Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
 Полвека в эфире. 1976Цикл подготовил и ведет Иван Толстой
Иван Толстой: На нашем календаре - год 76-й. Правозащитник Александр Гинзбург однажды сказал, что самиздат 76-го года и по объему, и по широте охвата почти равен всему предыдущему. То же касается и архивных пленок Свободы. Передач сохранилось столько, что ни радио-часа, ни радио-дня не хватает, чтобы показать самое интересное. Попробуем, как минимум, соблюсти пропорции. Десятилетие процесса Синявского и Даниэля - в оценке Виктора Некрасова. Виктор Некрасов: Вот я сейчас напрягаю память и вспоминаю, что зимой 1966 года в это самое время мы с матерью отдыхали в Комарово, и именно там нас застиг процесс Синявского и Даниэля. Если говорить о том впечатлении, которое это произвело, то, пользуясь такими банальными выражениями, это было впечатление некоей разорвавшейся бомбы. Мы не привыкли к тому, что на процессе люди себя держат людьми, а не запуганными и затравленными кроликами. И хотя об этом процессе в феврале 1966 года мы сначала узнали из советских газет, вскоре, когда я вернулся в Москву, я встретился с людьми, которые были на процессе, и окунулся в атмосферу Москвы, которая была полна переживаний этим процессом, и я понял, что именно поведение Синявского и Даниэля сделало переворот, было каким-то первым толчком, чем-то перевернувшим всех нас. Кто кого судит? Вот тут-то и возникает этот вопрос. Судил ли Смирнов и советское судопроизводство, или, сидя на скамье подсудимых, Синявский и Даниэль судили систему? Мне кажется, что второе. И может быть, поэтому февраль 1966 года входит какой-то знаменательнейшей вехой в историю не только русской и советской литературы, но и вообще русской общественности. Может быть, именно тогда-то общественность подняла голову, поняла, что она - сила, что с ней не так-то легко бороться. Иван Толстой: Демократическое движение 76-го года уже не боится внутренней полемики. Москвичка Татьяна Ходорович пишет открытое письмо математику и диссиденту Леониду Плющу, отпущенному властями на Запад. Читает Наталья Горбаневская. Наталья Горбаневская: Дорогой Леонид Иванович! В течение нескольких лет мои душевные силы были сосредоточены на этом деле, на деле Леонида Плюща. То есть на том, чтобы вопиющее это дело - заточение психически здорового, душевно и духовно полноценного человека на бессрочное пребывание в спецпсихбольнице - стало известно советской и западной общественности. Часы, проведенные у ворот Днепропетровской спецпсихбольницы. Сколько их уже было, этих часов, когда я ждала Вашу жену, а она выходила после очередного свидания бледная, потрясенная, убитая! По-прежнему лечат, тускнеет память, ухудшается речь, он гибнет. Могла ли я надеяться, что настанет миг, и Вы сами появитесь в дверях этого страшного узилища, оставив позади своих палачей, но не память о ней, не душевный и духовный опыт, добытый ценой таких страданий. И все же этот миг настал. Первое радостное известие - граница пересечена, Вы и Ваша семья (четыре года она была и моей семьей) в безопасности. Вас встречают в Вене, приветствуют в Париже, наконец, я слушаю по радио, потом читаю Ваше интервью. Смешанное чувство радости и торжества, горечи и недоумения охватило меня и не покидает до сих пор. Знала ли я, начиная борьбу за Ваше освобождение, что Вы марксист, то есть человек, который исповедует идеологию, отрицающую все для меня святое: Бога, христианство, свободу как высшее, неотчуждаемое от человека благо, в отличие от марксистской свободы как осознанной необходимости. Конечно, знала. И все же боролась. Боролась, прежде всего, потому, что Вас бесчеловечно карали за ненасильственные действия, за убеждения, воплощенные в словах и достойных поступках. И вот я слышу, от Вас слышу, что ужасы, перенесенные страной, ужасы от которых все мы до сих пор не застрахованы, и Вами лично пережитые, - только изъяны, перегибы, отдельные недостатки, порочащие светлые идеалы коммунизма, но по странной, непостижимой логике не задевающие их сути. Вы не вводите в заблуждение общественное мнение Запада, Вы честно передаете факты, и честно, то есть искренне провозглашаете свои взгляды. Но я, в соответствии со своей этической установкой, не могу не считать Ваши взгляды злом, а их проповедь, усиленную Вашим авторитетом человека стойкого, мужественного, исстрадавшегося, соблазном зла. 15 марта 1976 года. Татьяна Ходорович. Москва. Проспект Мира 68, квартира 156. Иван Толстой:
Подпись с указанием адреса и даже квартиры характерна для открытых писем тех лет, для открытых гражданских действий. А писатель Владимир Войнович из своего адреса, из квартирного метража сделал политический памфлет - книжку "Иванькиада".
