Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[11-07-03]
Документы прошлогоРедактор и ведущая Ирина Лагунина Письма абитуриентов Михаилу Калинину. Эта корреспонденция сохранилась в архивах в 1926 года. В документе, который сейчас прозвучит, использованы два сокращения - НКП и наркомпрос. Это одно и то же ведомство - народный комиссариат просвещения. "В Центральный исполнительный комитет от Дмитрия Дмитриевича Ларионова, Калужской геб., Мещевского у., Бабынинской в., д. Ширяево. Заявление. Я - крестьянин и демобилизованный красноармеец, 1900 г. С двенадцати лет был отдан в батраки, где работал тяжелым физическим трудом, а попал чернорабочим на завод "Лагензинена" в Ленинграде. Был участником Октябрьской революции в качестве рядового революционера-красногвардейца, был также в красной армии, где прослужил 4 года. После победы над белыми генералами поступил в школу повышенного типа им. Великого Октября в г. Калуге, где окончил ее в 1926 году. Желая сменить винтовку на более полезный общественный труд, то я должен был обратиться к завоеванной нами власти, т.е. к рабоче-крестьянской, которая защищает во всех отраслях интересы трудовика. Во всех заявлениях я просил сделать мне исключение для поступления в вуз без испытаний, но не просил правила для поступления в вуз, которые прислал мне Наркомпрос за №51911, а правила нам известны из газеты "Известия". Эти сообщения Наркомпроса дали знать, что труды рядового, которые тогда ценились, когда советская власть опиралась на рядового, и вся власть существует благодаря рядового и хороших вождей, она якобы и не хотит считаться с таковыми явлениями, но я пока думаю, что ЦИК отдал мои заявления просто без оговорок в НКП, а Наркомпрос прислал мне общее правило для поступающих в вузы. Зачем мне было тогда обращаться в ЦИК за исключением, если правила известны из газеты "Известия". Обращаюсь к ЦИКу помочь мне и открыть ворота в вуз, и зачислить меня механически в вуз как стипендиата на медицинское отделение, где надеюсь на ЦИКомитет, что услуга рядового не забыта, где даст ЦИК возможность заменить винтовку на более полезный общественный труд. Прошу ЦИК выслать мне бумаги для механического зачисления в вуз как стипендиата на медицинское отделение, а в крайнем случае не оставить за дверями учебного заведения, вышлите мне тогда командировку для поступления на последний курс дневного рабфака. Д. Ларионов". В секретариате Калинина письмо крестьянина Ларионова было зарегистрировано 26 июня 1926 г. "Михаил Иванович. Мы два крестьянина прибыли в Москву из самых медвежьих берлог, один из Приморской области Дальневосточного края, другой из Брянской губ. Мы были верны завету Ильича - учиться, но по приезде действительность разбила все наши надежды. С таким трудом добравшись до Москвы надеялись, что мы поучимся и свои знания обратим на строительство социализма, а также надеялись, что центр нам поможет, но этого не случилось, в результате мы без копейки денег остались в столице среди миллионов бездушных людей. И у нас осталось три выхода: стать преступниками, покончить с собой или итти пешком, надеясь на помощь крестьян. Скажите, что мы можем сказать дома о советской власти, которая стала лицом к деревне? Мы скажем правду и она окончательно подорвет с таким трудом создаваемый авторитет. Крестьянин говорит, что он содержит армию, школу и т.д., что на его труде существует город. И для него будет большой обидой, такой плохой прием в центре их сынов. И этот прием нанес кровную обиду крестьянину. Теперь мы в кратких словах опишем все мытарства, которые мы претерпели. Я, Шабанов, по происхождению крестьянин с. Григорьевка Хабаровского округа, приехал из Владивостока. На месте я с большим трудом получил командировку и место в техникум кинематографии, но на свой счет. Это препятствие меня не остановило и я решил ехать. Пришлось продавать свои пожитки и обратиться к товарищам, которые мне собрали на дорогу. И вот, провожаемый сотнями товарищей, я выехал. Писать о дороге я не буду, но было бы хорошо, если бы представитель поехал бы как простой смертный и испытал (маршрут Казань, Свердловск, Иркутск). Приехав в самый разгар приезда всех командируемых. В кармане у меня осталось 3 рубля. На вокзале я не увидел ни одного объявления, которое указало бы куда итти в этом незнакомом городе. Целые сутки пришлось искать убежище, где бы можно было преклонить свою голову. Я заходил в целый ряд студенческих и других общежитий с просьбой переночевать (думая, что на следующий день соответствующие органы дадут мне на время пристанище), но меня все гнали, говоря, что нет места (на самом же деле было много места свободного). Соответствующие органы отказали в этом и я был брошен на произвол судьбы. Благодаря собственным стараниям меня приютили в общежитии политпросветинститута, где с меня драли по 60 к. в сутки, но я был и этому рад. В техникуме мне сказали, что у них общежития нет, стипендий тоже и экзамены будут 15-го августа. 