Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[26-08-02]
Континент ЕвропаПарламентские выборы в ГерманииРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: Меньше чем через месяц в Германии парламентские выборы. Эксперты говорят, что в этот раз предвыборная кампания более напряженная, чем когда бы то ни было. Неделю назад разрыв между правительственной коалицией социал-демократов и зеленых и их соперниками - Союзом христианских демократов и социалистов - составлял около 10 процентов в пользу оппозиции. Сегодня он сократился, благодаря тому, как нынешний канцлер социал-демократ Герхард Шредер повел себя во время наводнения в Германии, и тем решениям, которые предложило правительство для преодоления тяжелейших последствий этой природной катастрофы. В воскресенье вечером немецкие зрители впервые в истории страны следили по телевизору за дебатами главных кандидатов на пост канцлера страны. Кое-кто говорит, что такая форма предвыборной борьбы, как теледебаты - традиционная для США - страны с президентской формой правления - непривычна для парламентской Германии, поскольку 70 процентов избирателей голосуют не за кандидатов в канцлеры, а за ту или иную партию. Так кто же выиграл воскресную теледуэль в Германии? Канцлера Германии Герхарда Шредера газетчики называют "медийным канцлером". Говорят, что он выглядит на экране телевизора очень импозантно и производит большое впечатление на зрителей. Шредер ведет себя расковано, обычно говорит без помощи бумажки и так далее. Все эти плюсы "медийности" имеют и обратный эффект - кто-то из журналистов газеты "Бильд" написал, что канцлер, якобы, красит волосы, другие газеты это перепечатали - канцлер обиделся, подал на журналиста в суд и выиграл... В общем, телезрители Германии, которые решили смотреть эту первую в истории Германии теледуэль кандидатов на пост канцлера, ожидали, что телегеничный Шредер конечно же "сухого" и малоэмоционального Штойбера победит. Но предположения остались предположениями: большинство экспертов, которые по окончанию теледебатов разбирали их буквально по косточкам на многих телеканалах, считают, что соперники выглядели практически равными. Вероятно, сказалось и то, что от нынешнего канцлера ожидали чего-то большего, более значительного. Ну, а Штойбер, поработавший с командой, удивил зрителя, но при этом остался верен и деловой стороне - он, к примеру, назвал современный уровень безработицы в Германии т "второй национальной катастрофой", выступил с более конкретной, чем его противник, программой действий по улучшению ситуации на рынке труда. Многие обратили внимание и на внешнеполитический аспект дуэли - Шредер остался верен своей ранее заявленной позиции против возможной военной операции США в Ираке, Штойбер же заявил, что Германия не может и не должна нарушать союзнических обязательств. Вот что рассказывает наш корреспондент в Бонне Евгений Бовкун. Евгений Бовкун: Предвыборная борьба в Германии обогатилась новой формой политических дебатов, принявших характер поединка претендентов на высший пост в республике - Герхарда Шредера и Эдмунда Штойбера. Социал-демократический канцлер принял вызов кандидата от консервативной оппозиции. Поединок развернулся на телеэкранах, и политологи сразу стали искать исторические параллели. Вспомнили дуэль германского социалиста Фердинанда Лассаля с консервативным соперником, к политике отношения не имевшую. Вспомнили телевизионный поединок Никсона и Кеннеди в сентябре шестидесятого года и другие дуэли американских кандидатов в президенты. Но хотя такая форма острой полемики политических лидеров и была заимствована из арсенала американской предвыборной борьбы, на германской почве она вызвала совершенно иную реакцию зрителей. Ни тот, ни другой претендент не оказались развенчаны в глазах избирательских масс, исход предстоящих в сентябре парламентских выборов не оказался предрешен. Прежде всего, потому что силы дуэлянтов были не равны. За плечами Шредера стояла вся "красно-зеленая" коалиция. Штойбер боролся в одиночестве, отстаивая преимущества программы консервативного блока ХДС-ХСС. Возможные союзники христианских демократов - либералы - выставили собственного кандидата в канцлеры, председателя СвДП Гвидо Вестервелле. Но ему принять участие в поединке не разрешили. Остались неучтенными и левые резервы посткоммунистической ПДС, которая при неустойчивой ситуации в Бундестаге поддержит Шредера. Предварить исход парламентских выборов дуэль не могла и по другой причине. Избирателей в ФРГ отличает высокая политическая активность. Они в меньшей степени подвержены эмоциям и привыкли руководствоваться соображениями практичности, хотя и стали более падкими на популистские обещания. Именно в этом и был секрет победы Шредера четыре года назад, держится на этом до сих пор и его высокая личная популярность. Однако перед германскими телезрителями предстали не просто лидеры конкурирующих партий, а две персонифицированные программы будущего Германии. Кандидат СДПГ и кандидат ХДС-ХСС излагали свои установки, пытаясь объяснить, каким образом они