Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-05-04]
Смотрим телевизорКак выполняет свою функцию государственное телевидение?Автор и ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: На телевизионном пространстве нынче затишье. Про пощечину стране и судебно-прокурорской системе России по делу Гусинского от страсбургского суда ни в одной из итоговых воскресных программ не обмолвились - непатриотично. Телевизионные каналы умиротворенно готовятся к закрытию сезона. Сезона невыразительного, отравленного выборными кампаниями, небогатого на действительно яркие телевизионные события. Дрейфуя между одами президенту, сериалами, юмором и рекламой пива, богатое и нарядное телевидение как-то усохло. Идеи на пересчет, новые лица в дефиците, практически свернута дискуссия о жизни страны и людей, количество прямого эфира все время сокращается, журналистика определенно разделилась на два подвида: обслуживающая власть и развлекающая публику. Обо всем этом, возможно спорном, мы с моей коллегой из газеты "Газета" Натальей Ростовой будем сегодня разговаривать с Анатолием Лысенко, человеком для телевидения легендарным. Лысенко пришел на телевидение 40 лет назад, работал сценаристом, ведущим программ, автор 30 документальных фильмов, за цикл "Наша биография" получил государственную премию, дослужился до руководителя легендарной "Молодежки" - так называли молодежную редакцию центрального телевидения, один из создателей популярных программ перестроечной поры "Мир и молодежь", "12-й этаж", "Взгляд", в 1990-м вместе с Олегом Попцовым с нуля начинал российское телевидение, 6 лет трудился генеральным директором ВГТРК, потом ненадолго возглавил московский "ТВ-Центр", в последнее время вел на "Первом канале" программу передач "На вчера" - о том старом телевидении, помнит многих нынешних звезд и телевизионных начальников молодыми и неопытными, теперь наблюдает за телевидением как старожил-телезритель и академик двух академий. Убежденный государственник в отношении телевидения. Так вот, Анатолий Григорьевич, как убежденный государственник вы когда-то сформулировали, что хлеба и зрелищ, то есть, телевидение и должно обеспечивать государство. Вы довольны тем, как государственное телевидение выполняет свою функцию? Анатолий Лысенко: Вообще, я бы так сказал, что начало передачи, включая представление меня, звучит, как своеобразный некролог. Так сказать, уходя от нас, завещал. Анна Качкаева: Ну, надо же напомнить. В лицо бы вас слушатели точно узнали, а так ведь могут и не вспомнить Анатолий Лысенко: А зачем им это знать? Тех, кто за кадром, и не надо знать, лишнюю память засорять. Я вам скажу так Аня, вы знаете, что если бы я был удовлетворен тем, что делается на телевидении, тогда нужно просто лечь, сложить лапки и готовится к отходу в мир иной. По-моему все, кто работает на телевидении, никогда в жизни не были довольны. Им мешала цензура, в какое-то время был период, когда им мешало даже отсутствие цензуры. Всегда что-нибудь мешает. Вопрос - насколько это серьезно. Я бы не был столь категоричен в том, что год умирающий, тоскливый, зеленый, невыразительный. Анна Качкаева: Невыразительный, Анатолий Григорьевич, давайте точно. Анатолий Лысенко: Я бы так сказал. Когда идут выборы, сами выборы были невыразительные. Нельзя же придумать выборы, это довольно трудно. Для этого даже Жириновского не хватит. Нужно десятка два Жириновских, чтобы придумать какое-то кипение страстей. Не было кипения страстей. Было такое ленивое отбывание повинности, потому что все понимали, кто победит, все понимали, что спорить бесполезно. Потенциал был достаточно высок, и от этого такие тоскливые выборы. А что касается телевидения, я бы сказал, что год был довольно любопытный. Смотрите, наконец-то точно утвердился российский сериал. Может нравиться, может не нравиться, я сейчас, когда смотрю "Все мужики - сволочи", мне хочется внутрь телевизора влезть, найти того, кто это делал, и долго, и упорно трясти, стукая иногда головой о стенку. Потому что наш ответ Голливуду конечно жалостен до ужаса. Как в мое время были хиппи рязанского розлива. Они были хиппястее, чем настоящие хиппи. Так же и здесь. Анна Качкаева: Не вдохновили вас эти дамы бальзаковского возраста? Анатолий Лысенко: Нет. А чем можно вдохновить. Вылупленные глаза Меньшовой и Лада Данцева, пусть поет на здоровье, но это не значит, что она драматическая актриса. Я не уверен, что она певица, но ладно, это оставим для любителей. Вы понимаете, сериал утвердился. Анна Качкаева: Но он не в этом году утвердился, "Идиот" и "Бригада" были не в этом сезоне. Анатолий Лысенко: Но он же не окончился. Не бывает так, чтобы окончился, я смотрю то, что сейчас находится в производстве, блестящие вещи, серьезные режиссеры, снимают классику, и кто снимает. Я догадываюсь по фамилиям людей, которые снимают и актерам, что это будет не ниже "Идиота". Слава Богу! И ведь что приятно -что это в какой-то мере побудило людей даже за книжки, взяться перечитать "Идиота" некоторых побудило. Ожило документальное кино. Как бы его сегодня ни называли - специальный репортаж, наш корреспондент, но документальное кино появилось на экране, по отечественным и международным проблемам. Анна Качкаева: Опять же, не в этом году. Анатолий Лысенко: Но оно год от года уменьшается, набирает количество. Вы что, хотите, чтобы каждый год было новое телевидение? Мы и так живем, с понедельника новая жизнь начинается, и все думаешь, когда пройдет понедельник, когда новая жизнь начнется. Анна Качкаева: Мне как раз кажется, что в этом сезоне как никогда проявилась тенденция тиражирования одинакового формата. Бегали между четырьмя березами. Анатолий Лысенко: Я бы так сказал. Во-первых, в этом сезоне проявилось тиражирование - да. Но документальное кино, оно и есть документальное кино, оно и в Африке документальное кино, но качество и разнообразие тем есть? Есть. Появилось много новых, интересных имен. Они были сначала там корреспондентами, репортерами, а сейчас я вижу, ребятам становится тесно, это естественно, в узком жанре, коротком жанре сообщения, и растет, растет, очень много интересных работ. Анна Качкаева: Хорошо, вы понимаете, какие-то имена? Анатолий Лысенко: Мамонтов, Лена Масюк сделала, там сложности с сериалом, очень интересный сериал Анна Качкаева: О Китае, ставят в эфир государственного телевидения. Анатолий Лысенко: Я честно скажу, если бы я отвечал, я Лене сказал, там есть вещи, из-за которых бы я его не поставил. Нужен баланс, именно потому, что это государственное телевидение. Там есть некоторые элементы уличения, я вообще очень люблю Лену, именно за то, что она человек, у которого все через край Анна Качкаева: Тем не менее, вы очень аккуратно уходите от вопроса про государственное телевидение, устраивает ли оно вас, вот государственное именно? Анатолий Лысенко: Я бы хотел больше разнообразия, больше всего. Я бы хотел совершенно другой юмор, совершенно другой, потому что тот, который идет, скажем, "Аншлаг", хотя там выступают очень любопытные исполнители, но в целом оплетка этого "Аншлага" и ведущая может вызывать только нервную экзему. Наталья Ростова: Общественно-политические передачи вас устраивают? Вам не напоминает это советские времена, которые вы помните? Анатолий Лысенко: Как ни странно, не напоминает, в советские времена они были более тщательно сделаны. Наталья Ростова: А тональность? Анатолий Лысенко: Тональность? Вы знаете, в чем дело, сейчас я вам скажу такую штуку, в силу того, что я постарше вас, наверное, вместе взятых и у меня, к сожалению, очень хорошая память, понимаете, какая штука, было телевидение, очень тщательно сделанное, очень тщательно приспособленное для нашей страны. И телевидение, я твердо на этом стоял и стою, одно из наиболее интересных в мире. Несмотря на все идеологические табу, которыми оно было огорожено, те, кто были поспособнее, всегда умудрялись обойти эти табу. И работы Игоря Беляева, и Леши Габриловича, я понимаю, что называю фамилии, которые известны только суперспециалистам, понимаете, они обходили эти табу и делали достойное, уважаемое телевидение, к которому активно прислушивались. Потом наступил период, когда все табу убрали, и начался период, если бы свободы... У нас есть очень хорошее определение - разгул свободы. Мне всегда это очень нравится, разгул свободы, чисто русское соединение, если свобода, то это разгул, ребята, с топором, факелами и крушением всего, что было. В результате этого разгула свободы, когда исчезли табу, не только внешние, но и, к сожалению, внутренние, мы получили телевидение, я бы сказал, телевидение ужастиков. Это все понятные вещи. Если находится вода или газ под сильным давлением и резко снять - это взрыв. То же самое произошло здесь, все взорвалось. То у нас была тишь благодать, и вдруг выясняется, ребята, у нас, оказывается, есть убийства, у нас, оказывается, есть катастрофы. Знаете, письмо какое я получил в свое время на ВГТРК, вот, проклятые демократы пришли и начались катастрофы. Но, будучи сыном железнодорожника, у которого всегда стоял телефон, соединенный со всеми этими дорогами, и ночами звонили, я знаю, что катастрофы были и при советской власти. Но о них никто не слышал. Если бы не приход перестройки, у нас Чернобыль был бы лучшей в мире катастрофой - запланированной заранее мудрым решением партии, а тут все взорвалось, все, гуляй, все, что хочешь, показывай, и, конечно, изголодавшийся журналист, который всю жизнь сообщал о том, что открылся новый комплекс по производству мочевины или дюкер через реку, причем 80 процентов так и не понимало, что такое дюкер, и вдруг, есть возможность сказать, что это не то, и это... Конечно, все метнулись за этим. Тем более, что это проще. А вот сейчас произошло, общество, слава