Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-01-05]
"Энциклопедия русской души"Русские святкиВедущий Виктор Ерофеев Виктор Ерофеев: Сегодня у нас в гостях отец Михаил Ардов и журналист "Эхо Москвы", филолог Ольга Северская. Мы всех наших радиослушателей сразу поздравляем с Новым годом. У нас начало нового года, и мы желаем, чтобы 2005 год был для всех счастливым и разнообразным. Вот мы и поговорим о Новом годе. Наша передача посвящена теме "Русские святки". То есть тому количеству дней и качеству дней, которые существуют между Рождеством и Крещением, 12 дней. Вот какие традиции, как у нас они развиваются, идут ли они на спад или, наоборот, что-то новое нарождается и так далее. Отец Михаил, скажите нам, пожалуйста, святки - это дело, которое церковь поощряет в качестве праздника народного или все-таки праздника религиозного? Михаил Ардов: Понимаете, в чем дело, это как раз вопрос на засыпку, как говорят в таких случаях. Или, как говорят в американских университетах, это хороший вопрос. Понимаете, как раз церковь в течение многих веков боролась с языческими проявлениями в это время года. И нарочно позволялось и поощрялось такое, что бы говорило о святости этих дней, о пришествии Господа в мир и так далее. Даже то, что собственно, православию не свойственны эти театральные действа, вертеп - все это именно ради того, чтобы отвлечь от грубых языческих вещей, от ряженых, которые ходили в вывороченных шкурах, от гаданий, которые мы помним по "Евгению Онегину", и так далее. Но борьба эта оказалась неравной. Поскольку мы живем во времена нового язычества, когда уже христианство во всем мире, не только в нашей несчастной стране, во всем мире потеснено, мягко выражаясь, то, соответственно, все это именно так. При этом русская православная церковь, сербская, грузинская, мы страстильники, мы живем по юлианскому календарю, для нас еще праздника нет. Виктор Ерофеев: То есть у нас пост наезжает на Новый год. Михаил Ардов: Конечно. Я вам просто могу сказать то, что я в прошлое воскресенье говорил своим прихожанам. Я говорил, что для нас еще пост, у нас еще праздника нашего нет. Но все живут по-другому. Поэтому не ханжите, постарайтесь сами не участвовать в этом, но тоже сядьте за новогодний стол с вашими близкими, выпейте рюмку вина, не делайте постные лица. Они живут по-другому. Как они живут, так они и живут. Может быть, когда-то они обратятся благодаря вашей кротости и любви, а не то, что мы будем громить это все. Понимаете тут еще какой момент, как раз я и говорю, что как нам хорошо стало именно из-за юлианского календаря. Потому что на Западе и у нас Рождество и Новый год - это уже на Западе никто не помнит, кто родился. Все знают, что надо покупать, это шопинг, а не праздник. Все покупают подарки, всем дарят. Виктор Ерофеев: Подарки уже начинают продавать с ноября. Михаил Ардов: Да, с ноября. Самый главный шопинг в году. А у нас получается, когда все отшумит, отгремит, когда все утихнет, тут мы потихонечку и отпразднуем свой праздник. Для нас, например, Дед Мороз и Санта Клаус - это очень нежелательная фигура. В результате это карикатура и пародия на святителя Николая, самого чтимого русского святого. И то, что его безобразные изображения в русские дома проникают - это для нас очень неприятно. Прошу своих не в коем случае этих изображений не заводить. Но я все-таки не изувер. Поэтому, когда я себе представляю какой-нибудь несчастный бедный детский дом, где живут несчастные полуголодные дети, и к ним приходят в эти дни Деды Морозы, Снегурочки и приносят им какую-то радость. Я же не могу сказать: нет, этого не делайте ради того-то и того-то. Поэтому отношение у нас двойственное. А вместе с тем, я знаю, что кое-где это возрождается, это можно сделать. Потому что украинские, они и на русском языке есть, колядки - это чудные поэтические прекрасные песни, когда-то составленные. Виктор Ерофеев: Это православные колядки или те, которые приходят с западной Украины, они уже католические? Михаил Ардов: Во всяком случае, мы знаем, что этим промышляли, как мы из Гоголя знаем, киевские бурсаки, Хома Брут. Безусловно, там есть очень сомнительные по содержанию, но большая часть прекрасных, красивых и все это можно при желании в какие-то христианские приличные рамки втиснуть, будем так говорить. Увы, мы