собираются устранить безработицу, провести налоговую реформу, ликвидировать последствия недавнего наводнения, а также выполнить союзнические обязательства перед Соединенными Штатами, если тем придется вступить в вооруженный конфликт с Багдадским режимом. Канцлер держался преувеличенно уверенно, часто не укладывался в лимит отпущенного времени и пытался отвечать на вопросы, которые ему не задавали. Соперник Штойбер вел себя более дисциплинированно и реже выходил из графика, но зато применил наступательную тактику и наносил удары в чувствительные места. Канцлер знает лишь один путь выхода из кризисов - повышать налоги, аргументировал Штойбер, назвавший безработицу национальной катастрофой, которая, по его словам, обострилась из-за политики "красно-зеленого" правительства. Шредер активно возражал, уповая на рецепты так называемой "Комиссии Хартца", которая обещает через три года сократить безработицу чуть ли не вдвое. Он защищал также новый правительственный закон об иностранцах и свою позицию по Ираку, под девизом "Никаких внешнеполитических авантюр". По словам же Штойбера, отказ Шредера поддержать военные операции Соединенных Штатов против Багдада даже при наличии санкции ООН означает уменьшение политического давления на Саддама Хусейна. После дуэли высказали свое мнение группы экспертов и политиков, среди простых граждан были проведены блиц-опросы. Отвечая на вопрос "Кто показался вам симпатичнее?", прохожие на улицы отдавали предпочтение Шредеру. В вопросе "Кто лучше решит проблему безработицы?" на высоте оказался Штойбер. Как и по части компетентности в вопросах экономики. По другим вопросам картина получилась крайне противоречивая. Но эксперты считают, что первая реакция на телевизионную схватку двух гигантов не отражает окончательных настроений избирателей и по настоящему проявится только позже. Главный итог дуэли: избиратели получили возможность лучше разобраться в сложных политических вопросах, путем сравнения программ двух лидеров. Елена Коломийченко: Следующие теледебаты Герхарда Шредера и Эдмунда Штойбера состоятся 8-го сентября на двух каналах общественно-правового телевидения страны - АРД и ЦДФ. В Германии говорят об "американизации" способов и средств предвыборной борьбы - тут вспоминают и о роли имиджмейкеров, и о такой новой форме как теледебаты соперников. Да и зачем - задают многие вопрос - Германии, стране с парламентской системой государственного устройства, когда выбирают не кандидата, а партию, подобное сражение на экране? Американцы к этому привыкли, у них главный в стране президент и полномочия у него больше, чем у немецкого канцлера и, тем более, немецкого президента, а на телеэкранах состязаются не только кандидаты в президенты, но и в вице-президенты... Ну, а что же лучше - президентская форма правления, парламентская или варианты парламентско-президентская и президентско-парламентская республика? Приведем несколько примеров. И начнем с Франции - из Парижа Дмитрий Савицкий... Дмитрий Савицкий: Первого ноября 1954-го года в Кабилии, Алжир, Национальный Фронт Освобождения (FLN) поднял восстание против французской колонизации. Через четыре года в соседнем Тунисе ситуация также становится взрывоопасной. 13-го мая 58-го года армия берет власть в Алжире, создается комитет общественного спасения. В Париже тонкий дипломат, Пьер Пфимлан, становится президентом Совета, то есть премьер-министром. 15-го мая генерал Де Голль публикует пресс-коммюнике, в котором оповещает французов о том, что он готов взять бразды правления в свои руки, чтобы спасти республику. Заняв капитанский мостик, Шарль де Голль использует знаменитую 90-ю статью основного закона, позволяющую, ни мало ни много, отменить действующую конституцию и заменить её новой. 90-я статья предусматривает подготовку новым правительством проекта Конституции, проекта, который должен покоиться на пяти принципах: всеобщие выборы, как единственный источник власти, разделение власти законодательной и исполнительной,ответственность правительства перед парламентом, независимость органов правосудия и организация отношений между Республикой и народами, ее населяющими. То был конец Четвертой Республики и рождение Пятой. Отцом новой конституции был несомненно сам Шарль де Голль и Мишель Дебрэ, в ту эпоху, министр правосудия. Совет министров выработал окончательный проект, основанный на знаменитой речи де Голля 16-го июня 46-го года в Байо: усиление исполнительной власти, способной править без помех (скажем без чехарды постоянного роспуска правительства); более чёткая, чем раньше, организация работы парламента, не смешивающего область закона и область его применения. Консультативный комитет добавил к этому проекту пункт о предоставлении президенту в момент серьезных кризисов - возможности использовать исключительные полномочия власти; право организовывать референдумы; а так же решить проблемы с малагасийцами и африканцами, то есть вопрос деколонизации. 