Богу, не стоит на месте, оно развивается по законам, установленным еще задолго до нас. Как мы все, сейчас капитализм - слушайте, оказывается, они иногда и нечестно зарабатывали, как же это может быть? Для этого надо быть генеральным прокурором, или он в жизни не проходил политэкономию и не знает, что первоначальное накопление капитала, установленное товарищем Карлом Марксом, а до него Адамом Смитом, есть такие главки, как оно формируется - ограбление колоний, пиратство - тот же бандитизм. Анна Качкаева: То есть, вы считаете, что в некотором роде мы в ситуации реставрации, и поэтому... Но почему же на телевидение возвращается худшее от того телевидения - квасной патриотизм, восхваления первого лица? Хорошего-то, страны и жизни, на самом деле, не так много. Анатолий Лысенко: Вы знаете, честно скажу, я начинаю ловить себя, может, это возрастное, а может раздражение, в свое время Геннадий Алексеевич Мамедов, мудрейший человек, которому и сегодня существующее телевидение обязано очень многим, потому что он создавал это телевидение вместе с великим инквизитором Улапиным, но вот великий инквизитор, а получилось другое. Он всегда говорил, "стучало что-то железное, лилось что-то металлическое" - это про наши новости. И очень мне всегда нравилось, что, "в этом году закончили сев на 15 дней раньше прошлого". У меня был знакомый, он очень человек занудливый, всегда подсчитывал, говорил, в этом году, если просуммировать за 15 лет, сев закончился в январе месяце. Знали, что это так происходит. Потом это исчезло, исчезли передовые доярки, которые учили литературе, живописи, и прочее. Исчезли регулярные рапорты о том, что в чистой рубашке и галстуке комбайнер после бессонных ночей выполнил норму, и никто не рассказывал, что ему еще при этом не подвозили топливо, все это исчезло. А вот сейчас мне хочется выяснить, чем живет страна. И трагедия телевидения сегодня - это... "Паркет", он был и есть, "паркетом" называется официоз, он был, есть и будет. Наталья Ростова: В каких количествах? Анатолий Лысенко: Вот, "паркет" был, есть и будет. Если вы сейчас проанализируете доли, и то, в сравнении со старым телевизором его значительно меньше. Объясняю почему. Но повседневная жизнь, простая, она исчезала. Я все время задаю вопрос, а что нельзя сделать репортаж об удачном бизнесмене? Они же есть, их появилось очень много, мелкий, средний бизнес есть это реклама Наталья Ростова: Эти попытки уже есть, программа "Намедни" периодически делает. Анатолий Лысенко: Ударники капиталистического труда? Очень хорошая серия, слава Богу, спохватились. Но это скрытая реклама. Анна Качкаева: Да, например, если рассказать о Ростексе, этом человеке с тройной фамилией, который владеет этой сетью, начинается реклама. Анатолий Лысенко: Да, а сколько таких. Я вот столкнулся, масса отставников, военных, есть те, которые, как толстовская лягушка, легла и потонула, а есть те, кто шевелятся, один "гусиный король", другие на пороховых заводах разводят форель, третьи выращивают шампиньоны, черт знает, что происходит в стране. Вот вина и беда телевидения - оно ушло от этой повседневности. Наталья Ростова: А это чья вина? Вина государства, которое делает социальный заказ, или вина топ-менеджеров? Анна Качкаева: Я думаю, что все-таки и в том числе и учеников Анатолия Григорьевича. У нас в эфире слушатель, добрый день, представьтесь пожалуйста. Хаим: Меня зовут Хаим, я живу в Питере, буквально сегодня ехал мимо дома, где жил Набоков, решил позвонить. Знаете, Набоков написал книжку "Николай Гоголь", там он в основном исследовал такое явление, как пошлость. Пошлость по Набаокову, не хочу умничать, но просто убежден, что сейчас сумма пошлости на порядок больше, чем при Брежневе, когда я тоже жил и был взрослым человеком, мне уже 50 с чем-то лет. Вы не находите это странным? Вот, уважаемый Лысенко, вы когда говорите, видно, что вы немножко лавируете. Анна Качкаева: Вы конкретно сформулируйте вопрос, в чем вы не согласны с Анатолием Григорьевичем? Хаим: С Анатолием Григорьевичем я не согласен в том, что он говорит правду, вот только в этом. Анатолий Лысенко: Вы знаете, в чем дело, тут можно по-разному оценивать, хотите - верьте, хотите - нет. Я говорю то, что думаю, и ни перед кем не отвечаю за то, что говорю. То, что вы говорили о пошлости - да, вы абсолютно правы. Сегодня пошлости и в повседневной жизни, и на телевидении особенно, значительно больше. Только мне уже не 50, а значительно больше, я вас утешу, при Брежневе было достаточно пошлости. Анна Качкаева: "Аншлага" может быть поменьше. Анатолий Лысенко: Ну, "Аншлага" поменьше, но смотря, что считать пошлостью, а производственные романы, которые выходили, а то, как мы себя вели на собраниях? Вы не считаете, что это пошлость? Это та же пошлость. Люди-то не изменились. Не бывает так, что назначили сегодня демократию, и с сегодняшнего