7-го мой бюджет не превышал 60 к., а впереди никакой надежды. На бирже труда мне работу не дали, так как я не прописан (причем же трудящийся, если у него нет квартиры?). 8-го я решил убираться домой, не дожидаясь экзаменов, так как мне грозит голодная смерть на улице. Но как доберусь до дому, не знаю. Во всех органах, куда я обращался, везде встречали холодно. Меня нигде радушно не встретили, выслушивали с презрением (это так относятся к трудящемуся, потому что у него плохой костюм). Ни в один музей я не попал, так как у меня нет денег на билеты (трудящийся не может осмотреть свое добро). Все, что я написал лишь самая краткая исповедь, прочтя которую Вы может быть в будущем поможете таким как мы. 8.VIII.1926 А. Шабанов. Я, Лашин, из деревни Долбежей Почепской волости и уезда Брянской губ., мне также, как и моему товарищу Шабанову, из деревни помогли выехать товарищи. Меня провожали с лучшими надеждами, которым исполниться не удалось. По приезде я точно также скитался, как и мой товарищ. Сначала я обратился в дом крестьянина, но там меня погнали в ночлежный дом на Таганку, полный преступного элемента. Во всех учреждениях, куда я не обращался, меня бедняка-крестьянина от сохи везде встречали холодно и с презрением. Теперь я тоже обращен на голодную смерть, так как просить у кого-нибудь нет смыслу. 8/VIII-26 г. Сын крестьянина Лашин Яков". "Адреса нет, оставить до прихода заявителей. М.Калинин. 13/VIII-26". ХУЛИГАНСТВО В ДЕРЕВНЕ ГЛАЗАМИ КРЕСТЬЯНИНА, 1925 год. Автор следующего письма - крестьянин Киевской губернии Зозовский - призывал советских вождей начать борьбу с хулиганством. "Во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Докладная записка О борьбе с хулиганством Хулиганство является одной из страшных язв нашего быта. Привитое царизмом, выращенное на принципах насилия и самоуправства, оно постепенно просачивалось во все уголки нашей жизни, и в наши дни достигло кульминационного пункта своего развития. Своими щупальцами оно охватило все стороны нашего обихода. Нет такого сокровенного местечка, куда бы ни проникла эта отвратительная болезнь. И в государственном организме и в повседневной жизни - везде проникают его смертоносные бациллы, подтачивая и разрушая основы общежития. Советская власть, строя новый мир счастья и благополучия человечества, натыкается на непреодолимые преграды, воздвигаемые этим злом. Великие истины справедливости и правды не могут проникнуть сквозь сгустившуюся атмосферу насилия и устрашения. Везде и повсюду под различными видами и флагами опутывает оно нашу жизнь. Обычное озорство, кулачные аргументы, притоносодержательство, начальственное самодурство, политический и уголовный бандитизм - суть уродливая разновидность одного общего явления, именуемого хулиганством. Вековой гнет приучил российского обывателя безропотно подчиниться насилию и грубой силе, притупив у него гражданское самосознание, вытравили у него чувство чести и собственного достоинства. Ни реагировать, ни даже пикнуть на общее зло он не отваживается. Бытовая черта - отсутствие спайки и солидарности в общественных вопросах. Руководящий лозунг обывателя: "моя хата с краю". При всяком выпаде хулиганства, обыватель стушевывается, весь упрячивается в себя, стараясь не попасться на глаза опасному элементу. В конечном результате, во всем своем грозном виде обрисовывается самая безотрадная картина нашей действительности. В свободнейшем из государств - гражданин чувствует себя далеко не свободным. Задыхаясь в кошмаре страха, не встречая опоры и взаимной поддержки, он, обессиленный, покоряется злому року, не возмущаясь и не реагируя на него. И постепенно его охватывает апатия, гражданское самосознание и собственное достоинство притупляется в нем и молчаливо созерцая вакханалию насилия - он всецело поглощен единой мыслью - не попасться на