Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[05-04-05]
Россия как цивилизацияРеволюция имени ГоголяАвтор и ведущая Елена Ольшанская
"Все это ваше волнение и мысленная борьба есть больше ничего, как дела общего нашего приятеля, всем известного, именно - чорта. Но вы не упускайте из виду, что он щелкопер и весь состоит из надувания : Он точно мелкий чиновник, забравшийся в город будто бы на следствие. Пыль запустит всем, распечет, раскричится: А как только наступишь на него, он и хвост подожмет:", - писал в 1844 году Николай Васильевич Гоголь своему другу Сергею Константиновичу Аксакову. Поздние пророчества писателя, равно как смех и слезы ранних его сочинений ожили в череде недавних украинских перемен. "Оранжевая революция: напоминает повести Гоголя, где кому-то галушки сами летят в рот, а кому-то разъезжать удобнее всего на спине у черта", - заметил недоброжелательный критик. Сочувствующих поразила бескровность переворота, мир и братство на мятежных площадях. Елена Ольшанская: "На ваше длинное письмо, которое вы писали с таким страхом, которое просили сей же час истребить после прочтения и на которое отвечать просили не иначе, как через верные руки, а отнюдь не по почте, я отвечаю не только не по секрету, но, как вы видите, в печатной книге, которую, может быть, прочтет половина грамотной России. Побудило меня к тому то, что, может быть, мое письмо послужит в то же время ответом и прочим, которые, подобно вам, смущаются теми же страхами. То, что вы мне объявляете по секрету, есть еще не более как одна часть всего дела; а вот если бы я вам рассказал то, что я знаю (а знаю я, без всякого сомнения, далеко еще не все), тогда бы, точно, помутились ваши мысли и вы сами подумали бы, как бы убежать из России. Но куды бежать? вот вопрос: " Одна из самых спорных книг в мировой литературе - это "Выбранные места из переписки с друзьями". В некий момент своей жизни, на самом взлете, написав первый том гениальных "Мертвых душ", Гоголь взялся за продолжение:и тут что-то словно сломалось в нем. Он видел, что Россия больна, понимал, как ему казалось, причину болезни и верил, что сумеет силой собственного таланта излечить страну, написать для нее сценарий спасения. Но не смог. Вместо романа он выпустил книгу писем-рецептов, вызвавших у образованной публики насмешки над незадачливым лекарем. Произошел ли, как считают многие, трагический слом в творчестве Гоголя или развитие его было естественным и непрерывным? Юрий Яковлевич Барабаш - историк литературы, автор книг о Н.В. Гоголе: Что такое непрерывность, что такое дискретность в творчестве? Что такое кризис вообще? Давайте вспомним раннего Гоголя, самую первую его вещь, самую светлую, смешную его повесть "Сорочинская ярмарка", про которую всеми нами любимый и чтимый Александр Сергеевич Пушкин, спасибо ему, сказал первое и очень главное для Гоголя слово поддержки. Но, к сожалению, Пушкин не очень понял эту повесть. Он понял в ней только малороссийскую экзотику. Он сказал, что там показано "веселое пляшущее племя". Он не обратил внимания на финал этой веселой вещи, когда затих ярмарочный шум и остались одинокие старушки, "на ветхих лицах которых веяло равнодушие могилы". Через этих старушек Гоголя как будто бы осеняет мысль об одиночестве человека в мире. И он говорит: "Скучно оставленному". Подумаем только, это первое его опубликованное сочинение, самое веселое, самое беззаботное, и в нем - страшный холод человеческого одиночества в этом мире. И если мы просмотрим другие его произведения, которые тоже часто кажутся либо смешными, либо забавными, либо сатирически-разоблачительными, на самом деле, речь везде идет о вселенской скуке. Вспомните последнюю фразу такой смешной повести, как "Повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче": "Скучно на этом свете, господа!". На этом свете скучно! Я уж не говорю о более серьезных вещах, таких как "Вий" или "Петербургские повести": Елена Ольшанская: "Разбесил меня начальник отделения. Когда я пришел в департамент, он подозвал меня и начал мне говорить так: "Ну, скажи, пожалуйста, что ты делаешь?" - "Я ничего не делаю", - отвечал я. - "Ну, размысли хорошенько! Ведь тебе уже за сорок лет - пора бы ума набраться! Что ты воображаешь себе? Ты думаешь, я не знаю всех твоих проказ? Ведь ты волочишься за директорской дочерью! Ну, посмотри на себя, подумай только, что ты? Ты ведь нуль, более ничего!"