дня все стали совершенно другими. Мы все с собой тащим. И приспособляемость, и страх, колоссальный страх, и все это тащим мы с собой. Но то, что сегодня телевидение напрочь изменилось - на сегодня на телевидении нет национальных табу. Извините, может, это не очень мягко, но я имею право это сказать, с вашим именем на телевидении появиться в старое доброе время нельзя было. Все же исчезло. Исчезла масса табу. Вместо этого появилась масса пошлых вещей, тиражированных, заимствованных. Они простые, их легко схватить, и не надо придумывать. Это самый простой путь, проходит время и постепенно это уходит, как во взбаламученном болоте, это уходит на дно, или счерпывается с поверхности, но время должно пройти. Анна Качкаева: У нас в эфире слушатель. Александр: Здравствуйте, Александр, Петербург, в свое время, если я ошибаюсь, вы меня поправите, в Государственной Думе был принят закон, что реклама пива не должна показываться в дневное время. Насколько я знаю, она показывается в любое время. Анна Качкаева: Насколько я знаю, пиво не приравнено к алкоголю, поэтому не было таких ограничений. Александр: Тогда другой вопрос. Можно ли как-то отрегулировать эту рекламу, потому что слишком часто идет? Анатолий Лысенко: Это вопрос не ко мне. Да, много "прокладок", реклама иногда доводит до истерики, потому что у нас реклама - вставные зубы программы, и когда в фильме, трагическом, серьезном, врывается реклама, в значительной мере торжествующая пошлость врывается, реклама "прокладок" или пива, конечно, это может вызвать только бешенство. Как с этим бороться? Я считаю, что государственное телевидение вообще должно работать без рекламы Анна Качкаева: Как общественные каналы на Западе. Анатолий Лысенко: Да, дело государства - обеспечить канал так, чтобы он бесперебойно выходил, но без рекламы. Спонсорство - другое дело, во всем мире оно и ценится выше, чем реклама. Но на государственном канале реклама не должна выходить. Это мое твердое убеждение. Анна Качкаева: Надо полагать, ваши молодые ученики, что Добродеев, что, возможно, Лесин сильно не порадуются вашему мнению. Анатолий Лысенко: Я думаю, для них это не будет большим шоком. Скорее шок для министерства финансов. Анна Качкаева: Зато министр культуры новый порадуется Анатолий Лысенко: Не знаю, я пока слышал, что новый министр культуры сказал, что он телевидение рассматривает, как зритель, это все-таки странные вещи. Реймана вот назначили министром связи, но не потому, что он пользуется телефоном, а потому что он инженер связи. Но со временем, думаю, он освоит телевидение, потому что его все как-то осваивают. Анна Качкаева: А потому, что не консерватория? Анатолий Лысенко: Да. Наталья Ростова: Но депутаты периодически возвращаются к теме пива, рекламы? Анатолий Лысенко: Как говорил господин из Питера, я могу понять, что его раздражает реклама. Депутаты, к сожалению, когда начинают выступать, я вижу в этом очередной повод для собственного пиара. Анна Качкаева: У нас в эфире слушатель. Александр: Здравствуйте, Александр, Санкт-Петербург. Очень кратко, я хочу обратить внимание на то, что пиар, который представляет выступления чиновников различных рангов, строится сценарий этого выступления всегда на чрезвычайно примитивном уровне. Анна Качкаева: Вы имеете в виду, когда чиновников по телевизору показывают? Александр: Да-да. Именно это, что всегда их показывают, считая, что они говорят о серьезных вещах, но подача этого материала выглядит так, что люди, сидящие у телевизоров, получается, гораздо выше по квалификации в оценках того, о чем говорят чиновники, и они смотрят на этих чиновников, как на совершенно убогих актеров. Анна Качкаева: Это скорее диагноз власти, чем телевидению Анатолий Лысенко: Это диагноз чиновникам, хотя опять-таки, у меня звучит несколько неблагодарная защита ,вы забыли время, когда у нас появившийся чиновник произносил текст на уровне таком, "я долго боролся за повышение яйценоскости и яйцекладкости". Когда наши чиновники не могли сказать трех слов подряд. Не говоря о том, что они читали, если не по бумажке, то по подсказчику, и вот это страшное время, когда чиновники вообще разговаривать не умели, я, слава Богу, имел дело с многими из них, и знаю, как это снималось, и появление сегодняшних чиновников, молодых достаточно людей, которые умеют разговаривать, не выстроено пиаровски, но у нас еще пиара нет. У нас весь пиар строится по принципу, ты дурак - или он дурак Анна Качкаева: Я вас слушаю и понимаю, почему некоторые слушатели, может быть, испытывают раздражение. Вы такой аккуратный, осторожный, а я вам напомню любимую вами же, кстати, фразу из Шварца по поводу королевских кошек, вы когда-то ее любили говорить, когда сами возглавляли не один телевизионный канал. У Шварца высшей степенью королевского достоинства обладал не король и даже не министр, а королевские кошки, они-то и