знаем, что мир силен, экстрасенсы, вся эта шабаш. Мы же еще имеем восточный календарь с петухами, змеями, и все это путается. У постсоветского и советского человека в голове полная каша по этой части, и они вообще не понимают ничего. Виктор Ерофеев: Оля, у вас тоже каша в голове по этому поводу? Ольга Северская: Я надеюсь, что у меня все по полочкам в последовательности разложено от того Рождества по новому стилю, который празднует весь мир кроме нас, до нашего старого Нового года. Вообще, мне кажется, эта каша в голове, с одной стороны, от стремления русского нарда жить в боге. Я сейчас замечаю, что соотечественники очень серьезно относятся к соблюдению поста, в частности. Они начали боятся того, что если что-то не так, не о высоком будем думать, может быть как-то и в жизни все не очень сложится в новом году. Конечно, это такое немножко языческое, но уже просветленное настроение. Действительно, сейчас очень строго вокруг. Я смотрю: спрашивают - можно, нельзя. Можно ли тортик на Новый год? Все, действительно, серьезно. Виктор Ерофеев: А хорошо ли это, с другой стороны, вопрос? Ольга Северская: Виктор, вы знаете, это хорошо, если это от души и из глубины сердца. Если это ханженское что-то, что так нельзя, так не хорошо. Есть такое русское слово "святоша", не святой, а святоша. Если в этом смысле, то это нехорошо, если что-то святошеское есть. А вот насчет "каши", я думаю, что не так много праздников было в жизни у русского народа. Неслучайно понятие "выходной день" сложилось, это я с удивлением узнала, когда занималась историей слова, вообще при советской власти. Потому что они были не работные. Михаил Ардов: Дело в том, что слово "воскресенье" как религиозное было запрещено. Пятидневка, сделали пятидневку, чтобы сбить с этого ритма. Ведь при советской власти елки не просто отменили, а соглядатаи ходили и смотрели, есть ли у вас горит елка под Новый год, вы имели большие неприятности, как бы религиозная пропаганда и все такое. Потом они уже поехали назад. Виктор Ерофеев: В 34 году разрешили заново елки. Причем, конечно, не рождественские, а новогодние. Ольга Северская: Звезды, если она не красная и не пятиконечная, на макушке особо не было. Может быть еще от того, честно скажем, что многие приходили к богу в сильно взрослом возрасте уже в постсоветское время и, как мне кажется, не совсем пришли, не очень понятно, что праздновать, к чему больше душа лежит и так далее. И поэтому очень хочется праздника. И так на всякий случай сразу с 25 и до 13. И, мне кажется, что эти каникулы, которые народу подарили, это правильно. Потому что это будет время остаться наедине с собой, без суеты, все-таки разобраться к чему больше душа тяготеет. Если мы говорим о язычестве, хотя это высокая поэзия, очень такая просветленная, у нас вообще все смешено. Как справедливо говорил Бродский, я очень люблю эти стихи, только одну строчку процитирую: "В новый год все немножко волхвы". Михаил Ардов: Каждый сам себе волхв и верблюд. Ольга Северская: Волхв и верблюд, совершенно верно. Виктор Ерофеев: Волхв все-таки не языческое. Ольга Северская: Нет, конечно, я говорю, с одной стороны, - это наш Дед Мороз с мешком заплечным и Снегурочка, "тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?". А вместе с тем ты себя ощущаешь именно волхвом каким-то, человеком очень близким к Вифлеемской звезде. Так что каша есть. Виктор Ерофеев: Вы знаете, у меня тоже какое-то странное представление о Новом годе. Потому что в то советское время, в которое мы все жили, мне казалось, что Дед Мороз как раз был детским богом, его разрешали. Но он появлялся, с точки зрения христианства, он - нарушение, искажение традиции. Но, с точки зрения советской власти, он был полным абсурдом. Появлялся какой-то человек, который явно претендовал на божественные функции. И человек, который дарит, человек, который предлагает. Михаил Ардов: Человек, к которому можно обратиться с просьбой. Виктор Ерофеев: Как с молитвой, и он ее выполняет. Я помню еще в 50 годы они были чудовищно страшные Деды Морозы, у них было лицо кучера. Просто не знали, какое ему присобачить лицо и румяное и несколько озлобленное лицо. Но все равно, когда в доме ставилась елка и появлялся Дед Мороз, у меня такое впечатление, что советская власть ножницами из всего пантеона