Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[05-11-03]
Продолжение политикиИран: в поисках безопасностиАвтор и ведущая Ирина Лагунина
Ирина Лагунина: Глава Международного агентства по атомной энергии Мохаммед Эль-Барадей призывает международное сообщество укрепить режим контроля за ядерными технологиями и материалами. Мохаммед Эль-Барадей: Информация и опыт производства ядерного оружия стали слишком доступными. Это еще раз подчеркивает важность контроля за оружейными формами ядерных материалов. Ирина Лагунина: Эль-Барадей предлагает поставить все военное ядерное производство под международный контроль, то есть расширить рамки Договора о нераспространении ядерного оружия, который явно устарел с 60-х годов, когда он был подписан. Это заявление прозвучало сразу после того, как между Европой, Россией, МАГАТЭ и Ираном было заключено соглашение о режиме проверок иранской ядерной программы, которая, как подозревали, имеет не чисто гражданский характер. Иран согласился на жесткий режим проверок, которые будут проводиться практически без предварительного уведомления на тех объектах, которые определят представители МАГАТЭ. Представитель Тегерана в этой международной организации еще раз заявил, что те пробы, которые вызвали подозрения международного сообщества, были сняты с материалов, купленных в других странах. На этот раз следы обогащенного урана, пригодного, по мнению международных инспекторов для военного производства, были найдены на электростанции "Калайи" на окраине иранской столицы. А в предыдущий раз - в подземном обогатительном комплексе в Натанзе, в центре Ирана. Президент США Джордж Буш предупредил, что Тегеран столкнется с жестким международным осуждением, есть будет развивать военную ядерную программу. А верхняя палата Конгресса США попыталась определить, как дальше строить политику Соединенных Штатов. Из Вашингтона - Владимир Абаринов. Владимир Абаринов: В чем заключается американская стратегия в отношении Ирана - каковы ее цели и методы достижения этих целей? Очередную попытку разобраться в этом предпринял комитет верхней палаты Конгресса по международным делам. Открывая слушания, на которые был приглашен первый заместитель государственного секретаря США Ричард Армитедж, председатель комитета сенатор-республиканец Дик Лугар заявил, что считает недостаточными усилия, которые предпринимает международное сообщество в рамках Международного агентства по атомной энергии. Дик Лугар: Хотя Соединенные Штаты надеются на то, что это соглашение свидетельствует о достигнутом прогрессе, не надо упускать из виду тот факт, что Иран был пойман с поличным при попытке создать ядерное оружие - в течение долгого времени и в нарушение своих договорных обязательств. Проволочки, обман и отрицания длились годами, поэтому не стоит сейчас предаваться чувству полной безопасности относительно иранской угрозы. На самом деле, глава иранского Совета национальной безопасности заявил агентству Рейтер, что решение прекратить обогащение урана носит временный характер. Оно будет оставаться в силе лишь до тех пор, пока отвечает интересам иранского руководства. Не ясно, предотвратят ли дополнительные инспекции дальнейшее развитие иранской ядерной программы, поскольку инспекции полагаются на честность Тегерана. Мировое сообщество должно быть готово к более эффективным действиям. Владимир Абаринов: Заместитель Дика Лугара демократ Джозеф Байден подчеркнул, что истинные намерения иранских властей во многом остаются загадкой для Вашингтона. Джозеф Байден: У нас есть серьезные причины питать недоверие к Ирану. Он продолжает активно поддерживать такие организации, как "Хезболлах", "Хамас" и "Исламский Джихад". Он отказывается выдать задержанных членов "Аль-Кайды". Он развивает программу создания ядерного оружия и ракет дальнего радиуса действия. А поскольку Иран - одна из немногих стран, с которыми мы не имеем дипломатических отношений и реального диалога, нам сложно понять его намерения, не говоря уже об имеющих там место внутренних конфликтах. Владимир Абаринов: Заместитель Госсекретаря