Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[05-06-02]
Продолжение политикиРеформа ФБРВедущая Ирина Лагунина Ирина Лагунина: Расследование террористической сети аль-Кайда в Соединенных Штатах, предупреждение возможных будущих терактов и поиск тех террористов, которые были непосредственно связаны с терактом 11 сентября, заставили администрацию США по-новому посмотреть на работу Федерального бюро расследований. Министр юстиции Джон Эшкрофт в связи с этим заявил, что ФБР должно расширить свои права и получить возможность наблюдать за тем, что публикуется в сети Интернет, что говорится в политических и религиозных организациях, включая храмы и мечети. Министр юстиции Эшкрофт, обосновывая свое решение расширить полномочия ФБР, сослался на то, что Федеральное бюро расследований в последнее время попало под серьезную критику прессы. Всплыли документы, доказывающие, что сигналы о готовившемся 11 сентября теракте ФБР получало. Обзор информации, появившейся в американских средствах информации, подготовил наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов. Владимир Абаринов: О том, что правительство США получало предупреждения о возможности террористического нападения организации бин Ладена, впервые стало известно 15 мая. В этот день телекомпания CBS сообщила о меморандуме отделения ФБР в Финиксе, Аризона, направленном в вашингтонскую штаб-квартиру 10 июля прошлого года. Аризонский агент обратил внимание на необычно высокий процент выходцев с Ближнего Востока в частных летных школах Америки и связал этот факт с угрозами бин Ладена. Вскоре стало известно имя автора меморандума - специальный агент Кеннет Уильямс. Уильямс, по словам коллег, пользуется репутацией блестящего аналитика, прекрасно владеющего проблемой международного терроризма. Тем не менее, в Вашингтоне его сообщение достигло лишь руководителей среднего уровня. Как признался членам Конгресса директор ФБР Роберт Мюллер, он впервые увидел меморандум Уильямса уже после 11 сентября. По словам самого Уильямса, который тоже был вызван в Конгресс для дачи показаний, его донесение содержало лишь смутные догадки и не могло предотвратить атаку 11 сентября, даже если бы донесение и доставили директору ФБР. ФБР, кроме того, располагало информацией о том, что некое ближневосточное государство безуспешно пыталось приобрести, в обход существующих санкций, тренажеры для обучения пилотов пассажирских самолетов. Бюро отказывается назвать страну, однако заявляет, что она не входит в список государств, которые подозреваются в причастности к заговору 11 сентября. Наконец, 6 августа прошлого года разведка доложила президенту Бушу о том, что аль-Кайда в ближайшее время может попытаться захватить американские гражданские самолеты. В том же месяце в штате Миннессота был арестован француз марокканского происхождения Закариас Муссауи. Он проходил курс обучения в частной летной школе и навлек на себя подозрения своим особым интересом к управлению Боингом. При этом Муссауи абсолютно не интересовала техника посадки самолета. Местное отделение ФБР обратилось в вашингтонскую штаб-квартиру с просьбой об ордере на просмотр компьютера Муссауи, но в Вашингтоне решили, что у ФБР нет достаточных оснований для обращения в суд. Сегодня следствие считает Закариаса Муссауи 20-м угонщиком, который не участвовал в исполнении заговора только потому, что к 11 сентября уже был взят под стражу. Доклад ЦРУ, представленный президенту в августе, остается секретным, как и другие относящиеся к делу документы. Обвинения в адрес администрации заставили вице-президента Дика Чейни и советника Буша по национальной безопасности Кондолизу Райс выступить с оправданиями. Оба утверждали, что предупреждения о возможных террористических нападениях носили общий характер и не содержали точных указаний о времени, месте или способе совершения теракта. По словам представителей Белого Дома, никто не ожидал, что угонщики окажутся самоубийцами и направят самолеты в здания. Однако и такие предупреждения, как оказалось, были. В 96 году филиппинские власти получили от арестованных в Маниле террористов, связанных с аль-Кайдой, показания о том, что