богов вырезала и оставляла нам только этого малюсенького детского бога. Но, тем не менее, я вам хочу сказать, что я Деда Мороза любил больше чем Сталина уже тогда. Я понимал, что от Деда Мороза идут подарки, от него шло тепло и сила. В то время то, что висело на стенке, детскому сознанию ничего не давало. Поэтому, мне кажется, что Сталин был непоследователен, уж разрушать, так разрушать. Надо было и Деда Мороза до конца добивать. Нет, все-таки не получилось. Михаил Ардов: О Сталине надо в данном случае говорить, ведь Сталин до какого-то момента разрушал, а с какого-то момента он стал всероссийским императором, и он уже разрешал Деда Мороза, елку, старорежимные погоны, митрополитов на кремлевских приемах и так далее. Он уже строил совсем другое, он перестал быть пламенным революционером, а стал империалистом, для которого имидж такой был. Виктор Ерофеев: Он был одновременно и все-таки главным начальником ГУЛАГа. Когда в 53 году подготовил отъезд всего еврейского народа в сторону Биробиджана и Новой земли, и уже построены бараки были, то там помимо империализма было и палачество настоящее. Михаил Ардов: Сталин был чудовище. Виктор Ерофеев: Но все равно, несмотря на это, праздники не могли запретить. Потому что, видимо, любовь к елке, к Рождеству, к Деду Морозу настолько закодирована в русском сознании. Михаил Ардов: Он же тоже понимал, что надо давать отдушины. Надо людям давать отдушины. Вот какие-то такие формы это могло принимать. Виктор Ерофеев: Об этих отдушинах мы сегодня и говорим. Оля, вы часто бываете в Германии. Я это Рождество католическое и протестантское... Михаил Ардов: Не надо так говорить, потому что большая часть православных церквей тоже празднует по новому стилю, поэтому надо говорить григорианское или новостильное. Виктор Ерофеев: Новостильное Рождество я провел в одной немецкой семье. Знаете, что меня поразило? Там читают до сих пор святочную литературу. В той семье, где я был, там читали сказку Андерсена по-французски, поскольку я немецкий не знал, они тогда ради меня достали томик святочной литературы, сказок по-французски. И андерсеновская сказка о елке, которая мечтала быть, правда, это не совсем удачно у Андерсена, там сосна должна быть мачтой, а у него елка мечтает быть мачтой. Вместо этого попадает на рождество, очень гордится собой, а потом ее сжигают. Такая жестокая сказка. Я сидел и думал, что, действительно, очень много сказок жестоких. Но, с другой стороны, я подумал: какая замечательная традиция - взяли и прочитали сказку. А помните, у нас все писали святочные рассказы, и Чехов. Огромная традиция. Михаил Ардов: Лесков, Достоевский, а сколько стихов. Какую можно сделать замечательную, я недавно об этом говорил по телевидению, какую можно сделать прекрасную и даже несколько антологий - поэтическую, прозаическую, соответствующим образом оформить. Виктор Ерофеев: Отец Михаил, давайте мы это возродим. На следующий новый год, через год как раз, подготовим такую антологию, попросим каждого. Сорокин пусть напишет, Макаревич пусть споет про святки. Ольга Северская: А вот Иван Жданов, я считаю, уже внес свой вклад в эту антологию, можно цитировать. Великолепный русский поэт. Здесь, правда, будут тигриные следы, потому что написано в восточный год Тигра, да простит меня отец Михаил за язычество. Стихи абсолютно годятся. Вооруженный четверней сезонов, Чем вам не святочные стихи? Виктор Ерофеев: Святочные абсолютно. Отец Михаил, объясните нам, пожалуйста, почему в православной традиции Пасха важнее Рождества, в отличие от католической, где главным праздником в году является Рождество? Михаил Ардов: Вы знаете, я думаю, что это объяснять, пожалуй, можно менталитетом. Виктор Ерофеев: Я сложные сегодня вопросы задаю один к одному. Михаил Ардов: Я бы сказал, что люди на Западе более рационалистичны, более реалистичны, более склонны к чему-то материальному. Поэтому воплощение для них очень видимо и значимо. Виктор Ерофеев: Родился так родился. Михаил Ардов: А воскрес, являлся - это более духовное, что-то такое отдаленно-абстрактное. Может быть поэтому. Но это не все объяснение. Виктор Ерофеев: У меня тоже такая догадка была. Оля, у вас тоже, вы согласны с отцом Михаилом? Ольга Северская: Я на самом деле слушаю с интересом, потому что меня, росшей в советское