(:) Да я плюю на него! Велика важность надворный советник! :Что ж, и я могу дослужиться! :Я дворянин:Я разве из каких-нибудь разночинцев, из портных или из унтер-офицерских детей?.." На малой сцене Вахтанговского театра я видела постановку по одной из "Петербургских повестей" Гоголя - "Записки сумасшедшего". Этот моноспектакль - инициатива молодого артиста Юрия Краскова и режиссера Дмитрия Креминского. Юрий Красков: "Дождь был продолжительный, сырой, когда я вышел на улицу. Серо-дымное небо предвещало его надолго. Ни одной полосы света ни в одном месте, нигде не разорвалось серое покрывало. Движущаяся сеть дождя задернула почти совершенно все, что прежде видел глаз. И только одни передние домы мелькали будто сквозь тонкий газ. Тускло мелькала вывеска над вывеской, еще тусклее над ним балкон, выше еще этаж. И, наконец, крыша готова была потеряться в дождевом тумане. И только мелкий блеск ее отличал ее немного от воздуха. Вода урчала с труб. На тротуарах - лужи". Так начинается спектакль "Записки сумасшедшего". История, которая, в нашей интерпретации, есть кусочек всех русских людей, кусочек Гоголя. Поприщин по сюжету сходит с ума, но мы не акцентировали на том, что он сходит с ума. Там есть слова: "Теперь передо мною все открыто, теперь я вижу все как на ладони, а прежде все было передо мною в каком-то тумане". Эти слова может сказать нормальный, обычный человек, который приходит к озарению. Режиссеров у спектакля два - Дмитрий Креминский, выпускник Щукинского театрального училища, заочного режиссерского отделения, и я. Дмитрий Креминский: Нам в школе сказали, что "Записки сумасшедшего" - это история мании величия. Человек влюбился для того, чтобы взойти на высший социальный уровень - это так и больше никак. Я еще со школы внутренне бунтовал против понимания Гоголя как социального сатирика, как обличителя, чуть ли не как революционного писателя. Для меня он - пророк, который объясняет не на рациональном уровне, а скорее на метафизическом все, что с нами было, есть и будет. В этой маленькой повести на нескольких страницах спрессована судьба самого автора. И, думаю, вне зависимости от его воли. У нас в ход шли черновики. Мне было важно, с чего все начиналось. То, во что оформилось - это понятно - канонический текст, и так далее. Но мы раскопали письма и в спектакле даже звучат ненаписанные слова, которые мы знаем в пересказе. То, что Гоголь говорил Тургеневу, то, что он говорил в Италии друзьям. Я это начинал десять лет назад в другом городе, потом по разным обстоятельствам не сложилось. В Москве начинал эту работу с другим актером, тоже не сложилось. Есть слово, ничего не объясняющее - странность. В Юре есть такая театральная странность, он в буквальном смысле человек не от мира сего. Юрий Красков: Поприщин влюблен. Он влюблен в девушку, которая является дочерью его начальника. Ему показалось, что он видел ее взаимность. Там есть момент, когда она появляется в кабинете своего папы. Ее отца в это время нет, она (мы это знаем как зрители) шутки ради, чтобы повеселиться, роняет платок на пол. Поприщин поднимает этот платок и ее шутку воспринимает как знак взаимности. И у него рождается надежда на то, что у них может состояться какой-то союз. Человек, не имевший никогда в жизни взаимоотношений с женщиной, полностью отдается этому чувству. Через какое-то время он получает информацию о том, что она выходит замуж за другого. Елена Ольшанская: "Юноша влюбляется в принцессу и вкладывает в эту любовь всю душу; между тем, условия таковы, что любовь эту невозможно перевести из области идеальных грез в область действительности. Рабы ничтожества, лягушки в житейском болоте, разумеется, заквакают: такая любовь - дурь, и богатая вдова пивовара могла бы составить такую же хорошую партию. Но пусть себе их квакают. Рыцарь бесконечности не смирится и не поступит так: он не откажется от любви ни за какие блага в мире:. Он раскидывает умом, рассматривает житейские условия, собирает воедино быстрые мысли, которые, как ученые голуби, слушаются каждого его мановения, затем взмахом жезла рассылает их во все стороны. Когда же они вновь возвращаются со скорбной вестью: "Невозможно!", он стихает, отпускает гонцов, остается один и совершает душевное движение смирения", - писал современник Гоголя, датский философ Серен Кьеркегор в работе "Страх и трепет" (перевод А.