Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-05-04]
Разница во времениАвтор и ведущий Владимир Тольц Тень победыМы, друзья, перелетные птицы Владимир Тольц: 120 лет назад родился человек, которого его знаменитый современник, рожденный 14-ю годами раньше, назвал "дедушкой русской авиации". "Дедушке" было 34, и почти все присутствовавшие при "коронации" его званием "деда" (дело было на Ходынском поле) знали, что в прошлом он учился у профессора Московского технического училища Николая Егоровича Жуковского, которого величали "отцом русской авиации". Получалось довольно смешно: "дедушка" был младше "отца", и при этом являлся его "сыном". Впрочем, похоже, человек, изрекший это, шутить был не склонен. Его самого с молодости единомышленники и последователи прозвали "Стариком". И в историю он вошел под псевдонимом. Подлинное его имя Владимир Ильич Ульянов. Более известен в миру как "Ленин". Имя же "дедушки", родившегося 9 мая 1884 года, многими ныне забыто. С 1945-го его дни рождения и юбилеи плотно закрыла своей тенью другая памятная дата - День Победы. Вот и мы отмечаем его 120-летний юбилей на неделю позднее. Но забывать это славное имя, по-моему, не стоит. Звали "дедушку русской авиации" БОРИС ИЛЛИОДОРОВИЧ РОССИНСКИЙ. (А его ученики ласково и по-домашнему именовали его "Бобой".) Георгий Мосолов: Как человек, он был прежде всего, как у нас принято говорить, душевный человек, очень внимательный, быстро интересующийся и людьми, и различными сторонами нашей жизни, и, конечно, авиацией. И поэтому с первой же нашей встречи он, естественно, интересовался, что, как, почему произошло, во-первых. Во-вторых, он и сейчас, и потом, конечно же, интересовался уровнем нашей совестной авиации и теми особенностями, которые были свойственны тому периоду времени. Это был весьма интересный человек, с ним было интересно разговаривать, он задавал интересные вопросы, и это, конечно, всегда вызывало чувство симпатии к нему и величайшего уважения, которое я так и пронес через многолетнюю нашу дружбу потом. Владимир Тольц: Рассказывает легендарный летчик-испытатель, в начале 60-х летавший выше и быстрее всех в мире, Герой Советского Союза Георгий Константинович Мосолов. С Россинским он познакомился после прогремевшей на весь мир драмы: 11 сентября 1962 года во время испытательного полёта на опытном сверхзвуковом самолёте-истребителе Е-8 (его пилотировал Мосолов) на высоте 15 тыс. метров произошло разрушение двигателя машины, а затем гидросистем и топливного бака. Начался пожар. Самолет на сверхзвуковой скорости оказался неуправляем и, стремительно вращаясь, стал падать. Мосолову удалось катапультироваться. Но по ходу катапультирования он получил столь тяжелые травмы, что не смог в дальнейшем вернуться к летной работе. С Георгием Константиновичем в московской студии Свободы беседовал мой коллега Алексей Кузнецов, которому Мосолов и поведал и об этой катастрофе, и об обстоятельствах своего знакомства с Борисом Иллиодоровичем Россинским. Георгий Мосолов: У меня разрушился самолет в воздухе, и мы с ним достигали поверхности земли отдельно друг от друга и по частям, потому что он разваливался, и я был не в самом лучшем качестве. Когда в конечном итоге оказался на поверхности земли, то у меня не было не сломанных рук, ног и прочих конечностей, костей, к тому же, самое главное, у меня оказалась пробита голова. Все это происходило еще в кабине разрушающегося самолета. Естественно, после этого я оказался на больничной койке прочно и надолго. И тогда, надо сказать без преувеличения, весь мир следил за моим здоровьем. Я получал тысячи писем из разных стран и, прежде всего, конечно, от наших людей. Именно в этот тяжелейший для моей биографии момент я и познакомился с Борисом Иллиодоровичем Россинским, который в один из дней 1962 года пришел в мою палату, чтобы навестить меня, пожелать мне здоровья и познакомиться со мной. Владимир Тольц: Россинскому, с которым Мосолов с тех пор на долгие годы подружился, было в ту пору уже 78 лет. Он был самым настоящим дедушкой. И мало кто к тому времени уже помнил его авиаторскую молодость. А начиналось все еще в 1909-м. Тогда в программу Московского технического училища (это нынешнее МВТУ) впервые был введен небывалый курс - "Курс воздухоплавания" и организован был "воздухоплавательный кружок" студентов. Одним