глаза злой стихии и не навлечь на себя ее жестокой мести. И вот хулиганство, учитывая психологию обывателя, никем не сдерживаемое и уверенное и уверенное в своей безнаказанности, развертывается во всю, всюду внося разврат и нравственное разложение. Неуловимое, не боясь никого, оно вторгается во все сокровенные уголки нашей жизни. Повсюду заметно его засилье - в государственном и общественном организме, в гуще обывательской массы, в темном лесе и на больших дорогах. Судебные процессы последних лет раскрыли такую кошмарную картину его злодеяний, от которых кровь стынет в жилах. Но ведь это капля в море преступлений, совершенных за время революции и до сих пор не раскрытых. Где тот политический и уголовный бандитизм, затопивший страну кровью невинных граждан? Эта кровь вопиет о возмездии. Где герои непрекращающихся краж, грабежей и грубой физической расправы над слабыми мирными элементами, герои, заставляющие обывателя не смыкать глаз и трепетать в ожидании беды? Сгинули, пропали! нет - они живы и вездесущи! преспокойно наслаждаются плодами своих преступлений. Материально весьма недурно устроившись за счет своих жертв, они по-прежнему подстерегают свою добычу в лесах, на больших дорогах, в ночных похождениях в городах и деревнях. Совершено ли зверское убийство, обесчещена ли невинность, похищено ли последнее платье обывателя, скудный запас хлеба, уведена корова или пара лошаденок крестьянина, избит ли мирный обыватель, поругано ли его человеческое достоинство - они тут как тут. Или, втершись во власть, они с безграничной дерзостью в роли строителей новой жизни пробиваются во все государственные и общественные организации. Это легко им удается. Охваченный чисто животным страхом, обыватель покорно склоняется под его ярмо и, за редким исключением, ни единый жест возмущения не исходит от него. Вчера прирожденный буян, самогонщик или просто-напросто уголовный бандит, с руками, обагренными кровью - он завтра гордо восседает на административном кресле, в роли вершителя судеб граждан. На сходах, собраниях, комиссиях - всюду он вырастает, вкореняется и возглавляет свою гегемонию. Никого он не вводит в заблуждение. Дети в колыбелях знают его подноготную. Но когда его соратники на собраниях выдвигают в ответственные руководители, то по старой нашей позорной привычке - все в страхе молчат, ни у кого не хватает гражданского мужества разоблачить его и показать в настоящем виде. И вот, часто такой выродок рода человеческого становиться заправилом масс. Понятно, как деморализизующе на окружающих действует такой субъект. И везде он пролезет и укрепиться. Призрак хулиганства навевает страх и превращает всех в трусливых рабов. Всякое хорошее начинание, все возвышенное и идейное чахнет в смраде хулиганства. В конечном итоге жизнь наша представляет позорное зрелище. Миллионы граждан свободнейшей в мире страны порабощены, терроризированы ничтожной по своей численности темной силой. С одной стороны идет лихорадочная работа по переустройству человеческого общества на совершенно новых началах гуманизма и культуры. Старые формы, традиционные вековые устои человеческого общежития - все это беспощадно разрушается. Строиться грандиозное здание новой жизни, обеспечивающей благополучие и счастье человечества. Проводиться в жизнь мечта благороднейших представителей человечества. Последнее спаивается в одну общую мировую семью. С другой стороны, какая-то дьявольская сила превращает эту мечту в химеру - внося разлад и вражду, противопоставляя идейному и светлому - нравственный распад и одичание. Светлая идея братства, любви опошляется всенародно. Советская власть, прокладывая курс к счастью человечества, должна сознавать, что не может быть этого счастья, когда нет личной безопасности и самое драгоценное в жизни - покой и душевное равновесие не гарантировано. Борьба со злым недугом, разъедающим человечество, будет самой популярной, все жертвы, все невзгоды, связанные с ней - будут безропотно переноситься народом. Сознание, что обеспечивается безопасность, честь и человеческое достоинство - удесятерит силы и сделает возможным освободиться от злого кошмара. Все ошибки и прегрешения советской власти будут прощены и забыты в этом великом начинании. Элемент, являющийся помехой к мирному, спокойному существованию - есть социально опасный элемент. С ним нельзя ужиться, его надо изолировать, вырвать из гущи народной