Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[05-10-03]
Россия как цивилизацияБелый порошокАвтор и ведущая Елена Ольшанская
В передаче участвуют: В июле 2003 года в подмосковном Орехово-Зуево милиционеры остановили автомашину "КамАЗ", в ее бензобаке оказались спрятаны 220 килограммов чистого героина. В той же машине был обнаружен второй тайник, а в нем еще 200 килограммов. Опиумный наркотик, героин, в медицине не применяют, он слишком ядовит. Белый порошок с неприятным запахом производят тайно, в подпольных лабораториях. Всего в течение 2002 года были найдены и изъяты 94 тонны наркотиков. По разным оценкам, на сегодняшний день в России больны наркоманией от 3 до 6 миллионов человек. Но официальная статистика способна учесть лишь каждого восьмого из них. С некоторых пор в Москве и Санкт-Петербурге количество зарегистрированных наркоманов стало уменьшаться. Причина, как считают медики - высокая смертность в этой среде. Елена Ольшанская: "У Тита было пито, а у Карпа нет ни капли". "У Фили пили, да Филю же побили". "Пей перед ухою, за ухою, после ухи и поминаючи уху". В словаре Владимира Даля можно найти множество синонимов к глаголу "напиться", по количеству они, наверное, не уступают бесчисленным определениям снега в якутском или эскимосском языках. "Наклюкаться, насосаться, натянуться, назюзится, насуслиться, нарезаться, нахлестаться, настегаться..." и т.д. Народ, однако, еще в старину заметил, что "пьяница в своей шкуре ходит, да в чужом уме". С алкоголизмом пытались бороться на всем протяжении российской истории. А вот наркомания прежде была редким недугом, свойственным, скорее, просвещенной части населения. Известны случаи смерти больных от передозировки обезболивающего морфия или увлечения врачей доступными им наркотическими средствами. Один из опиумных препаратов, кодеин, еще в 60-е годы ХХ века свободно, за копейки продавался в советских аптеках в виде таблеток от кашля. Потом его, как и некоторые другие лекарства, вдруг запретили, и в народе поползли слухи о молодых людях, потребляющих "колеса" - так на жаргоне называли таблетки, способные подарить состояние, для которого в русском языке в тот момент слова не нашлось - "кайф", быть "под кайфом". Этот "кайф" не имел ничего общего с "чувством глубокого удовлетворения", которое было официально предписано гражданам Страны Советов. Устаревшее "блаженство" также, по-видимому, не могло передать всех сторон специфического самоощущения. Говорит социолог Людмила Шилова. Людмила Шилова: Бум наркологии начался, наверное, в 1994-96-х годах, когда на наш рынок наркотический, который и раньше существовал ( он всегда был, но был в определенных рамках, а тут он расширился) пришел героин. Героин рассчитан на богатого потребителя. Причем, этот рынок был профессионален в смысле вовлечения молодежи из нужных социальных слоев - из богатых, благополучных и так далее. С этого момента, во-первых, началось разрастание групп риска. Традиционно знали, что это какие-то дети из неблагополучных семей или бесконтрольные, проблемные. Раньше это было на дискотеках, молодежных тусовках, а теперь это в школах, во всех учебных заведениях, в армии, во дворах. Когда мы по регионам ездили и опрашивали людей, которые профилактикой занимались, то были даже такие высказывания, что можно и детские сады причислить, потому в летнее время удобно этим заниматься в детских песочницах, и дети наутро находят шприцы. Выяснялось, что детсадовские дети в курсе того, что это такое и как этим пользоваться. Елена Ольшанская: Из российской прессы: "Чего боятся граждане России? Террористов, правительства, инфляции? ... Большинство - 69% - на первое место поставили распространение наркомании. Даже повышение цен волнует меньше. И этому есть объяснение: в России уже более 4 миллионов потребителей наркотиков. Среди них почти треть - дети от 10 до 16 лет. В городских криминальных сводках ежедневно фигурируют наркоманы". Людмила Сергеевна Шилова c группой исследователей участвовала в комплексном изучении российских регионов, выявляя зоны риска. Людмила Шилова: Это было под эгидой ооновского комитета по ВИЧ, т.