являлись этими хранителями королевского достоинства. Во все времена кошки мяукали - "не то показали, не так показали, и вообще лучший вы гений, Ваше величество". Мяукали раньше из администрации, теперь у меня ощущение, что не только администрация, но и само телевидение превратилось в неких кошек, и прямо там охраняют все королевское достоинство. Думаю, именно это имеют в виду наши слушатели, говоря, что вы лукавите Анатолий Лысенко: Может быть... Вот, это сложная штука, опять-таки. От чего танцевать, от какой печки. Нельзя же рассматривать, что вот сегодня все началось. Сегодня хотелось бы. Но представьте себе страну, в которой министр выступает по телевидению и говорит то, что нравится всем, но противоречит взглядам верховной власти, в любой стране сколько времени министр просидит после этого в своем кресле? Министр, не согласный с этим, должен уйти в отставку Анна Качкаева: Это понятно. Вопрос опять же в мере необходимости выслуживаться. Наталья Ростова: Нет, вопрос, наверное, стоит так: какие задачи ставятся перед государственным телевидением, и кто эти задачи должен ставить? Анатолий Лысенко: Перед государственным телевидением ставится одна простая задача: работа во благо государства и сохранение этого государства. Ведь мы же забыли, что совсем недавно телевидение было единственной паутинкой, которая скрепляла абсолютно самостоятельные, разбежавшиеся субъекты Федерации со своими президентами, парламентами, суверенитетами. Сегодня, когда строится вертикаль власти, это кому-то может нравиться, а кому-то нет, но я, честно говоря, предпочитаю жить в государстве, более организованном, чем то, которое было. Был взлет, угар какой то молодости. Нам казалось, мы все немедленно сломаем и выстроим. Сломать всех, хозяйство мы сломали довольно быстро, кроме людей, которые так быстро не меняются. А потом мы поняли, что, сломав и имея вот такую гигантскую страну, ее же нужно выстраивать. Очень легко рулить Люксембургом, вот микролитражка, развернул поперек шоссе и поехал в другую сторону. А тут трейлер, да еще и с пятью прицепами - никто не знает, чего с ними делать. Вы попробуйте его на шоссе развернуть. Наталья Ростова: А телевидение знает ответ на этот вопрос? Анатолий Лысенко: Нет, телевидение и не должно знать ответ на этот вопрос. Анна Качкаева: Нет, но, тем не менее, телевидение, в том числе за несколько лет последних, совершенно свернуло дискуссию в эфире. Невозможно себе представить, я не говорю, "Взгляд" остался там ,это памятник той эпохи, или "Лестница", хотя я совершенно не убеждена, что и "Лестница", и кухни, не как кухни, как а дискуссии, были бы лишними на том же государственном телевидении... Анатолий Лысенко: Убежден, что сегодня дискуссий должно быть больше. Но опять-таки "но". Вот была бы моя воля, я бы сделал насколько дискуссионных программ. Но беда одна: я смотрю дискуссионные программы, которые есть, включив, пока камера сделает панораму по лицам, я понимаю, что дискуссии нет. Есть токование глухарей на току, где каждый слышит сам себя и любуется сам собой, в момент токования его брать можно, у него же давление повышается и перепонки поджимаются, он не слышит себя, глухарь. Я знаю, что эти люди скажут, во-первых, их круг невероятно узок, как говорил Владимир Ильич, и страшно они далеки от народа, и каждый из них приходит на эти дискуссии... Вот, у Шустера, по-моему, момент дискуссии только тогда, когда люди дорываются по 20 секунд сказать. А остальные выходят для собственной раскрутки и талдычат одно и то же, причем оригинальных вещей нет. Мне бы хотелось, чтобы была дискуссия о путях. С другой стороны, есть, конечно, сложности. Когда, скажем, идет дискуссия экономистов, вы сами понимаете, что это дискуссия не для аудитории, потому что нормальный человек понять не может. Это как я однажды был на защите докторской диссертации по биологии. Говорил диссертант, некоторые даже в зале смеялись. А я кроме союзов и междометий не понимал ничего. Анна Качкаева: Разумеется, телевидение массовое и обязано адаптировать. Но как же это ваши ученики, Костя Эрнст, Олег Добродеев, выросшие под вашим крылышком, они что, не понимают, по-вашему? Анатолий Лысенко: Понимают. Но материала нет. Никто пока еще... Никто не умеет сегодня сделать хорошей дискуссионной передачи. Вот не умеет. Анна Качкаева: 15 лет или 10 назад умели. Анатолий Лысенко: 15 лет назад было немножко проще. Анна Качкаева: И даже 5 лет назад? Анатолий Лысенко: Почему? Если вы вспомните "Взгляд", там появилось огромное количество людей, которые были выплеснуты волной перестройки, и там были удивительно разные люди, которые никогда до этого не появлялись, и с одной, и с другой стороны. Анна Качкаева: Но ведь и 5 лет назад дискуссионные программы были дискуссионными, пусть они были скандальными. Анатолий Лысенко: Если вы проанализируете тех, кто участвовал пять лет тому назад, и