Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-08-05]
Документы прошлогоШейх в роли комиссара: "дело" Али МитаеваРедактор и ведущий Владимир Тольц
Владимир Тольц: Два года назад мы пустили в эфир цикл передач о Чечне, об истории взаимоотношений чеченцев с российской властью - царской и советской. В этом радиоцикле мы знакомили наших слушателей с новыми документами, которые вскоре должны были появиться в виде солидного тома. "Конфликтный этнос и имперская власть" - так называлась бы эта книга. Впрочем, книги до сих пор нет, она так и не вышла. Надеюсь, однако, что документы эти в печатном виде в конце концов будут опубликованы, потому хотя бы, что "чеченская тема" по-прежнему в центре интереса наших современников. И при этом во многом она продолжает оставаться terra incognita. Елена Зубкова: Вы правы, Володя. Например, много ли мы знаем о чеченских и вообще кавказских национальных лидерах? А ведь между Шамилем и Дудаевым - дистанция почти в полтора века, и она не оставалась пустой. Как-то, читая мемуары Абдурахмана Авторханова, известного знатока вайнахской истории, я нашла в них упоминание о шейхе Али Митаеве. Он был расстрелян в подвалах Лубянки в 1925 году, 80 лет назад. До сих пор обстоятельства его ареста, роль Али Митаева в событиях, происходивших на Северном Кавказе в годы революции, Гражданской войны и позднее - все это вызывает довольно большую разноголосицу мнений. Его называют то "врагом советской власти", то "красным" шейхом, имеющим немалые заслуги перед этой самой властью. Его упрекают в хитрости и коварстве и тут же отдают должное мудрости и дальновидности. Владимир Тольц: Это-то как раз понятно. В конце концов история Али Митаева - это не просто его "личное дело", здесь столкнулись интересы власти - российской и чеченской. Ситуация довольно обычная в обществе, где правят не структуры, а авторитеты. Что же касается авторитетов, то в начале 20-х большевиков в Чечне больше всего занимали две фигуры: Нажмутдин Гоцинский и Али Митаев. Один - известный мятежник, глава повстанцев, провозгласивший себя имамом. Другой - человек более осторожный, который в какой-то момент предпочел не воевать с советской властью, а попытаться с ней договориться. Впрочем, конец у обоих был один: и Гоцинский, и Али Митаев были расстреляны чекистами в 1925 году. Елена Зубкова: Однако, чтобы нашим слушателям было понятно, о чем идет речь, давайте напомним, как складывалась ситуация в Чечне в 1920-е годы. В ноябре 1923 г. председатель ревкома Чеченской автономной области Таштемир Эльдарханов докладывал в Москву: "Совершенно секретно. Москва ЦК РКП (б) тов. Назаретян (для доклада тов. Сталину). <...> Бандит Челокаев оперирует в пределах Грузинской республики. Агенты его вторгались в пограничные Грузинской республики отдаленные уголки Шатоевского округа Чеченской автономной области для вербовки бандитского элемента в свою шайку. <...> Бандит Надмутдин Гоцинский оперирует в пределах Дагестанской республики, где и проводит все время, только изредка появляясь в пограничных Дагестанской республике 2 и 3 участках Веденского округа Чеченской автономной области. Отношение населения к Гоцинскому отрицательное и никакой угрозы для советской власти, в смысле вовлечения населения в авантюру, он из себя не представляет. Все эти сведения отвечают действительности. Лично мною проверены на очередных съездах представителей населения на местах, где также выяснено, что отношение населения к советской власти вполне лояльное. Правда, в глухих горных ущельях Веденского и Шатоевского округов власть очень слаба. Но там, в силу особых объективных условий быта местного населения, твердой власти не было и в дореволюционное время. Ревком принимает все меры к укреплению власти и там. <...> От анархии на местах, имевшей место до объявления автономии Чечни, не осталось и следа. С наступлением осени, в связи с экономической разрухой, замечается усиление работы бандитского элемента, но областной ревком принимает максимальные меры к охране железнодорожной линии и промыслов и установлению порядка на местах. Ревком имеет основание определенно заверить, что спокойствие на территории Чечни, в каких бы обстоятельствах ни находилась советская власть, в общем масштабе обеспечено <...