е., СПИДу. На самом деле, у нас было задание: описать ситуацию в каждом регионе в эпидемиологическом плане и в плане групп риска, а также в плане взаимодействия различных организаций и ведомств по поводу профилактики, существует ли общая политика в отношении этих групп риска? Есть регионы, где при администрации существуют отделы безопасности, которые этим занимаются, они связаны с силовыми структурами. Мы приезжали и разговаривали. Например, проводили исследование, изучали притязания молодых людей, причем, молодых людей, которые свою будущую карьеру связывали с получением высшего образования, которые имели уже какие-то достижения в этом направлении и могли свои планы реализовывать. Они говорили, что готовы учиться в трудном институте, готовы лишиться свободного времени, отложить брачные намерения до получения образования, карьеры, и так далее. А дальше - какие еще трудности они готовы пережить для достижения своих целей? И вот тут вдруг рисуется такая картина: они готовы к общению с криминалом, они готовы к тяжелому физическому труду, они готовы к вредным условиям. Особенно эта высокая готовность к таким нестандартным рискам для людей с ориентацией на высшее образование была выражена у женщин. Елена Ольшанская: Из российской прессы: "Детекторы лжи и профилактика неуплаты налогов, введенные недавними приказами, отменяются. Федеральной службы налоговой полиции больше не существует. Налоговые полицейские переквалифицируются в борцов с наркотиками, а их прежними подопечными займутся милиционеры". Людмила Шилова: Например, новая группа риска - это люди, занимающиеся коммерцией, бизнесом в трудных условиях. Иногда они становятся зависимыми наркоманами. Они переживают такие сильные нагрузки и такое напряжение, они существуют в столь быстроменяющихся условиях, что у них нарастает стрессовая ситуация, и привычные способы снять стресс - спорт или какой-то досуг - у них нет на это времени. Алкоголь не снимает стресс, то есть, он может расслабить, но им нужно нормально функционировать. А героин дает такую реакцию. Со мной беседовал человек, который имел два образования, второе он получил экономическое, у которого была любимая жена, ребенок, он был успешен в бизнесе. У него случилась ситуация: надо срочно растаможиванием груза заниматься, где-то еще что-то, нагрузки большие, доверить он никому не может. И он принимает героин, потому что это дает возможность мало спать, быть с хорошей реакцией и так далее. И он считает, что ему не грозит зависимость, он только в этот краткий момент себя поддержит, потом бросит. Но жизнь богаче, и этот момент обогащается новым стрессором или еще что-то. И вот он дозы через четыре вдруг попадает в зависимость. Он в прошлом спортсмен был. Кстати, первый раз его "подсадил" его собственный тренер, которого, в свою очередь, насильно сделали дилером, и он так зарабатывает. То есть, на примере одного человека мы можем сразу такую выстроить пирамиду этих рисков, где социальные связи, дружеские связи, где привычки, собственная грамотность, информированность и даже наличие денег ему не облегчает ситуацию. Общество в отношении рисков тоже должно занимать определенную позицию: либо оно осознает и берет на себя ответственность и готовит к рискам, либо оно относится пассивно. Если вы возьмете нашу пропаганду, которую можно было назвать "за здоровый образ жизни", она всегда была по отношению к человеку агрессивна, репрессивна, запретительна. Говорилось, что не курите, иначе у вас будет то-то, то-то, но не вскрывая причин, почему люди курят, почему люди пьют. Елена Ольшанская: Ольга Боголюбова - молодой психолог из Санкт-Петербурга. Несколько лет назад она была приглашена на стажировку в США. Ольга Боголюбова: Изначально то, чем я занималась - это была проблема оказания социальной помощи людям, пережившим насилие в детстве. Как правило, речь идет о таких серьезных формах злоупотребления, как сексуальное насилие, физическое насилие, чаще всего это происходит в семьях. Диплом у меня был по этой теме. Потом после окончания университета я работала в приюте "Федор" для мальчиков и начала преподавать в Университете на факультете . И буквально через полгода моего преподавания на меня вышла организация, которая занимается профилактикой ВИЧ, точнее, исследованиями в области профилактики ВИЧ в России. Эта программа спонсируется фондом Фогерти, Национальным институтом здоровья США. Был заключен договор между Санкт-Петербургским государственным университетом, Биомедицинским центром (это как раз ведущая организация в данном случае), Йельским университетом и школой Университета в Висконсине. В течение нескольких лет ездили специалисты по специальностям психология, социология, медицина, биология, проходили обучение, возвращались, заключали контракт с Биомедицинским центром на работу как минимум в течение двух лет по той теме, которой они занимались. Биомедицинский центр ведет ряд