Юлиан Панич: Ночные страхи. Ночь. Я один в пустой квартире. Лежу на раскладушке и, подобно своему герою Чонкину (говорят, писатели повторяют судьбы героев), жду нападения отовсюду. Какие силы кинет на меня всемогущий Иванько? Будут взламывать дверь или высадят на балконе десант? Поздно. Хочется спать. Но спать нельзя. А веки смыкаются. За стеной, отделяющей меня от квартиры Иванько, мертвая тишина. Спят? Или может, с той стороны роют подкоп? Не спи, говорю я себе, не спи. Вдруг стена дает трещину и рушится у меня на глазах. Рушится беззвучно, словно в немом кино. Вываливаются целые куски кирпичной кладки, поднимается облако пыли и заволакивает все. Но вот пыль оседает. И что я вижу? Верхом на неправдоподобно-голубом, сверкающем бриллиантами унитазе, сквозь пролом в стене въезжает в комнату наш уважаемый. Торжествующе он размахивает какими-то мандатами, партийным билетом, членским билетом Союза писателей, служебным удостоверением, письмом за подписью Сталина, удостоверяющим, что предъявитель сего есть большой человек. Лязгая гусеницами, унитаз надвигается на меня. Задавлю-у-у! - гудит водитель унитаза. Я просыпаюсь и постепенно прихожу в себя. Стена цела. Все тихо. Только за открытой форточкой воет ветер: У-у-у. Иван Толстой: Год 76-й. У некоторых писателей квадратных метров под ногами становилось не просто меньше, кое-кто вынужденно менял паркет на бетон тюремной камеры. Владимир Марамзин рассказывает о судьбе ленинградского писателя и историка Михаила Хейфеца. Парижская студия Свободы, в беседе принимает участие наш сотрудник Виктор Ризер. Владимир Марамзин: Арестован писатель, которого сами власти признавали писателем и который никогда не печатался даже на Западе. То есть он хотел жить в своей стране и приносить пользу своему народу, и его арестовали и посадили именно за то, что он писал. В общем, главным пунктом обвинения была статья о стихах поэта Бродского, которую он написал и дал прочесть нескольким своим знакомым. Видимо, среди знакомых оказался, кто донес, и против Хейфеца началось следствие. Это было большое дело ленинградское среди ленинградских писателей и интеллигенции. Но судьба Хейфеца сложилась самым трагическим образом. Он был судим в сентябре, и ему дали 4 года лагерей строгого режима да плюс 2 ссылки, то есть 6 лет только за одну статью, которую он написал.
Виктор Ризер: Простите, я хотел бы уточнить. Он написал и никому это не посылал? За границей никто этого не видел? Владимир Марамзин: Нет. Виктор Ризер: То есть он это не распространял? Владимир Марамзин: У нас распространением считается, даже если ты одному своему коллеге покажешь, чтобы посоветоваться. Он показал профессору Эткинду, об этом стало известно, Эткинд написал ему записочку, и, видимо, за Эткиндом следили к этому моменту, и записочка была перехвачена. И Эткинду это ставили в вину. Виктор Ризер: И только за это его посадили? Владимир Марамзин: Только за это. И, как всегда, это можно любому интеллигентному человеку приписать: нашли у него несколько самиздатовских документов, касающихся литературы в основном. Несколько книжек, изданных на Западе. И только за это он сел в тюрьму. Эта статья должна была, по его мысли, быть, может быть, предисловием к пятитомному собранию сочинений Бродского, которое я собирал. Виктор Ризер: Но почему же все-таки такое страшное наказание? 6 лет из жизни человека? Владимир Марамзин: Вначале они задумали такое же жестокое дело по отношению ко многим людям. Но у всех оказалась масса друзей за границей, которые принялись их энергично защищать. И один бедный Хейфец остался только в таком положении, что до его суда, а очень важно именно до суда предпринять какие-то меры, почти о нем не говорили на Западе. Один или два раза. И поэтому КГБ очень точно чувствует такие вещи. Ага, ты беззащитен, за тебя никто не вступается, так получай полной мерой. У нас ведь всегда наши суды показательные. Для того, чтобы на чьем -то примере запугать остальных. Вот Хейфец оказался таким мальчиком для битья. Иван Толстой: Земля в 76-м уходила из-под ног не только в переносном, но и в прямом смысле. Вот фрагмент нашей научной передачи того времени. Диктор: Наука и техника наших дней. Ведет программу Леонид Владимиров. Леонид Владимиров: Название узбекского городка Газли, по существу - поселка, где живут 8 с небольшим тысяч человек, обошло 17 мая этого года все газеты и радиостанции мира. Как