Ганзен). Два философа, два писателя, Гоголь и Кьеркегор, ничего не знали друг о друге, но их мысли и трагические судьбы перекликаются. Ответы на загадки гоголевского творчества иногда можно обнаружить самым неожиданным образом. Вот, например, в "Выбранных местах из переписки с друзьями" рассуждение о некомпетентном чиновнике, назначенном руководить театром: ": Часто удивляются, как такой-то человек, будучи всегда умным человеком, мог выпустить преглупую бумагу, а в ней он и душой не виноват: бумага вышла из такого угла, откуда и подозревать никто не мог, по пословице: "Писал писачка, а имя ему собачка". Юрий Красков: Он получает информацию через записки, которые пишут собачки. Он перехватывает их записки. Это уже стилистика Гоголя, это мир его фантасмагории. Через переписку собачек герой узнает, что его возлюбленная, его дама сердца выходит замуж за камер-юнкера. Спектакль наш выстроен так, что автор этих писем, то бишь, собачка, как бы впрыгивает в тело Поприщина, и Поприщин сам становится этой собачкой: "Милая Фидель, я очень рада, что мы вздумали писать друг другу. Моя барышня, которую папа называет Софи, любит меня без памяти. Папа тоже очень часто меня ласкает. Это очень странный человек. Он больше молчит, говорит очень редко. Но неделю назад беспрестанно разговаривал сам с собой: "Получу или не получу?". Один раз он обратился и ко мне с вопросом: "Как ты думаешь, Меджи, получу или нихт получу?". Я ровно ничего не могла ферштейн. Понюхала его сапог и ушла... Ах, милая, как ощутительно приближение весны! Я тебе открою: у меня много куртизанов. Я часто, сидя на окне, рассматриваю их. Ах, если бы ты знала, какие между ними есть уроды! Иной преаляповатый дворняга, глуп страшно, на лице написана глупость, преважно идет по улице, воображает, будто он презнатная особа, думает, что так на него и заглядятся все. Ничуть! Я даже внимания не обратила, как бы и не видала его. А какой страшный дога останавливается перед моим окном! Если бы он встал на задние лапы (чего грубиян, он, верно, не умеет), он бы целой головой был выше папа, который тоже высокого роста и толст собою"... А дальше идет разоблачение Поприщина: ":Но не все то можно, что хочется, особливо в письме. Ибо есть очень много таких почтенных людей, которые чрезвычайно любят, может быть, даже из любви к просвещению, читать чужие письма и доставлять таким образом невинное утешение добродушной душе своей:Ах, милая, ах, ма шер, ты извини меня, что так давно не писала, я была в совершенном упоении. Подлинно справедливо сказал один писатель, что любовь есть вторая жизнь: Притом у нас в доме теперь большие перемены. Камер-юнкер у нас теперь каждый день. Софи влюблена в него до безумия, папа очень весел. Скоро будет свадьба, потому что папа хочет непременно видеть Софи или за генералом или камер-юнкером или за военным полковником:" Здесь Поприщин ложится, как покойник, гаснет свеча, и у него начинается истерика. Находясь в этом болезненном состоянии, в этом шоке, он говорит: "Что же из того, что он камер-юнкер? Ведь это больше ничего кроме достоинства. Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз. Но ведь у него же нос не из золота сделан, у него же такой, как у меня, как у всякого. Ведь он им нюхает, а не ест, чихает, а не кашляет..." Дмитрий Креминский: Приступая к репетициям, я всерьез предполагал и говорил Юре, что Поприщин - бунтарь, что он придет он к бунту. Но в процессе работы мы неожиданно пришли к смирению. В последней части, когда он объявил себя королем Фердинандом, есть замечательный пассаж: "Я пошел в уборную. Она сидела, вскочила. Я не стал ей говорить, что я испанский король, я просто сказал, что счастье нас ожидает такое...". Юрий Красков: "...