем вы занимаетесь? - Я поэт. - А работаете вы кем? Игорь Захаров: Потом мне сделали лестное предложение англоязычные господа, которые меня культивировали (так что ли говорится?) - я забыл уже терминологию. Это был 75-76 год. В общем, подъезжали с разными разговорами. Солженицына мы обсуждали, которого как раз тогда выслали. Я никогда не боялся иностранцев. Мне мой учитель однажды объяснил, что если тебя заложат, то тебя заложит свой, а иностранца не бойся. Я почему-то этому поверил и никогда их не боялся. А потом ведь интересно, если все зажаты, а ты этому мистеру Джонсону вдруг говоришь: "А я согласен, надо было дать Солженицыну Ленинскую премию, на которую его выдвигали. Тогда бы советская власть как-нибудь его бы перехватила, перекупила". Помните, была идея, что нужно было Ельцина сделать премьер-министром у Горбачева? Виктор Шендерович: Я когда-то говорил, отчего они все погибли. Они должны были к 70-летию Великой Октябрьской Революции не выгонять его бедного, а дать ему орден. И все. Это был бы конец карьеры. Игорь Захаров: Да. Это же опорочить. Виктор Шендерович: И прилюдно поцеловать. Игорь Захаров: И это казалось - о, наверное, он нам симпатизирует! Что было правдой. Виктор Шендерович: Так чем вы опорочили себя так, что они вас перестали пускать? Игорь Захаров: Они мне сделали предложение работать на них. Они ведь никаких удостоверений не предъявляли, что они, мол из ЦРУ или Ми-6 или, может, это особый департамент Первого управления КГБ. Но по-английски они говорили хорошо. Это был закрытый клуб Картонского университета. Я сказал, что я подумаю. Меня инструктировали, что, если, вдруг, мне сделают такое предложение, не говорить ни да, ни нет сразу. И вот я иду и думаю, что мне до утра надо дожить, ведь мне некому сказать, было уже 12 ночи. И думаю, что я же теперь двойной агент. Я теперь, как в романах. И мне же 26 лет. Энергия еще социальная кипит. Виктор Шендерович: 26 лет - это еще не возраст, а срок. Игорь Захаров: Я до утра доживаю, прихожу: "Вот, сделали мне предложение!". Они мне говорят: "Откажись. Тихо, деликатно". Я отказался, сказал: "Спасибо, нет". Они сказали: "Это ведь с нашей стороны был ремиз". Ремиз - это когда вы в преферансе взятку берете. Короче, это значит, что не сделать вам такого предложения было бы с нашей стороны недобор. А вдруг вы согласитесь. Поэтому у нас нет никаких претензий - нет, так нет. Виктор Шендерович: Я в первый раз разговариваю с человеком, которого вербовали оттуда. Потому что с людьми, которых вербовали отсюда, я знаком. Игорь Захаров: Это неинтересно, это мне всегда казалось пошло и вульгарно. А когда тобой руководит и инструктирует Первое Главное управление, совершенно легендарное, то есть, разведчики, а не топтуны и доносители, то в этом есть какой-то флер, аристократизм. Я сюда приехал, тут я попал в лапы Второго управления, или как оно именуется? Виктор Шендерович: У меня не спрашивайте, я не скажу. Игорь Захаров: "Ну. Расскажи, как тебя вербовали?". Я рассказываю. "Очень интересно, очень интересно". Ну, говорят, отдыхайте. Я ведь в отпуск приехал. Дали догулять, позвали на явочную квартиру в районе Киевского вокзала. Виктор Шендерович: Ну, не выдавайте военных тайн. Игорь Захаров: Говорят: "Ну, Игорь Валентинович, все это очень интересно. Нет к вам особых претензий, потому что вы, вроде, сразу доложились. Но вы понимаете, что вам назад возвращаться не надо будет?". Я говорю: "А почему раньше вы не могли сказать? Я там масленку оставил, одежду, у жены там все хозяйство". Потом хозяйство собирали. Хозяйство собирали посольские жены, поэтому я получил казенные надобности, пересылку огромную - коробку журналов "Плейбой", который я тайно покупал, но не получил масленку никелированную, блестящую, красивую. Я до сих пор это