повелось в СССР, иностранных корреспондентов на пушечный выстрел не подпускают к поселку Газли. Но даже из сообщений ТАСС видно, что там произошло землетрясение катастрофического масштаба с большим числом жертв. Толчки сильно ощущались и в Ташкенте, а в Бухаре и Самарканде многие исторические здания получили трещины. Землетрясение в Средней Азии было уже вторым по счету этой весной. Первое, как вы помните, произошло 8 апреля. А в четверг 6 мая семибальное землетрясение ударило в ноги жителей, в фундаменты домов итальянской провинции Фриули, неподалеку от границы с Югославией. Страшнее всего пострадал город Удине, совершенно разрушены поселки вокруг города. Туда, конечно, свободно допускают мировую прессу, и потери известны: сотни и сотни убитых, тысячи и тысячи бездомных, огромная трагедия всей страны. Надо ли оглядываться назад, на историю грозных бедствий, приносимых сравнительно небольшими перемещениями земной коры. В той же Италии, только на Юге, на острове Сицилия, в 1908 году произошло одно из наиболее ужасных землетрясений во всей мировой истории. 85 000 убитых на сравнительно малонаселенном острове. Колоссальное землетрясение в 1960 году разрушило до тла марокканский город Агадир. Я видел его заново отстроенным. В том же году произошло ужасающее землетрясение в Чили. У многих Югославов свежа в памяти катастрофа в Скопле, где в 1963 году погибло больше 1000 человек. Турция перенесла два таких несчастья. В 1966 году земля, колыхнувшись, убила 2500 человек, а в 1970-м тысячу с лишним. Мир не знает, сколько народу погибло в Ашхабадском и Ташкентском землетрясениях в Советском Союзе, а вопреки общепринятой международной практике, СССР не допускает иностранных наблюдателей на места катастрофы и не публикует достоверных цифр. Из-за этого ходят преувеличенные слухи. Говорят, например, что цифра убитых в Ташкенте в 1966 году перевалила за 100 000. Во всяком случае, это была тяжелейшая катастрофа. А в Никарагуа, а в Гватемале? Да что говорить! До сих пор землетрясения - самый страшный природный бич человечества. Иван Толстой: В передаче о природе землетрясений принимал участие и недавний эмигрант из Советского Союза ленинградец Яков Виньковецкий. В 60-е и 70-е годы его знали многие - как своего рода интеллектуального лидера, исключительно образованного человека, повлиявшего своей высокой духовностью на многих. На Западе эссеист и живописец Виньковецкий не стал постоянным автором Свободы, жил в Техасе и работал по своей институтской специальности - геологом. В середине 80-х в Хьюстоне, при неясных до сих пор обстоятельствах, он покончил с собой. В передаче о природе землетрясений Яков Виньковецкий фигурирует в профессиональном качестве. Редкий голос редкого человека. Яков Виньковецкий: Речь идет о так называемой тектонике плит. Тектоника плит является теорией, приобретшей господствующее значение за последнее десятилетие, прежде всего, на Западе. В нашей стране она приобрела широкое распространение за последние примерно три года. Сущность тектоники плит заключается в признании того факта, что когда-то, около 300 миллионов лет назад, континенты, разделяемые теперь обширными океаническими пространствами, представляли собою единое целое, а впоследствии произошло образование океанов в результате движения крупных блоков земной коры, которые и называют плитами. Иван Толстой: В 76-м из Советского Союза эмигрировал писатель Анатолий Гладилин. Свое первое выступление по Свободе он посвятил не себе, а находившемуся в отказе автору мультфильма "Ну, погоди!" Анатолий Гладилин: Я ни для кого не открою секрет, что в нашей стране самая популярная передача, как ни странно, это серия мультфильмов под названием "Ну, погоди!" Историю про волка и зайца смотрят все дети Советского Союза и не только дети, но и их родители. По всем праздниками, по всем торжественным дням на телевидении, как десерт, даются вот эти многосерийные телефильмы. Ну, как профессионально сделано - это все знают. На мой взгляд, профессионально это сделано на самом высоком уровне. Эти мультфильмы проданы, по данным которые я знаю в Советском Союзе, в 82 страны. То есть, популярность огромная и для нашей страны неслыханная. Есть песни уже про волка и зайца, про "Ну, погоди!" Кадры из этого мультфильма печатаются на спичечных этикетках, выпускаются значки. Кажется, все ясно. Но я хотел бы сообщить о такой подробности, которую мало