время, атеистическое, было ощущение, что Пасху мы не разучились праздновать. Виктор Ерофеев: Красили яйца всегда. Ольга Северская: Абсолютно, и пекли куличи. У нас эта традиция в семье была всегда. Чего нельзя сказать о Рождестве. Виктор Ерофеев: Помните, был кулич праздничный в советское время? Кекс "Весенний". Ольга Северская: Кекс "Весенний" или кекс "Праздничный". Михаил Ардов: Кекс "Весенний" он назывался и всегда, помню, в булочных продавался. Виктор Ерофеев: Не всегда, он появился в брежневские времена. Раньше даже? Михаил Ардов: Это при Хрущеве было. Он появлялся в булочных. Ольга Северская: Ненадолго, его быстро разбирали. Виктор Ерофеев: И при этом в Пасху показывали какие-то боевики по телевидению и концерты Аллы Пугачевой. Михаил Ардов: А еще в мои времена, был такой фильм, английский фильм "Все эти шпионажи" он назывался. Действительно, по тем временам это было что-то невероятное - английский офицер разведки. Именно в момент крестного хода. Ольга Северская: А все равно все ходили и слушали песнопения. Виктор Ерофеев: На Рождество меньше бывает. Михаил Ардов: Безусловно. Пасха в России традиционно как-то. Надо было бы на греческом востоке проверить так ли. Виктор Ерофеев: А может быть еще весна. Все-таки для России весна очень важный момент. Михаил Ардов: Тут, наверное, много всяких психологических моментов. Кстати сказать, надо посмотреть было еще, нет ли какой-то языческой подосновы, не было ли какого-нибудь языческого праздника, который потом прикрыли, что-нибудь в календаре. Виктор Ерофеев: Может быть оживление природы. Михаил Ардов: Я не специалист по славянскому язычеству, просто не знаю. Виктор Ерофеев: Зимой все замерзает, спячка. Михаил Ардов: А тут как-то, видно. Безусловно, самый главный праздник - Пасха. Он в православном богослужении называется праздников праздник и торжество из торжеств - так поется в церкви. Их 12 главных праздников, они называются двунадесятыми, 12. Их Рождество самый чтимый, они как бы в ряду. И 13-й вне всяких рядов. Рождество празднуется 11 дней, а Пасха празднуется 40 дней. Виктор Ерофеев: В первой половине передачи отец Михаил говорил, что все-таки Пасха сильнее, с точки зрения христианства, чем Рождество, я имею в виду российской церкви, восточной, православной. Но, с другой стороны, я, родившись и живя долгое время в абсолютно атеистической семье, чувствовал всегда, что для меня Рождество важнее Пасхи. Потому что Рождество - это елка, это подарки, этот Дед Мороз, это мама, которая встает рано утром, подходит к елке, я уже под этой елкой копаюсь, она интересуется, как мне понравились подарки. Это ощущение такой семейной гармонии, единственный раз в году, когда все соединяется - и запах елки, и подарки - радость души, и мама, которая волнуется и интересуется, как тебе понравились эти подарки. Оля, а у вас какие были ощущения? Ольга Северская: Точно такие же совершенно. Я сейчас ретроспективно хочу сказать, что это было ощущение ореола святости семейных уз. Правда, праздник. И вы помните, Виктор, наверняка у вас так же было. Ты ложишься спать, детям не в любом возрасте разрешали дождаться полуночи. Ты ложишься спать, клянешься себе, что ты на этот раз не пропустишь момент, когда приходит Дед Мороз и кладет под елку эти подарки. Когда ты просыпаешься, они там есть. Есть в этом тайна, какое-то волшебство. И это обязательно то, о чем мечталось. Один раз я как Малыш испытала разочарование, потому что очень собаку хотелось, подарили собаку, но она была из плюша. Это было как-то не совсем правильно. Виктор Ерофеев: В детстве есть какое-то особое интуитивное ощущение подарков. Есть подарки настоящие, они такие долгожданные и совершенно незаменимые. А есть такие подарки как кожзаменители. И замечательно чувствуешь, что родители в этот раз постарались и сделали тебе настоящий подарок. А то подарили машину пожарную, а там какие-то ниточки дурацкие, так чувствуешь, что и машина дурацкая. Не знали, что подарить. Я подумал о том, что маленький был таким добрым лицемером. Потому что, когда мама спрашивала: "Ну как тебе подарок?", я-то в глубине души думал: ну что ж вы так, родители, в этот раз так поступили? Огорчался. А так, улыбаясь, говорил: "Спасибо, как замечательно". Мне кажется, что Новый год - это тоже проверка на нашу щедрость, на нашу доброту. Потому