Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-11-04]
Выставочный зал"Драгоценная пыльца"Редактор и ведущая Лиля Пальвелева Про пастель искусствоведы говорят "драгоценная пыльца". Если с работами, выполненными в этой технике, обращаться бережно, они могут веками сохраняться в первозданном виде. Акварели выцветают (недаром же на выставках их показывают прикрытыми шелковыми занавесками - отодвинул, полюбовался и вновь прикрыл); масляная живопись темнеет: А вот мягкие переливы цвета, нанесенные художником спрессованными палочками пастели, ничуть не меняются. Однако, специалисты хорошо знают - это самая хрупкая из графических техник. Говорит заведующая отделом графики Третьяковской галереи Евгения Плотникова. Евгения Плотникова: Пастель вообще очень капризна и требует большой заботы от хранителей. Выставлять ее можно, она не очень даже боится света, но ей вредна сырость, ей вредна сухость, перепады температуры, а самое главное, любые сотрясения. Поэтому путешествовать ей совершенно противопоказано. Вот эту всю выставку мы вынесли на руках из фондов сюда в зал и с дрожью в руках вешали. Вот так она повисит, и также унесем обратно в фонды. Лиля Пальвелева: Но, может быть, летучие частицы пигмента следует чем-нибудь закреплять? Ни в коем случае, убеждена куратор выставки "Искусство пастели" Ирина Шуманова. Ирина Шуманова: Вообще вопрос о том - как фиксировать пастель, волновал художников где-то с 18 века. Изобретались различные способы фиксации - и лаки, и какие-то специальные жидкости. Все, что зафиксировано, теряет цвет, потому что пастель лишена связующего - это чистая краска, как пудра, как крылья бабочки. Лиля Пальвелева: Третьяковка традиционно занимается только русским искусством, но пастель в страну привезли в 18 веке иноземцы, и потому именно их работами открывается экспозиция. "Здесь сплошные раритеты", - с удовольствием отмечает Евгения Плотникова. Вот декоративные панно с цветами и птичками, а вот, к примеру, галерея одинакового размера портретиков, размещенных впритык друг к другу, так, что закрывается вся поверхность стены. Евгения Плотникова: Здесь представлены в основном иностранцы, которые были приглашены в Россию - Иоганн Шмидт, Иоганн Барду, тут внизу есть два неизвестных мастера, с той стороны - Карл Барду, и ранние работы Венецианова. Мы их так специально повесили, чтобы сделать такой намек на шпалерные повески 18 века, как в дворцовых помещениях, так и в дворянских усадьбах. Лиля Пальвелева: Они так и задумывались, что должны висеть в шпалерной развеске? Евгения Плотникова: Конечно. Ведь эти маленькие портреты висели в таких специальных кабинетах или картинных комнатах - "картинные" они назывались, сплошняком по стене, напоминая предков. Ну, бывало, потомки уже забывали, кто изображен: Тем не менее, композиционно они все очень похожи - это как маленький бюстик, стоящий на поверхности, с большой головой. Самое главное - передать портретное сходство и красоту костюма. Тут вам и переливы орденов, и пена кружев, и парики напудренные. Все это создает ощущение той галантной эпохи. Пастель предназначена именно для этого. Именно поэтому она так вошла в моду сначала в Европе, а к нам она пришла чуть позже. Зато иностранцы приехали сюда, привезли эту технику и здесь ее подхватили русские мастера. Первоначально было очень много анонимных работ. Русские, видимо, не очень считали возможным подписывать свои работы. Но есть одна единственная вещь, имеющая подпись русского автора, (это в следующем зале) художник Степан Яснопольский. Вот единственная подписная русская вещь. Этот портрет исполнен в стиле портретов Рокотова. Очень похож, но все же это Яснопольский Степан. Лиля Пальвелева: А известно о нем что-нибудь? Может быть, он был учеником прославленного живописца? Евгения Плотникова: О нем ничего неизвестно пока. Я думаю, что какой-нибудь крепостной, наверное. Лиля Пальвелева: В старину пастелью писали на пергаменте. Потом, говорит Евгения Плотникова, пришло время иных материалов (бумаги, рыхлого картона) и иных творческих задач. Евгения Плотникова: Каждое направление художественное вытаскивало из пастели то, что им было ближе. Если 18 век создавал такие несколько