кто знает. Дело в том, что создатель этих фильмов Феликс Камов сидит уже три года в отказе. Он, как профессиональный литератор, как профессиональный кинематографист лишен всех средств заработка. Он устраивал уже три очень тяжелые голодовки. Здоровье его подорвано очень сильно. Он получил, наверное, уже 20-й отказ. Какая вина у Феликса Камова? Он виноват только в одном - что он сделал самую популярную передачу для Советского Союза, которую смотрят, и с большим удовольствием, и дети, и внуки тех самых компетентных сотрудников ГБ и ЦК, которые запрещают Феликсу выезд. Обратите внимание, когда по телевизору идет "Ну, погоди!", там вдруг исчезли авторы. Авторов у этой передачи нету, все вырезано. И только в самый последний момент, когда самая последняя серия, когда Камова уже отстранили от работы, там появились авторы. Иван Толстой: Год 76-й. Его основные события. Наш хроникер Владимир Тольц. Владимир Тольц: - Ватикан выпускает большой том архивных документов, проясняющий противоречивую роль католической церкви в годы второй мировой войны. Из документов следует, что Ватикан отказывался открыто выступать в защиту евреев ради сохранения своего влияния в Германии. - Радио Свобода объединяется с Радио Свободная Европа в корпорацию, финансируемую Конгрессом Соединенных Штатов. Объединенное радио занимает помещение бывшего военного госпиталя в Английском парке в Мюнхене. - 44 советских еврея проходят по центру Москвы с желтой Давидовой звездой на одежде. Они направляются на Старую Площадь к зданию ЦК партии, требуя разрешить им выезд в Израиль. - 14261 человек эмигрирует из Советского Союза. Среди них поэты Лев Лосев, Рина Левинзон, Борис Камянов, Илья Рубин, прозаики Анатолий Гладилин, Руфь Зернова, Юрий Кашкаров, Аркадий Львов, Юлия Тролль, драматург и эссеист Андрей Амальрик. - Владимир Буковский обменен на генерального секретаря компартии Чили Луиса Корвалана. - Главный редактор парижского журнала "Континент" Владимир Максимов обвиняет западных интеллектуалов в опасном пренебрежении коммунистической угрозой. Когда либералов погонят в концлагеря, у российской интеллигенции, говорит Максимов, совесть будет чиста. - По оценке американского еженедельника "Паблишерз Уикли", во всем мире продано около 30 миллионов экземпляров книг Александра Солженицына. - Во Франкфурте-на-Майне основан журнал "Третья волна", вскоре он переместится в Париж и Джерси-Сити. В Мюнхене начат изданием "Голос Зарубежья". Выходят "Русские" американского журналиста Хедрика Смита, "Осень Патриарха" Габриэля Гарсия Маркеса, "Зияющие высоты" Александра Зиновьева, "Школа для дураков" Саши Соколова и, посмертно, "Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша" Аркадия Белинкова. - На экранах - "Вся президентская рать" с Робертом Редфордом и Дастином Хоффманом, "Рокки" с Сильвестром Сталлоне. - Умирают писательница Агата Кристи, философ Мартин Хайдеггер, кинорежиссеры Лючино Висконти и Фриц Ланг, фотограф Ман Рэй, певец Пол Робсон, председатель компартии Китая Мао Цзедун. - В эмиграции уходят из жизни поэт Дмитрий Кленовский, поэт и прозаик Вадим Андреев (сын Леонида Андреева), поэт и мемуарист Галина Кузнецова, литературный критик Марк Слоним. В Советском Союзе умирают публицист Василий Шульгин, журналист и мемуарист Лев Любимов. - Очередной пик популярности группы "Абба". Иван Толстой: В 76-м в Брюсселе состоялась большая и влиятельная Конференция еврейских общин мира. С обзором у нашего микрофона выступал комментатор Кирилл Хенкин. Кирилл Хенкин: Если кто-нибудь и сомневался в том, что для Советского Союза нет вопросов, находящихся вне политики, то Брюссельская конференция развеяла все сомнения. На примере этого форума можно было лишний раз увидеть, как в Москве понимают гуманитарные проблемы. В Брюсселе речь должна была идти, и шла, о праве, неотъемлемом праве человека жить, где он хочет, воссоединиться с близкими, выбирать страну проживания. Но в провозглашении этих прав советское руководство почему-то видит для себя прямую угрозу и соответствующе реагирует. Одновременно с дипломатическим нажимом на Бельгию, чтобы она не разрешила проводить у себя конференцию, советские средства массовой информации развернули компанию, которую можно смело назвать истерической. А на месте, в Бельгии, одна за другой следовали пресс-конференции, которые устраивало АПН. Предпоследняя была накануне открытия конференции, последняя - на следующий день после ее закрытия. Итак, могут ли в наши дни существовать вопросы, находящиеся полностью вне политики? Организаторы на это надеялись. Но для того, чтобы надежда осуществилась, заинтересованные стороны должны одинаково смотреть на принимаемые обязательства. Факты указывают, увы, на то, что для Советского Союза вопрос стоит иначе. В Брюсселе разговор шел о правах человека. Однако на пресс конференции 16 февраля инженер человеческих душ Вадим Михайлович Кожевников сказал, что конференция Брюссель-2 противоречит духу разрядки, духу подписанного в Хельсинки Заключительного акта совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. По его мнению, разговоры о правах человека, о нарушении этих прав уводит серьезных людей в сторону от серьезных разговоров, в сторону от сокращения стратегических вооружений, от большой политики, от экономических проблем. На такую позицию дал ответ сенатор-демократ Фрэнк Черч, сказавший на торжественном открытии: "Наши отношения с СССР должны подчиняться некоторым элементарным правилам, и когда мы заключаем соглашения с советскими руководителями, мы должны убедиться в том, что они уважают все его параграфы, а не только те, которые их устраивают". Сенатор Черч также заметил, что Брюссельскую конференцию следует рассматривать в рамках отношений между США и СССР. А, говоря об оружии, которым располагают стороны, Черч вспомнил слова французского философа де Токвиля, сказавшего еще во времена царской России: "Главное оружие Америки - свобода, главное оружие России - рабство". Иван Толстой: Еще один материал из Брюсселя: бывший узник Потьминских лагерей Виктор Богуславский читает призыв в защиту историка Габриэля Суперфина, подписанный некоторыми бывшими потьминцами. Виктор Богуславский: Честным людям мира. Мы, бывшие узники советских политлагерей, обращаемся к вам. Защитите Габриэля Суперфина, осужденного за участие в составлении "Хроники текущих событий". Он, находясь во Владимирской тюрьме, самой страшной из тюрем России, 22 января объявил голодовку за лишение его книги - советского издания Библии. Он продолжает эту голодовку сегодня в страшных истязаниях и физических муках, подвергаясь искусственному питанию, он продолжает эту голодовку, ибо страдания духовные сильнее физических. Скажите слово в его защиту. Богуславский Виктор. Ленинград, Потьма. Черноглаз Давид, Ленинград, Потьма, Владимир. Кривошеин Никита, Москва, Потьма. Фельдман Алик, Киев, Потьма... Иван Толстой: Год 76-й. Мы говорили о широте охвата. Вот сюжет, поразивший многих. Включаем архивную пленку. Диктор: Говорит радио Свобода. В эфире еженедельная получасовая программа, посвященная жизни евреев в разных странах мира. Шалом. Шма, Исраэль! Слушай Израиль! И когда придется вам воевать с врагом вашим, то вы будете трубить в шафары, и вспомянуты перед Господом Богом вашим и будете спасены от врагов ваших. Этими словами из Торы, которые евреи произносят в минуты великих испытаний и торжества, радио Израиля начало свои передачи о героической операции по спасению заложников, оказавшихся в угандийском аэропорту Энтеббе. К тому времени, когда над Израилем понеслись эти слова "Слушай, слушай!", лучи рассветного солнца уже залили страну, и три военно-транспортных самолете армии Израиля уже успели приземлиться в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион. Еще несколько часов назад более сотни гражданских пассажиров этих военных самолетов были заложниками в руках международных бандитов, которые при содействии угандийского диктатора Иди Амина вымогали у Израиля, Западной Германии, Швейцарии, Франции и Кении освобождения из тюрем других бандитов, а кроме того еще и пяти миллионов долларов от компании Эр Франс, чей самолет с пассажирами им удалось захватить в Афинах. Захваченный авиалайнер сел в столице Греции по пути из Тель-Авива в Париж. Сейчас мы имеем редкую возможность, дорогие радиослушатели, предложить вашему вниманию рассказ одного из бывших заложников Михаила Рабиновича. Наша сотрудница Инна Светлова связалась с ним по телефону в его тель-авивской квартире и попросила его рассказать для слушателей еврейской программы радиостанции Свобода о тех днях между жизнью и смертью, между отчаянием и надеждой, которые выпали на его долю и на долю его жены и тещи после того, как они попали в руки международных бандитов, именовавших себя бойцами народного фронта