помню! Они ее зажилили. Виктор Шендерович: У вас есть счеты к советской власти, я понял. Хорошо, сделаем скачок в перестроечные годы. Игорь Захаров: Прошло 13 лет невыездного. Сижу себе в АПН. Они меня терпят, я их терплю. Мне не надо ехать за границу, поэтому можно не стараться. Это очень расковывает. А тут наступает перестройка, гласность, новый ученик Александра Николаевича Яковлева, Яковлев возвращается, говорят, что он будет председателем АПН. И какую я возьму должность тогда!? Черт, а какую мне должность взять? Так и не придумал. А тут первая качественная ежедневная газета - "Независимая". В которую главный редактор назначен мой бывший подчиненный Виталий Третьяков. И он первое, что делает, говорит: "Игорь, иди. Там 8 полос, первые 4 политические - это мои, а вторые 4 социально-культурные - это тебе". Я думаю, о, интересно же. А то потом внуки будут попрекать: "А что ж ты дедушка, была возможность, а ты на диване лежал да книжки покупал". Я думаю, нет, я тоже принесу пользу. Я пошел. Меня хватило на полгода, когда это, действительно, было интересно. А потом, вы знаете, все становится рутиной, и когда вдруг на утренних летучках они стали обсуждать, как реагирует Ельцин или какой-то министр на какую-то публикацию. А я был немножко старше их и говорю: "Ребята, извините, я этого накушался еще при советской власти. Я от вас уйду к концу года". И ушел. Потом газета развалилась на две половины. А там уже, пока люди бешеные деньги зарабатывали и творили политику, а меня почему-то хватило только на один год, а после этого я вернулся в англоязычную "Москоу таймс" и, за два часа в день, с 10-ти до 12-ти, я к ним приходил и консультировал, и мне платили 500 долларов, и мне хватало на жизнь. И я как-то пропустил все это первичное накопление капитала во всех смыслах - политическом, денежном, и так далее. И только к концу 90-х годов въехал в этот книжный бизнес. Виктор Шендерович: Как издатель вы, наверное, несколько раз промахнулись, но несколько раз, очевидно, попали. С Роальдом Далем, например (это я говорю о своих симпатиях читательских), про которого я слышал, но которого вы издали так, что он стал фактом в общем-то читательского сознания. Игорь Захаров: Потом я попал с Акуниным. Многие же твердо уверены и даже нагло спрашивают: "А что, вы еще что-то издаете, кроме Акунина?". Я говорю: "Да вот Шендеровича, например". Виктор Шендерович: С Акуниным тут интересно, как возникает эта галочка в мозгу, что это надо издавать? Возникает шелест денежных знаков, ощущение, что тебя резко зауважают? Игорь Захаров: Я знаю, что мои коллеги, да и в других бизнесах, собираются по понедельникам в 11 утра на летучку, и обсуждают, какая книга у них будет бестселлером в следующем месяце. А я говорю, что это чушь собачья. Это как про не рожденного ребенка думать, нобелевскую премию он по химии получит или государственную по пению. Нужно, чтобы захотелось самому. Если мне нравится Даль, Акунин, князь Вяземский или, даже, извините, Шендерович, то тогда у меня есть какая-то внутренняя уверенность, что, может быть, это понравится и другим. Во всяком случае, у меня есть бесстыдство откровенного внедрения. Виктор Шендерович: Это то, что говорил замечательный коллекционер Щукин, когда спрашивали, почему он покупал Матисса. Он говорил, что нужно покупать то, что нравится. Он утверждал, что вообще никто не понимает в живописи, что это вообще шарлатанство. Если тебе нравится это - покупай. А Роальда Даля знали раньше или это выплыло уже? Игорь Захаров: Я его в университете читал по-английски. Мне это нравилось. Это интересно. Неожиданный конец. Сомерсет Моэм делал то же самое, только на более традиционном уровне. Поэтому он в англоязычном мире и по сей день считается самым читаемым классиком. Тургенев и Толстой - они