они планировали массовый захват самолетов с последующим направлением их в федеральные здания в Вашингтоне. Эта информация была передана ФБР, но руководство бюро не придало ей значения. Наконец, выяснилось, что американская разведка за полтора года до 11 сентября начала питать подозрения в отношении двух из 19 террористов, однако не поставила в известность о своих подозрениях ни ФБР, ни Службу иммиграции и натурализации. Двое сомнительных лиц беспрепятственно въехали в США и поступили в частные летные школы. Человек в ФБР, который получал донесения в Вашингтоне, незадолго до терактов уволился и поступил работать начальником охраны Всемирного торгового центра, где и погиб 11 сентября. Ирина Лагунина: Джеймс Демпси, заместитель директора Центра за демократию и технологии, было одним из первых, кто выступил в американской печати против мер, предложенных министром юстиции США. Никто из этих 19 террористов не делал никаких политических заявлений, никто из 19-ти не обсуждал свои планы в Интернете. Джеймс Демпси: Решение министра юстиции противоречит положениям и первой поправки, гарантирующей свободу слова и собраний, и Четвертой поправки, гарантирующей неприкосновенность личной жизни. Решения Джона Эшкрофта касаются двух моментов. Первый - поиск в Интернете. Поиск в открытых сайтах, "поиск того, сам не знаю чего". Это приведет к тому, что ФБР будет проводить поиск по политическим мотивам, что само по себе уже вызывает не только леденящее чувство с точки зрения нарушения конституционных норм, но и сомнения с точки зрения эффективности борьбы с терроризмом таким образом. Во-вторых, министр юстиции заявил, что ФБР будет использовать новые методы для выявления предсказуемых террористов с помощью коммерческих сайтов. Это сайты, в которых содержится информация о телефонных звонках, об использовании кредитной карты, о том, куда посылаются чеки, где человек расплачивался дебитной картой, выданной, например, местным магазином, или картой на скидки. Это все частная информация, которая собирается в коммерческих целях. Эта информация сейчас не защищена никаким законом, охраняющим неприкосновенность частной жизни и информации. Но она показывает, какую жизнь ведет человек, что он делает в своей частной жизни. Вот эта информация тоже будет использоваться ФБР в попытке выявить потенциальных террористов. И вероятность ошибки и неверной картины о человеке - очень высока. Ирина Лагунина: Но давайте посмотрим с другой стороны. Вот ФБР собирает газетные вырезки, складывает их вместе и анализирует их. Но почему то же самое нельзя сделать с Интернетом? Может быть, все-таки Интернет может как-то помочь, но надо только установить какие-то рамки использования? Джеймс Демпси: Конечно, Интернет как источник общественной информации может быть использован ФБР. Но это использование должно быть к чему-то "привязано". Оно должно быть "привязано" к расследованию потенциальных актов насилия. До последнего решения министра юстиции нормативы были именно такими. Нормативы ведь не говорили, что ФБР не может читать газеты, нормативы не говорили, что ФБР не может использовать Интернет. Но они говорили, что ФБР должно сосредоточить свое внимание только на преступной деятельности - совершенной ли или планируемой. Им отнюдь не надо было ждать, пока взорвется бомба. Целью ФБР всегда было предупреждать преступления. Но что сказал министр юстиции? Министр юстиции заявил: мы больше не будем связаны расследованием только преступной деятельности, мы больше не будем действовать только там, где есть какое-то реальное подозрение или какое-то указание на возможную преступную деятельность. Мы будем просто плавать в открытом пространстве, мы будем входить в базы данных и анализировать всю доступную информацию. И вот именно в этот момент, по-моему, они теряют цель своей деятельности. Нормативы ФБР были сделаны для того, чтобы защитить частную жизнь, гражданские свободы человека. Но они также были сделаны для того, чтобы сделать более успешными расследования, поскольку нацеливали их, давали им направление, останавливали от лишнего разбазаривания ресурсов, от собирания - месяц за месяцем - информации, которая ни к чему не приведет. После этих перемен, боюсь, ресурсы будут растрачиваться. А это хуже, чем растрачивать деньги. Последуют бесполезные расследования, которые подорвут гражданские свободы и не принесут обществу безопасность. Ирина Лагунина: Джеймс Демпси, заместитель директора вашингтонского Центра за демократию и технологии. С тем, что новые права, данные ФБР, принесут намного больше вреда, в том числе нарушат основы первой поправки к конституции - свобода слова, чем пользы, в смысле того, что не помогут ФБР собирать дополнительную информацию, необходимую для выявления террористических сетей, согласны и многие американские юристы. Мы разговариваем с профессором права в университете Hofstra, штат Нью-Йорк, Эриком Фридманом. Эрик Фридман: Каждый человек, который жил в Советском блоке, знает, насколько леденящее ощущение вызывает присутствие агентов спецслужб в политических партиях и группах. Каждый советский человек знает, насколько неприятно, когда сыскные службы открыто записывают демонстрации и демонстрантов, шныряют между ними. Что произойдет, когда ФБР решит воспользоваться своими новыми полномочиями? Произойдет следующее: небольшая группа людей, которые собрались обсудить какой-то политический вопрос, будет испытывать паранойю, что один из них - агент ФБР. Это разрушает политическую дискуссию в обществе, дискуссию, которая является основой демократии. То же самое произойдет с демонстрациями. А все это как раз и составляет демократическое государство. Эти демократические механизмы созданы для того, чтобы людям не приходилось прибегать к уголовной деятельности, чтобы добиться политических перемен. Вдобавок к этим негативным эффектам, о которых я только что сказал, есть еще и чисто профессиональные проблемы. Никто ведь не проводил исследование, насколько предыдущие ограничения стесняли ФБР в проведении законных расследований. А ведь старые ограничения не появились на свет сами собой. Они выросли из печального опыта, который прошла Америка. Часть этого опыта ФБР - преследование Мартина Лютера Кинга, внедрение группы под названием "Комитет солидарности с жителями Сальвадора", которая противостояла политике США в Центральной Америке во время конфликта в Никарагуа. Все эти действия ФБР вызвали вполне оправданный гнев общественности, выигранные иски в суде, расследования Конгресса и консенсус в обществе, что ничего подобного впредь быть не должно. И теперь, забывая об этих уроках истории, министр юстиции предлагает вернуться к временам противостояния спецслужб и общества. Но история показывает, что новые полномочия будут использованы не так, как задумывается сейчас, и не на те цели, которые имеются в виду сейчас. Ирина Лагунина: Оба моих собеседника ссылаются на ограничения деятельности ФБР, существовавшие до начала кампании по борьбе с терроризмом. Частично эти ограничения установлены законами и решениями Верховного Суда США. А отчасти - внутренними нормативами самого Федерального бюро расследований. Связано это с тем, что 30 лет назад бюро попало под резкую критику за деятельность, которую вряд ли можно назвать законной в демократическом государстве. О практике и законах проведения слежки за частными гражданами США рассказывает из Вашингтона Владимир Абаринов. Владимир Абаринов: Четвертая поправка к Конституции США строго определяет правовые условия, при которых власти имеют право на обыск и арест подозреваемого. "Право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться, - гласит поправка. - Ни один ордер не должен выдаваться иначе, как при наличии достаточного основания, подтвержденного присягой или торжественным заявлением; при этом ордер должен содержать подробное описание места, подлежащего обыску, лиц или предметов, подлежащих аресту". В современном судопроизводстве органы предварительного следствия не могут самостоятельно принять решение об обыске или аресте - для этого они должны обратиться в суд и представить основания. Исключения допускаются лишь в том случае, когда преступление совершено в присутствии представителей правоохранительных органов или тогда, когда имеются "разумные основания считать, что