США Ричард Армитэдж, который должен был представить сенаторам план действий администрации Джорджа Буша, жил в Иране, как он сказал, "в старые добрые времена" - при шахе. Тогда он работал в министерстве обороны Соединенных Штатов. Ричард Армитэдж: Меня поразили парадоксы и противоречия иранского общества. И когда я готовился к этим слушаниям, я сел и составил перечень некоторых из этих противоречий. Прежде всего, думаю, трудно найти в мире более обаятельных и гостеприимных людей, чем иранцы - иранцы как частные лица. Но когда они в группе, они могут быть невероятно "этноцентричными". Это один из парадоксов. Революция 79 года была в значительной мере совершена женщинами. Однако именно женщины сейчас больше всех страдают от этой самой революции, ее репрессивной практики. Это страна, переполненная природными ресурсами. Тем не менее, по официальным данным, уровень безработицы составляет 16 процентов, а реальный гораздо выше, особенно если принять во внимание неполную занятость. Доля бедного населения - 40 процентов. Эта страна занимает второе место в мире по объему запасов природного газа, но при этом импортирует газ, потому что не в состоянии принять решение создать соответствующую собственную инфраструктуры. Это страна, в которой присутствуют, в ограниченном масштабе, демократические процессы, однако эти процессы душит никем не избранная теократия, что ведет к невероятному цинизму. Владимир Абаринов: Вопрос Ричарда Лугара, когда можно ждать благотворных перемен в Иране? Ричард Армитэдж: Мой хрустальный шар столь же мутен, сколь и ваш, г-н председатель. Я не хочу прилагать к этой стране наши стандарты. Не уверен, что достаточно компетентен, чтобы понять все надежды и устремления этих людей. Но о чем-то можно говорить уверенно. Поскольку режим сопротивляется большей прозрачности, большей открытости и меньшей коррумпированности, это порождает колоссальную неудовлетворенность общества. Не думаю, однако, что мы в состоянии определить временные рамки. Если верить опросам, народу нравятся Соединенные Штаты - думаю, привлекательно именно то, чего лишены сами иранцы: открытость, возможность свободно выражать свои взгляды. При этом я бы не сказал, что они хотят быть похожими на нас. Этого стремления не было и в старые добрые времена при шахе. Они хотят быть самими собой. Но у нас есть общие базовые ценности. Владимир Абаринов: Отдельно и очень остро стоял вопрос о позиции России, которая продолжает сооружение ядерного реактора в Бушере и тем самым, по мнению многих в Соединенных Штатах, способствует ядерным амбициям Тегерана. Ричард Армитэдж сослался на итоги недавнего саммита в Кэмп Дэвиде: Ричард Армитэдж: У нас состоялась очень хорошая дискуссия в Кэмп Дэвиде, дискуссия президентов Буша и Путина. Конечный результат - Иран, свободный от ядерного оружия - это то, с чем согласны и наши российские друзья. Они не столь уверены в правильности нашей тактики. Они упорно работали, старались сделать Бушер более привлекательным, и у них есть соглашение с иранцами о том, что они будут поставлять топливо и забирать обратно отработанные отходы, чтобы исключить возможность его переработки. Это шаг в правильном направлении. Но мы по-прежнему внимательно следим за ситуацией в Бушере, поскольку, как мне представляется, иранцы должны сделать еще много для того, чтобы доказать свою искренность в сфере нераспространения. Владимир Абаринов: Ричард Армитэдж сказал законодателям, что говорить о полном отсутствии контактов между США и Ираном не вполне корректно. Имеет место обмен мнениями через посольство Швейцарии в Тегеране, которое представляет там интересы США. В прошлом году около 300 иранских студентов получили право на учебу в американских колледжах и университетах. Иранцам выдано в том же году в общей сложности около семи тысяч виз на въезд в США. Все это, подчеркнул Армитэдж, способствует достижению целей американской политики по отношению к Ирану. Но каковы эти цели? Сенатор Чак Хэйджел задал дипломату прямой вопрос. Чак Хэйджел: Смена режима в Иране - в этом заключается наша политика? Ричард