освобождения Палестины. Михаил Рабинович - зубной врач, ему 34 года. 10 лет назад он с матерью и сестрой поехал в туристическую поездку в Париж и оттуда, не возвращаясь в Советский Союз, выехал в Израиль. Михаил Рабинович рассказывает. Иван Толстой: Из обширного рассказа мы выбрали эпизод об освобождении заложников израильским спецназом. Михаил Рабинович: Мы не верили, что нам поможет что-то. Израиль далеко - 4 тысячи километров. Мы не верили, что армия Израиля сможет нас освободить. И люди ложились спать и говорили себе, что, наверное, это их последняя ночь. Потому что Иди Амин сказал, что в течение ночи будет окончательно решена наша судьба. И знали, что Израиль очень твердый в этих вопросах. Я лично не спал и говорил с женой. Лежал спиной к окну и внезапно я услышал выстрелы. Я схватил за руку жену и побежал спрятаться за угол. Был такой угол в этом зале. И лег ничком на землю. И сколько мог я видел, как вдруг ворвались в зал несколько солдат в форме десантников и стали кричать на иврите. Я видел, как один из террористов хотел бросить гранату, но не успел, ибо раздалась автоматная очередь, и его убило. Потом люди от большого переживания и от радости начали вставать, и опять был приказ лежать, не вставать, потому что идет бой. Через несколько минут раздался приказ встать, одеться и выйти. Нас ждут машины. И сесть в самолет. Я сказал одному из офицеров, что здесь есть МИГи и что они могут принести неприятности. На что он мне ответил: "Не переживай, дорогой, их уже нет!". И мы уселись, кто как мог в самолет, в это время завезли двух погибших, которых я тоже видел на моих глазах, как их убило. Во время выстрелов он встали, и их скосили автоматные очереди. Диктор: Говорит Лондон. К нам в студию пришел лорд Николас Бетелл, известный английских общественный деятель и журналист, член Палаты лордов британского Парламента и член Европейского парламента в Страсбурге. По инициативе лорда Бетелла, Европейский парламент на своей сессии в Люксембурге единогласно принял резолюцию в защиту советского политзаключенного Владимира Буковского. Это произошло 9 июля - пять дней спустя, после митинга в защиту Буковского и других политзаключенных на Трафальгарской площади в Лондоне. Мы записали в нашей лондонской студии беседу лорда Николаса Бетелла и писателя Анатолия Кузнецова. Вот она. Анатолий Кузнецов: Господин Бетелл, я помню нашу встречу в толпе на митинге 4 июля на Трафальгарской площади, митинге в защиту Буковского и других, преследуемых в Советском Союзе. И уже тогда, видя, как вы пришли и стояли в толпе рядовым демонстрантом, я понял, что вы, лично, глубоко неравнодушны к судьбе Буковского. Лорд Николас Бетелл: Да, я очень уважаю Буковского за то, что он имел храбрость и отвагу защищать тех советских граждан, которые страдали в психиатрических лечебницах. И я знаю, что он писал о тех нарушениях советского закона и о том, что он был арестован, и о том, что некоторые жертвы этого нарушения советского закона были позже выпущены из этих психиатрических лечебниц и выпущены на запад. И то, что он Буковский страдает, что он выступил за них. Я был очень возмущен и, будучи членом Европейского парламента, я решил поставить такую резолюцию. Надо было, конечно, объяснить другим членам парламента в Люксембурге, о чем идет дело. Потому что некоторые англичане, немцы и французы не знают, кто такой Буковский. Надо было объяснить им, объяснить другим политическим группам - социалистам, христианским демократам, либералам, коммунистам - что этот человек сидит в тюрьме, во Владимире, что он болен, он страдает язвой и какой-то болезнью печени, он не может есть большую часть его пайка, он получает меньше 1000 калорий в день, и его вес уменьшается до 50 килограммов, и что это ужасный случай человека, который может даже умереть в тюрьме. Другие члены приняли то, что я сказал, согласились и приняли эту резолюцию единогласно. Даже левые социалисты голосовали за это. Иван Толстой: Хор парижского кафедрального собора Александра Невского поет Пасхальный тропарь Христос Воскресе из мертвых. Радио Свобода регулярно передавало небольшой фрагмент литургии из соборов Русской Православной Церкви за границей. Иван Толстой: В 76-м году в Москве начала свою работу Хельсинкская правозащитная группа. Мы сохранили первую передачу об этом, растолковывающую, что к чему. Настоящая фамилия ведущего - Виктора Мартина - Виктор Федосеев.