что, мне кажется, не надо делать эффективных подарков, они не должны быть дорогими. Если делать дорогие подарки, то тоже хорошо. Но они должны быть от сердца. Я думаю, что родители тоже делали от сердца. Но тогда была советская власть, трудно. Но, тем не менее, даже тогда был какой-то выбор. Подарить хоккей - классно, игру с фишками - не так классно. Поэтому вообще, мне кажется, что роль подарков в нашей жизни очень важна, потому что мы с самого детства получаем представление о нашей самооценке. Если нам дарят много вещей, то наша самооценка повышается, мы считаем себя людьми. Иногда можно избаловаться, конечно, и вообще впасть в ересь. Михаил Ардов: Да, есть дети, которые засыпаны, просто под игрушками не видно, они уже не воспринимают их. Важно не перейти грань. Я сейчас в магазинах вижу какие-то игрушки, которые гораздо больше размером детей. Это тоже какая-то дикость, потому что таких пять подарить, и ребенка уже не увидишь. У Георгия Петровича Федотова, был такой богослов и историк церкви, у него есть одна замечательная статья, он говорит об этической одаренности людей. И он говорит, что даже есть этическая гениальность. Когда человек понимает, жизнь все время перед нами ставит этический выбор. И одаренный этически человек всегда выбирает правильный путь. Я уверен, что те родители, которые абсолютно точно, это может быть перочинный ножик за три копейки, но он будет этому мальчику милее, чем велосипед. Вполне реально. Но для этого нужно, чтобы у родителей с ребенком была живая эмоциональная связь. А так можно - дари, что хочешь, это все будет "да, спасибо", но не то. Виктор Ерофеев: Оля в первой части нашей программы затронула важную государственную тему - праздники от 1 до 10 числа все гуляют. А с другой стороны, и раньше все гуляли. Узаконили то, что на самом деле существовало. С третьей стороны, если посмотреть на это - это же страшно, что год в России будет начинаться с того, что никто ничего в России узаконено не делает. Михаил Ардов: Между нами говоря, когда в советские времена получались такие несколько дней праздников, а это бывало, когда выходные плюс 7-8 или 1-2, я тогда грешным делом говорил: вот интересно, кто-нибудь подсчитал по Советскому Союзу, от чего больше убытка - то, что не работают или то, что не воруют, не выносят с предприятий "несуны". Виктор Ерофеев: С другой стороны, если выпьют, то тоже польза государству. Михаил Ардов: На этом экономика на это держалась, что "несун" тут же продавал. Советская власть рухнула, Горбачев чем ее погубил, что он не дал этим ворам, этим "несунам" возвращать украденное с помощью покупания бутылки водки. Виктор Ерофеев: С помощью единственной валюты, которая была - пол-литра. Михаил Ардов: Поэтому тут тоже такой момент. С другой стороны, я как всякий человек не без ханжества, я понимаю, что конец рождественского поста, самые строгие дни, рыбу запрещается даже в праздники есть, с другой стороны, самый будет разгул. Вместе с тем у меня есть и утешительные размышления, что не все сейчас страшно богатые, выпьют первого, второго, третьего уже деньги будут кончаться, и к Рождеству они, может быть, трезвенниками подойдут. Такое соображение. Виктор Ерофеев: А я заметил, как медленно, но верно наше общество перенимает западные образцы. Раньше боялись, что все перепьются. А сейчас я слышал по "Эхо Москвы" передачу о том, что не надо слишком много есть. Уже такое ощущение, что можно подорвать свое здоровье не только водкой, но и обжорством. Вообще когда тема обжорства становится темой жизни, значит что-то произошло. Оля, перспектива, как вы думаете? У нас дальше помимо елок будет все больше-больше праздников, которые будут иметь реальное религиозное значение или все-таки начнется всероссийское казино на эти десять дней? Ольга Северская: Как говорила моя учительница литературы, вскрытие покажет по прошествии этих десяти дней. Хороший вопрос, скажу я как в американском университете. Я думаю, во-первых, праздники продлят до 13, потому что с 10 до 13 все равно никто не будет работать, даже до 14. Виктор Ерофеев: А потом до 18, до крещения. Михаил Ардов: А потом не за горами 23 февраля. Ольга Северская: Будет вакханалия. Так что не знаю, как насчет святых праздников. Но совершенно точно, что гадать будут. Потому что святки - это еще обряд