их уважают, только не читают. Виктор Шендерович: И вот попадает такая книжка в руки: Вот с Акуниным сразу было ощущение, что это успех? И чем Акунин отличается? Игорь Захаров: Во-первых, это 97-й год, когда еще почти ничего нет. Всякие книжки про современность, развлекательные - это либо кремлевские разборки, либо бандитские разборки. Виктор Шендерович: Доценко это был тот период? Игорь Захаров: Это эпоха, когда он был главный писатель. И когда в моду входила Маринина, как дамская интеллигентная. Вот предел интеллигентного чтения - Маринина. И тут я читаю рукопись "Азазель". Из любопытства. Виктор Шендерович: Вы не знали Григория раньше? Игорь Захаров: Как переводчика. Он перевел биографию Елизаветы Второй. Я издал. А потом он звонит и говорит: "Я роман написал. Детективный. Кому отнести, как вы думаете?". Я говорю: "Дайте сначала прочитаю, потому что в темную советов не даю". Виктор Шендерович: Насколько я знаю, вы не сразу начали. Издательства еще не было, или было? Игорь Захаров: И да, и нет. Я за месяц до этого с нынешним высокопоставленным чиновником и тогдашним владельцем издательства "Вагриус" Володей Григорьевым создал ЗАО "Захаров", где значительная доля принадлежала "Вагриусу", потому что я думал, что не барское занятие по типографиям ездить, бумагу покупать, с оптовиками, и т. д. Мне понравился "Азазель", я получил у автора согласие издавать самому, и мы заключили договор на 12 романов, в 1997-м году. Этот договор действует и по сей день, поэтому скоро он будет дописывать 11-й роман. Виктор Шендерович: Так у него обязательства! У него барщина! Игорь Захаров: И мало того, небезызвестная "Алмазная колесница" - бывший четвертый роман. Там ведь все расписано было, но я сам уже забыл, а я сам уже его уговорил его отодвинуть, потому что там слишком много японской экзотики. Так вот, это 97-й год, и я, как джентльмен, делаю три ксероксных экземпляра небольшой рукописи и кладу ее на стол Григорьеву, Глебу Успенскому и кому-то третьему, и говорю: "У вас три недели, потому что это ЗАО, я его закрываю, потому что хочу контролировать всю цепочку, включая получение денег. Ну, поскольку ребенок зачат во время законного брака, то у вас есть три недели, чтобы оценить высокое качество:" Виктор Шендерович: Изделия! Игорь Захаров: По-моему, они даже не открыли этих папок. Может быть, они дерут остатки волосьев на голове. Не знаю. Я не задаю им этот бестактный вопрос. Но три недели кончились, Акунин мой, я зарегистрировался, конечно, как предприниматель Захаров, получил лицензию издателя, и в этом благословенном качестве никому ничего... Виктор Шендерович: А на ком проверяются тексты? Я сейчас не об Акунине, а вообще. Есть ли какой-то круг людей, которые проверяют, или вы все сам? Есть ли человек, вкусу которого вы доверяете именно как рыночному вкусу? Игорь Захаров: Есть, но его зовут Захаров. Виктор Шендерович: Но вы же не можете читать все, что вам присылают; это же не возможно. Игорь Захаров: Возможно. Я читаю с пером в руках каждую рукопись, каждую издаваемую мною книгу, в чем вы лично могли убедиться, по заметкам на полях вашей рукописи. Виктор Шендерович: Вы меня расстроили. Я думал, что я исключение. Но кроме шуток, вы действительно все читаете? Игорь Захаров: Конечно! Я перечитал с пером в руках "Былое и думы" Герцена, "Повести Белкина". Я заметил абсолютно непристойную вещь. В Пушкинские времена был такой беспредел, что на одной книжной странице прямая речь давалась то с тире, то в кавычках. Попробовали бы мы с вами это сейчас! Нас бы завалили читатели и корректоры попреками в непрофессионализме. Думали, что это, мол, не барское занятие, следить за этими глупостями. Виктор Шендерович: По поводу вашего корректора, маленькое замечание в сторону. Замечательный корректор моей