Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-02-02]
Документы прошлогоРедактор и ведущий Анатолий Стреляный Деревенские письма 1930 года. В крестьянских письмах сокращенно называют органы советской власти: РИК - районный исполнительный комитет и ВЦИК - Всесоюзный центральный исполнительный комитет. «1930-го Октября 25 дня. Михаилу Ивановичу Калинину с просьбой к вам и прошу вашего поясненья, как у вас дано в распоряженье вами для детского питанья малого возраста... Последнее время детского питанья ничего не видим, кроме нормы аржаной муки 6,5 килограмм и сахару 400 грамм и песку 400 грамм, и больше ничего: круп, макарон. Уже муки белой на детей не видим, и ребенка воспитывать совершенно нечем. У нас макароны и крупа... уходит по столовым взрослого питанья, а дети остаются не при чем, и я предполагаю, что райпо делает неправильное распределенье, они все говорят, на детей ничего не высылают. И прошу вас, пожалуйста, дайте ответ. Член лавашной комиссии. 2-е поясненье. По заявленью гражданина Григорья Павловича Филипова, бывшего красноармейца, добровольца, прослужа до 21-го августа месяца, заслужа похвальное достоверенье за свою службу, и его признают, как кулака, и хотят раскулачить. Они имеет хозяйство: две лошади, две коровы, два теленка летники, две овцы, одного ягненка и одного борова, и семья с 7 человек. Отцу 74 года, матери 71 год, дети 7, 10, 12 лет, и всего считать, двое работников - сам и жена. Обложенья наложено, что он столько и не получил, урожая ему не хватает уплатить [налог], и он просил разрешенья продать одну корову, которая уже два года яловая, и борова. Ему не дают разрешенья, чтобы закупить те семена, которые он не сеял, как лен, овес, жыта, горох, семя. И все... с него требуют в короткий срок, если не выполнит в срок, то будет обложен пять раз, а если не выполнит опять же к сроку, то в десять раз и распродадут имущество. Заявитель деревни Ильятина Ильтитискова сельсовета Болаговского района Григорий Павлович Филипов, а по его заявленью писал сроственник по жене, член партии Балаговской мастерской Егор Иванович Иванов. Адрес: город Болагое, Кооперативная улица, д.№7, кв.№3. Извиняюсь, что плохо написал или не по службе. Я ходил во всюды, и нигде не нахожу концов, а меня заставило писать симейное положение». «Товарищ Калинин, до вас просьба я крестьянин Иваново-Вознесенской области Рыбинского округа, Молоского РИКа Бор-Дорковского сельсовета деревни Дубец Иван Баскаков. Хозяйство мое бедняцкое, семья моя 5 человек, из них трое детей малолетних: 2 года, 4 года и 6 лет. Хлеба каждый год не хватает, приходится покупать пудов до пятнадцати по дорогой [цене]... И вот харчи только что хлеб да картошка, корова не доит, масла нет никакого, из кооперации ничего не выдают, детишки голодные, осунулись, как береста белые. Глядя на них сердце болит, уж сам на себя и внимания не обращаешь, хотя и работаешь. И вот у меня есть свинья 2 года, и я хотел заколоть, но мне не разрешают, а я уже половину картошки скормил и кормить дальше не в силах - всей картошки не хватит до половины зимы, если ее кормить, и вот прошу вас, товарищ Калинин, разрешить этот вопрос зарезать свинью, жалеючи не меня и не мое хозяйство, а моих малых детей». «23/XI- 30. Гр-ну Баскакову И.А. Сообщаем, что по вопросу об убое скота следует обращаться в местные органы власти, сельсовет и райисполком. Секретарь ПредВЦИК Смирнов Член ВЦИК Елисеев». «Тов. Калинин М.И. Я краснофлотец с эсминца «Карл Либкнехта» хочу поделиться и спросить у Вас совета, которого я не мог получить от местных властей, к которым я обращался, как в консультацию. Которая мне определенно ничего не сказала, а посему и решил обратиться за советом, то есть за решением к Вам. Тов. Калинин, дело было так. Как известно, дело было так. Как известно для Вас, что мы краснофлотцы за 4 года службы имеем 2 отпуска (кратковременных). И вот, будучи в отпуску по 3 году службы, мне пришлось встретиться со своей знакомой, с которой я раньше гулял и думал на ней жениться. Но по случаю военной службы, мне пришлось отставить мою женитьбу. По приезду в отпуск выяснилось, то моя ближняя знакомая, а вернее вся семья лишена права голоса 1930 году. Спрашивается, могу ли я жениться на такой лишонке или нет? Консультация мне ответила, что жениться я не имею прав на ней. При чем мой отец и вся остальная семья находится в сельскохозяйственной артели. Причем отец пишет мне в письме, что ему говорят, если ты женишь сына на таковой, то и тебя выбросим из артели. Я же считаю себя достаточно выдержанным и стойким краснофлотцом и под влияние не думаю попасть своей жены, а наоборот хочу и ее поставить на социалистические рельсы нашего строительства. Прошу дать подробное объяснение, будучи моей женой, будет ли [она] восстановлена в правах голоса. Комендор по 3 году службы Иван Васильевич Серяков. Адрес: г. Кронштадт, э/м «Карл Либкнехт». 