из них был Боба Россинский. Тогда многие молодые люди бредили воздушными полетами. - Время было такое: после декабрьского 1903 года полета американцев - братьев Уилбера и Орвилла Райтов русским, да и не только им, хотелось доказать, что они не хуже. В России главным идеологом воздухоплавания стал профессор Жуковский, которого студенты-воздухоплаватели (никто еще не летал!) избрали почетным председателем своего кружка. По совету Жуковского стали строить аэродинамические трубы. А еще - самодельные планеры. В этом особо отличились двое парней. Имя одного из них известно и сегодня во всем мире. - Андрей Туполев. Второго - Бориса Россинского - почти забыли. А ведь именно он на своей самоделке первым в России пролетел над Клязьмой на высоте 12-13 м. Этот первый русский планерный полет длился не более 3 минут. Но вот удача: друг Бориса сумел сфотографировать его в воздухе, и снимок попал в газеты. Так пришла всероссийская слава, а затем, по настоянию Жуковского, повторение летного опыта - для официальной регистрации достижения Россинский 29 ноября 1909 года вновь перелетел через Клязьму. Это достижение обратило на себя внимание Отдела воздушного флота, руководимого великим князем Александром Михайловичем. Созданный на добровольные пожертвования при Комитете по усилению военного флота Отдел собрал группу энтузиастов "воздушного летания", в которую включили, прежде всего, людей военных - подполковника Ульянина, подполковника лейб-гвардии Саперного батальона Зеленского, штабс-капитана Матыевича-Мациевича, флотского лейтенанта Пиотровского и других. К ним присоединились и штатские энтузиасты - знаменитый цирковой борец Иван Заикин, юрист Васильев, инженеры Сегио и Лебедев. Зачислили в эту группу и Россинского. Рассказывает Геннадий Иванович Лукьянов, первый заместитель директора и главный музейный хранитель Центрального дома авиации и космонавтики. Геннадий Лукьянов: В 1910-м году, будучи членом авиационного кружка или кружка воздухоплавателей, как тогда называлось, организованного Жуковским при МВТУ, он был направлен для обучения в Париж летному делу, как тогда говорили - летанию. И в связи с тем, что был у него инструктор, он полетел в школу Блерио, но сам Блерио не мог его возить, возил его другой инструктор, который не обладал умением летать, маневрируя самолет, а только полеты по прямой. Поэтому и Борис Иллиодорович освоил только азы летные. Тем не менее, это ему хватило. Он уже совершенствовал свои полеты на родине. Владимир Тольц: Разворачиваться в воздухе Борис Иллиодорович учился уже в Москве над Ходынским полем. Кстати, он стал первым москвичом, пролетевшим над городом. А затем, вместе с другими пилотами, проехался с гастролями по России, демонстрируя и пропагандируя успехи и возможности авиации. Кроме того, с 1912 года Россинский - один из трех летчиков испытателей на заводе ДУКС, а с 913-го - летчик-инструктор Московской школе авиации. На аэродроме мы неожиданно узнали, что двум из нас можно будет пролететь на "Фармане-XXX" с "Бобой" Россинским, как тогда его называли. В то время он был сдатчиком самолётов на заводе "Дукс". Этот завод выпускал тогда "Фарман-XXX" и "Ньюпоры" по французским лицензиям. Двадцать человек тянули жребий. Счастливцами оказались я и курсант Соколов. "Фарман" вывели из ангара. Россинский сел в кабину и пригласил меня. Я сел сзади него. Он предупредил меня, чтобы я привязался и следил за пульсацией масла в масляном стаканчике: так осуществлялся контроль за правильной работой масляной системы мотора. На самолёте перед глазами пилота стоял единственный прибор - счётчик оборотов мотора. Какой контраст с современными самолётами, оснащёнными совершенными приборами! А в те времена существовал ещё только один прибор, называемый барографом. (...) Россинский опробовал мотор, и с этого момента начались впечатления, никогда до того мною не переживавшиеся и совершенно не такие, какие можно было себе представить. Отрулив шагов десять от ангара, Россинский дал полный газ. Мотор оглушительно взревел, и самолёт начал разбегаться, постепенно набирая скорость. С самого начала разбега ощущалась грузность машины при толчках о неровности на земле, затем эти толчки всё слабели и как будто растаяли. Приближался громадный сосновый бор, навстречу которому разбегался наш самолёт. Затем лес начал уходить вниз. До