сейчас, взять и выписать два листочка, к сожалению, процентов 90, если не 95, будет совпадений. Никто не исчез, и, к сожалению, никто не появился. Анна Качкаева: Но тогда они были отчасти на новенького, а сейчас, видимо, затерлись. Анатолий Лысенко: Ну, эффект на новенького, мне это напоминает, когда появляются новые телевизионные ведущие или эстрадные певицы, очень часто говорят: "Я хотела бы поделиться с вами своими мыслями". Для того, чтобы делиться мыслями, нужно иметь хотя бы две. Когда одна... Вот те, что появились на новенького, их лимит, лимит взглядов, лимит предложений. исчерпал себя на второй передаче. Анна Качкаева: Ну, видимо, телевидение не может найти или должно искать, вот как же, вытащить на экран, тех самых работников, созидателей молодых, как? Анатолий Лысенко: Вот в чем беда. Нужно телевидение, и в этом, по-моему, основной прокол сегодняшнего телевидения - уйти от затертой политической тусовки Москвы, от представителей всевозможного рода фондов, их 10 штук. Я смотрю, не хочу никого обижать, многих людей я знаю, они хорошие люди, но какая бы передача ни была, а когда были выборы, они прямо с одного канала прыг на другой, и все с одним и тем же. Может, есть вообще смысл делать дискуссионные передачи из провинций. Но чтобы уйти от этой затертой тусовки, когда ты априори знаешь, что он скажет. Анна Качкаева: У нас в эфире слушатель, добрый день, представьтесь пожалуйста. Владимир: Владимир, Самара. Анатолий Григорьевич, мне очень нравится ваша программа, и я бы хотел вам предложить тему, там была такая программа, выходила: "И этот фантастический мир". Мне так она нравилась. Я вас очень прошу, сделайте пожалуйста программу, еще вел ее Гречко космонавт. Программа была для детей, посвящена фантастике, были очень талантливые работы, и сюжет интересный. Анатолий Лысенко: Об этой передаче планировалось рассказать. К сожалению, сегодня программа передач "На вчера" как-то закончилась, я не знаю ее будущее. Анна Качкаева: А с чем это связано? Рейтинги не пошли? Анатолий Лысенко: Говорят, что какие-то рейтинги. Мне трудно сказать, но она как-то не нашла себе места в сетке. Анна Качкаева: Я тоже поняла, что вы как-то плавно сошли на нет. Анатолий Лысенко: Да, мы сняли 4-5 программ, и были планы на будущее, вроде никто не отказывался в ней участвовать, но чего-то не сошлось, пока... Анна Качкаева: У нас еще один звонок. Елена: Добрый день, это Елена из Москвы, я хотела, во-первых, немножко подискутировать с вашими радиослушателями, которые вам звонят на тему рекламы, засилья пошлости или несимпатичных чиновников, которые не нравятся. Эту проблему я решила для себя и всей своей семьи года 4 назад, и, по-моему, очень хорошо. Мы просто 4 года категорически не включаем телевизор, и отключили антенну вообще, а поскольку дом развернут спиной к французской башне, монолитный бетон, он не пропускает даже случайно. Мы по телевизору смотрим исключительно домашнее видео и немножко мультфильмов из видео-салона. Наталья Ростова: А в какой момент вы отказались от телевидения? Елена: После того, как Борис Николаевич Ельцин, плюнув нам всем в лицо, заявил, что уходит и оставляет наследника. Тут мы еще, недельку продышавшись, посмотрели на это дело и поняли, что телевидение, это был такой американский актер, он хронофагом называл человека, который отнимает время у занятых людей, и мы поняли, что телевидение - это такой глобальный хронофаг. У нас после этого появилась куча времени с детьми ходить на концерты, куча тем для общих разговоров со столом Анатолий Лысенко: Если убрать окончательно, вы отключили, и все, и вы у детей кучу всего утащили. Они живут в мире, где дети обсуждают то, что видели по телевизоры. Вы отняли у них очень неплохие научные передачи, которые идут вечерами. Вы отняли у них канал "Культура", где они могут узнать очень много интересного и полезного без рекламы пива. Вы правы в одном: бессмысленное смотрение телевидения бессмысленно, это не тавтология. Мы все время обсуждаем телевидение с точки зрения бессмысленного просмотра, я пришел, воткнул и покажите мне что-нибудь интересненькое. Нигде в мире этого нет. Человек смотрит программу передач. У нас вообще не принято планировать, но надо планировать, вот, это я посмотрю, вот это посмотрю, а это на дух смотреть не буду. Ну зачем же все телевидение смотреть? Это же действительно наркота такая. Вам нравятся научные или учебные передачи - смотрите то, что делает Николаев, или Андрюшка Разбаш делает. Вам нравятся исторические передачи - отличные материалы делает Леня Млечин, Пиманов. Что вам нравится? Вам нравится политика? Смотрите политику и матюкайтесь на тех политиков, которые вам не нужны, или складывайте ручки в восторге... Анна Качкаева: Да, вот, Марина Сергеевна, почитаю сообщения на пейджер, пишет: "Наша семья все реже включает телевизор. Выбираем только "Культуру" и "Дачников" на "Первом канале", а претензия к руководству Первого и Четвертого каналов - одновременно идут программы "Времена" и "Своя игра", эти программы обычно смотрят зрители определенного уровня". "А смотрели ли вы вчера "Намедни", как вы к этому относитесь к порнографии и людоедству, если это еще и школьники смотрят?" Вы видели вчера "Намедни"? Анатолий Лысенко: Нет. Анна Качкаева: Да, там был сюжет о каннибализме и сюжет о новом фильме в Швеции для подростков о сексе. Это тема отдельного разговора. У меня тоже ощущение, что с этими сюжетами был некоторый перебор, хотя с точки зрения верстки - начали с церкви, закончили сексом. Анатолий Лысенко: Это же все зависит от внутреннего ограничения журналиста. Конечно, должно быть какое-то внутреннее ограничение. Знаете, что меня убило. Когда было 11 сентября, так получилось, что я смотрел все эти репортажи, и я не видел ни одного трупа. Один раз показали, как падает человек из окна с 30-40 этажа, и, к сожалению, это не перевели, за кадром был истеричный крик: "Перестаньте снимать". А мы стремились, сейчас меньше, но как вспомню страшилки, "Дорожный патруль", труп в семи ракурсах. Должны быть жесткие моральные внутренние ограничения. Почему? Я понимаю, что это рейтинг, как милая ведущая, которую я очень люблю, говорит, "сколько людей погибло, об этом, к сожалению, вы узнаете из следующего выпуска", и такое сожаление, что не она донесла, сколько людей погибло. Анна Качкаева: Вам Дмитрий напоминает, уважаемый господин Лысенко,"почему телевизионщики забыли выдающегося журналиста Александра Каверзнева, он стал предтечей того лучшего, что еще чудом остается на нашем телевидении". Анатолий Лысенко: Почему забыли? Анна Качкаева: Не забыли. Анатолий Лысенко: О нем была передача, и сейчас готовили, как раз его помнят. Анна Качкаева: Борис вас спрашивает, выиграют ли телезрители, если центральные каналы будут чаще показывать наиболее интересные программы региональных студий? Анатолий Лысенко: Думаю, что да. Но то, что я вижу - к сожалению, на региональных студиях очень много тиражирования, и тиражирования не лучшего. То, что я вижу, особенно в документальном кино иногда бывают любопытные вещи. Журналист, наверное, ближе к жизни. Анна Качкаева: Да, они чувствуют атмосферу и зрителя своего, непонятно, как их показывать и как представлять, хотя, наверное, можно придумать. Анатолий Лысенко: Вот у нас общенациональные сети, и то, что мы привыкли говорить, у нас великая, огромная страна - это благо, и это несчастье. Вы представьте себе соединение, я не хочу никого обижать, интересов жителей Москвы и Чукотки? Христиан и мусульман, буддистов и католиков? Такое месиво. И всех нужно удовлетворить, как-то показать, что им нравится, или хотелось бы. Вы сами понимаете, что академик Гинзбург и очень хороший шаман с Чукотки - у них разные интересы, как говорят в Одессе, две большие разницы. И вот найти этот промежуток, промежуток - это среднее, а ничего страшнее среднего нет. Анна Качкаева: А телевидение вообще разве может быть чем-нибудь иным, если оно универсальное, и большое оно всегда среднее. Анатолий Лысенко: В том-то и дело. Вот у американцев был изумительный фантастический рассказ, что американцы, идя навстречу пожеланиям равноправия, решили, что должен быть средний, выдвигается 10 человек, выбирается средний. Президентом выбирают человека, который самый средний из всех американцев, тем более, они любят статистику. Прошло лет 100, и страна превратилась в обезьянник. Среднее по закону математики снижает уровень. Поэтому я сторонник чего: один канал не может отдуваться за все телевидение. Это было бы смешно. Должен быть государственный канал и частный, когда появятся частники... Наталья Ростова: Они уже были. Анатолий Лысенко: Были. Я не хочу сейчас вступать в дискуссию или говорить какие то плохие или хорошие слова, то, что сделал Гусинский, это невероятно много, но Володя, к сожалению, выстраивал финансовую пирамиду на канале, и на этом грохнулся. Анна Качкаева: Это тема отдельного разговора Анатолий Лысенко: Его партнеры еще до грохота мне жаловались - "куда он нас ведет нарастанием долгов". Анна Качкаева: Тем не менее, государство повело себя по отношению к нему не лучшим образом. Анатолий Лысенко: Все олигархи наши - их становление зависело от близости к кранику с бюджетными средствами. Наталья Ростова: А как сейчас появится частное телевидение? Анатолий Лысенко: Нескоро. Анна Качкаева: То есть, "Газпром", "Еврофинанс", это все кавычки? Анатолий Лысенко: Какое это частное телевидение? Это смешно. Понимаете, пока это не частное телевидение. Частное телевидение придет так же, как и в Америке, от маленьких станций к сетевым, от сетевых к общенациональным сетям. Нет другого пути. Мы все время хотим открывать что-то свое и наступаем на грабли, и идем искать следующие грабли. Это то ли мазохизм, то ли