Армитэдж: Нет, сэр. Чак Хэйджел: Тогда в чем наша политика? Ричард Армитэдж: Наша политика состоит в том, чтобы постараться ликвидировать способность Ирана к подрывным действиям, таким как создание оружия массового уничтожения, несоблюдение прав человека, репрессии против меньшинств, религиозное угнетение бахаев, а также заставить их воздерживаться от государственной поддержки терроризма. И в этом отношении наша политика предполагает продолжение открытой и публичной поддержки стремления иранского народа к прозрачности, антикоррупционным мерам и демократии. Владимир Абаринов: Сказал на слушаниях в Сенате США заместитель Госсекретаря США Ричард Армитэдж. Администрация США надеется на демократические устремления народа и готова их поддерживать в той мере, в какой эта поддержка не провоцирует иранские власти на срыв договоренностей в сфере нераспространения. Речь о военном вторжении в эту страну в стенах Конгресса США не шла. Ирина Лагунина: О слушаниях в Сенате США рассказывал наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов. В каком-то смысле ситуация вокруг Ирана напоминает то, что было до войны в Ираке. Более того, Соединенные Штаты предложили Тегерану начать переговоры хоть в какой-то форме, если не в дипломатической. Но это предложение Иран вежливо отклонил. Так есть ли выход? Директор отдела оборонных исследований в институте КЕЙТО, в прошлом сотрудник Министерства обороны США Чарлз Пеня: Чарлз Пеня: Конечно, язык, которым говорила администрация США об Иране и Сирии накануне операции в Ираке, был довольно жестким. И Иран, конечно, представляет собой проблему для Соединенных Штатов. Мы абсолютно уверены, что они приняли решение развивать программу создания ядерного оружия, мы предполагаем, как мы предполагали с Ираком, что у них уже есть химическое и биологическое оружие, и мы знаем, что Иран оказывает помощь палестинским террористическим группам. Так что проблемы приблизительно те же, с какими администрация Буша сталкивалась применительно к режиму Саддама Хусейна. Но в данном случае, по-моему, у США нет права действовать так же, как в Ираке. Признает ли это администрация или нет, но мы сейчас прикованы к Ираку. Так что даже если бы кто-то и хотел развернуть военную операцию против Ирана, мы бы все равно не смогли этого сделать. Ирина Лагунина: Чарлз Пеня, директор отдела оборонных исследований в вашингтонском институте КЕЙТО. После терактов 11 сентября отношения Вашингтона и Тегерана складывались неплохо. Тегеран осудил теракты, и это был первый крупный шаг на сближение двух стран. Однако затем все изменилось. Было задержано судно "Карина А", везшее оружие от иранской Национальной Гвардии для "Хезболлах". В ответ президент Буш причислил Иран к "оси зла". И все вернулось на круги своя, на состояние 1979 года, когда две страны разорвали дипломатические отношения. Но как Иран в принципе относится к оружию массового поражения? В одном из исследований на эту тему я наткнулась на такую информацию - ядерные исследования велись при шахе, но потом после Исламской революции программа была остановлена. В 1984 году духовный лидер Ирана аятолла Хомейни принял решение возобновить ядерную программу, хотя сделал это с большой неохотой... Эти слова принадлежат эксперту вашингтонского центра оборонной информации Майклу Доновану: Майкл Донован: Да, мне кажется, иранское отношение к оружию массового поражения весьма неоднозначно. И, по-моему, они развивают эти программы с большой неохотой. Похоже, окончательно их отношение к этому виду оружия было сформировано опытом ирано-иракской войны, когда в 80-х Ирак применил химическое оружие против иранцев и мир молчал. А США в то же время довольно успешно не дали снабжать Иран оружием и запасными частями. Должного осуждения применение химического оружия Ираком не получило. Это породило у Ирана ощущение, что страна сама должна заботиться о своей собственной обороне, что она не может полагаться на внешние факторы, на соглашения в области безопасности и даже на мнение международного сообщества. Но это чувство всегда