лицо, подлежащее аресту, совершило или совершает тяжкое преступление". Судебный ордер требуется и на негласное наблюдение за подозреваемым. Электронное прослушивание, по мнению Верховного Суда США, приравнивается к обыску и аресту. Однако так было не всегда. В 28 году, в период Сухого закона, Верховный Суд рассмотрел дело о прослушивании телефонных разговоров контрабандистов спиртного. Истцы утверждали, что прослушивание нарушило их конституционные права, гарантированные Четвертой поправкой. Но суд не согласился с ними: поскольку полиция не вторгалась ни в чье жилище, никого не арестовывала и не изымала никаких вещественных доказательств, Конституция не была нарушена, решил суд. В 1934 году Конгресс принял Закон о федеральных коммуникациях, который содержит однозначный запрет на прослушивание и огласку содержания разговоров или переписки, полученного без ведома и согласия прослушиваемого лица. Спустя три года Верховный Суд запретил федеральным судам принимать к рассмотрению материалы, полученные путем прослушивания. В 42 году Суд постановил, что подслушивающее устройство, установленное не на телефонной линии, а непосредственно в помещении, не подпадает под Закон о коммуникациях. И лишь в 61 году суд признал незаконной установку скрытого микрофона, вмонтированного в стену - на том основании, что в данном случае имеет место физическое вторжение в частное помещение и, следовательно, нарушена Четвертая поправка. Еще через шесть лет Верховный Суд отнес любые методы электронного прослушивания к действиям, описанным поправкой, поскольку вопрос о том, подверглась или нет стена здания физическому воздействию не имеет никакого "конституционного значения". Проблему чрезмерных полномочий ФБР чаще всего связывают с именем Эдгара Гувера, который возглавлял бюро без малого полвека, с 1924 по 1972 годы. В течение десятилетий Гувер отрицал существование мафии как криминальной организации, зато боролся с иностранным шпионажем и подрывными элементами. В годы президентства Джона Кеннеди Гувер, наконец, признал, что в стране действует организованная преступность, и объявил борьбу с ней своим важнейшим приоритетом. К этому периоду относится широкое распространение практики нелегальной слежки и прослушивания. Молчаливое согласие президента позволило Гуверу применить те же методы для слежки за выдающимся лидером движения за права афро-американцев пастором Мартином Лютером Кингом. Президент Ричард Никсон не стеснял себя требованиями законности до такой степени, что Гувер вынужден был ответить отказом, когда глава государства попросил его установить скрытые микрофоны в кабинете известного журналиста Джозефа Крафта. Позднее Никсон потребовал установить тайное наблюдение за активистами антивоенного движения и предложил Гуверу возглавить эту работу. Гувер снова отказался, и замысел Никсона так и не был осуществлен. В 1968 году Конгресс принял Закон о контроле за преступностью, в котором детально описана процедура получения санкции суда на электронную слежку. В законе сказано, что обращение в суд по этому поводу должен подписать либо лично министр юстиции США, либо его специально уполномоченный заместитель. Наконец, в 72 году Верховный Суд единогласно отклонил иск администрации Ричарда Никсона, которая пыталась доказать, что интересы национальной безопасности допускают прослушивание без судебного ордера и что приказ о таком прослушивании могут отдать в рамках своих полномочий президент или министр юстиции. Верховный суд решил, что даже соображения национальной безопасности не оправдывают нарушения гарантии невмешательства государства в частную жизнь. Напротив, разъяснил суд, в делах, затрагивающих национальную безопасность, частная жизнь нуждается в защите даже в большей степени, чем в обычных уголовных, поскольку в данном случае имеет место тенденция правительства квалифицировать политические взгляды своих оппонентов как угрозу национальной безопасности, а это уже нарушение не только четвертой, но и первой поправки. Ирина Лагунина: Есть ли возможность у общества осуществлять контроль над тем, как ФБР использует свои полномочия? Продолжим разговор с профессором права