книги "Изюм из булки", которая вышла в издательстве "Захаров", сказал мне великую фразу. Он сказал, "Виктор, у нас с вами кардинальным образом расходятся взгляды на тире". Я был в полном восторге. Игорь Захаров: Да, есть же закон. Я прошу слушателей, они же, читатели, его знать. Чем больше опечаток и ошибок корректуры и т. д. в книге, тем лучше книга, и тем лучше она продается. Потому что, оказывается, корректор зачитывается текстом и перестает следить за своей профессиональной задачей. Поэтому все занудные монографии идеально хорошо вычитаны. Виктор Шендерович: Так вот, я хочу рассказать историю. Вы ее наверняка знаете: историю бестселлера "История любви", как она появилась. Там дивная история, как рукопись была в самотеке, ее раскрыли, закрыли: "Пошлятина, розовые сопли, приличный человек не станет этого читать". Выбросили. Потом какой-то редактор увидел хлюпающую носом девочку из младшего редакторского состава, которая вынула эту папку из самотека, и просто листает и всхлипывает. Он спрашивает: "Чего тут?". Берет папку, чтобы ее отослать обратно автору, приносит домой, дает жене на вечер. Она тоже начинает хлюпать носом. Тогда он сообразил, что раз вторая женщина подряд хлюпает носом от этой совершенно пошлой, примитивной истории, то, может быть, что-то тут есть. Игорь Захаров: Она только кажется пошлой. Я ведь ее издал, но только в переводе, и перестарался. В английском языке были рискованные слова. На б-! Виктор Шендерович: Какой ужас! Игорь Захаров: Я их написал, думал, "современный текст, для молодежи". Но моя мама меня чуть палкой не избила, когда я его ей презентовал. Виктор Шендерович: Мои родители бьют меня регулярно уже долгое время. Тут ничего не поделать. Просто меняются правила, и люди не принимают некоторых вещей. Я, например, панков терпеть не могу - а это уже норма. Так вы говорите, что "История любви" - не пошлая. Игорь Захаров: Нет, нет, она душевная. Я художественную литературу мало издаю, потому что я в ней не разбираюсь. Я понимаю в ней только нравится-не нравится. Виктор Шендерович: А никакого другого критерия и нету. Игорь Захаров: В то время как в non-fiction, биографиях, мемуарах - все рукотворное, и я понимаю, как она делалась, и я понимаю, как ее улучшить. Поэтому там я себя чувствую уверенно, а в художественной литературе - нет. Виктор Шендерович: Вот тут-то я вас хватаю, и начинаю трясти, как разъяренный читатель. Скажите, книжку "Я и Миронов", или "Миронов и я" вы издали? Игорь Захаров: Я. Это душевнейшая книга. Я почти не смотрю советских фильмов, и я слыхал, кто это такой, но это не мой герой. А мне одни другой автор говорит, "Знаешь, есть такая Таня Егорова. Это вечная любовь Миронова. Она все напишет, и она, кажется, умеет писать." Я ее вызываю, и она мне полтора года пишет, и я у нее забираю по 10 страниц. Это даже не мемуары, это заново пережитая история жизни. И с хэппи-эндом, потому что хоть он и умер, но это было признано. Это самоутверждение, это success story. Вот она страдала, страдала, страдала, а теперь вся страна и весь мир знают! Виктор Шендерович: Но вы понимаете, большинство читателей этой книжки воспринимают это (еще с нашей верой в написанное слово) как правду. При том, что, как было сказано в фильме "Спорт, спорт, спорт", "Не надо верить рассказам старого массажиста". Но воспринимается это как правда. Я имел возможность сверить показания. Есть люди, работавшие в Театре Сатиры, и т. д. Так вот, показания не совсем сходятся. Игорь Захаров: Вот это вы сейчас говорите как обыватель. Я должен учитывать это мнение. Единственное, что я могу сказать, так это то, что в великом мемуаре "Былое и думы" - а Герцен описывает мучения, вызванные насилием императора Николая I, и как его жена выбросила, потому что его сослали, и т. д. - это