27-го сентября того же года проект новой конституции был одобрен общенародным референдумом и 4-го октября Пятая Республика стала явью. Главным качеством новой республики была ее стабильность. До 62-го года в Пятой Республике доминировала парламентская власть. В августе 58-го года на государственном совете Мишель Дэбрэ заявил: "Правительство пожелало укрепить режим парламентского правления. Я бы скорее сказал, что нужно его не укрепить, а создать, так как по многочисленным причинам он никогда не существовал." И действительно, Национальная Ассамблея призвана в первую очередь голосовать за введение тех или иных законов. В этом ее роль, а не в тактических играх, цель которых свержение неугодного правительства. К примеру, 4-я Республика была настолько нестабильна, что за 11 лет в стране произошло 20 правительственных кризисов. Но в сентябре 62-го года Шарль де Голль принимает решение пересмотреть новую конституцию; он намерен усилить исполнительную власть, а по сему считает нужным, чтобы президента отныне избирала не Национальная Ассамблея, а народ. То есть де Голь выступает за прямые общие выборы. Референдум 62-го года одобрил предложение президента и отныне президент избирается прямым голосованием, то есть (что важно) он наделен властью самим народом. Де Голль так же ввел новую систему выборов в Национальную Ассамблею - не пропорциональную (сколько голосов, столько процентов), а уни-номинальную, то есть голосование за одного единственного кандидата, что в итоге дало не политическую разноголосицу, а биполяризацию политической системы, ее деление на два лагеря. В чем же нынче заключается президентская власть и чем она отличается от власти главы правительства, премьер-министра? Президент назначает премьер-министра; и, по его предложению, утверждает состав правительства. Он может, минуя Национальную Ассамблею, обращаться прямо к народу с тем или иным проектом в трех областях: организация общественной власти, экономические и социальные реформы и ратификация хартий, могущих повлиять на деятельность государственных институтов. (Пример - Маастрихтская хартия.) Президент может распустить парламент после консультации с премьер-министром, президентом Сената и президентом Национальной Ассамблеи. Он может вступать в отношения с Национальной Ассамблеей (но не имеет права физически переступать ее порог.), он может созывать конституционный совет. Президент в первую очередь следит за уважением (то есть верности) конституции страны; он - верховный арбитр действия государственных институтов, то есть власти; а так же - стабильности государства. Он - гарант национальной независимости и целостности границ. Область действий премьер-министра - законы, инициатива по их созданию, оформление проектов. Он предоставляет новые законы на суд (для голосования) парламенту. Он же следит за исполнением законов. Он же издает свод правил, направленных на исполнение, применение законов. Премьер-министр глава администрации страны. Президент республики - глава вооруженных сил, он возглавляет Совет обороны. Премьер-министр, в свою очередь отвечает за национальную оборону; вооруженные силы находятся под контролем правительства. В конституции Пятой республики однако есть пункт, позволяющий президенту страны после роспуска Национальной Ассамблеи и прихода к власти оппозиционного ему правительства, оставаться на месте - в Елисейском дворце. До Франсуа Миттерана никто этот пункт не использовал. Все по джентльменски уходили в отставку. Миттеран был первым, пошедшим на cohabitation - сожительство, сосуществование - на присутствие в Елисейском дворце президента, идеологически находящегося в оппозиции премьер-министру, прописанному во отеле Матиньон. Ситуация эта привела к деградации политической жизни во Франции, стала тормозом в жизни в страны дважды. Когда после правого большинства при левом президенте, ситуация изменилась и левое правительство вплоть до весны этого года сосуществовало под правым президентом, тем же Жаком Шираком. В этом году правое большинство получило наконец мандат от избирателей на пять лет беспрепятственного правления. Угроза ревизии конституции 5-й Республики миновала. Шестая республика больше не на повестке дня. Напоследок скажу, что каждая конституция, определяющая функции власти - дитя истории, дитя ее корч и метаморфоз. Прямое перенесение чужого опыта на новую почву может быть вполне мичуринским экспериментом. Елена Коломийченко: Президент Украины, Леонид Кучма, обращаясь к согражданам в День 11-й годовщины независимости страны, предложил изменить форму государственного устройства с Президентско-парламентской республики на парламентско-президентскую. Это его предложение было поддержано не только сторонниками президента, но и представителями отнюдь немонолитной украинской оппозиции. Попробуем на примерах ближайших соседей Украины, бывших стран соцлагеря - Польши и Венгрии, разобраться, играет ли форма государственного устройства существенную роль в переходном от коммунизма к демократии и рынку периоде? Из Варшавы Ежи Редлих. Ежи Редлих: Александр Квасьневский, который вот уже седьмой год на посту президента Польши, в рейтингах популярности неизменно занимает первое