Я прямо пробрался в уборную. Она сидела перед зеркалом, вскочила и отступила от меня. Я, однако же, не сказал ей, что я испанский король. Я сказал только, что счастие ее ожидает такое, какого она и вообразить себе не может, и что, несмотря на козни неприятелей, мы будем вместе. Я больше ничего не хотел говорить и вышел". И дальше начинается восприятие некоторых фактов, явлений вокруг него, которые он видит совсем в другом виде: "Женщина влюблена в черта. Физики пишут глупости, что она то и то, - она любит только одного черта. Вон, видите, из ложи первого яруса она наводит лорнет. Вы думаете, что она глядит на этого толстяка со звездою? Совсем нет, она глядит на черта, что у него стоит за спиной. Вон он спрятался к нему во фрак! Вон он кивает оттуда к ней пальцем! И она выйдет за него! Выйдет: А вот эти все чиновные отцы, вот эти все, что юлят во все стороны и лезут ко двору и говорят, что они патриоты и то и се: аренды, аренды хотят эти патриоты! Мать, отца, бога продадут за деньги, честолюбцы, христопродавцы!.. У нас ведь как: что ни человек, то разные проекты, разные мысли. Что ни город - разные мысли, разные проекты. Как же не образоваться посреди такой разладицы всевозможным плутням, ворам и несправедливостям? Чуть только явится какое место и при нем денежные выгоды, как в миг пристегнется сбоку - секретарь. Откуда он возьмется? Бог весть. Точно как из воды выйдет. Докажет тоже свою необходимость как дважды два. Вначале заведет бумажную кропотню только по экономическим делам, потом станет понемногу впутываться во все, и дело пойдет из рук вон. Все это честолюбие, и честолюбие оттого, что под язычком находится маленький пузырек, и в нем небольшой червячок величиною с булавочную головку, и это все делает какой-то цирюльник, который живет в Гороховой. Я не помню, как его зовут; но достоверно известно, что он вместе с одною повивальною бабкою, хочет по всему свету распространить магометанство, и оттого уже, говорят, во Франции большая часть народа признает веру Магомета. Черт возьми!" Елена Ольшанская: "Как грустна наша Россия", - заметил Пушкин, услышав первые главы "Мертвых душ". Русская история живет в текстах Гоголя своей собственной, иногда, быть может, даже и независимой от писателя жизнью. "Мне еще сорок два года, время такое, в которое, по-настоящему, только что начинается служба", - замечает титулярный советник Аксентий Иванович Поприщин. В 42-летнем возрасте вступил на трон Павел 1, которого при жизни Екатерины П не объявили безумцем, как считал покойный историк Натан Эйдельман, исключительно из-за всеми замеченного сходства с шекспировским Гамлетом. Анекдоты о недолгом царствовании Павла 1 включают объявление войны, сделанное им испанскому королю за то, что тот признал французское революционное правительство. В ответном манифесте король Испании добродушно заметил, что война невозможна, так как противникам негде сойтись ни на суше, ни на море. "В своих сумасбродных планах Павел предназначал уже испанский трон одному испанцу (Кастелю де ля Сердо), который в молодости вступил младшим офицером в русскую службу и женился на немке, а теперь был в отставке и жил среди многочисленного своего семейства. Он был поражен, когда ему объявили, какие намерения имеет император относительно него. Чтобы: не заставить его вступать на испанский трон в нищенском положении, Павел пожаловал ему на Украине прекрасное имение с тысячью душ". ("Исторический вестник", 1917, У-У1, 551). После того, как Павел 1 был свергнут и убит, Гаврила Романович Державин, не только великий поэт, но и крупный государственный чиновник, отправился в Калугу, чтобы разобраться в бесчинствах местного губернатора Лопухина (свойственника бывшей фаворитки Павла Анны Петровны Лопухиной). Державин насчитал 34 уголовных дела, в которых мог быть обвинен губернатор, а, кроме них, отметил бесчисленные "буйства и неблагопристойные поступки (:) , как то: напивался пьян и бил по улицам окны, ездил в губернское правление на раздьяконе верхом:" Юрий Барабаш: Я думаю, хотя считается, что выше "Бесов" Достоевского нет ничего, бесовство русское первым начинал показывать Гоголь, потому что и Чичиков - бес, и Хлестаков - бес, и более ранние персонажи - бесы, типа Басаврюка или свиного рыла, которое вторгается в окно. Тема черта, о которой писал Мережковский в своей книге "Гоголь