массы. Весь социально-опасный элемент, угрожающий спокойствию общества, должен быть обнаружен, изобличен и обезврежен, как бациллы смертоносной болезни. Надо устроить в отдаленных местностях государства целую сеть городов и поселков исключительно для заселения их преступным элементом. Надо насаждать трудовые исправительные колонии, где бы под влиянием гуманной и культурной агитации превращался постепенно в здоровый, полезный обществу элемент. Интересы государства и общества здесь должны тесно сплестись. Первая должна понять, что опасное обществу - опасно и для государства и наоборот. Весь государственный аппарат, все сыскные и охранные органы, обеспечивающие безопасность государства и порядок в стране - все это должно быть брошено на арену борьбы. Последняя должна быть упорной. Сыск, шпионаж, контрразведка - все должно быть брошено в ход, чтобы выловить и изолировать опасный элемент. Обществу должна быть предоставлена важнейшая роль в общем деле. Сам народ должен изобличить и вытолкнуть из своей среды опасный элемент. Здесь необходимо принять во внимание своеобразную психологию, присущую исключительно российскому обывателю. Вековое рабство, сопровождающееся беспримерным гнетом и насилием, убило в нем чувство гражданской доблести, самодеятельности. Понятия о солидарности, о взаимной поддержке в бедственных случаях совершенно вытравилось из него. Страх перед грубой силой приучил его безучастно наблюдать совершающееся перед его глазами зло, не вызывая в нем охоты реагировать на него. Социализм и хулиганство - два антипода, не могущие ужиться на одной плоскости. С одной стороны - благороднейшая идея, с другой - абсолютное одичание. Господство одного несет гибель другому. Поэтому, во имя спасения социализма нельзя отказаться от самых необычных приемов борьбы. Надо отбросить чопорную брезгливость благовоспитанной Европы. В вопросе общемировой пользы, традиция и устарелый шаблон уступают соображениям революционной совести, трезвого разума. Если надлежащий орган получит, скажем прямо, анонимное указание, что такое-то лицо представляет опасность для общественного спокойствия - выяснить правдивость этого указания... Общее собрание тайным голосованием решает вопрос об оставлении в своей среде или об изоляции такого члена. Народный голос, свободный, без закулисного давления будет самым беспристрастным судьей в этом вопросе. Конечно, анонимные приемы, или, прямо скажем, доносы, недопустимы и совсем не согласуются с понятием о культуре и цивилизации, они как бы переносят нас к эпохе "Тайной канцелярии", когда знаменитые "Слово" и "Дело" гулко раздавалось, наполняя всех ужасом и страхом. Но ведь речь идет о искоренении социального зла, являющегося помехой к достижению человеческого счастья. Никакие материальные и моральные трудности не должны служить помехой в этом великом деле. Государство и народ должны идти рука об руку, поскупиться самым необходимым, до крайности урезать свои потребности, чтобы найти достаточные средства, требуемые таким грандиозным делом. Самый тяжелый нажим в этом направлении будет безропотно переноситься народом в сознании, чтоб обеспечивается самое драгоценное в нашей жизни. Борьба с хулиганством должна вестись на принципах, подсказываемых революционной совестью и самосознанием. Они должны дать человечеству самое драгоценное в жизни - спокойствие и безопасность. Вне этих условий - все достижения революции обречены на гибель, сведутся на нет. 1925 года 14 октября Я. Зозовский". Ирина Лагунина: В студии в Москве историк Елена Зубкова. Елена, крестьянин Зозовский пишет "хулиганство, привитое царизмом". А почему, на самом деле, проблема хулиганства стояла в 1925 году? Елена Зубкова: Новая экономическая политика, НЭП, принесла с собой немало "сюрпризов". Один из них - рост преступлений против общественного порядка, т.