Виктор Мартин: У микрофона Виктор Мартин. В мае нынешнего года в Москве была образована общественная Группа содействия выполнению хельсинских соглашений в СССР. В задачу этой группы входит, как это явствует из ее длинного названия, содействовать соблюдению на практике тех гуманитарных обязательств, которые взяло на себя советское правительство, подписав в августе прошлого года Заключительный акт совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Надо сказать, что формально, коммунистическая партия Советского Союза и советское правительство придают необычайно важное значение проблеме развития сотрудничества с зарубежными странами, особенно, со странами Европы. О чем не далее, как 29 июля подчеркнул в своей речи Брежнев, выступая в Берлине на конференции коммунистических и рабочих партий в Европе. Но истинное сотрудничество с другими народами и странами не может быть построено при условии, что в одной из стран, претендующей на добрососедские отношения, повседневно практикуется нарушение прав человека. Отсюда и понятно, почему созданная в Москве общественная группа ставит своей задачей информировать общественность всякий раз, когда в стране попираются основные права и свободы человека, такие, как свобода мысли, свобода совести, религии и убеждений, свобода обмена информацией, свобода передвижения, и так далее. Один из членов этой общественной группы китаевед Виталий Рубин две недели назад выехал из Советского Союза. Наш нештатный корреспондент Михаил Агурский связался с ним в Иерусалиме и взял у него интервью. Предлагаю вам послушать их беседу. Михаил Агурский: Виталий Аронович, нам известно, что вы были в последнее время не только еврейским активистом, но принимали активное участие среди советских диссидентов. И в частности, вы были членом группы, которая занимается проверкой соблюдения Хельсинских соглашений с Советским Союзом. Не могли бы вы нам рассказать более подробно о деятельности этой группы, тем более, что по сообщениям печати, по заявлению Юрия Орлова, эта группа считает вас своим представителем за рубежом. Виталий Рубин: Группа под руководством Юрия Орлова ставит себе целью внутри Советского Союза выяснить соблюдение Советским Союзом гуманитарных статей Хельсинского акта. Этот акт оказывается очень широким и включающим целый ряд статей, в том числе имеется прямая ссылка на всеобщую Декларацию прав человека, что никогда еще в подписанных Советским Союзом документах не было, имеются статьи, говорящие о свободе вероисповедания, о свободе совести, о праве на воссоединение семей, и так далее. Вопрос о выполнении Хельсинского акта представляется поэтому необыкновенно важным, это представляется нам возможностью создать определенное давление с тем, чтобы вынудить советские власти соблюдать подписанный им Хельсинский акт. Михаил Агурский: А кто является членами этой группы? Виталий Рубин: Это, в первую очередь, Юрий Федорович Орлов, писатель Анатолий Марченко, находящийся в настоящее время в ссылке. В этой группе находится всем известный, один из ведущих борцов за права человека в Советском Союзе генерал Григоренко, защитник прав крымских татар и прав всех заключенных советских национальностей. В этой же группе находится Елена Боннэр жена Академика Сахарова. И несколько представителей еврейской эмиграции. Это Анатолий Щаранский, один из блестящих молодых физиков, который получил отказ из-за того, что он окончил Физико-технический институт. В этой группе находятся также еще несколько человек, каждый из которых решился на то, чтобы встать на защиту справедливости и подвергнуть себя определенному риску. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