проектов по профилактике ВИЧ, и вот как раз в проекте по профилактике ВИЧ среди наркозависимых было место координатора работы совета, собственно, та работа, которой я и занимаюсь. Елена Ольшанская: В старом русском языке слово "совет", среди прочего, означало благоразумие, мудрость. "Великий ум! Муж битвы и совета!" - это из Пушкина. А вот как Владимир Даль определяет "общество": " собрание людей, братски связанных какими-либо общими условиями. Гражданское общество - граждане одного государства, одной местности. Все невоенное". Ольга Боголюбова: Мне не очень нравится термин "общественный совет", у него реминисценции немножко советские. По-английски это называется "community advisory bode". Если переводить близко к тексту, вообще community - это не общественность, а сообщество. История появления общественных советов - это американская традиция. По современным научным, этическим требованиям, они должны быть при любой организации, которая занимается исследованиями на людях, это один из механизмов, соблюдающих права людей, которые являются испытуемыми в неких исследованиях. Появились они в конце 80-х годов, когда начались испытания первых антиретровирусных препаратов для противодействия ВИЧ. Это были испытания азидотимедина. Берется группа людей, страдающих данным заболеванием, половина из них получает экспериментальный препарат, а половина из них получает то, что называется "плацебо", то есть пустышка, как бы сахарная пилюля. Было клиническое испытание, где одни должны были получать пустышку, другие азидотимедин, относительно которого тогда еще было неизвестно, эффективен он или неэффективен. Все люди, которые участвовали, те ВИЧ-инфицированные, которые на тот момент существовали, это все были геи. Это особенность, потому что первые люди, которые оказались затронутыми эпидемией ВИЧ в Америке - это представители сексуальных меньшинств. У них очень ярко выражено чувство сообщества, то есть, принадлежности к определенной группе с какими-то ценностями. Среди них очень много было и тогда, и сейчас, умных, образованных людей. Они поняли, кто принимает плацебо, кто принимает пустышку, и они плацебо выкидывали и делили дозы пополам, что, конечно, вызвало полный развал эксперимента. Но это навело исследователей на мысль, что без сотрудничества с сообществом, с которым работаешь, ничего нельзя получить. То есть, заболевание, от которого их близкие умирали, они не хотели от этого умирать, и поэтому они скооперировались, чтобы себе помочь. Они себе не помогли, но из этого возникла идея, что людям необходимо объяснять, в чем суть эксперимента, что именно с ними делают. Елена Ольшанская: Из российской прессы: "Психологическая особенность отечественного наркомана состоит в том, что он инфантилен, ленив и не хочет лечиться, что значительно осложняет работу медиков по спасению его жизни. Иначе говоря, поскольку к самореабилитации наркоман не готов, об эффективности лечения говорить сложно. На сегодняшний день, согласно официальной статистике, 79% подверженных наркомании - мужчины трудоспособного возраста (от 30 до 55 лет)." Ольга Боголюбова: В нашем случае, поскольку мы работаем с наркозависимыми, общественный совет должен представлять точку зрения самих наркозависимых. На проблему наркозависимых (именно наркозависимых, а не наркозависимости, потому что это разные вещи) могут быть три точки зрения. Существует точка зрения исследователей. Исследователь - это человек, достаточно отстраненный от сообщества, с которым он работает, потому что он происходит из другой среды, у него другой жизненный опыт. Есть точка зрения людей, которые каждый день оказывают помощь, психологическую или социальную, данному сообществу, их точка зрения ближе к реальности. Например, те же самые сотрудники пунктов обмена шприцов, психологи, работающие в наркологических диспансерах, социальные работники. Но их точка зрения также немножко отстранена, потому что человек, работающий с наркозависимым каждый день, сам не является наркозависимым. И только наркозависимый человек может знать некоторые вещи о себе и о своем сообществе, которые никто другой никогда не узнает. И эта третья точка зрения ни в коем случае не является менее ценной, при этом она гораздо реже учитывается, распознается и так далее. Большинство существующих программ, проектов базируется либо на точке зрения исследователей, либо на точке зрения тех, кто оказывает помощь, то есть, профессионалов, людей, которые происходят из совсем другой среды и другого сообщества. И когда