этого мне казалось, что самолёт помчится в воздухе с неимоверной скоростью, так, что вся земля будет только мелькать. На разбеге, особенно в конце, скорость действительно была весьма ощутимой и большой, и земная поверхность только мелькала. Но после того как была набрана высота 100 метров, скорость, казалось, начала совершенно пропадать. И это было удивительно. Полёт на самолёте производил впечатление подъёма на воздушном шаре. Относительно земли самолёт, казалось, совершенно не двигался, а как бы повис в воздухе. После отрыва от земли самолёт частенько побалтывало. Неожиданно появилось сильное задувание, так что приходилось часто-часто моргать глазами. Когда самолёт кренился, то хотелось схватиться за борт, чтобы не упасть, как будто в этом было спасение. Это тоже было совершенно непредвиденное явление. С непривычки казалось, что самолёт и человек не единое целое и не спаяны друг с другом, а каждый сам по себе, как, например, когда едешь в телеге и она наклоняется. Земля под самолётом совершенно не двигалась. С высоты 2000 метров она выглядела планом - совершенно необыкновенное, новое и забавное впечатление. Спуск был менее приятным и, при подходе к границам аэродрома, всё стало выглядеть обычным, обыденным и не таким привлекательным, как сверху. Новизна полёта была поразительной. Это был мой первый и единственный полёт с Россинским. Он тогда был известным лётчиком, а я - просто пассажиром. Владимир Тольц:
Это отрывок из воспоминаний генерал-полковника авиации Михаила Михайловича Громова. Он закончил школу летчиков в 1918-м. А в 1934 установил мировой рекорд дальности полёта (свыше 12 тыс. км), за что одним из первых был удостоен звания Героя Советского Союза. В 1937 вместе с А. Б. Юмашевым и С. А. Данилиным Громов совершил свой знаменитый перелёт Москва - Северный полюс - США. Затем блестящая военная карьера во время войны, а в 46-м он стал заместителем командующего Дальней авиацией СССР. Но своего единственного полета с Россинским он не забывал никогда...
Геннадий Лукьянов: Будучи летчиком, он по предложению Жуковского становится летчиком Летучей лаборатории, которая по инициативе Жуковского была и создана. Заслугу лаборатории трудно переоценить, потому что на заре образования или создания авиации, конечно же, нужно было научное обоснование полетов и научное обоснование топлива, запасных частей, то есть полностью обеспечения строительства и эксплуатации авиационной техники. Этим занималась Летучая лаборатория. Достаточно сказать, что одним из вопросов этой лаборатории было создание более дешевого горючего. Очень большой вклад внес Борис Иллиодорович как летчик, испытывая определенные приборы и проводя испытательные полеты для науки. Владимир Тольц: Мой коллега Алексей Кузнецов продолжает свою беседу с Героем Советского Союза Георгием Константиновичем Мосоловым. Алексей Кузнецов: Один из самых ярких эпизодов в биографии Россинского - его встреча с Лениным, когда Россинской демонстрировал в 18 году Ленину фигуры высшего пилотажа, и восхищенный Ленин назвал его "дедушкой русской авиации". Действительно ли верно это ленинское определение? Георгий Мосолов: Я думаю, что сомневаться в этом совершенно не приходится. Прежде всего Борис Иллиодорович Россинский один из первых русских летчиков. Наверное, если в мировой авиации совершенно четко известно, что первыми поднялись в воздух братья Райт, то кто же поднялся первый в России - это так же трудно сказать, как, кто же первый пробил звуковой барьер на современных самолетах. Уже сам по себе тот факт, что он был одним из первых русских летчиков, определяет и все его дальнейшее. Потому что каждый полет тогда на самолетах того времени по существу был испытательным полетом. Александр Кузнецов: Несмотря на это, имя Бориса Россинского не находится на слуху у поклонников авиации. О нем знают специалисты, о нем знают его, что называется, соратники, но сказать, чтобы имя было на слуху, как имена первых пилотов-челюскинцев, первых Героев Советского Союза, сказать нельзя. В чем тут дело? Георгий Мосолов: По правде сказать, я не большой специалист в области познания всяких закулисных и прочих всевозможных течений, но, однако, факт остается фактом, что имя Бориса Иллиодоровича Россинского многие годы не было известно, и не было на слуху у просто людей, да даже, если хотите, в авиации. Если вы сейчас спросите современных летчиков и инженеров, кто такой Россинский, чем он знаменит, если они многие не знают, что была Великая Отечественная война и кто был в этой войне победителем, то им можно простить, что они не знают Россинского. Однако, должны были бы знать. Александр Кузнецов: Мы с вами смотрели журнал "Огонек" за 62 год. На первом развороте статья о Россинском: "Россинский принят в члены КПСС". 