гадания. Девушки будут бросать башмаки. Виктор Ерофеев: Вам когда-нибудь гадали? Ольга Северская: Конечно. Виктор Ерофеев: Сбывалось? Ольга Северская: Да. У меня бабушка совершенно гениальная, она брала листочек бумаги, он каким-то особым образом сжигался и по тени на стене она все абсолютно честно рассказывала. Я не могу сказать, что это сбывалось стопроцентно, но на 90% она оказывалась пророком. Виктор Ерофеев: А по тени определяли? Ольга Северская: Там картины, которые умеет читать одна моя бабушка. Она говорила: "Видишь, тут собачка". Я не видела, но я верила. Виктор Ерофеев: Она вас обучила этому? Ольга Северская: Мне кажется, что надо дар иметь. У нее был свой собственный способ. Виктор Ерофеев: Тут отец Михаил стал чесать в голове. Михаил Ардов: То, что дар - вполне. Ольга Северская: Я очень люблю гадание на книгах. Виктор Ерофеев: Открываете страницу? Ольга Северская: Очень часто совпадает. Если захотите узнать не то, чтобы судьбу, а просто слово какое-то. Слово - такая вещь интересная. Михаил Ардов: Хорошо гадать по Уголовному кодексу. Ольга Северская: Это не то слово. Я стараюсь выбирать любимые книги. Они потому и любимые, потому что созвучны душе. Виктор Ерофеев: Как вы делаете, расскажите. Может кто-то из слушателей прислушается к вашему совету. Ольга Северская: Это интуиция. Виктор Ерофеев: Это даже не гадание, это общение, игра с самим собой в чем-то. Михаил Ардов: Действительно, но что вкладывать в эту игру и как к ней относиться. В конце концов, это, естественно, не какая-то сидит, как по телевизору говорят, толстая бабища, которая обставлена иконами и пылают свечи, она говорит, что она снимает порчу. Виктор Ерофеев: Это святотатство. Михаил Ардов: За это страшно наказывают. Они же жулики, они же не говорят, что церковь за это отлучает от причастия. Человек, который к ним ходит, наказывается на много лет. Они пользуются дикостью. Меня, кстати, что и поражает еще: вы иногда попадаете на какой-нибудь канал, как они выглядят, кто к ним вообще идет. Ну ладно, что там, не будем портить на новый год. Ольга Северская: Если про книги, если исходить из того, что у Борхеса было написано, что была такая круглая вселенская библиотека, были круглые залы, это был шар, это был бог. Как гадать на книгах? Очень просто. Надо посмотреть, к какой книге потянется рука, потому что какое-то движения души. У меня иногда "Острова в океане" Хемингуэя, иногда томик стихов наших друзей. Я очень люблю присваивать их тексты. Иногда могу про свою жизнь рассказать цитатами. Дальше просто она открывается на непонятно какой странице пальчиком, и очень все ясно. Виктор Ерофеев: Надо прочитать всю фразу или одно слово? Ольга Северская: Я думаю, что фразу. Потому что фраза, все-таки там законченность какая-то. Михаил Ардов: А потом контекст. Ольга Северская: Потом введение. Михаил Ардов: Предисловие. Ольга Северская: Предисловие, послесловие. Михаил Ардов: И выходные данные, тираж. Виктор Ерофеев: И издательство. Ольга Северская: Вот, все волшебство рассеивается. Виктор Ерофеев: Бабушка не обучила колдовству. Насколько вы это верите. Насколько в святочные гадания верите, как на исповеди? Ольга Северская: Попробую сказать. В общем верю, поэтому стараюсь этим не злоупотреблять, только в редких случаях. Вообще Новый год, святки, башмачок за ворота - это интересно, но это для молоденьких девушек. У меня дочка очень любила это занятие. Теперь уже выросла, башмачок не бросает особенно. Виктор Ерофеев: Бросает башмачок и что случается? Ольга Северская: Интересно же, замуж выйдет или нет в этом году. Виктор Ерофеев: То есть в Рождество все можно и проверить. Михаил Ардов: Крещенский вечерок - это конец святок. Виктор Ерофеев: Когда уже пост кончился? Михаил Ардов: Да, уже святки кончаются, последний день святок. Крещенский вечерок на вечере и крещение - это строгопостный день, это крещенский сочельник. Если называть число по григорианскому, новому стилю, то у нас это 18 января. Виктор Ерофеев: Расскажите про башмачок, потому что не все радиослушатели наши юные знают. Ольга Северская: Если он носочком к порогу, то, соответственно, девушке из дома выходить, если носочком в дом, то так она и будет сидеть при папеньке с маменькой и думать о своем. Виктор Ерофеев: И это только один раз в году позволяется? Ольга