13/III 30 года». Письмо "контрреволюционера". В письме Александра Борисова, отбывшего заключение по статье за «пропаганду и агитацию, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти...», использованы сокращения: ОГПУ - Объединенное государственное политическое управление; ВКП (б) - Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков); ЦИК - Центральный исполнительный комитет, СНК - совет народных комиссаров; и ИТР - инженерно-технические работники. «Дорогой товарищ Сталин! Под твоим гениальным руководством, Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков и рабочий класс претворяют в жизнь великие идеи Маркса-Энгельса-Ленина, строят великолепнейшее, еще невиданное в мире, здание социализма, творя незабываемую историю, историю колоссальных побед пролетариата. Каждый сознательный трудящийся, увлеченный целями и задачами стройки, в социалистическом соревновании масс, стремится сегодня стать еще большим, чем вчера, а завтра большим, чем был сегодня, и таким образом создает неподражаемый общий подъем, такую большую работу, с такими поразительными результатами, которых даже злейшие наши враги отрицать не могут. И я, несчастный с самой минуты своего рождения (ноябрь 1907 г.), не сумевший до предназначенного мне места среди житейского ненастья и с горькой неудачей борющийся за свое существование, - я не хочу быть балластом, никчемным человеком, путающимся в ногах, захваченного стройкой соревнующегося для скорейшего достижения намеченной цели, пролетариата, - я не хочу жить среди общественных отбросов и хлама. Я тоже хочу соревноваться и стать неотъемлемой частью воспитавшего меня пролетариата! Но, как это ни страшно сознавать, я этой возможности лишен и у меня не хватает сил ее добиться, воротить хотя бы то, что у меня отняли люди, свои же товарищи. Я погибаю из-за неудач, связанных с непреодолимым желанием и стремлением учиться. В детстве мою мечту об учебе мне не удалось осуществить из-за матери, бывшей до фанатизма религиозной (сейчас она безбожница), от которой я по этой причине был вынужден убежать в 1918 г. и воспитываться в детдоме, в батраках, и, таким путем, начать свое самостоятельное существование. Отец в это время был на гражданской войне. Образование мое (низшее) позволяло мне поступить только на рабфак, путевку в который я не мог получить до отъезда на службу в Красную армию, в 1929 году, т.к. я в это время по соц. Положению был служащим, а жил исключительно в рабочем районе. Потом, эту же мечту я пытался осуществить в Красной армии, куда меня не брали по болезни, но я добился приема, надеясь на возможность подготовки в техникум, хотя для меня это было и тяжело. И тут меня постигла решающая неудача, не хватило времени для подготовки (работал я машинистом на пишущей машинке в штабе 3-го Стрелкового полка московской пролетарской дивизии). Эта неудача вынудила меня до такой степени захандрить, впасть в такой пессимизм, что я попал в исправ.-труд. лагерь быв. ОГПУ, получив по ст.58-10 УК 5 лет. Обстоятельств дела всех не перепишешь, одно лишь можно сказать, что на мое «счастье» в это время Союз ССР кишел такими гнойниками, как промпартия, меньшевики и прочая сволочь. Оправдываться сейчас бессмысленно, но я считал раньше и допускал и допускаю, что государству, в целях обеспечения своей безопасности, лучше пожертвовать пятком-десятком невиновных, чем оставить на свободе одного виновника, а поэтому, хотя истинное положение вещей и должно говорить, что для длительного моего заключения не было достаточных причин, что ко мне подошли не в меру жестко, я все же, пробыв в заключении около 3 лет 2 мес., за это не обижаюсь. Обижен лишь человеком, дававшим обо мне сведения и до глупого сгущавшим краски, искажая этим до неузнаваемости истины. В лагерях (Вишлаге, Дальлаге и Бамлаге) я вел себя хорошо, работал также, за что пользовался правом проживания на частной квартире, ИТРовским питанием, получал благодарности, премии и ударные зачеты. Работал я 6 месяцев на общих разных