и черт" - сквозная тема у Гоголя. Но это не тема фантастического черта с хвостом (хотя и такой есть, на нем кузнец Вакула летал в "Питимбург"), но тема черта как бесовства в России. Если вы вспомните последнюю заключительную главу "Выбранных мест из переписки с друзьями", "Светлое Воскресенье", он именно об этом говорит, о том, что "мы выгнали Христа на улицу". Вот это бесовское начало его ужасно страшило, так же, как страшила его революция, любая революция. И реальная, с которой он столкнулся в 1848 году во Франции, и революция вообще как страшная ломка человеческой жизни. Как некая железная сила, которая подавляет человека, духовную жизнь, дорогую Гоголю патриархальность, которую он очень ценил у себя дома, и которая привлекала его, между прочим, в Риме. Елена Ольшанская: Осенью 2004 года в самый разгар "оранжевой революции" Театр имени Вахтангова был на гастролях в Киеве. После этого мы договорились с Юрием Красковым, что если люди выдержат и все закончится как началось, бескровно, то мы сделаем передачу "Революция имени Гоголя". Юрий Красков: Академический московский театр имени Евгения Вахтангова был на гастролях. Мы играли несколько спектаклей в театре имени Ивана Франко. Как раз в этот момент на Крещатике, на Майдане Незалежности происходила так называемая "оранжевая революция". Наша гостиница была рядом, мы находились прямо сверху, мы все рассматривали, у меня есть фотографии, я это назвал "подгоревшая яичница". Потому что - желтое, желтое, желтое, а иногда пробивалось что-то черное. Меня поразили два факта. Огромное скопление людей, потому что такое я видел, наверное, много лет назад на демонстрациях 1 мая и 7 ноября. Такая же несколько возбужденная толпа с флагами, знаменами. Было холодно, и такая кучность, наверное, их согревала. Не скажешь, конечно, что как сельди в бочке, но, в общем, они стояли плотненько. Однако никакой агрессивности не было. Подойти к эстраде я даже не пытался, потому что было невозможно. Я ходил вокруг, просто было любопытно обойти со всех сторон, со всех ракурсов посмотреть на это достопримечательное событие. Я говорил себе: смотри, Красков, больше такого никогда не будет, наверное, в ближайшие сто лет. В одном месте был высокий подъем, метр высоты, а ступенек не было и было скользко. И вот многие хотели наверх подняться, было очень трудно, но наверху стояли ребята, которые помогали этим людям. Я сначала подумал, что это их знакомые. Но постоял минут пять, посмотрел, как они всем помогают спускаться-подниматься, и сам подошел, заразился. Тоже начал помогать и получал от этого какое-то нравственное, душевное удовольствие. Почувствовал себя если не революционером, то единомышленником. Юрий Барабаш: Первая половина моей жизни связана с Украиной, в частности, с Киевом. Будучи большим симпатиком событий, которые там произошли, я вместе с тем сейчас далек от какой-то эйфории, и, тем более, от каких-то идеализированных прогнозов на будущее. Но то что случилось - это действительно некое чудо. Не только я, который неплохо знает Украину и украинцев и сам из этой среды, но и многие мои друзья, знакомые, мы не могли ожидать того, что произошло. Украина спала много лет подряд - десятилетия, даже столетия. И после 1991 года, когда наступила независимость, она продолжала спать. Скажу вам откровенно, я думал, что она не проснется никогда. И вдруг она проснулась. И, действительно, то, что происходило на Майдане, - это было торжеством человеческой солидарности, торжеством, если угодно, любви друг к другу. Причем, вы знаете, многих пугали националистические мотивы. Да, конечно, звучали и крайние, радикальные вещи, без этого не могло обойтись. Но ведь там принимали участие и русскоязычные люди, совершенно далекие от украинизма и от национализма. Это была вспышка солидарности, которая охватила людей и которая заставила их подняться с колен, ощутить себя какой-то силой. В этом смысле это действительно было "светлое воскресенье Христово", по Гоголю. С политической точки зрения, конечно, это революция, а с человеческой, с духовной - возрождение. Надолго ли хватит этого духа - одному Богу известно. Хотелось бы, чтобы подольше. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