>". Елена Зубкова: Что примечательно: Эльдарханов пишет о бандитизме в Чечне как о чем-то обыденном, повседневном. Мол, бандиты пришли - значит, осень. Впрочем, справедливости ради надо признать: после неразберихи Гражданской войны жизнь на Северном Кавказе действительно становилась более стабильной и даже приобрела некие государственные очертания: в 1921 году была создана Горская автономная республика. На советском ландшафте это новообразование выглядело довольно странно: республика, названная советской и социалистической, управлялась по законам шариата. Однако подобное отступление от правил имело свой резон: о своей лояльности большевистской власти заявили некоторые местные авторитеты. В их числе был и шейх Али Митаев. В ноябре 1922 года из Горской республики выделилась Чеченская автономная область. Главным органом власти на территории области был объявлен революционный комитет. Одним из членов нового ревкома стал Али Митаев. Шейх в роли комиссара - согласитесь, картинка не самая привычная. И у меня возникает вопрос: зачем ему это было нужно? Сегодня в нашей передаче принимает участие историк, старший научный сотрудник Института российской истории Академии наук Людмила Султановна Гатагова. Людмила давно занимается проблемами Северного Кавказа, и поэтому свой вопрос я адресую именно ей. Как же шейх Али Митаев стал красным комиссаром? Людмила Гатагова: Как известно, большевики стремились завоевать доверие чеченцев любой ценой. Они сделали ставку на людей, имевших вес и влияние среди населения. И именно таким человеком был шейх Али Митаев, фигура без сомнений яркая и вполне харизматическая. Поэтому так и получилось, что человек, который в 22 году был реальным оппонентом советской власти, командуя отрядом более чем в 10 тысяч мюридов, спустя менее года превратился в официальное лицо, став членом чеченского ревкома. Так что же это был за человек - Али Митаев? Он родился в 1890 году в селении Автуры Шалинского района Веденского округа. Его дед был ярым последователем секты Кунта Хаджи, а отец продолжил дело деда. Он был весьма непоследовательной фигурой. С одной стороны, он был сторонником секты Кунта Хаджи, а с другой стороны, доподлинно известно, что в 1910 году он укрывал в своем доме известного абрека Зелимхана, который прятался от преследований полиции. И многие агенты сообщали в охранку, что Бамат-Гирей Митаев был участником знаменитого нападения на кизлярское казначейство, в результате которого погибли десятки ни в чем неповинных людей. В 14 году после смерти отца Али Митаев стал шейхом и взял на себя продолжение дела отца. Елена Зубкова: Людмила, вы упомянули, что Али Митаев возглавил секту или партию Кунта Хаджи. Ведь это было довольно интересное течение. Людмила Гатагова: Кунта Ходжи Кишиев был уроженцем Чечни, который в 18 лет совершил паломничество в Мекку. И как рассказывают, он побывал на могиле основателя учения зикризма Абд аль-Кадира аль Гилани, и после этого стал проповедовать идеи зикризма. Вернувшись в Чечню, Кунта Хаджи получил известность, его секта стала расти очень быстро, и у него появилось очень много приверженцев. Сам основатель секты исповедовал идеи пацифизма, непротивления злу насилием. Однако его деятельность отличалась фанатизмом. В частности, литургическая практика этой секты заключалась в том, чтобы исполнять танец зикр, который представлял собой такой регламентированный, последовательный набор движений, вводящий верующих в экстатический транс. Таким образом, это была все-таки очень фанатичная секта. И имперские власти всерьез испугались ее влияния на чеченское население, потому что население, с трудом отвыкавшее от своих языческих богов, вдруг очень охотно ринулось в ряды последователей секты Кунта Хаджи. И очень скоро после окончания кавказской войны в 1864 году Кунта Хаджи был арестован и сослан в город Устюж Вологодской области, откуда он