припудренные мягкие портреты, то в первой половине 19 века романтики, такие как Кипренский, Венецианов, их интересовал пронзительный цвет, который несколько будоражил. Всегда они добавляли к итальянскому карандашу цвет пастели, который зажигал рисунок. А дальше каждый мастер работал пастелью по-своему. В конце 19 века пастель становится большей частью смешанной техникой. К ней добавляют разные материалы. Например, Борисов-Мусатов соединяет акварель с пастелью или гуашь с пастелью. У некоторых мастеров появляется темпера с пастелью. Это давало им возможность писать очень быстро, живо с натуры. Здесь пастель получала совершенно новый толчок, новую энергию. Эти все изыски, эти искания продолжались до начала 20 века. Пастель в разных своих ипостасях выступала у каждого из мастеров. Блестящие портреты у Серебряковой в стиле 18 века. Конечно, нельзя забыть Врубеля. Вы увидите там большой портрет дамы у камина, это портрет жены Врубеля. Огромное полотно, сделанное пастелью, где сочетается угольный рисунок, очень конструктивный, с такими свободными всполохами пастели. Вот эти все изгибы складок, переходящие одна в другую, лицо просто, как видение. Портрета почти нет. Образ создан именно цветом и фактурой пастели. Лиля Пальвелева: Как относился соцреализм, пришедший вскоре после Серебряного века, к такой технике как пастель? Евгения Плотникова: В общем-то, она была почти забыта. Но надо сказать, что пастель сохранялась в художественных учебных заведениях, потому что это прекрасный материал для учебного натурного рисунка. Когда человек учится, он может просто рукой (ведь пастель втирается не только валиками, не только кисточками или тампонами, но даже просто пальцами, ладонью) прощупать модель, сделать интересное воспроизведение живой натуры. Пастель для этого великолепный материал. Лиля Пальвелева: На волнах "Радио Свобода" вы слушаете передачу "Выставочный зал", и теперь очередь нашей постоянной рубрики "Уникальный экспонат". В Москве, на Петровке недавно открылся Музей узников ГУЛАГа. В экспозиции старый невзрачный чемодан бывшего политзаключенного. Директор Музея Антон Антонов-Овсеенко, вспоминает, что когда-то выходил на волю c точно таким же чемоданом, сработанным лагерными умельцами. Антон Антонов-Овсеенко: Из фанеры сделанный чемоданчик. Ручка - кусочек старой кожи. Чемодан такого размера, может быть, 50 сантиметров на 40. Они разные - может быть и меньше, и больше. Когда кончается срок, и человека освобождают (допустим, он 5 лет отсидел, это считался детский срок, обычно 10, 15 лет), ему нужно с чем-то ехать домой, в поезд садиться. Чемоданов никаких нет, тем более, во время войны, после войны - кто их производил. Вообще чемоданов нет. Он идет и последнюю свою пайку, последний свой кусок хлеба отдает плотнику или столяру. Он ему маленькими гвоздиками сколачивает вот такую небольшую рамку, небольшой чемоданчик с самодельным таким замочком, и такая жалкая ручка. Никто не удивлялся, что, с ума сошел, с такой дрянью едешь на волю, потому что вся страна тогда, особенно после войны, была в таком состоянии, голодном. Обычная фанера. Но мог человек, когда краска была в зоне, и покрасить. Это водилось во всех зонах. Вот человек идет на волю. Что у него сохранилось в лагере? Может быть, какое-то полотенце, в посылке родные посылали ему теплые носки шерстяные. Посылки не запрещались, если он на севере находится, и мог получать посылки, если их не разворовывали. Сухари посылали. Если баночку варенья вложат, то это редкость большая. Это праздник для заключенного, если блатные не отнимут. Может быть, еду на дорогу, потому что ему что-то полагалось. Было время после войны, когда даже зарабатывали какие-то деньги в производственных зонах. Вот он себе в ларьке сумел купить какую-то еду в дорогу, положил, может быть, запасную рубашку, может быть, у него там новая хорошая телогрейка, в которой не стыдно будет явиться домой. Так что, в чемоданчик клали, что у кого есть. На воле, если он гол, как сокол, так он с этим чемоданчиком и потом путешествовал. Лиля Пальвелева: Рассказ Антона Антонова-Овсеенко записала наш корреспондент Любовь Чижова. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