создается проект помощи наркопотребителям, но при этом в создании этих проектов не учитывается точка зрения самих наркопотребителей, получается немножко нелепая ситуация. И вот общественный совет должен озвучивать третью точку зрения - точку зрения самих наркопотребителей на то, что им нужно, как они воспринимают то исследование, которое в их сообществе происходит. Насколько я знаю, опыт Биомедицинского центра является первым. Насколько он получается - это большой вопрос. Была одна группа людей, которая мне досталась от предыдущего человека, который этим занимался, она нисколько не походила на то, что я представляю в качестве общественного совета, то есть, была группа, я ее назвала советом наркологов, потому что там были наркологи, а, исходя из того, что я раньше сказала, это никаким образом не общественный совет. Мы попытались как-то поменять баланс в этой группе посредством попытки ввести туда людей, которые имеют какое-то отношение к наркосообществу. Меня познакомили с человеком, который относится к числу активистов по борьбе с распространением эпидемии ВИЧ в России, этот человек сам ВИЧ-инфицированный и сам употреблял наркотики. И очень долго была тяжелая ситуация, при которой были он, я и семь наркологов. Потом этот баланс стал меняться, и на данный момент у нас три человека. Они не являются активными членами наркосообщества. По логике, член наркосообщества - это человек, который сейчас употребляет наркотики. У нас нет таких людей в общественном совете. Но это уже прогресс, по сравнению с "советом наркологов". Мы собираемся той группой, какая есть. Там есть две медсестры, один нарколог и три человека, которые могут назваться общественными активистами. Андрей Нищита, член Общественного совета: На этот путь меня привело десятилетнее употребление наркотиков, на путь моей деятельности, которой я сейчас занимаюсь. Входов в наркотики очень большое количество, и выходов из наркотиков также довольно большое количество вариантов - как можно выбраться. Чем больше я буду знать этих выходов, тем больше вариантов я смогу предложить человеку в той или иной сложившейся ситуации. Человек бросает наркотики тогда, когда он понимает, что все состояния, которые он пытается постигать, это просто иллюзия, что этого нет. Суррогат любви - я назвал это так. Если он хочет любви, то настоящую любовь он тут не найдет, хотя есть ощущение, что это любовь, можно об этом говорить тысячу раз. Но если я хочу найти музыку или поэзию, я могу написать сотни, миллионы стихов, сыграть тысячи часов на инструментах, нарисовать что угодно, но, как мне видится, и, зная друзей своих, все равно рано или поздно все понимают, что это не творчество, это не полет внутренний, которого мы хотим постоянно. Вся проблема наркотиков - это желание получать состояние, которое ты хочешь, вложив это желание в пустоту, в это белое вещество, ты получаешь это состояние. В этом тайна и загадка наркотика - ты все получаешь без труда. Опять же, страх в том, что впоследствии эти состояния начинают преобладать, ты становишься рабом этих состояний. Елена Ольшанская: Из сообщений мировых информационных агентств: "Полиция голландского города Леуварден ищет похитителей трех экзотических жаб вида bufo marinus, украденных из зоомагазина. Полиция подозревает в краже наркоманов из близлежащего наркологического центра. Дело в том, что на коже похищенных южноамериканских жаб этого вида выделяется галлюциногенный фермент. Теоретически, если облизать жабу, то можно получить эффект близкий к воздействию наркотика LSD, утверждают полицейские. Железы морской жабы действительно содержат буфотенин, галлюциноген, вызывающий опьянение, кратковременную эйфорию...Главный яд, выделяемый из гланд жабы, приводит к смерти, вызывая учащенное сердцебиение, которое ведет к остановке сердца". Людмила Шилова: Когда мы разъезжали в регионах и встречались со школьниками, учащимися в то время ПТУ и так далее, и спрашивали, как они поступят в ситуации, когда им предложат попробовать, очень многие дети откровенно говорили, что они хотели бы попробовать, чтобы знать, что это такое. Существуют целые мифологемы о том, что положительного дают наркотики, этому ничто не противостоит. Даже такие поверхностные формы, как какой-нибудь концерт "Рок против наркотиков" - это все карикатурно, потому что, сколько там текстов, которые навеяны наркотиками. Когда на таких мероприятиях выходят рок-певцы и говорят, что я этим увлекался, но потом одумался, теперь бросил, это только дает молодежи ощущение, что