место среди всех польских политиков. Ему отдают предпочтение от 70-ти до 75% опрашиваемых, причем, он вдвое опережает остальных политиков. В 95-м году Квасьневский выиграл с Лехом Валенсой лишь с незначительным перевесом. На второй срок во всеобщих выборах в 2000-м году Квасьневский получил убедительное большинство двух третей избирателей. Откуда берется столь большая популярность нынешнего президента? Некоторые относят ее на счет личных достоинств Квасьневского, как политика и человека. Его считают бесконфликтным, умеющим быть арбитром и искать примирение с разными политическими силами, в отличии от бывшего резидента Валенсы, который был мастером сеять рознь. Кроме того, народ видит, что Квасьневский достойно представляет Польшу на международном поприще, умеет снискать симпатию зарубежных государственных деятелей, в чем ему помогает совершенное знание нескольких иностранных языков. На родном же, польском языке он выступает красиво и в то же время конкретно и убедительно. Есть, однако, и другая, структурная, я бы сказал, причина популярности Александра Квасьневского. Дело в том, что по конституции, хотя президент избирается во всеобщих выборах, у него очень ограниченные исполнительные полномочия. Польша - парламентская республика, исполнительная власть почти полностью в руках правительства, которое ответственно перед парламентом, а президент отозвать его практически не может. Правда, он назначает премьера, но лишь из числа лидеров партий, победивших в парламентских выборах. А раз у президента нет исполнительной власти, то нельзя его и обвинять за недостатки правления страной. Единственный реальный инструмент в руках президента - наложить вето на законы, принятые парламентом. Да и это неокончательная мера, так как Сейм может вето отклонить большинством трех пятых депутатов. Когда разрабатывалась нынешняя конституция, президентом страны был Лех Валенса. Этот харизматический, когда-то профсоюзный лидер, на посту президента не показал себя с лучшей стороны, выдвигал ряд непродуманных, порой и авантюристских проектов, а, главное, о чем я уже сказал, ссорил государственных лиц. Дать ему большую власть было бы опасно. Так что конституционная комиссия, председателем которой был, кстати, тогдашний лидер социал-демократов Александр Квасьневский, разработала проект основного закона под Валенсу, вернее, против него, ограничив до минимума исполнительные полномочия президента. Например, он может распустить парламент лишь в двух случаях - если тот не в состоянии в определенные сроки образовать правительство, и в случае, когда не сумеет принять бюджет государства. Такие случаи пока что не имели места. Президент, правда, вручает назначение министрам, но это лишь формальность, так как практически о назначении и отзыве членов правительства решает премьер-министр. По поводу полномочий нередко возникают споры и даже разногласия между президентом и правительством. Как ни странно, эти споры проявляют себя при нынешнем левоцентристском правительстве Лешика Миллера. В июле Миллер отозвал или принял отставку троих министров и назначил новых, в том числе в отставку ушел вице-премьер и министр финансов Марек Белька, до этого близкий сотрудник Квасьневского. На этот пост Миллер предложил Колодко, кандидатуру которого президент не одобрял из-за его популистских взглядов, однако был вынужден его назначить, потому что конституция не позволяет ему вето по отношению к кандидатам в министры. Есть ряд других спорных вопросов. Премьер желает ограничить влияние таких неподчиненных правительству конституционных органов, как Совет денежной политики или Всепольский Совет по радиовещанию и телевидению, которые, дескать, мешают правительству эффективно работать. Президент - страж конституции, он решительно против ограничений, которые, по его мнению, могли бы нарушить валютный рынок или урезать свободу слова. Квасьневский, хотя и испытывает недостаток полномочий и видит пороки действующего основного закона, но он против изменений в настоящее время, так как спустя пять лет от принятия референдумом, конституция еще не успела укорениться. Лет через семь, считает он, в 20 лет от начала трансформации, придет время принять новую конституцию и даже объявить новую республику, государство, которое завершило существенный этап преобразований и у которого есть стабильная демократия. Елена Коломийченко: Я напомню - мы говорим о разных моделях государственного устройства в Европе. Венгрия, освободившаяся от коммунизма в 89-м году, - устроена как парламентско-президентская республика. Из Будапешта Миклош Кун. Миклош Кун: Между двумя мировыми войнами по всей Европе о Венгрии рассказывали с некоторой долей иронии известный анекдот. Кто же на сегодняшний день на самом деле привит Венгрией? - Адмирал Хорти. - А разве у Венгрии есть выход к морю? - Нет, но адмирал является правителем-регентом нашего королевства. - А почему Венгрией не правит король, если это королевство? - У нас нет короля, более того, потомки семьи Габсбургов не имеют возможности принимать участие в общественно-политической