в Университете Hofstra Эриком Фридманом. Эрик Фридман: Эта страна основана на концепции общественного недоверия к тому, как правительство осуществляет свои властные полномочия. И в этом смысле у Америки есть много исторических примеров. Приведу один из них. В начале 20-го века, в 1901 году, был убит президент Маккинли. И это событие, конечно, потрясло общество - почти в той же мере, как теракты 11 сентября. Общество было обеспокоено присутствием радикалов, анархистов, людей, которые, прибегая к насилию, пытаются свергнуть законное правительство. Были приняты несколько законов, которые спокойно лежали на полках до начала 20-х годов. В 20-х в ответ на зарождающееся социалистическое движение (например, появилась Международная группа рабочих мира) и в ответ на несколько забастовок и неудачных терактов, в стране началась "красная паника". И тогда суды сказали: а, замечательно, законодатели считают, что в стране есть на самом деле серьезная угроза, так в Америке есть для этого законы, принятые в начале века, дающие широкие полномочия органам власти. И вот эти широкие полномочия властных структур были использованы против законной политической деятельности, а не против тех людей, которые убивают президентов. Подобные тенденции можно проследить и позже. Так что нынешний пересмотр полномочий ФБР представляет опасность для нормальной, здоровой функционирующей демократической системы. Ирина Лагунина: Но с другой стороны, сейчас, похоже, большинство в Конгрессе поддерживает предложения министра юстиции. Что же произошло с обществом, с общественным контролем? Эрик Фридман: Не сомневаюсь, что если сейчас провести опросы общественного мнения, то они покажут полную поддержку тем мерам, которые предлагает Джон Эшкрофт. Но в демократическом государстве большинство не должно немедленно получать то, что оно хочет. Это тоже может быть разрушительным для демократии. Должна быть использована существующая система посредничества, система сдержек, которая включает в себя, например, Билль о правах человека. Этот документ как раз и создан для того, чтобы не дать большинству немедленно получить то, что это большинство хочет. Это сделано для того, чтобы сохранить возможность социальных преобразований в обществе. Помимо этого Конгресс сейчас явно отбросил историческую память, и боюсь, мы будем свидетелями такого же циклического развития событий, как и раньше. После того, как ФБР превысит новые данные ему полномочия, общество выступит против этих полномочий, и работа ФБР будет вновь ограничена жесткими рамками. Я же говорю о том, что пора нашей стране выйти из этого цикла. Мы уже столько раз это проходили. Касается ли это рейдов против людей, подозреваемых в коммунистической активности, после первой мировой войны, или преследования коммунистов в 50-х годах, или интернирования американцев японского происхождения в годы второй мировой войны... Сейчас - классическая ситуация, когда именно в интересах сохранения социальных свобод большинству нельзя разрешать получить то, что оно хочет иметь немедленно. Вспомните, в истории не было ни одного судебного процесса из-за того, что кто-то решил воспользоваться первой поправкой к конституции и сказать что-то такое, что популярно в обществе. Смысл первой поправки как раз и состоит в том, чтобы дать возможность выразить себя тем людям или группам людей, которых общество открыто ненавидит. А опросы общественного мнения не решают основные вопросы гражданских свобод. Ирина Лагунина: Некоторые противники новых мер говорят о том, что они должны были быть ограничены по времени. То есть, чтобы они действовали лишь до тех пор, пока ведется война с терроризмом. Центр за демократию и технологии, Джеймс Демпси, вам кажется, это могло бы сделать меры министра юстиции более приемлемыми? Джеймс Демпси: Это в какой-то мере помогло бы. Но что на самом деле необходимо, так это принять ограничения на то, что может делать ФБР с информацией, которую оно собирает. Уже сейчас в тюрьмах сидят люди, которых арестовали по ложным подозрениям после 11 сентября. Сидит человек, который продлил водительское удостоверение в тот же день, когда один из террористов