бросили, значит и мы бросим. Конечно, проще деньги выбросить на такие мероприятия, чем реально помогать молодежи. Ольга Боголюбова: Вообще сама идея работы с сообществом или психология сообщества - идея американская. Мне она дорога и близка, но, возможно, потому, что, как я сама о себе говорю, я - человек, испорченный англосаксонским влиянием, и мне эти ценности понятны, близки, я их понимаю. Но насколько они применимы в России, я не знаю. Потому что есть такой миф, что Россия - это такая общинная культура, а Запад - индивидуалистическая. Мне кажется, что это неправильно, что на самом деле западная англо-американская культура куда более община, чем наша российская. Потому что у них представление о сообществе, о том, что это мое, что я ответственен за то, что происходит со мной, с окружающими людьми гораздо более выражено, чем у нас. У нас люди живут и не знают даже, кто у них в подъезде, у нас никакой общинности не наблюдается, у нас как раз крайне индивидуалистический подход. Вот - я, максимум - моя семья, а дальше меня ничто не интересует. Что касается наркопотребителей, то главный вопрос, который мы с моими коллегами обсуждаем: существует сообщество наркопотребителей вообще? И когда я спрашивала людей, которые в моем представлении более компетентны на этот вопрос ответить, то есть, людей, которые имели опыт употребления наркотиков, они, как правило, мне говорят - нет , не существует. Можем ли мы его создать и нужно ли его создавать - это вопрос. Я думаю, что зависит от группы. Тот пример, который я приводила по испытаниям азидотимидина, там речь шла о геях. У них всегда было хорошее сообщество в Штатах. И, собственно говоря, они чем уникальны - это единственное сообщество, которое собственным внутренним усилием без вовлечения внешних специалистов смогло резко снизить количество инфекций, количество заражений в своей среде. За всю историю ВИЧ это единственное сообщество, которое внутри себя побороло рост этой эпидемии. В течение очень многих лет после первого кризиса конца 80-х гг, количество заражающихся среди геев в Америке было ничтожным, очень маленьким. Сейчас у них возникают некоторые опасения, что молодые ребята, которые не пережили тот ужас, который имел место тогда, опять начинают практиковать то поведение. Людмила Шилова: Начать надо с родителей ВИЧ-инфицированных, наркоманов. Сколько я ни была в СПИД-центрах, видела объявления, они приходят, например, раз в неделю, садятся в кружок, приносят что-то, чтобы пить чай, они уже друг друга знают, каждый делится своими проблемами. Приезжают из отдаленных районов, сел, для них это важно. Но это сидят одни матери, мужья с ними развелись. Причем, у них мотивация разводов на удивление схожа. Очень разные семьи по своему социальному статусу, по обеспеченности, но мужья говорят: это твое воспитание, ты виновата, либо: зачем ты ему потакаешь, он же мерзавец, он нас ни во что не ставит! и так далее. Они потеряли место работы. Иногда они сами уходят, потому что, когда люди постоянно на тебя сочувственно смотрят - это тоже тяжело переносить. На самом деле, какое-то другое должно быть со стороны общества отношение к этим людям, не как сочувствие к прокаженным. Нет такого понимания, что, на самом деле, эта проблема, при нашей разветвленности зон риска, может придти в любую семью. Андрей Нищита: Мы находимся в очень плачевной ситуации, на самом деле. Люди принимают наркотики, и эти люди очень молодые и их очень много. Если мы берем наш город Санкт-Петербург, наполовину состоящий из бабушек и дедушек, если вспомнить, что еще есть младенцы, есть женщины, наши мамы, наши папы, то, грубо говоря - все остальные принимают наркотики, молодые люди, молодые девушки. Почему это происходит? Мне кажется, что это делается осознанно, эти идеи пробиваются в общественное сознание, подготавливаются - это моя точка зрения. В любом случае, была какая-то подготовка для выхода наркотиков на такой уровень, на котором мы сейчас находимся. Это подготавливается рекламой, это подготавливается людьми, которые конкретно владеют деньгами и которые живут за счет этого, за счет зарабатывания денег на торговле наркотиками. Далеко ходить не надо, пример самый простой и банальный. До тех пор, пока это было в Петербурге кустарно, у нас было два рынка, просто продуктовые рынки, где можно было купить наркотики. А следующий шаг - профессиональная работа. Заплачены большие деньги, все подготавлено. Некоторое время Санкт-Петербург находится без наркотиков, исчезает опий-сырец, и