62 год, Борис Иллиодорович, что называется, на склоне лет. Как вы полагаете, в принципе, столько позднее вступление в партию - это какое-то знаковое событие? Почему он не вступил раньше? Георгий Мосолов: Тот факт, что он так поздно вступил в партию, мне кажется, свидетельствует только, может быть, с положительной стороны о его личности. Потому что в особенности сейчас в послеперестроечное время можно по радио слышать, что членство в партии было определенной карьерной ступенькой и не просто определенной, а очень даже необходимой и так далее. Обращаясь к личности Бориса Иллиодоровича Россинского, который вступил в Коммунистическую партию так поздно - для чего? Естественно, не для того, чтобы это помогло его карьере, потому что карьеры в связи с возрастом никакой не существовало. Он был принят в члены Коммунистической партии без испытательного кандидатского стажа и непосредственно был принят Центральным комитетом Коммунистической партии. Этот факт говорит тоже о высокой оценке личности Бориса Иллиодоровича. Владимир Тольц: На самом деле, в конце 10-летия своего правления Хрущев был склонен к такого рода экзотическим шагам: то пригласит на партсъезд лютого врага Советов Шульгина, то, вот, в партию без испытательного срока "дедушку русской авиации"... Но в действительности отношение к Россинскому в эту пору в партруководстве и в авиационной элите однозначно положительным не было. Вот запись, сделанная в дневнике еще одним из первых Героев Советского Союза Николаем Петровичем Каманиным. Запись 1964 года, еще при Хрущеве. Каманин в ту пору руководил подготовкой космонавтов. 9 МАЯ. Сегодня исполняется 80 лет со дня рождения Бориса Илиодоровича Россинского. Кое-кто, а в первую очередь он сам, утверждает, что Ленин назвал его "дедушкой русской авиации". Заслуги Россинского перед авиацией ничтожны, личные его качества оставляют желать много лучшего (хвастлив, навязчив, нескромен, беззастенчиво искажает историю), но он один из старейших русских летчиков - старику уже 80 лет, может быть, это последний его юбилей. По совету Главкома и Рытова решили послать ему от ВВС скромное приветствие. Владимир Тольц: А ведь к тому времени, как Россинский получил это "скромное приветствие" прошло уже почти 2 года, как ЦК записало его в коммунисты! Думаю, секрет позднего вступления в КПСС вовсе не там, где пытается найти уважаемый Георгий Константинович Мосолов. Ключ к моей догадке банален: 1937 год, к концу которого в одном только "Аэрофлоте" было арестовано более трехсот человек, когда целую группу работников ЦАГИ во главе с директором Харламовым (в нее входил и Туполев) арестовали после их возвращения из командировки в Штаты. Аресты и казни начались не в 37-м, а раньше. И 37-м не ограничились. В июле 38-го расстреляли начальника Главного управления Гражданского воздушного флота, бывшего красного командира Ивана Федоровича Ткачева, казнили авиаконструктора Александра Калинина, чьи самолеты к тому времени составляли едва ли не большую часть парка "Аэрофлота". В тюрьме продолжали свою конструкторскую деятельность Мясищев, Александров, Неман, Туполев и множество других. Большинство репрессированных авиаторов было партийными. Летчики-большевики шли "на посадку" эскадрильями! А вот беспартийного "дедушку русской авиации" чаша сия миновала. Может быть, в силу его невысокого положения популяризатора авиации в Осавиахиме, и незавидных беспартийных должностей. Напоминать о себе и данном ему Лениным прозвище он, раздражая некоторых, стал лишь после во времена, когда партия стала относиться к своим членам менее людоедски. Тогда же, на старости, и вступил в нее... Сегодня о нем мало-помалу начинают вспоминать. В Центральном доме авиации и космонавтики открывается выставка с соответствующими материалами. Хочется думать, что теперь его уже не забудут. Родина слышит, родина знает, |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