все неправда, и ребенок родился через полтора года после того события. Мы не в суде, и судьи среди нас нет, хотя каждый берет на себя эту функцию. Так вот, я говорю, выслушайте Егорову, выслушайте Ширвиндта, Захарова" - тогда вы, может быть, будете иметь право судить. Но, в любом случае, я вам предлагаю интересную историю. Мне нравится, как это сделано, мне нравится живость и непосредственность рассказа. Но неважно, правда это или нет, если это хорошая вещь. Может быть, какие-то истории из вашей книги не происходили в действительности. Я это допускаю. Виктор Шендерович: Но об этом написано в предисловии к моей книге. Я в этом смысле честен. Я задаю правила игры. Я говорю, "Ребята, я рассказываю байки, в том смысле, что в таком виде, в котором я их услышал". Это анекдоты, в пушкинском смысле слова. Я пишу: все по отдельности -вранье, а вместе - правда. В этом смысле, такой оговорки нет у этих мемуарах. Игорь Захаров: Она есть! Она есть изначально. Кто-то скажет, что та история, которая происходила в Канаде, происходила на самом деле не в Картонском университете, а в Бистергеймском. Он солгал! Ну и так далее. Нет, всякий человек имеет право быть выслушанным, если его слушать интересно. Виктор Шендерович: Хорошо, прицеплюсь к вашей другой фразе "мы не в суде". Но вы были в суде, как я понимаю, по поводу книги с перепиской Довлатова. Игорь Захаров: Да, и несу свой крест. Виктор Шендерович: На самом деле, меня здесь пополам раздирает. С одной стороны, мне как читателю чрезвычайно интересна частная переписка, и я думаю, как мы были бы беднее, если бы мы не увидели частных переписок. Игорь Захаров: В конце концов, вы мне сказали "Про Пушкина хочу знать все!". А про Миронова уже не надо. Виктор Шендерович: Почему? Потому что живы обе жены Миронова. Игорь Захаров: Но они обе дали письменное позволение. Виктор Шендерович: Это уже другое дело. Игорь Захаров: И они обе отказались от денег, и я сейчас настаиваю, что раз уж эта бешеная сумма, которую я должен выплатить, пусть она будет разделена не между женами, а между дочерьми, которых больше чем одна. Я сейчас говорю про Довлатова. Виктор Шендерович: Про издание переписки Довлатова с Игорем Ефимовым? Игорь Захаров: Да. Виктор Шендерович: Так вот, меня это раздирает это пополам, потому что с одной стороны, мне жутко интересна эта тема. Я думаю, фигура Довлатова интересна не только мне. Но с другой стороны, каждый человек прикидывает на себя, без мании величия. Отдашь концы, и возьмут, залезут в ящик стола и начнут публиковать про, дескать, всю подноготную. Игорь Захаров: Нет, делайте как у Монтеня: не делайте ничего, о чем нельзя рассказать завтра в 5 часов вечера в салоне. Виктор Шендерович: Ну, знаете, это означает, в некотором смысле, прекращение жизни. Игорь Захаров: Ну, если вы так понимаете "жизнь": Виктор Шендерович: В том числе. Есть частная жизнь, которая является предметом частной переписки. Там же не о литературе, чаще всего. Там - больные темы: деньги, женщины, ревность. Игорь Захаров: Какая у вас была газета, когда вы заходили в эту комнату? "Новая Газета". Она иногда обсуждает если не частную жизнь, то, по крайней мере, социальную жизнь президента РФ. Виктор Шендерович: Но это обязанность журналиста. Он чиновник и под лупу рассматривать: Игорь Захаров: А Пушкин! Виктор Шендерович: Нет, вы видели когда-нибудь газету, обсуждающую частную переписку, касающуюся женщин, друзей, денежных отношений, частного человека? Игорь Захаров: Нельзя говорить "любого". И Пушкин, и Довлатов, и Путин - все они выходят из разряда частных людей, чья частная жизнь неприкосновенна и священна. Он вышел на сцену, он уже на трибуне, он уже разглядываем, про него уже пишут, про него выясняют. Виктор Шендерович: Секундочку! Если я выйду на сцену с