Северская: Во всяком случае, если в крещенский вечерок, то это считово, как сказали бы в нашем детстве, а так это как бы от лукавого уже. Вот эти суеверия наши позволяют во что-то верить. Безусловно, отец Михаил, но поиграть не возбраняется. Михаил Ардов: Я же сказал, что не такой ханжа. Ольга Северская: Я думаю, что не ошибусь, что для каждого, до крещенского вечерка еще нужно дожить, это 18 января, но первого января, как правило, люди задумываются. Жива в нас вера, что в новом году все будет совершенно иначе. Лучше - может быть, а все плохое останется в старом. Виктор Ерофеев: Это верно, это для каждой религии, что все плохое оставляется в старом году. Михаил Ардов: Дело в том, что строго по православному никакого значения новому году. Это как раз праздник поначалу был языческий, так он и остался. И Петр ввел через Запад, с языческими ухищрениями. Виктор Ерофеев: То есть у церкви большие сложности с новым годом? Михаил Ардов: Мало того, интересно, что когда в конце 19 века, чтобы отвлечь от разгула, пьяных столов, в деревнях все просто спали, никто новый год не встречал. Телевидения не было, радио не было, газет, ничего не было. А в Петербурге и Москве господа и люди обеспеченные этим занимались. Так вот, чтобы отвлекать от этого, поскольку это был гражданский новый год, но в православной империи, то ровно в 12 часов начинали звонить приходские колокола с тем, чтобы люди шли на новогодний молебен, не начинали обжираться. Виктор Ерофеев: На новогодний. Не на рождественский, а именно новогодний. Михаил Ардов: Потому что в 1700 году, когда Петр впервые ввел встречу нового года первого января, но, соответственно, старого стиля, на святках именно, то тогда же был составлен чин новогоднего молебна, который до сих пор существует. И например, мы его не служим, я нарочно это не делаю, мы служим тот, который положен в церковный новый год, 1 сентября или 14 сентября по новому стилю. Потому что тут начинается для нас новый год, новый цикл годичных воспоминаний, богослужебный круг повторяться начинает. Но тогда отвлекали, для больших городов это был специальный такой момент, чтобы людей настроить. Он очень разумно оставлен. Потому что там просят прощения у бога за грехи, которые были в прошлом году, и просят благословить новый год с тем, чтобы все шло по-человечески. Там и здоровья мы просим, и благосостояния, и всего такого, и мирских благ тоже. Виктор Ерофеев: Я все-таки не понимаю, с одной стороны, у нас в новый год сейчас, когда мы разговариваем, идет пост. С другой стороны, идет разгул страшный, девчонки и мальчишки танцуют до утра, целуются и пьют водку. Как же не привести это в какую-то элементарную гармонию? Михаил Ардов: Нельзя привести. В постхристианском языческом обществе нельзя это привести в гармонию. Девочки и мальчики из православных гимназий, которых можно по пальцам пересчитать в Москве, в России десятками, безусловно, в это не вовлечены. Но мы же не можем отлавливать этих мальчишек за штаны и девочек за юбки и объяснять им. Есть же еще один момент. У нас это, предположим, понятно, почему, а в Америке диктатура политкорректности. Там, например, запрещается выставлять в публичных местах ясли, по западной традиции, где лежит Христос. Виктор Ерофеев: То, что у нас называется вертепом. У нас он не развит все-таки. Михаил Ардов: У нас не развит, как представление иногда было. Это запрещается, потому что это у американцев оскорбляет чувство иудеев, мусульман, еще кого-то и таким образом отсекается. На мой взгляд, это просто такая глупость, политкорректность. Очень хорошо сказал Василий Павлович Аксенов, он сказал, что политкорректность была изобретена как средство борьбы с суевериями, с предрассудками и сама стала самым сильным предрассудком, тут вылетает очень много. Виктор Ерофеев: Это не тема нашей программы. Я с удовольствием защищаю, когда могу, политкорректность. Потому что это тоже стадия человеческого развития. Если какую-то другую нацию называют обидными именами, я целиком становлюсь на позицию политкорректности. Другое дело, когда мы доходим до абсурда и когда возникает политкорректная цензура. Я довольно часто пишу для американской печати, я знаю, что меня цензурируют. В немецкой, должен признаться по секрету, тоже меня иногда цензурируют, даже книжки, даже "Русскую красавицу" в