жизни. Вот такой анекдот. Официально же с монархией, как формой правления, Венгрия рассталась лишь в 1946-м году. Тогда была провозглашена Венгерская республика. Во всем парламенте был тогда лишь один депутат-легитимист, затем во главе страны недолгое время, правда, формально стоял президент. А в начале 50-х годов, когда Венгрия из республики превратилась в Народную республику, то по советскому образцу парламент раз в четыре года выбирал Верховный совет. Как правило, его председателем, разъезжавшим по всему миру, но не имеющим никакой власти, словом, главой страны являлся бывший крестьянин, а под конец им стал достопочтенный академик. Президентское правление в Венгрии вновь ввели в 1989-м году, 23-го октября Венгрия вновь стала республикой. Президента теперь избирает парламент большинством голосов, власть его достаточно ограничена. Правда, президент является главнокомандующим армии, имеет право иногда, но только при определенных обстоятельствах, выражать несогласие с законами и совсем уж редко пользоваться правом вето. Даже награждает президент орденами особо отличившихся граждан исключительно только по спискам, которые ему представляет премьер-министр Венгрии. Однако, иногда возникают и аномалии. Бывший президент Венгрии Арпард Генц осенью 1990-го года запретил в качестве главнокомандующего войсками принять участие армии в борьбе с забастовщиками - таксистами и водителями "камеонов", перекрывшими все жизненные артерии страны. Другой пример: теперешний президент Венгрии профессор Ференц Мандла, человек правоцентристских взглядов, недавно отказался наградить бывшего премьер-министра социалиста Дьюлу Хорна в связи с его 70-летием высшей наградой - орденом, который получили ранее ряд руководителей революции 1956-го года. Мадла в завуалированной форме сослался на то, что тогда Хорн в рядах рабочей милиции участвовал в подавлении революции 56-го года. Подведем итоги: Венгрии еще далеко до президентского типа правления, известного в Соединенных Штатах Америки, Франции, либо отчасти России. Что же касается парламента, то в нем практически правит всегдашнее большинство. Для значительной части законов достаточно набрать 51% голосов присутствующих депутатов. Правда, есть законы, для принятия которых необходимо две трети голосов, это особо важные законы. Иногда между оппозицией и проправительственным большинством заключается так называемый внепарламентский пакт. В настоящее время большинство, правящее в Венгрии, коалиция социалистов и либералов, небольшое, большинство это состоит всего из четырех депутатов. Случись что-то неожиданное, правительство может пасть, и тогда президент имеет право назначить новые парламентские выборы. Но пока такого не предвидится. Елена Коломийченко: Здислав Бексинский - один из самых загадочных художников послевоенной Европы. Слава пришла к нему поздно - в конце 70-х годов, когда швейцарский мастер Ханс-Руди Гигер объявил его величайшим живописцем современности. Работы Бексинского - это поэзия после Освенцима. Разрушенный, изуродованный, опустошенный и истошно вопящий от боли мир. В 90-х годах Бексинский радикально сменил технику: от графики и масла перешел к дигитальным коллажам, однако остался верен теме фантастической деструкции реальности. Дмитрий Волчек встретился со Здиславом Бексинским в варшавской мастерской художника. Дмитрий Волчек: Варшава. В аэропорту, в стеклянной витрине стоит конфискованная подставка для зонтов из слоновьей ноги. На доме у гостиницы "Европейская" написано "Анархия - матка ладу". Возле Центрального вокзала сталинская высотка - подарок Москвы, прежде намекавшая на всевидящего Большого брата, теперь подсеченная безликим торговым центром. Единственная отрада гурмана - маринованные подберезовики. С журналистом Ежи Редлихом мы едем на окраину города, престижный четверть века назад район. В похожем я жил когда-то в Петербурге, его называли "кварталом еврейской бедноты", ибо там расселились благополучные сотрудники Академии наук. Я думал, что Здислав Бексинский живет в темном замке, как его патрон сюрреалист Гигер или в насупленном домишке на улице алхимиков, как пражский маг Ян Шванкмайер. Но нет, патриарх польского авангарда обитает в типовом панельном доме улучшенной планировки. "Я консерватор, - объясняет хозяин, - купил квартиру в конце 70-х и переезжать не хочу". В прихожей зеркало в золоченой барочной раме, полузакрытое картиной - распятие, по которому ползут сиреневые декадентские слизняки. "Это зеркало из борделя, который посещал Ярослав Гашек", - хихикает хозяин. Для европейского или американского коллекционера польское послевоенное искусство - это Бексинский. Фактически Бексинского открыл Гигер, король голливудских монстров, создатель динамической колоды Таро, стальных биомеханоидов. Работы Бексинского 80-х годов это томительный парад полулюдей-полутрупов, оккупировавших развалины стертой ядерной бомбардировкой городов, прячущимися под деревьями с ветвями из костей и в искореженных неведомыми катаклизмами утлых восточноевропейских автомобилях. Точно Кавафис или Кафка он