тут появляется героин. На перестройку всех структур ушла одна неделя. Вначале те же люди продавали, потом структура видоизменилась, исчезли эти рынки. Я не думаю, что они исчезли благодаря работе нашей милиции. Это просто невыгодно, слишком много милиционеров надо кормить. И все это слишком красиво ушло, и наркотик ушел, он растворился в городе, он надел шапку-невидимку и стал совершать свое торжественное шествие по квартирам. Каждый торговец имеет группу определенных людей, которые покупают у него наркотики. Сетевой маркетинг просто на пятерку. Третье место по обороту наркосодержащих продуктов в стране. Елена Ольшанская: Из российской прессы: "1 июля 2003 года начала работу новая силовая структура - Госкомитет по противодействию незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ. Работа комитета будет строиться в двух направлениях. Первое - традиционное. Сыщики ловили и будут ловить барыг. Больших и маленьких. Это основное поле деятельности региональных комитетов. Второе направление - поиск и конфискация отмытых от наркоторговли денег. Это ноу-хау, и на это в комитете делают ставку. "Чем серьезнее мы будем заниматься проблемами, связанными с получением сверхприбылей и последующим отмыванием этих огромных капиталов, - считает Виктор Черкесов, - тем ощутимее будет противодействие криминальной среде. И соответственно меньше будет наркотиков на улицах". Людмила Шилова: Я могу привести пример, когда мама двоих сыновей была школьной учительницей, и ее младший сын попал в ситуацию зависимости. Причем "подсадил" его на наркотик бывший ученик этой учительницы, более старший. Она боролась. Она, например, пошла в милицию, сказала, что знает, что он является распространителем, принесла адреса других распространителей. Милиция отнеслась к ней сочувственно, но без каких-то последствий, потому что законодательство так сформулировано, что они должны поймать на месте преступления, а это очень трудно сделать, хорошо организованный рынок, конспиративно организованный, вымуштрованный. И сын ее готов был бросить наркотики, ей приходилось провожать его в институт, встречать вместе со старшем братом. При этом выяснилось, что он очень задолжал. Они даже переехали к бабушке, потихоньку ночью перебрались, никуда не выходили оттуда. Старший сын приносил продукты. Это длилось года два, и никто ей помочь в этой осаде не мог. Она расплатилась с этим молодым человеком, он вполне открыто пришел, причем, он сделал скидку на то, что она его учительница бывшая, технику, телевизор, все ему отдали, что могли. Одновременно она сама собирала гору литературы, чем кормить сына, есть специальная еда, которая хотя бы не возбуждает желание, какие-то массажи. Ей пришлось уйти с работы, она организовала фонд при полной поддержке отдела по борьбе с молодежной преступностью и так далее. Это пример, где все готовы были ей помочь, ей дали помещение и так далее. Она объединяла и детей, и родителей. У нее умер сын, но она уже с этой дороги не сходит, это продолжается. Она все время ходит в состоянии выпрашивания, выклянчивания денег. При этом очень часто чиновники косо смотрят на нее, что вот она обеспечила себе занятость такую. Андрей Нищита: Чем мы сейчас занимаемся? Есть много людей, которые принимают наркотики, это группы, это не сообщества людей, которые конкретно понимают ситуацию и пытаются влиять на развитие той же самой нарко-сцены или нарко-политики. Я, например, очень четко могу себе представить, как группа помощи в Амстердаме очень четко может попробовать изменить цену на героин у того или иного торговца наркотиками. Есть сообщества, и они могут решить, что мы к этому торговцу ходить не будем. Пусть потеряем какое-то время, у клана такого-то мы героин покупать не будем. Но опять же тут очень много зависит от государственной поддержки. Они умудряются находить какие-то государственные поддержки. И при этом очень большая система социальных моментов, есть куда можно придти и сказать: да, мы принимаем наркотики, мы не боимся об этом заявить. Но нам для того, чтобы мы могли принимать безопасно и при этом не заражали других людей, нужно то-то и то-то. Но не просто дайте, потому что мы такие крутые, нет, мы просим вас помочь нам. Этих людей принимают такими, какие они есть. Елена Ольшанская: "Правительство Великобритании опубликовало новую программу борьбы с наркоманией, которая предполагает открытие в стране центров по бесплатной раздаче наркотиков зависимым от них людям. Документ, подготовленный министерством внутренних дел, полностью