незаконно получил свои водительские права. Человека арестовали только на основании случайного совпадения фактов. Так что если ФБР добивается расширения информационного поля, объема информации, которую оно может использовать, то надо наложить более жесткие ограничения на то, что ФБР может делать с этой информацией, включая судебный контроль и привлечение к уголовной ответственности. А в этом смысле ограничений пока нет. Ирина Лагунина: Столько правозащитных групп сейчас выступают против мер, предложенных министром юстиции. Могут ли они повлиять на то, как отреагируют на расширение полномочий ФБР американские законодатели? Эрик Фридман: Да, и человек, живущий в тех странах, которые проходят процесс эволюции от социализма, немедленно скажет вам, что роль гражданского общества, политических и правозащитных групп в данном случае крайне важна. В первую очередь, из-за того, что люди, которые будут использовать эти данные им полномочия, могут в любую минуту попасть под огонь общественной критики. Именно поэтому у них изначально должно быть представление о том, что общество считает допустимым и приемлемым, а что - нет. Во-вторых, общественный контроль за деятельностью подобных ведомств - крайне важная составная часть общественного контроля за действиями правительства. А независимые общественные организации, правозащитные группы выполняют именно эту задачу. В-третьих, именно общественные группы могут в конечно итоге влиять на настроения законодателей - если не сегодня, то в будущем. В ноябре в США пройду выборы в Конгресс. И возможно, что до этого времени разъяснительная работа, которую сейчас ведут правозащитные организации, изменит общественное мнение. Именно так ведь и должна работать первая поправка. Ирина Лагунина: Но может ли, например, представитель одной из этих общественных групп или просто частное лицо, прийти в суд и сказать: послушайте, я подаю иск, потому что эти новые меры ущемляют те права, которые гарантировала мне конституция, эти меры не дают мне свободно высказывать свои политические взгляды, эти меры приводят к тому, что в любой момент информация о том, как я пользуюсь кредитной картой, будет лежать в досье ФБР. Я категорически против этого. Суд будет рассматривать такой иск? Эрик Фридман: Нет. Такой сценарий, как вы сейчас предложили, невозможен. Федеральный суд может рассматривать дело о нарушении конституционных прав только в том случае, если с иском выступает какой-то конкретный человек, который понес ущерб из-за того, что его конституционные права были ущемлены. В 1972 году Верховный суд 5-ю голосами против 4 решил, что простое утверждение, что вы из-за какого-то решения правительства не сможете воспользоваться своим конституционным правом на политическую активность, - не является достаточно серьезным ущербом для подачи иска в суд. И, скорее всего, сегодня Верховный суд решил бы так же. Поэтому дело может возбудить, например, мечеть, в которую были засланы агенты, или какая-то другая группа людей или даже отдельный человек, который стал мишенью из-за этих новых полномочий ФБР. А вот когда это произойдет, и человек на самом деле сможет представить серьезные доказательства, - суд будет очень серьезно рассматривать это дело. Трудно предсказывать сегодня, какое решение вынесет суд в будущем. Но проблема как раз в том, что между этими "сейчас, сегодня" и "когда-то в будущем", люди будут бояться попасть под подозрение в том, что они преступают закон, и перестанут делать то, на что они не только имеют полное право, но что составляет здоровье общества. Если человек пользуется своим правом критиковать правительство, то это хорошо, потому что это может привести к положительным переменам в стране. А если люди чувствуют себя ущемленными в этом их праве (даже если они на самом деле не ущемлены, если это просто ощущение), то тогда страдает общественный диалог, страдает поиск лучших политических решений для общества. И боюсь, что пострадает именно это - абсолютно законные виды общественной деятельности, которые не только правомерны и законны, но и привносят здоровье в общество. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