много лет проработал клерком, и только признание на Западе дало ему возможность заняться живописью, а с середины 90-х дигитальными коллажами. В разговорах с журналистами Бексинский подчеркивает свою робость и нелюбовь к обществу. "Давал автографы на выставке и чуть не упал в обморок от смущения. Когда я прихожу в банк, у меня так трясутся руки, что кассир думает, что я грабитель или мошенник". Бексинский не любит репортеров, критиков, арт-тусовки, да и завистливые варшавские коллеги его недолюбливают, считают снобом и выскочкой. Мир к западу от Польши, от Лос-Анджелеса до Берлина, отмечает гений Бексинского альбомами, календарями и персональными выставками, а самый дотошный путеводитель Lonely Planet Guide в своей польской книжке посвятил художнику специальный раздел. Герой знаменитой повести Эрнеста Сабато "Тоннель" художник Пабло Костель говорил, что "худшие враги искусства это так называемые друзья искусства - художественные критики, посетители выставок. Они ничего не понимают в живописи и неизменно предлагают неправильную интерпретацию". Первое, о чем я спрашиваю Здислава Бексинского, согласен он с мизантропическим выводом героя повести Сабато? Здислав Бексинский: Я и сам не могу их интерпретировать и, думаю, что картины зачастую вообще никакой интерпретации не поддаются. На них следует смотреть не только как на произведение искусства, но, скажем, как на пейзаж, который видишь из окна. В школе учат постоянно интерпретировать произведения, что поэт Мицкевич имел в виду. Все поколения через это проходят. Потом абитуриенты, окончившие школу, выбирают, куда поступить. Математика - слишком трудно, медицина - нет мест, информатика - нет мест. Остаются сельское хозяйство и академия художеств, так что происходит негативная селекция. Все, кому слишком трудно учиться, идут в искусство. Дмитрий Волчек: Что вас больше всего раздражает в интерпретациях ваших картин? Здислав Бексинский: По шкале тревожности Тейлора я воспринимаю все спокойно, пусть интерпретируют как хотят. Дмитрий Волчек: Все ваши картины безымянны, это кажется странным, потому что имя есть суть всех вещей. Почему вы отказываетесь крестить своих "детей"? Здислав Бексинский: Я сделал слишком много "детей", на всех имен не хватит. Механизм создания картины это ведь не желание передать какую-то мысль, идею. Когда я пишу картину, я часто по ходу дела меняю сюжет. Как-то я делал работу с элементом из досок, и вначале у меня выходила Мадонна. Мне эта идея понравилась, и я решил сделать Мадонну-мужчину, только непонятно было, как поступить с младенцем. И тот ночью во сне ко мне пришла курица и заговорила по-польски. Я еще удивился, как она произносит эти польские шипящие, потому что клюв у нее был такой, что она не должна была их выговаривать. И эта курица сказала - "ты не понимаешь женщин". Так что утром я решил нарисовать вместо этой Мадонны курицу. Дмитрий Волчек: Вас обычно называют сюрреалистом. Ян Шванкмайер, руководитель чешской сюрреалистической группы, говорил мне, что сюрреализм - это вообще не художественное направление, а коллективный путь в глубины души, подобно алхимии или психоанализу. Здислав Бексинский: Сюрреализм - течение, объединяющее свободный поток воображения и это единственная черта, которая объединяет меня с сюрреалистами. В Чехии было сильное сюрреалистическое движение, в Польше довольно маргинальное. Официально польская критика меня не любила. Я начинал как художник-абстракционист, авангардист, и тогда критики дали положительные рецензии. А потом я, по их мнению, стал льстить вкусам мещанства. Я слишком хорошо знаю этих критиков, теперь они просто делают вид, что меня нет. Бексинский есть рыбу ножом, запивает сладким вином, так что его лучше не замечать. Дмитрий Волчек: Вы ведь никогда не примыкали ни к одной художественной группе? Здислав Бексинский: Да, я всегда стою в стороне. Есть некоторые молодые люди, которые пытаются мне подражать. Если я с ними знаком, я стараюсь делать так, чтобы они отвалили подальше. Когда человек молод, он должен черпать из разных источников и каждые две недели менять стиль, иначе он может не найти свой собственный. Но очень многие быстро каменеют в собственных вкусах. Это допустимо, когда человеку сорок лет, а когда ему двадцать, он обязан меняться. Дмитрий Волчек: Поэтому вы и стали заниматься дигитальной живописью? Здислав Бексинский: В моем случае это было не совсем так. В 50-х годах я занимался фотографией и увлекался фотомонтажом. Тогда я вырезал ножницами, склеивал, еще раз фотографировал со штатива, деформировал изображение, сгибая бумагу, накладывал негатив на позитив. Это была очень трудная работа. В 92-м году я купил компьютер "Макинтош", просто, чтобы была пишущая машинка. И тут я увидел, как действует "фотошоп", тогда это еще была очень примитивная программа. Я научился вырезать и склеивать на компьютере и мне это понравилось. Уже в 97-м году я купил настоящий компьютер "РС", потому что тогда казалось, что фирма "Макинтош" перестанет существовать, и привык к новому стандарту. Тогда я и начал делать такие ж