национальный вид спорта. Наталья Ростова: То есть, региональные медиа-магнаты? Анатолий Лысенко: Да. Анна Качкаева: Для этого рынки должны сильно вырасти в регионах. Анатолий Лысенко: Да, ведь что значит, вложить деньги в телевидение - сегодня это неприбыльный бизнес. Американцам хорошо, они выстраивали телевидение на спине, или на плечах сложившейся системы радио Анна Качкаева: И сразу как коммерческую систему Анатолий Лысенко: Конечно. А мы выстраивали на имперском понимании, в каждом дому в эту минуту должны смотреть то-то. Когда все рухнуло, рухнула и империя телевидения. Сейчас возобновить можно только снизу. Посмотрите, есть достаточно благополучные медиа-магнаты, есть тот же Яша Лондон, есть люди в Орле... Анна Качкаева: Да, в Томске, Красноярске, Екатеринбурге. Анатолий Лысенко: Везде вот точечками. И вот этим в провинции прорастать будет независимое телевидение. Да, они будут находиться под влиянием губернаторов, мэров... Но нет вообще независимого телевидения Наталья Ростова: Не зависимое от государства. Анатолий Лысенко: Оно будет зависимо от частника. Вы что можете сказать, что частное телевидение не зависит от своего хозяина? Наталья Ростова: Но не лучше ли несколько станций, не зависимых от государства и зависимых от разных хозяев? Анатолий Лысенко: Лучше. Анна Качкаева: Мне в этой теме, мне кажется, еще одна из очень опасных тенденций в нашей журналистике нынешней - как раз попытка говорить все время, что, прежде всего, у меня есть хозяин, не важно, государство это, или частник, и только потом зритель, слушатель, читатель. Анатолий Лысенко: Говорить об этом не надо. Но от этого никуда не денешься. Я вам скажу, вот есть путь развития - это путь специализированных каналов. В тот момент, когда появятся "Культуры", "Дискавери", "Энимал Планет", и так далее, государственное телевидение, войдя в конфликт, опять-таки политэкономия, тогда оно начнет бороться за зрителя. А чтобы создались частные каналы, нужна подписка. А чтобы вышла подписка - нужен средний класс, который будет платить 20-25 долларов за подписку Наталья Ростова: Но и государственное решение нужно для этого. Анатолий Лысенко: Так государство сейчас ведет "Электронную Москву", и в вашу квартиру придет каналов 60, но для этого вам надо будет платить 25-30 долларов. Вы что, думаете, в Москве сплошь будут платить? А в Тамбове? А подальше? Сто километров от Москвы. Нет же среднего класса. А такое кабельное телевидение - это средний класс Анна Качкаева: Да, так же, как тарелка "НТВ Плюс", как цифровая приставка "Дива ТВ", и так далее Анатолий Лысенко: Конечно. Как сейчас грабят квартиры? Первый отсмотр - новые окна и где стоят "тарелки", это четкая наводка на грабеж. Но возьмите наши дома, увы, не везде же стоят новые окна. Все определяется экономикой. Не бывает так, чтобы все молниеносно случилось. Нет, тем более, в нашей стране, где мы еще не можем разобраться с тем, а кто виноват в Крымской войне. Анна Качкаева: Анатолий Григорьевич, помню у вас был всегда очень своеобразный взгляд по поводу женщин на экране. Вы всегда говорили, что она должна быть либо воительницей, либо дурочкой. Взгляд изменился на женщин? Появились ли те, которые вам кажутся интересными? Потому что мне кажется, у нас на телевидении проблема с женскими лицами. Анатолий Лысенко: Я бы так сказал: то, что воительница она не должна быть, я уже твердо убежден, эпоха воительниц кончилась, когда с экрана могли чуть ли ни перекрестить и сказать "с Богом, дети мои", эта эпоха кончилась. Я все-таки уверен, что журналист не должен быть властителем дум... Анна Качкаева: Значит, у женщины осталась одна роль - дурочки? Умной слишком опасно быть? Анатолий Лысенко: Нет, ну, есть прекрасные ведущие, мне очень нравятся многие из них, только, к сожалению, много дурочек. Мне очень нравится Лена Ханга, ее глубочайшие знания ей отнюдь не мешают, так же, как не мешают Митковой. Я говорю о тех, кого я знаю, что это умные и хорошие люди. Но огромное количество... Я вот смотрю, может бешено раздражать Рената Литвинова, но я вижу в этом нестандартность. Вот ее вот эта, вот может придумано, и все, но гениально придумано. Как же я терпеть не мог Гордона, по радио утром слушал и прямо заряжался злобой на весь день, а когда я увидел его в научных передачах, твердо убежден, что, как и зрители, он 80 процентов не понимал, но как он это подавал... А такое количество таких ведущих, которые появились в развлекательности, модных передачах... Анна Качкаева: В гламурности такой. Анатолий Лысенко: Когда делиться нечем, такая милая, хлопает ресничками... Все-таки на телевидении должны быть люди поумнее и, знаете к чему я прихожу - люди постарше. Анна Качкаева: Видимо, так, на телевидении должны быть личности... Анатолий Лысенко: Да, личности, и люди постарше, к которым больше доверия. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