больше не вернулся. Несмотря на разгром зикристов, последователи секты продолжали тайно осуществлять свои обряды, и в общем-то секта просуществовала до 17 года и продолжала существовать и после 17 года. Али Митаев оказался именно тем сильным, умным, проницательным лидером, который сумел вдохнуть новое дыхание в жизнь этой секты и ее последователей. Елена Зубкова: Чего все же добивался Али Митаев, когда пошел на службу к большевикам? Людмила Гатагова: По всей видимости, у него была двойственная позиция. С одной стороны, он выказывал стремление служить большевикам. С другой стороны, я думаю, он лелеял далеко идущие планы. И агентура ОГПУ доносила, что он ведет негласную деятельность по сколачиванию всех религиозных сект в нечто единое. То есть под его знаменами собиралось все больше и больше людей. И это начало настораживать большевиков, которые понимали, что рано или поздно Митаев может встать против советской власти. Он превращался в весьма опасную и нежелательную фигуру. Владимир Тольц: Так говорит об Али Митаеве сегодня историк Людмила Гатагова. А вот что думали о нем современники? Секретарь оргбюро РКП (б) Чеченской области Азнарашвили писал, например, в Москву в октябре 1923 г.: " <...> Али Митаев с согласием Юговостбюро введен членом областного революционного комитета Чечни. Причины его ввода известны Юговостбюро ЦК, все же необходимо дать некоторую характеристику личного наблюдения. То, что это ярко панисламистская фигура 96 пробы выяснено давно, к этому прибавляется его враждебная энергия и тип деятеля, сделавшего его таким, имя отца. Это тип-непоседа, который должен вечно что-то делать, чем-то распоряжаться, на кого-то влиять, где бы и в каком лагере не был, каковое бы положение не занимал. Все более или менее важные предприятия им проводятся очень осторожно, через своих мюридов, которые далеко, во все недостигаемые углы разносят задуманные им дела. Сам он очень аккуратен и безупречен, обязательства перед государством им выполняются первым в Чечне. Например: продналог им сдан целиком 5 месяцев тому назад. Внешне добропорядочный гражданин республики. Характерная его фраза, высказанная им во время объезда Чечни, предпринятого мною с т. Эльдархановым. Будучи в его доме, мне бросилось в глаза масса народа в его дворе, видно было, что эти люди пришли к нему за разъяснениями, ходатайствами, либо какими-либо другими деловыми вопросами. На мой вопрос: "К вам много народу приходят, видно не дают спокойно уснуть", он, очевидно неожиданно для себя, произнес следующую фразу: "Нет, теперь ничего, власть наладилась, есть ревкомы, милиция приличная, теперь мне легче". Этот разговор происходил еще до мысли ввода его в ревком. Этим самым он признал, что фактической и моральной властью до этого времени был он. За этот же объезд выяснилось, что он относится к автономии положительно и кое-что бы для ее укрепления сделал. Принимая все это во внимание, у меня создалось твердое мнение использовать его как авторитет для Чечни, во-вторых, придать его деятельности, которую никакими силами не остановишь до его смерти, официальный вид, в-третьих, испытать его посредством поручения определенных работ, связанных с нажимом на население, имея в виду продналог, борьбу с бандитизмом и прочее. С моим мнением т. Эльдарханов согласился и мы решили с ведома Юговостбюро ЦК, которое дало свое согласие, ввести его в состав ревкома. До этого Али Митаевым был сделан первый шаг, показывающий его положительное отношение: он предложил чеченскому ревкому выставить сотню своих мюридов для охраны железной дороги. Сотня была выставлена, и налеты на железную дорогу быстро ликвидировались. Согласие на ввод в ревком им было дано, и сейчас он официально числится членом революционного комитета. Здесь его фигура начинает выявляться рельефней. Становится ясным, его цель - использовать свое новое положение в личных целях укрепления своего авторитета в массах <...