соседствовало с неудобным ощущением (что и продемонстрировал опыт Ирака): если тебя поймают на производстве оружия массового поражения, то мир может отреагировать. Ирина Лагунина: А почему аятолла Хомейни недолюбливал оружие массового поражения? Майкл Донован: Оружие массового поражения не избирательно. Оно убивает людей, вне зависимости от их национальности и религиозных убеждений. И поэтому Хомейни считал, что оно - антиисламское. Но, конечно, с другой стороны, у иранцев были и прагматичные аргументы, и определяющим фактором стала, в конце концов, потребность обеспечить собственную безопасность. Ирина Лагунина: А в последнее время что представляет опасность правящему в Тегеране режиму? Жесткая риторика США и опыт смены правления в Ираке? Майкл Донован: Более традиционные факторы тоже сыграли свою роль. Иран всегда полагал, что живет во враждебном окружении - ядерные Пакистан и Индия, Израиль. В принципе, иранскую ядерную программу надо рассматривать как поиск рычагов сдерживания, как поиск возможности обеспечить собственную безопасность. Тегеран долгое время пытался развивать ядерную программу не для того, чтобы удовлетворить собственные амбиции, а для того, чтобы почувствовать себя в безопасности. И конечно, сыграла роль и война с Ираком. Ирина Лагунина: Майкл Донован упомянул ядерное государство Израиль. Действительно, Израиль не является участником Договора о нераспространении ядерного оружия. Более того, многие эксперты отмечают, что Тегеран продолжает поддерживать "Хезболлах" и "Хамас", собственно, именно для того, чтобы навечно задержать Израиль на ливанском фронте. До революции отношения Тегерана с Израилем были довольно сложными - между странами шло активное военное сотрудничество, в том числе в области ракетных технологий на основании той ракеты, которую Израиль получил от Франции в 1962 году. Именно Иран помог Израилю выбраться из нефтяной блокады в 70-е годы. А после революции Израиль заключил соглашение о поставках запасных частей и военного оборудования в Иран в обмен на предоставление Тегераном выездных виз иранским евреям. Неофициальные каналы между двумя странами были настолько развиты, что именно ими в результате воспользовалось ЦРУ в деле "Иран-контрас". А сотрудничество с Израилем помогло Тегерану не проиграть в ирано-иракской войне 80-88 годов. Иран был признателен Израилю за то, что тот в 1981 году разбомбил иракский ядерный реактор. В какой степени сейчас на Иран оказывает влияние политика США по отношению к Израилю? Майкл Донован: Самая большая проблема отношений США с Израилем состоит в том, что Вашингтон предпочитает не замечать израильскую ядерную программу. Иранцы, да и не только они, справедливо замечают, что если Израиль может существовать вне рамок Договора о нераспространении ядерного оружия и развивать оружие массового поражения и Вашингтон ничего не говорит по этому поводу, то значит, Вашингтон применяет двойные стандарты. И международные договоры и соглашения по контролю за вооружениями начинают терять свою ценность в глазах этих государств. Ирина Лагунина: Майкл Донован, эксперт вашингтонского Центра оборонной информации. Вернусь к разговору с директором отдела оборонных исследований в вашингтонском институте КЕЙТО Чарлзом Пеней. Так какими способами можно сдержать Иран? Чарлз Пеня: По-моему, надо использовать дипломатические пути. Так же, как Соединенные Штаты используют дипломатию, посредников и переговоры с Северной Кореей. Военная операция - не единственный вариант, более того, не первый вариант, к которому надо прибегать. Ирак был исключением. Администрации не представляло труда получить поддержку военному вступлению в эту страну - демонизировать Саддама Хусейна было очень легко, вне зависимости от того, подтверждали ли реальные факты то, что он представлял собой непосредственную угрозу Соединенным Штатам или что он готов был пойти на сотрудничество с "Аль-Кайдой", вплоть до того, чтобы предоставить сети оружие массового поражения. Получить поддержку военному вторжению в Иран было бы намного сложнее. Более того, в Иране