е. хулиганства. Инстинкт разрушения, выношенный революцией, не мог просто исчезнуть в мирной жизни; он находил постоянную подпитку и во вдруг легализованном социальном неравенстве, и в пропаганде "классового подхода", и в той колоссальной сшибке культур, который пришелся как раз на 20-е годы. Новая власть относилась к хулиганам чуть ли не с симпатией, видя в них то жертв прежнего режима, то бунтарей против носителей старых порядков - нэпманов, старых спецов - "буржуев", одним словом. Поэтому пока революционная молодежь бесчинствовала в православных храмах и частных лавочках, власти на это закрывали глаза. Однако вскоре волна хулиганства буквально захлестнула города: молодежь терроризировала прохожих на улицах, устраивала коллективные драки, дебоши в кинотеатрах и прочих общественных местах. С той же самой проблемой столкнулись и сельские жители. Тогда-то властям пришлось всерьез заняться хулиганами. И вот что обнаружилось: во-первых, "новый" хулиган меньше всего походил на "жертву режима", бесчинствовала главным образом рабоче-крестьянская молодежь, которая, по определению, должна была служить опорой советской власти. Во-вторых, среди хулиганов было немало людей с комсомольским и даже партийным билетом в кармане, и это не могло не тревожить. Наконец, "новый" хулиган по сравнению со старорежимным заметно помолодел: если до революции дебоширили главным образом солидные люди - в возрасте от 30 до 45 лет, то в 1920-е годы основная масса хулиганов была моложе 25 лет. Не удивительно, что традиционный для хулигана состав правонарушений (драка, ругань, пьяные дебоши) пополнился чисто "детскими" шалостями. Например, протягиванием веревки через дорогу. За это, кстати, можно было получить штраф 100 рублей. Да и другие хулиганские действия карались поначалу не слишком строго. Все изменилось в 1926 году, когда хулиганам была объявлена настоящая война. Постепенно хулиганские проявления стали переводиться даже в разряд политических преступлений. Например, оскорбление стахановца могли посчитать за контрреволюционную агитацию. А если оскорбление сопровождалось рукоприкладством, то это уже была попытка террористического акта. Правда, хулиганить от этого меньше не стали. Поэтому в 1940 году пришлось принимать новый закон: "Об усилении борьбы с хулиганством". Ирина Лагунина: Спасибо, это была историк Елена Зубкова. Редкое для российских архивов письмо благодарности. 1958 год. "Товарищи, простите, не могу не написать. Из прокуратуры РСФСР сегодня получил ответ на свою просьбу, пишут мне: Верховный суд РСФСР 4 июня 1958 г. по протесту прокурора РСФСР приговор Воронежского обл. суда от 17 мая 1938 г. в отношении Вас отменен, справка о реабилитации вам будет выдана Верховным судом РСФСР. Стыдно признаться, но я заплакал, почти 25 лет жил, работал, смотрел в землю и думал, неужели так и умру с клеймом "враг народа"? И вспомнилось мне, еще 12-летним мальчиком в 1930 г., первый год колхоза, во время каникул мы пасли лошадей, были в табуне четыре мерина, злые как черти, и молодого конька бьют, кусают, выгонят его из табуна, он бедняга отбежит и так жалобно ржет и головой мотает, только что не скажет, куда же вы меня гоните, за что бьете, ведь я же ваш, и так сбоку пасется, никуда от табуна не идет. Вот и я с 1-го класса до 4-го курса техникума от пионера до комсомольца меня воспитывали дома и в школе, что Советский Союз моя родина, советская власть - родная наша власть. Я знал и товарищи моего отца, оставшиеся в живых, говорили, не зря отец мой погиб в 1920 г. в бою с белыми. Хотя и рос я сиротой, но как-то не чувствовал этого, рос, учился, всюду дорога для меня была открыта, и вот в мае 1937 г. случилось страшное: исключили из техникума, из комсомола, лишили на 10 лет свободы и на 5 лет в правах голоса. И я, как тот конек, морально избитый, обиженный и раздавленный, изгнан из советского общества, а куда я от этого общества пойду, я же как тот конек без родного табуна, не могу без этого родного мне общества. Видя бесполезность жалоб, я замолчал, нагнулся и начал пилить лес, в конце концов, думаю, не для Гитлера я пилю лес, а для своей страны, все равно пользу, а не вред приношу Родине. 10 лет без малого пилил, после почти 15 лет нагнувши жил, работал и надеялся где-то в глубине души. И вот о чем я только мечтал почти 25 лет меня об этом сегодня известили, и судимость снята еще 4 июня 1958 г. Это три года назад, хотя справку о реабилитации не выслали еще. Спасибо тебе, Коммунистическая партия Советского Союза, и твоему 22-му съезду. Вы оживили меня, я и дети мои, каким я теперь могу прямо в глаза глядеть, не забудем того никогда. Что хочешь нагружай на меня, родина, не подведу. Спасибо, родные товарищи, что Вы подняли мне голову. Иван Татаринов. Извините, что отнимаю у вас время, но я не мог не сказать, что на сердце". В передаче использованы документы из Государственного архива Российской Федерации. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