>. Начинает лавировать между своей официальной ролью и своим настоящим положением шейха. Чувствует цели его ввода в ревком и, может быть, даже и знает. Не видно его отрицательной деятельности, но и положительной немного, в лучшем случае - дружественный нейтралитет. Начинается игра между им и Эльдархановым, игра за вовлечение друг друга в свою орбиту: Эльдарханов тащит Митаева на твердую почву деятельности за утверждение автономии, Али Митаев волокет Эльдарханова к национализму и панисламизму. И, к сожалению, нужно признать, что у Али Митаева больше успеха, чем у Эльдарханова. Эльдарханов, ценою личной связи с Митаевым, пытается укрепить свое положение. Как акт особенной дружбы, они обменялись между собою подарками - Эльдарханов Али Митаеву - ценный маузер и кинжал. Али Митаев ему - свою любимую лошадь. Можно, конечно, и даже нужно завязывать близкие отношения, но не до бесчувствия". Елена Зубкова: Таштемир Эльдарханов еще до того, как он занял пост председателя ревкома автономной области, был фигурой приметной, и не только в масштабах Чечни. Депутат 1-й и 2-й Государственной Думы от горских народов Терской области. До этого учительствовал, создавал чеченский алфавит. Эльдарханов - автор первого чеченского букваря, который вышел еще до революции, в 1911 году. К большевикам примкнул уже после октября 1917 года. Занимал разные посты, и при этом постоянно получал упреки в проведении излишне "либерального" курса. За что, собственно, и поплатился в 1926 году, когда был снят с должности председателя ревкома Чечни. Владимир Тольц: В январе 1923 года в Чечню приехали высокие гости - Микоян, Ворошилов, Буденный. Они участвовали в торжествах по случаю создания Чеченской автономии. О своих впечатлениях от той поездки Ворошилов делился со Сталиным. Климент Ефремович командовал тогда Северо-Кавказским военным округом. "Дорогой Иосиф Виссарионович! Поздравляю тебя еще с одной "автономной" 15 января 1923 г. в ауле Урус-Мартан, что 24 верст[ах] от города Грозного, на съезде представителей аулов при торжественной обстановке провозглашена автономия Чеченской области. Впечатление: чеченцы, как и все другие горцы: не хуже, не лучше. Мулл, шейхов, святых и пр[очей] чертовщины, пожалуй, больше чем у других, например: у карачаевцев и даже кабардинцев. <...> Нашего влияния ни на грош! Ошибочно думать, что чеченцы по своей темноте не знают, что из себя представляет Сов[етская] власть, ее влияние на международную политику и пр. Недавно возвратившийся из Москвы чеченский главмулла Шамседдин-Гаджи Алтахаджиев сообщил в нашем присутствии съезду, что советская власть - великая сила, что она стоит за раскрепощение народов Востока, но что советская власть не является врагом и гонителем правоверных и их религии; что он сам, Алтахаджиев, ездивший 7 раз в Мекку, молился в Москве не хуже, чем в самой Мекке. Когда он говорил (мне тут же переводили), я думал, большие мы дураки, что мало возим этих самых мулл в Москву, где они себя чувствуют так же, как в Мекке. Убедился воочию, что наши велеречивые и многомудрые коммунисты, до сих пор работавшие в Горской республике, мало чему научились сами и научили других. Пресловутые "расслоить", "опереться на бедноту", "вырвать массу из-под влияния кулачества и святых" и прочие красиво звучавшие слова, оставались на бумаге и висли в воздухе, а жизнь текла своим порядком. <...> Можно утверждать, что до тех пор, пока мы не создадим в Чечне кадра дельных и преданных делу и партии работников, нам не на кого будет опереться и придется тем или иным путем использовать мулл и прочих господ. Возможно ли? Вполне. Они сами этого ждут. В их Коране уже и сейчас имеется не одно место в тексте в нашу пользу (цитировалось на совещании и съезде) и только нужно соответственно изменить тактику. <...