есть, по крайней мере, ростки демократического движения. И если Соединенные Штаты пойдут на крайнее обострение отношений с этим режимом, то режим может уничтожить зачатки демократии, что непродуктивно, с точки зрения американских интересов. Ирина Лагунина: Вы говорите о дипломатических методах. Но у Соединенных Штатов нет даже дипломатических отношений с Тегераном - с 1979 года. Чарлз Пеня: Если мы будем продолжать эту резкую риторику, то надо доказывать, что Иран на самом деле стоит за теми боевиками, которые проникают через границу в Ирак, то есть что за этими людьми стоит иранское государство. Но если это доказано, то мы находимся в состоянии войны с Ираном. А если это не доказано, то ничего хорошего от наших окриков в сторону Тегерана мы не получим. У нас связаны руки в Ираке, мы не можем уделять должного внимания даже реальной угрозе нашей безопасности - "Аль-Кайде". Так что на месте администрации, я бы меньше думал о таких государствах, как Иран или даже Сирия, если они, конечно, на самом деле не стоят за спиной того международного терроризма, который непосредственно угрожает Соединенным Штатам. Лучше заняться прямой угрозой - "Аль-Кайдой", чего мы и так не можем сделать, потому что вынуждены уделять слишком много внимания Ираку из-за той ситуации, которую мы там создали. Ирина Лагунина: Но как же ядерное оружие? Разве Иран не будет представлять угрозу, обзаведись он этим видом оружия массового поражения? Чарлз Пеня: Ну, конечно, это нежелательная ситуация, такая же нежелательная, как и программа создания ядерного оружия Северной Кореей. Но в то же время, надо разумно оценивать угрозу. Даже если Иран завтра обзаведется ядерной боеголовкой, у него все равно не будет ракеты, способной достичь территории Соединенных Штатов. И даже если ракета будет, у нас все равно значительное преимущество в ядерных боеголовках. Так что с их стороны это было бы самоубийством просто даже думать о том, чтобы использовать ядерное оружие. И так же, как режим Саддама Хусейна в Ираке, аятоллы в Иране отнюдь не склонны снабжать террористов оружием массового поражения, включая ядерное. Прежде всего, потому что мир может без труда выяснить, откуда это оружие пришло к террористам, спрятаться здесь довольно сложно. Так что да, это неприятная ситуация, но из нее можно выйти. По-моему, мы просто должны сделать шаг назад, посмотреть более отстраненно на то, что происходит в Иране, попытаться понять, почему они хотят получить ядерное оружие. А немало аргументов в пользу ядерного оружия дает как раз политика Соединенных Штатов - попытки изменить существующие режимы. И такие страны, как Иран или Северная Корея, возможно, видят в ядерном оружии единственный рычаг сдерживания Соединенных Штатов. И менее интервенционистский подход со стороны США может в какой-то степени погасить желание этих стран обзавестись ядерным оружием. Ирина Лагунина: Если у Ирана появится ядерное оружие, то это будет вторая страна в регионе - после Израиля. Это ведь изменит карту ближневосточного урегулирования? Не так ли? Чарлз Пеня: Конечно, чем больше стран получат ядерное оружие, тем хуже - это традиционный взгляд. И в какой-то степени так оно и есть. И конечно, хорошо было бы сдерживать расползание ядерного оружия. Но это может не получиться. Безусловно, Иран чувствует себя не очень удобного из-за того, что у Израиля на настоящий момент - монополия на ядерное оружие в регионе Ближнего Востока. И Иран хотел бы представлять собой противовес. Это естественный процесс. Я не исключаю, что все больше и больше стран будут пытаться каким-то образом получить ядерное оружие. И может быть, это не самый положительный процесс, который происходит сейчас в мире, но это - не конец мира. Именно поэтому мы и должны понять, представляет ли это непосредственную угрозу безопасности Соединенных Штатов. Или это все-таки региональная проблема, и надо оставить ее решение - странам региона. Ирина Лагунина: Чарлз Пеня, директор отдела оборонных исследований в вашингтонском институте КЕЙТО. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