расстегнутой ширинкой, и кто-то меня сфотографирует, то это будет очень досадно для меня, но я не в праве буду предъявлять претензий человеку, который сделал эти фотографии. Я вышел на сцену, чтобы меня увидели таким, какой я есть. А если человек ворвется ко мне, пока я одеваюсь, и сфотографирует, то я подам на него в суд, потому что он ворвался туда, куда его не просили. Игорь Захаров: Когда вы в газете читаете, что Шендерович часто ходит с расстегнутой ширинкой по двору своего большого кондоминиума, а не за забором: Если бы Софья Андреевна Толстая решала, какие письма Льва Толстого печатать, а какие сжечь, если бы Наталья Николаевна Пушкина: Мне долго продолжать? Виктор Шендерович: Я просто говорю, что попытка поставить себя на место этого человека ставит меня в немедленное бешенство. Игорь Захаров: А не пиши! Во-вторых, давайте не будем забывать, что эти письма он написал своей рукой, и послал Игорю Ефимову. А Игорь Ефимов своей рукой взял и дал мне печатать. Я же не украл их и не вытащил из мусорной корзины, и т. д. Виктор Шендерович: Мотивация Ефимова более или менее понятна. Игорь Захаров: Моя, кажется, тоже. Это интересно! Я буду платить за это. Да, это красный свет, но я перешел улицу, и я заплачу штраф. Виктор Шендерович: Видимо, через какое-то время будет новое судебное разбирательство, где вы уже будете истцом, потому что некоторое время назад, я увидел и держал в руках этот дивный томик, новый роман Акунина, который и Акунин не писал, и не вы издавали. Расскажите про эту историю. Кажется, там пострадал не только Акунин, там вплоть до Дэна Брауна. Игорь Захаров: Ну да, всегда все из-за океана. Виктор Шендерович: А причем тут "из-за океана"? Это же на Украине, по-моему, напечатано. Игорь Захаров: Но Дэн Браун же американец! Не было бы Дэна Брауна, так не было бы и этой истории. Сталин нас учил, "Нет человека - нет проблемы". Виктор Шендерович: Так расскажите поподробнее, пожалуйста. Игорь Захаров: Появилась на Украине книжка. Акунин, новый роман, Эраст Фандорин, мое оформление, черное. Но он не писал его. Я не издавал. А книжка совершенно дурацкая. Я, в отличии от многих, ее внимательно прочитал. Виктор Шендерович: Вы и эту прочли? Игорь Захаров: У меня есть любопытство, ну и я должен знать. Это разборка. Могу даже рассказать, про что. Там какой-то банкир, у него какая-та жена. Вот она и есть Фандорина. Вот и все. Потом он погибает, где-то между Парижем и Кремлем, к ней приезжают какие-то гаврики из КГБ, и говорят, "Да мы твой бизнес сохраним". В общем, обычная книга - их миллион. Виктор Шендерович: Товарищи радиослушатели, не покупайте этой книжки. Вам издатель Захаров только что пересказал все содержание. Я не смог, разумеется, все прочесть - мне только дали полистать. Я раскрыл ее, я прочел абзац. Я должен сказать, как Коровьев, который про Достоевского говорил, "Прочтите любые пять страниц его романа, и вы удостоверитесь, что он - писатель". Игорь Захаров: Ну, а здесь достаточно было прочитать абзац, чтобы понять, что это - не Акунин. Я вчера это обсуждал с автором. Представьте себе, вот вы приезжаете на Украину, проходите мимо кинотеатра, а там написано "Звездные воины: седьмая часть". Думаете, "Черт! А я не знал, что она существует. Дай-ка я схожу". И покупает за 100 рублей билет. А там показывают, в лучшем случае "Броненосец Потемкин", а в худшем - бог знает что. Но сколько они продадут билетов. Виктор Шендерович: Нет. Тиражи, я думаю, просто схватят. При таком раскрученном имени. Игорь Захаров: Нет. Я сам не высочайшего мнения о своих согражданах. Но не до такой степени. Не такие они дураки и идиоты, чтобы втемную платить 100 или 200 рублей, не заглядывая внутрь и не слушая, что мы с вами им сказали. Виктор Шендерович: Появится на прилавке книга, на которой будет