> Муллы заверяли, что бандитизм они вместе с нами поборят. Виделись и много говорили с Али Митаевым. Мужик дьявольски умный и хитрый. Заискивал у нас и умолял назначить самое срочное следствие по его делу для полной его реабилитации (приказали назначить), утверждая и клянясь всеми пророками, что его оклеветали перед Соввластью. Хочет служить и быть полезным. Последнее. Эльдерханов, да и весь ревком, весьма слабые. Особенно Эльдерханов. Сравнивая его со всей той братией, которую пришлось лицезреть, приходится серьезно задуматься над судьбой и ревкома, и дальнейшего Чечни. Эльдерханов бесхарактерен, безволен, глупый и чванливый старикашка. Другого, взамен ему, пока нет. Заканчиваю. Поездка была весьма полезной. Бандитизм сократится, а может и совсем прекратится. Связь с Чечней, а не с балагурами, завязана и мы постараемся ее поддерживать. Рядом мер, думаем укрепить наше влияние. Через мулл и прочих алимитаевых доберемся до подлинных тружеников Чечни. Будь здоров. Твой Ворошилов". Елена Зубкова: Как видно из этого документа, положение Али Митаева при новой власти уже в январе 1923 года было далеко не безоблачным. Однако развязка наступила только в апреле 1924-го. Именно тогда Али Митаев был арестован и направлен под конвоем в Ростов. До сих пор гуляет много версий, связанных с обстоятельствами его ареста - правдоподобных и не очень. Мы имеем возможность познакомить наших слушателей с рассказом очевидца всех этих событий - Таштемира Эльдарханова. 20 мая 1924 года Эльдарханов писал Сталину: "По делу ареста члена ревкома автономной Чеченской области Али Митаева считаю своим революционным долгом вкратце информировать, при каких обстоятельствах был арестован он, и о положении, создавшемся в Чечне в связи с этим арестом. На основании поручения Оргбюро РКП(б), в порядке партдисциплины я принял меры к явке Али Митаева в Грозный. Меры эти были вызваны тем, что гражданин Митаев, будучи дня за два до своего ареста в Грозном, заподозрил слежку за собой агентов ГПУ и покинул ночью город, опасаясь ареста. Для ликвидации возможных кривотолков в связи с его бегством из города мне на заседании Оргбюро Чечни было дано задание, во что бы то ни стало доставить его в Грозный. Так как гражданин Митаев на основании указанных своих подозрений не решался явиться в город без гарантии с моей стороны, обеспечивающей его неприкосновенность, то я, заручившись уверениями Оргбюро, что гражданину Митаеву не грозит никакая опасность, и веря в незыблемость этого, послал брата своего с письмом, в котором я ему честным словом гарантировал неприкосновенность и требовал явки. Али Митаев явился. В связи с этим было устроено заседание ревкома, на котором с особым усердием секретарь оргбюро и заместитель начальника ГПУ подчеркивали, что член ревкома не может быть арестован без предварительного об этом уведомления председателя ревкома и упрекали Митаева в трусости и незнании своих гражданских прав по занимаемой должности. Все это было разыграно, как это выяснилось потом, с целью усыпить бдительность Али Митаева. После заседания, вполне успокоенный уверениями высказавшихся товарищей, Али Митаев в сопровождении моего заместителя Шерипова отправился в ГПУ, куда его пригласили для заполнения какой-то анкеты, и там был арестован с формальным нарушением параграфа 69 положения о губернских съездах советов и губернских исполнительных комитетов. Арест Али Митаева, препровожденного тогда же в Ростов, произвел на население области сильное впечатление и создал различные кривотолки: одни говорят, что облревком не имеет никакой власти, что все дела вершит ГПУ и, значит, с облревкомом не стоит считаться, а другие - Али Митаев был вызван в Грозный по личному письму предоблревкома с гарантией о полной безопасности и неприкосновенности и, если после всего этого последовал арест, то предоблревкома является предателем. Имеется, значит, налицо факт дискредитирования и подрыва власти в моем лице, а в это время Али Митаев является мучеником за религию и авторитет его укрепляется. А между тем можно было произвести этот арест при более приемлемой обстановке и тем избежать указанных кривотолков. Далее, по местным обычаям чечен, выдавший чеченца же, становится кровником всего рода пострадавшего. Отсюда вывод - предоблревкома, предавший Али Митаева без предъявления законного обвинения, в глазах населения становится кровником всего рода Митаева, почему при потере надежды на скорое его освобождение не лишена возможность кровных