работах, месяцев 9 - 10 машинистом на пишущей машинке и остальное время - старшим делопроизводителем адмчасти крупных отделений. Порученное мне дело выполнял добросовестно, не считаясь с временем, а руководился всегда только интересами дела. Пользовался большим доверием и авторитетом. Такая работа, а работал я везде, также и до службы в армии, в прокуратуре и в профорганизациях, и в комсомоле, и в армии; взяла у меня процентов 25 - 30 здоровья; я чувствую большую утомляемость, чего раньше не знал, усталость. По приезде домой, в марте месяце 1934 года, два месяца я был вынужден быть без работы и тянуть из родителей жилы, потому что несмотря на отличную характеристику, я всюду встречал пренебрежение, недоверие и прочее в этом роде. После долгих мытарств я получил место совершенно бесполезного и ненужного работника - «делопроизводителя по технике безопасности» на фабрике им. Ногина (хлопчато-бумажная), с зарплатой 85 руб. в месяц (в лагерях я получал от 35 до 100 руб.). До этого на этом месте был «инструктор» с окладом в 130 руб. После вышедшего в свет постановления ЦИК и СНК о прибавке зарплаты в связи с повышением цен на хлеб, мне полагающейся надбавки не дали, прибавили только после специального ходатайства моего непосредственного начальника - зав. техникой безопасности. Такое положение невольно ставит вопрос: можно ли нормально мыслящему человеку, душей и телом стоящему на платформе руководительницы - ВКП (б) и убежденному до самого мозга костей в победе социалистических элементов во всем Союзе ССР вплоть до построения социализма, жить в таких условиях, когда везде и всюду - при поступлении на работу, по линии профсоюза, обороны страны, учебы и проч., несмотря на хорошую характеристику от перевоспитавших его органов пролетарской диктатуры, он натыкается рогатки, препятствия, игнорирование, недоверие и т.п., когда каждый, подчас хуже его, если только как следует разобраться, указывает на него пальцем, когда он, ввиду всего этого, лишен возможности использовать свои человеческие права на жизнь, на ту жизнь, которую мы, все, повседневной, кропотливой и упорной работой, под знаменем Ленина, под твоим мудрейшим руководством - создаем. Один поэт (Жаров или Уткин, не помню) сказал, что «кроме права ан жизнь есть право умереть». Умирать, дорогой Иосиф Виссарионович, мне так не хочется, потому что я глубоко убежден в том, что... я могу быть в несколько раз полезнее для своего родного отечества, чем сейчас, чем многие другие, кажущиеся чище меня. Несмотря ни на что, я не оставляю мысли об учебе. Учеба - прежде всего, но встречающиеся на моем пути грозные и роковые преграды, вынуждают меня на попытку оторвать у тебя кусочек внимание столь нужного и дорогого для всех, и просить твоего совета и наставления - как достичь необходимого и как стать равноправным существом в рядах побеждающих, меня воспитавших? Еще раз я прошу, умоляю тебя, дорогой учитель и вождь, Иосиф Виссарионович, ответить мне, дать мне вехи, по которым я буду идти до смерти, никуда не сворачивая и не отступая, памятуя, что это мне дал величайший в мире человек - Стальной Сталин! Желаю тебе крепчайшего здоровья и долголетней жизни! Мир - корабль. Живи на благо пролетариата всего мира, и до конца будь гениальным капитаном! С чувством искреннего уважения и преданностью к тебе Александр Борисов. 31/VIII-34 г. Адрес: гор. Вичуга, Ивановской промышленной обл., казарма №8 кв.1, при фабрике им. Ногина, А.С. Борисову». Власть и собственность в СССР. В документе упоминается НКВД - народный комиссариат внутренних дел. «Депутату Верховного Совета тов. Михаилу Ивановичу Калинину. От избирательницы Шапиро Софьи Павловны, проживающей в Ленинграде, в Петроградском районе, по Пермской ул. д.6, кв.6. Товарищ депутат, Вы - последнее прибежище, куда я обращаюсь с надеждой, что мое заявление не останется без ответа. Вот уже 10 длинных месяцев я пишу в различные государственные инстанции, добиваясь восстановления моих прав, и хоть бы откуда-нибудь был какой-либо отклик. 