написано Габриэль Гарсиа Маркес и какое-то название, которого я не знаю. Я куплю и не буду заглядывать. А что я там увижу, придя домой: и миллионы людей купят. Игорь Захаров: Как минимум, вы, наверное, слыхали, что Маркес написал новую книгу или вы долго ждали ее. На этом попадаются. Когда вдруг все покупают новый роман Дэна Брауна, который был первым, кто был так подставлен на Украине. То ведь на самом деле это тоже обман. И он явственно указан на обороте титула. Это ранний его роман, намного раньше написанный, чем "Код Да Винчи". И как-то взошедший на волне после "Кода". Но зачем его презентовать в качестве нового романа. Это была хитрость. Виктор Шендерович: Но это все-таки, не такая уголовщина прямая. Игорь Захаров: Это хитрость, вполне допустимая в торговом мире. Виктор Шендерович: Это как-то ловится? Игорь Захаров: Кого ловить? Романа такого нет, издательства нет, кто написал неизвестно. Значит нужно заводить уголовное дело и искать. Виктор Шендерович: Это нужно поручить Григорию Чхартишвили - Борису Акунину. Он со своим аналитическим аппаратом должен найти человека, который под его именем:. Это хороший сюжет. У нас не так много времени до конца эфира. Раскройте, что сейчас в рукописи, чего ждать, на что обратить внимание? Игорь Захаров: Во-первых, рано. Ничего такого, что нужно анонсировать. Нужно сегодня сказать, если завтра пойти и купить. А если нужно ждать три недели, то ты начинаешь только злиться. Поэтому не буду использовать так нагло. Хотя намекну, что парочку романчиков одного и того же автора, современных, про политику, про бизнес, не Березовского, Ходорковского, Гусинского. Не одиозных личностей, а еще не засветившегося, не олигарха. Но хорошо написанные. Виктор Шендерович: А кем написаны? Игорь Захаров: Самим испытавшим на своей шкуре прелесть современной крупно-предпринимательской деятельности. Это роман и действие происходит главным образом, не в Москве. И это хорошо сделано. Ведь я всегда говорю, что силой того, что так получилось, что я сейчас модный издатель: я одну тысячу экземпляров могу продать любой книги. Как эта про Акунина. А дальше ведь, если книжка хорошая, Шендерович ее написал, Акунин, Браун, пусть даже и Герцен: Виктор Шендерович: Тоже был не плохой писатель. Игорь Захаров: Хорошие же мемуары. Сколько его большевики не порочили принудительным использованием, как Екатерина карточку, как нас учил Пастернак, а текст-то хороший. И это становится известно. Поэтому можно не платные растяжки через Тверскую "Читайте новый роман!", а сам текст хороший. Он сам начинает: Помните анекдот: встретились Черненко с Брежневым, и Леонид Ильич спрашивает: - Слушай Костя, а вот избрали этого, Горбачева. А кто его поддерживает? - А никто Леонид Ильич, он сам ходит. Я всякие хорошие книги, правильные книги сами должны ходить. Конечно, наши разговоры о них: но ведь мы о них говорим не потому, что нам заплатили или нас попросили. А потому что нам это интересно. Виктор Шендерович: И вот этот запах успеха:. То есть, нюх у вас не отбитый? Вы считаете, что вы не пропустите, не окажетесь в положении тех людей, которые отказались от Акунина, вы не пройдете мимо того, что принесет успех? Игорь Захаров: Я же прошел мимо Лены Трегубовой. Это уже другой вариант. Как Раневская говорила: "Деньги ты пропьешь, а стыд останется". Это не так книжка. Немножко она вульгарновата для меня. Да, я пролетел мимо денег. О кей. В этом есть тоже своя известная прелесть. Виктор Шендерович: Время от времени надо летать мимо денег. Надо проигрывать. Игорь Захаров: Иначе потеряешь чувство реальности. Виктор Шендерович: Как говорил Толстой: "Человеку для счастья нужно столько же счастья, сколько несчастья". Издателю тоже нужен опыт поражения. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