фотомонтажи, с которыми работал в 50-х годах. Работа на компьютере требует совсем другого мышления, чем с полотном. Нужно определить пространство, установить свет, установить камеру и затем конструировать. Думаю, рано или поздно с программами 3D я смогу ваять виртуальную материю. Информация переводится на твердый диск и можно в одном случае сделать эту материю мягкой, а в другом твердой, быстро сконструировать твердую форму, в твердой материи уже делать детали, соединяя их потом как в "фотошопе". Сегодняшние компьютеры для этого пока еще слишком слабые. Дмитрий Волчек: Вы сказали в одном из интервью, что на вас как на художника совершенно не повлияла литература. Меня это удивило, потому что ваша живопись кажется очень литературной, виден сюжет, остановленный кадр. У истории, изображенной на картине, есть недосказанная предыстория и продолжение, сродни кинофильму. Здислав Бексинский: Когда пишешь картину, если это не абстрактная живопись, конечно, то с каждым изображенным предметом связан ряд ближайших ассоциаций. Если на картине несколько таких предметов, эти ассоциации входят во взаимосвязь, так что создается видимость литературы. С другой стороны, я часто пользуюсь стереотипами из истории искусства. Всадник - это стереотип, распятие - стереотип, пейзаж - стереотип, Мадонна с младенцем. Беру известную форму из истории искусства и стараюсь придать ей новое выражение. Дмитрий Волчек: Я заметил в ваших работах, особенно ранних, сюжеты Лавкрафта. Здислав Бексинский: Нет, Лавкрафта я не вижу. Если бы я нарисовал вещи, которые произвели на меня впечатление в литературе, то получились бы картины в стиле Эшера. Я увлекался различными манипуляциями со временем и пространством. То, что делал Роб-Грийе, вот он, возможно, и повлиял на меня, ну и, разумеется, воздействовала на меня метафизическая литература - Кафка, Борхес. Дмитрий Волчек: Вы говорили, что музыка оказала на вас большое влияние. Какую музыку вы слушаете? Здислав Бексинский: Сейчас я вообще мало слушаю, потому что начинаю глохнуть. А вообще главным образом музыку второй половины 19-го века, Шуберта, чуть меньше барокко. Мой самый любимый композитор - Альфред Шнитке. Мне кажется, что он пишет музыку так же, как я пишу картины. Дмитрий Волчек: Воспринимаете ли вы живопись как своего рода инструмент психоанализа, вытеснение внутренних страхов на полотно? Здислав Бексинский: Это вопрос не ко мне, потому что собственное ухо не разглядишь без зеркала. Только другие могут это сказать. С психоанализом такая проблема: если кто-то делает психоанализ картины, он ставит диагноз пациенту, а не оценивает живопись. Если человек что-то сделает, стол или стул, вот этот микрофон, его скрытые потребности содержатся в предмете, который он сделал. Можно оценивать человека, но не продукт его труда. Сам себя оценивать я не умею. Дмитрий Волчек: Я задал этот вопрос, потому что очевидно, что многие ваши картины это воплощение снов, а сны - материал, с которым работает психоаналитик. Здислав Бексинский: Верно, я работаю по принципу свободных ассоциаций. То есть привожу в действие тот же механизм, который бывает во сне. В юности у меня были очень выразительные сны, сны, связанные со страхом. Здание, в котором я нахожусь, и чтобы выбраться из него, я должен пройти через помещение, в которое боюсь войти. Или такие визуально насыщенные сны, псевдогаллюцинации, то есть картина, которая складывается вопреки оптической конструкции глаза. Большой пейзаж и самые мелкие детали видны очень отчетливо. Но такие сны бывают редко. Дмитрий Волчек: Вы не были диссидентом при коммунистах? Здислав Бексинский: Нет, нет, я совершенно не любил этот строй, но и не боролся с ним. У меня не эпическая натура, то есть я предпочитаю приспосабливаться. Если мне придется жить с медведем в одной берлоге, я найду такое место, куда медведь не дотянется, но бороться с ним не буду. Дмитрий Волчек: Гигер назвал вас одним из самых важных художников современности и говорил, что вы на него повлияли. Здислав Бексинский: Это скорее Гигер на меня повлиял, потому что я познакомился с его творчеством раньше, чем он с моим. Мне близка манера письма Гигера, но не его тематика, все эти демоны. Мне очень нравился способ его работы с аэрографом, но при коммунистах нельзя было купить компрессор. Ребята из академии построили простой компрессор, и я начал что-то делать, но выключить его не смог. И этот компрессор так раздулся, что чуть не взорвался. Тогда у меня был заграничный контракт и я вынужден был писать много картин. В Польше тогда ввели военное положение, и заработать на жизнь можно было только за рубежом, но потом я больше не работал с аэрографом. Дмитрий Волчек: Что вам больше всего ненавистно в живописи? Здислав Бексинский: Нет таких вещей, которые я ненавижу, потому что я доброжелательно настроен к действительности и коллегам. Ведь я и сам работал по-разному, у меня авангардное прошлое. Дмитрий Волчек: Есть ли какой-то художник, не только в живописи, которым вы безоговорочно восхищаетесь? Здислав Бексинский: В музыке - это Шнитке, в кино - это Феллини, а про художников сказать трудно, потому что я сам внутри этого. Елена Коломийченко: В отличие от героя предыдущего сюжета, к немецкому кинорежиссеру Лени Рифеншталь, недавно отметившей столетний юбилей, слава пришла рано. В юности она преуспевала как танцовщица, потом достигла успеха в кино - во времена нацистской Германии. За этот успех она заплатила трагедией забвения: после войны ее признали попутчиком гитлеровского режима, а ее картины запретили показывать. Она нашла себя в фотографии, а совсем недавно вновь вернулась в кинематограф - как автор фильма "Подводные впечатления". Ее судьба - это вопрос о гении и злодействе, о совместимости гения и злодейства - вопрос, на который многие пытались ответить и ответа не нашли. Об одной из публикаций о Лени Рифеншталь рассказывает Иван Воронцов. Иван Воронцов: На прошлой неделе исполнилось 100 лет Лени Рифеншталь, немецкому кинорежиссеру, исследователю подводного мира и фотографу африканских племен. Журналист немецкой газеты "Зюддойче Цайтунг" Йоахим Кеппнер побывал в гостях у живой легенды, женщины, заключившей пакт со злом. "Рифеншталь живет в доме в горах на Штарнбергском озере. Она все еще работает целыми днями - готовит выставку, ходит на прогулки, отвечает на письма, ложится спать не раньше полуночи. Ей приходится часто принимать обезболивающие таблетки, но дух и глаза Лени ясны, и нетрудно понять, какова была в прошлом притягательная сила этой звезды Третьего рейха, снявшей уникальные по своему пропагандистскому эффекту фильмы, восхвалявшие нацизм. До сих пор одни восхищены Рифеншталь, а другие ее ненавидят. Одни усматривают фашизм даже в ее съемках коралловых рифов, другие считают ее феминистской героиней. А сама Рифеншталь сейчас говорит, что она, якобы, никогда не поддерживала нацистский режим, и ее славу ей навязали. Рифеншталь не признает за собой никакой вины. И дело не в возрасте, она ничуть не изменилась с того момента, как ее в 1945-м году допрашивали американцы. А на самом деле, полагает Йоахим Кеппнер, Рифешталь не была фанатичной нацисткой, но и не имела ничего против нацизма, идеология ее не интересовала, потому что для нее существовала только она сама. Правда, все-таки Рифеншталь признает, что Гитлер поначалу произвел на нее колоссальное впечатление. Тогда, в 30-е годы, благодаря Гитлеру она получила все, заключив то, что гитлеровский архитектор Альберт Шпеер назвал договором Фауста. Но Рифеншталь до сих пор не хочет осознать это. Она жила в рейхе неограниченных возможностей, которому продала свою душу. В фильме "Печать зла" Орсон Веллс играет человека закона, заключившего союз со злом и добившегося могущества и богатства. Незадолго до конца он приходит к прорицательнице и просить прочитать на ладони его будущее. "Свое будущее ты израсходовал", - отвечает она. Так и Рифеншталь - зло навсегда оставило на ней свою печать. После 1945-го года она все время надеялась, что золотые годы и былая слава вернутся к ней, но этого не случилось. Послевоенные годы Рифеншталь называет спуском в ад. Но здесь вспоминается нечто иное. В Австрии живет Роза Винтер, цыганка, 1923-го года рождения. В 1939-м году с матерью, братьями и сестрами она оказалась в перевалочном лагере Максглан под Зальцбургом. Там ее нашла Рифеншталь, снимавшая тогда художественный фильм на испанскую тему. Вместо испанцев она решила использовать для "массовок" цыган. Роза Винтер вспоминает о режиссере как о великолепной женщине, обращавшейся с ними очень хорошо. Увы, это не все. В один прекрасный день Роза узнала, что ее мать будут переводить в другой лагерь. Она убежала, ее схватили и отвезли назад, она оказалась в тюрьме в одной камере с матерью... Потом в тюрьму пришла Рифеншталь вместе с высокопоставленным нацистским чином. "Почему ты убежала, извинись"? Гордая цыганская девочка отказалась, ее мать просила на коленях за своего ребенка, но Рифеншталь сказала: "Ну что ж, тогда попадешь в концлагерь". Розу отвезли в Равенсбрюк, и там она пережила 4 года ада, не такого, как послевоенный ад режиссера. Роза потеряла 11 братьев и сестер, отца и мать. В концлагерях погибли почти все игравшие в фильме Рифеншталь цыгане. Это доказано историками. Конечно, неизвестно, могла ли бы она их спасти. Но Лени даже и не задает себе этот вопрос. Когда ее спрашивают об этом, она приходит в ярость. Тогда режиссер была ближе всего ко злу. Нельзя одновременно служить террористическому режиму и сохранить невинность чистого искусства, - пишет Йоахим Кеппнер. - Да, сейчас Рифеншталь получила позднее признание, о ней опять говорят, ее фильм о кораллах показывают по телевидению, а Голливуд хочет экранизировать ее жизнь - тем не менее, тень погибших актеров остается на ней. Роза Винтер живет на реке Эннс. Недавнее наводнение затопило ее дом. Но Роза воспринимает это спокойно. "Подумаешь, я в жизни столько всего потеряла" - говорит актриса, игравшая у Рифеншталь". Эта история была рассказана на страницах немецкой газеты "Зюддойче Цайтунг" журналистом Йоахимом Кеппнером. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