10 мес. Назад, 29 октября, арестовали моего мужа, Шапиро Макса Ильича, начальника Сан. Отд. МВД. Я в то время находилась в родильном доме, где пролежала 3 месяца с тяжелым послеродовым заболеванием, в результате которого я осталась полуинвалидом. Так как в квартире в момент ареста моего мужа никого не было, то опечатали все имущество, а облигации и 750 р. денег из квартиры изъяли. Выйдя из род. дома 4 января, я оказалась без всяких средств и совсем чужие люди приносили мне еду. На мои неоднократные заявления в НКВД об отпечатании квартиры, последовало распоряжение 27 января «наложить арест на имущество ЛИЧНО принадлежавшее моему мужу» (так было указано в предписании работников НКВД) и выдать мне мое. При распечатании же мне выдали самое минимальное и снов все запечатали. Такие же вещи, как буфет, стулья, пианино, на котором я обучалась еще в детстве, получены мною от родителей и ПРИНАДЛЕЖАТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО МНЕ. Кроме того, я всю жизнь сама работала, сама подписывалась на займы и приобретала их на свои свободные деньги, а меня лишили моих сбережений. В довершении всех моих горестей меня выселили из занимаемой мною комнаты буквально на улицу, не посчитаясь ни тем, что я еще еле ходила после моего тяжелого заболевания, ни тем, что у меня 5-ти месячный ребенок. Из Москвы мне пришлось уехать к брату. Из-за тяжелых материальных условий мне до сих пор не удалось оправиться от своей болезни и до сих пор я нетрудоспособный человек. У меня двое детей, из которых одни 10-месячный. Средств у меня абсолютно никаких нет. Ужас голода для моих детей заставляет меня обратиться к Вам и просить Вашего содействия в восстановлении моих прав на мое имущество и облигации. Только уверенность, что следствие разберется в деле моего мужа и реабилитирует его поддерживает во мне жизненные силы. Я знаю своего мужа 20 лет. Это честный, порядочный, преданный своему делу - делу укрепления мощи Красной Армии человек. Я убеждена, что он мог стать только жертвой клеветы. И тем ужаснее от сознания, что в течение страшных 10 мес. я ничего не могу добиться. Человек сгинул, а на мои заявления хоть бы кто ответил. Очевидно их и не читают. Где взять слова, которые бы дошли до ушей тех, к кому обращаешься? Укажите мне путь, по которому я должна идти. С. Шапиро 27/VIII-1939 г.» «Дорогой Михаил Иванович! Прошу обратить Ваше внимание на мою просьбу и дать мне помощь. Я в 1932 г. вышла замуж за иностранца - немца К.М. Бега, работающего на заводе «Электросвет» в термическом цеху. В 1933 г. родился у меня сын и в 1936 г. мы с ним разошлись по семейной неувязке, но через три месяца мы вновь сошлись и жили без регистрации. Родился второй сын. В 1937 г. органами НКВД был взят мой муж, и через шесть месяцев я получила от него письмо с города Франкфурта/Майне, с Германии, где он живет в данное время с родителями. Муж стал хлопотать о моем выезде к нему с детьми, но я категорически отказалась туда ехать, т.к. не представляю и не мыслю там жить. Теперь он хочет и не отказывается помочь мне воспитать детей, т.к. он любит их и является отцом. В данное время им послана первая посылка детям, которая находится на почтамте, на улице Кирова, и которую я не могу взять, т.к. пошлину в 1000 р. я не в силах оплатить, когда я зарабатываю 250 р., я и двое детей, могу ли я оплатить? Очень прошу Вас снять с меня пошлину и дать разрешение выдать мне посылку, а также разрешение на получение в дальнейшем посылок без пошлин. В чем убедительно прошу Вас. Мой адрес: Москва, Пушкинская площадь, д.1, кв.23 В.М. Шанидзе». Из приемной Калинина запрос был послан в Главное Таможенное управление, откуда поступил следующий ответ: «Главное Таможенное управление. 25 февраля 1939 г. Заведующему приемной председателя президиума Верховного Совета Союза ССР тов. Савельеву. На № К 6-М от 16/II-39. Возвращая при этом заявление гр-ки Шанидзе В.М., сообщаем, что в поступившей в ее адрес из Германии почтовой посылке находятся следующие предметы: трико дамское бумажное - 4 пары, костюмы детские бум. - 2, обувь детская - 4 пары, сорочки дет. Шелк. - 2, комбинезоны дет. - 2, ... печенье - 180 гр., шоколад - 200 гр., игрушки - 2 шт., книги. Все вещи новые, пошлина за них начислена в сумме - 3845 р. 60 к. Вопрос о сложении пошлины представляем на усмотрение Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Начальник Пассажирско-почтового отдела Сатаров». «14 марта 1939 Гр. Шанидзе В.М. В ответ на Ваше заявление о сложении пошлины с полученной из Германии посылки Приемная сообщает, что к поддержке Вашего ходатайства нет оснований. Заведующий Приемной П. Савельев Референт Свечникова». В передаче использованы документы из Государственного архива Российской Федерации и Российского государственного архива социально-политической истории. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