отвергает все прежние подходы к решению этой проблемы и предлагает делать главный упор не на запреты, а на помощь больным. С этой целью такие "тяжелые" наркотики, как героин, зависимые от них люди смогут свободно получать в специальных центрах при предъявлении медицинского заключения. Такая мера, убеждены эксперты британского МВД, должна нанести удар по наркодельцам которые более 90% доходов получают сейчас от продажи "тяжелых" наркотиков. Глава британского МВД заявил, что все усилия государства будут теперь направлены на реализацию программ по реабилитации наркоманов. К 2005 году затраты на эти цели должны составить более двух миллиардов долларов. Людмила Шилова: Часто беременные ВИЧ-инфицированные женщины хотят родить ребенка, очень хотят. Потому что в такой ситуации, как они оказались, это какой-то луч, какая-то надежда что-то оставить, чтобы смысл их жизнь имела. Очень часты случаи, когда женщина о том, что она ВИЧ-инфицированна, узнает, придя, чтобы встать на учет по беременности. Очень часто это были здоровые женщины, которые заразились от ВИЧ-инфицированных. Я думала, что ВИЧ-инфицированные скрывают от них то, что они заражены. Как оказалось, ничего подобного. При СПИД-центрах есть даже клубы знакомств, но они рассчитаны на таких же зараженных. Есть закон о том, что если ВИЧ-инфицированный кого-то заразил, то это сознательное заражение, и он должен нести уголовную ответственность. На самом деле, нет такой практики, чтобы кого-то привлекали. С третьей стороны, есть закон о том, что ВИЧ-инфицированный, когда он пользуется стоматологическим кабинетом, имеет право не говорить о своем диагнозе. Мне рассказывала женщина, что он приходит к зубному врачу, потому что в СПИД-центре стоматолог в отпуске, и видит, что не принимаются меры безопасности, и у нее выбор: сказать, что она ВИЧ-инфицированная, и ее тут же выгонят, или утаить. И то же с этими парами, невнятность законодательная приводит к тому, что уровень информированности населения такой, что многие женщины знали, что муж ВИЧ-инфицированный, но они больше ценят выраженность желания создать семью и так далее. Они хотят иметь этого ребенка, неважно, какая пара, и понимают, что врачи будут отговаривать. Они знают, что ВИЧ-инфицированных отговаривают. Что они делают? Они приходят на тех сроках, на которых уже поздно делать аборт. Причем, как врачи говорят, очень часто они находится со стороны общества в таком угнетенном состоянии, они настолько последние люди, что статус беременности - это возможность стать лучше, к беременным в нашем обществе отношение меняется, и ей хочется побыть в этом статусе. Ольга Боголюбова: На самом деле, единственный, наиболее эффективный метод работы с группой риска - это выход к ним, чтобы ожидать, что они придут к вам. Если брать американский опыт разных центров по оказанию медицинской помощи или профилактики ВИЧ, известно, что человек, употребляющий наркотики, живущий в бедном гетто, не поедет в университетский центр, расположенный в престижном районе - по ряду причин, там масса причин, почему он не поедет. Поэтому клиники по оказанию помощи наркозависимым или ВИЧ-инфицированным ставят в бедных районах. Очень часто есть еще один момент: нельзя просто перевести клинику в бедный район, ее поставить, потому что люди тоже не будут ходить. Почему? Потому что соседи увидят, что он туда зашел и решат, что он ВИЧ-инфицированный. Поэтому очень часто снималась маленькая комната в задней части какого-нибудь магазина, и люди знали по "сарафанному радио", что клиника существует в этом магазине, заходили в магазин, и незаметно проходили в маленькую комнату. И это один из наиболее эффективных методов, такие клиники активно посещались. Людмила Шилова: Самый, пожалуй, главный фактор, я бы сказала, распространенности и наркотиков, в том числе СПИДа - это агрессивность общества в целом, его силовые структуры, какие-то ведомства, которые ведают образованием, администрации регионов. Это общее агрессивное отношение к тем группам риска, которые у нас уже есть. Я видела, как действовали международные общественные организации в наших больших городах, например, "Врачи мира" проводили такие акции, когда в определенных местах постоянно присутствовал автобус, в котором можно было поменять иглы, получить какое-то лекарство, получить бесплатно витамины, получить консультацию психолога, поговорить. Эти автобусы пользовались успехом у молодежи. Они получали витамины, получали шприцы, поворачивали за угол, а там их поджидала милиция, которая отбирала шприцы, топтала их и так далее. Мы сталкивались с такой ситуацией, когда, допустим, в некоторых регионах все зараженные ВИЧ-инфекцией оказывались в СИЗО. Елена Ольшанская: Из российской прессы: " Министерство юстиции заявило, что в российских тюрьмах планируется отказаться от принудительного лечения наркоманов. Это решение было принято в соответствии с указанием президента о проведении работ по декриминализации нашего уголовного законодательства. В каждом подразделении есть свои наркологические кабинеты, куда зек-наркоман сможет прийти по своему желанию...