немецком издании цензурировали. Тут уже абсурд. Где, где, а литература должна быть свободна, это то самое место, где возникают страсти. Но мы сейчас не об этом. Ольга Северская: А если о корректности, Виктор, я буквально два слова хочу сказать, вернувшись к тому, что надо ли приводить в соответствие православный пост и празднование нового года. Если быть корректными именно, у нас же светское государство, конфессиональное. Я очень часто сталкиваюсь с тем, что наши слушатели говорят: как возможно в православной стране? А она у нас не только православная, она у нас действительно многоконфессиональная. Виктор Ерофеев: И слава богу, что у нас многоконфессиональная. Как всегда, если бы возникла монополия на истину... Ольга Северская: Это ужасно. Михаил Ардов: Если действительно дело пойдет так, как оно идет, и из православия сделают новую идеологию, это будет окончательное поражение церкви и падение ее окончательное. Потому что сейчас единственный способ спасения христианства и церкви - это дистанцирование от власти как можно дальше, чтобы не было никаких ассоциаций. Виктор Ерофеев: Когда власть взяла свечки в руку, это стало, конечно, опасно для церкви прежде всего. Она нанесла церкви больший удар, чем пользы себе принесла. Ольга Северская: Иерархи, наши политики не понимают, что тактически они выигрывают от этого союза, обмениваясь какими-то ценностями и получая все, но не понимают, насколько стратегически и те, и другие проигрывают от этого делового партнерства. Виктор Ерофеев: У нас часто в России тактически - да, а стратегически совсем нет. Я думаю, что как раз в нашем новом 2005 году может быть больше возникнет соображений по поводу того, насколько стратегия важнее тактики. Потому что в прошлом году, согласитесь со мной, лишком много было этой тактики. Мы, кстати, перед передачей говорили с отцом Михаилом, сколько сраму было. Хочется пожелать нашим радиослушателям и нашей стране, чтобы было поменьше срама. Михаил Ардов: Во всех смыслах этого слова, и в самом примитивном, чтобы поменьше было зримой порнографии, растления и, увы, в высшем, когда власть имущие соблазняют нас своими поступками и словами. Виктор Ерофеев: Последний вопрос Оле. Вы сейчас живете в Германии, вам теперь Россия не кажется какой-то немножко иной страной, нежели та, в которой вы жили до Германии? Вот такой святочный вопрос. Ольга Северская: Вопрос совершенно не святочной. Нет, Россия никогда не кажется другой страной, потому что это моя родная страна. Не ругайте меня за пафос, это не пафос, просто я так чувствую. Я всегда здесь чувствую дома. И когда она становится немножко иной, она просто развивается на моих глазах, как это было до Германии тоже. Но я с удовольствием отмечаю, что Германия стала развиваться, очень много русских там приехало и сразу стало как-то в нашу сторону двигаться. Виктор Ерофеев: А вы в каком городе живете? Ольга Северская: В Баварии, такой маленький, не хочу сказать, что богом забытый, как раз не забытый богом городок. Я приехала туда три года назад, и там был абсолютный кошмар - это истребление елок. Вернемся к Гансу-Христиану Андерсену. Какое там сожгли, что вы. Там от елки принято избавляться до 6 числа, это просто совершенно все. Потому что дальше надо искать знакомого лесоруба, который ее в елкорубку, в пыль перемолоть, потому что выкинуть ее никак невозможно. Русские никак не могли этого, потому что Рождество, до седьмого она должна достоять, второе - старый Новый год. Я отмечаю, что не только мы так экуменистичны, потому что празднуем рождество неправославное тоже по новому стилю, но и они как-то стали двигаться в нашу сторону. Такая терпимость появилась. Елки, в прошлом году уже сказали, будут забирать 12 числа. Михаил Ардов: Я теперь понимаю, почему Путин подписал до 12 числа каникулы. Виктор Ерофеев: Казалось бы, такая тема радостная, праздничная - Новый год. С другой стороны, сколько религиозных, моральных, этических и эстетических проблем. Я думаю, мы их будем решать за праздничным столом. И мы еще раз все вместе пожелаем вам счастливого нового года, больших успехов, радости. Я думаю, что мы тоже в нашей передаче "Энциклопедия русской души", разбирая все тонкости и нюансы нашей души, будем искать в этой душе праздник. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