Отмена принудительного лечения даст возможность многим из больных наркоманией заключенных выйти на свободу раньше". "Главный нарколог Калининграда подал начальнику Калининградского облздрава заявление с требованием проверить вменяемость Главного нарколога Калининградской области. Свое требование он мотивирует неадекватной реакцией коллеги на программу "Снижение вреда от употребления наркотиков и практику обмена шприцев, игл и проводимые при этом консультации с представителями групп риска". В частности, "областной нарколог на совещаниях и в прессе всячески ругает городского за добросовестное исполнение распоряжений министерства". "Правительство Российской Федерации утвердило новое положение о военно-врачебной экспертизе, которое вступило в действие с 1 июля 2003 г. Постановление было принято 25 февраля, но опубликовано на сайте Правительства Российской Федерации только 4 марта. Как сообщили в Департаменте правительственной информации, согласно принятому порядку, годными к военной службе в случае вооруженных конфликтов признают даже тех граждан, кто страдает алкогольными психозами или наркоманией с "умеренно выраженными изменениями личности". То же самое ожидает мужчин с глаукомой, острым геморроем, а также - абсолютно беззубых". Людмила Шилова: Когда я занималась проблемой распространения ВИЧ-инфекции и борьбы с ней, и мы опрашивали группы риска - это наркоманы, две группы риска - заразившиеся половым путем и внутривенно, то я, например, встретилась с такой ситуацией. В регионах масса женщин либо с детьми, одинокие, но бывают даже и семейные, у них низкие доходы, невозможно найти работу дополнительную. Из разных слоев они стали активно рекрутироваться в проститутки. Их настолько много на этот рынок ринулось! Но в то же время невозможно найти другой выход, это подчеркивается тем обстоятельством, что люди воспринимают это как временное безысходное занятие. Во-первых, легитимность этой деятельности возросла в обществе, им даже не приходит в голову стесняться этого. Единственное то, что ради своих детей и близких они не хотят делать это в своем городе. И вот такая маятниковая миграция - из Саратова едут Ульяновск, из Ульяновска в другие соседние города на пятницу, субботу, воскресенье. Там большая текучесть, потому что, как только они находят другую работу, они уходят. Я беседовала с сутенером, который сидел в машине, а у него на заднем сиденье спали двое детей, а еще у него была книжка детская. Я говорю: "Что, вы им читали?" - "Мне же надо, чтобы они заснули, работать же невозможно!" Существует такая практика, что "полиция нравов", разъезжает по местам скопления проституток, они знают свой контингент, и они проверяют медицинские справки. Они могут оштрафовать, если справки не будет. То есть, нужно регулярно сдавать анализы на заболевания, передаваемые половым путем и на ВИЧ, чтобы не позднее 10-дневнего срока. Когда я спрашивала сутенера, насколько они сами следят за этим, заинтересованы в этом или нет, они сказали, что у них мотивация следить за этим гораздо выше, у милиции, их не пугает небольшой милицейский штраф. Он рассказывал ситуацию, когда проститутку и сутенера (проститутка заразила клиента сифилисом) просто убили. И это для него куда страшнее, поэтому он старается за этим следить. Но, скажем, он в этом заинтересован, но в его контингенте, кроме таких обычных женщин, у которых есть дети, которые где-то работают, есть наркоманки, которых не волнует свое здоровье, они работают ради дозы. Есть огромная армия девочек из сельской местности, которые просто неграмотны. Поэтому риски все равно высоки. Но главным источником, как они сами считают, являются клиенты, которые справок не предоставляют. То есть, там, где наркоманы, там и СПИД, и заболевания, передаваемые половым путем. Там, где проституция, там и наркомания. Это слишком взаимосвязано, одна сплошная группа риска. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