столкновений. Али Митаев, при всех его недостатках и заблуждениях, все же по должности члена облревкома принес пользу советской власти тем, что в течение полутора лет своими людьми охраняли железнодорожную линию на территории Чеченской области и настолько успешно, что это время в районе его охраны был полный порядок. Провокаторы в своих личных интересах распространяют в связи с этим арестом провокационные слухи по адресу предревкома, и наэлектризованная ими масса, в особенности мюриды (последователи) Митаева, способны по своей темноте на всякие эксцессы. В целях предотвращения всего этого и восстановления авторитета власти, а также в интересах порядка и управления нахожу необходимым скорейшее освобождение и возвращение Али Митаева в Чечню, тем более, что он никакой опасности для республики не представляет, и всякие его попытки к авантюре оказались бы совершенно бессильными и бесплодными, ибо Чечня верна советской власти. Предоблревкома Чечни Эльдарханов". Елена Зубкова: В своем письме Эльдарханов не упоминает о тех обвинениях, которые выдвигались в адрес Али Митаева. Его больше волновал сам факт ареста, а не его официальные мотивы. Совсем в другом положении находились чекисты: им-то как раз приходилось оправдывать свою активность. Вот что писал о причинах ареста Али Митаева полномочный представитель ОГПУ на Юго-Востоке России Евдокимов. "Причины, вызывавшие необходимость ареста Али Митаева, кроются не только в его контрреволюционных деяниях, но и в самой политической обстановке, связанной с его пребыванием в Чечне. Начиная с конца 21 года и даже ранее, Чечня становится в центр антисоветских событий на Северном Кавказе. Если проследить последний трехлетний период существования советской власти в Чечне, то во всех выступлениях против нас Али Митаев является центральной фигурой. Еще в 1921-м и 1922 годах имелись массовые сведения о его связи с Нажмутдином Гоцинским и Челокаевым; за 1923 год имеются те же данные его связи с Гоцинским, Челокаевым и турецкими агентами. Будучи членом ревкома, он на протяжении всего периода существования Чечни как автономного государственного образования, не только реально не помог советской власти, но сознательно и тонко подрывал все ее начинания. Он все время ведет двойственную линию: то клянется в верности советской власти (не делая абсолютно ничего), боясь порвать с ревкомом, (т.к. пребывание его членом ревкома давало возможность закреплять и расширять свое влияние), то связан с контрреволюционными организациями, ведшими работу против нас. За последний квартал 1923 г. мы имели десятки разрушений полотна железной дороги, ограблений поездов и т.д., в которых принимали участие мюриды Али Митаева, как состоящие в сотне охраны полотна, так и вне ее <...>. Все приведенные выше предпосылки, а равно историческое прошлое в деятельности Али Митаева, <...> в совокупности привели к необходимости его ареста, дабы выровнять наконец политическую обстановку в Чечне и в сопредельных с ней советских республиках <...>. Чечня предопределяет политическую обстановку на Северном Кавказе, Али Митаев предопределяет политическую обстановку Чечни, отсюда разрешение вопроса об Али Митаеве разрешает вопрос о спокойствии на Северном Кавказе и создании благоприятной почвы для нашего внедрения в горские массы <...> ". Владимир Тольц: И кому же тут верить - предревкома Эльдарханову или чекисту Евдокимову. Один уверяет, что арест Али Митаева грозил дестабилизацией обстановки в Чечне, другой, напротив, считает, что только устранив влиятельного шейха, можно, как выражается Евдокимов, "выровнять" политическую ситуацию в регионе. Да и по другим пунктам оба документа противоречат друг другу. Тот же Евдокимов полагает, что отряды Али Митаева виновны в разбоях на железных дорогах. А, если верить Эльдарханову, то все с точностью до наоборот: мюриды Али Митаева решили проблему бандитизма на дорогах. И кто же из них прав? Этот вопрос я адресую нашему сегодняшнему эксперту - Людмиле Гатаговой. Людмила Гатагова: Если следовать логике большевиков, то, конечно же, прав Евдокимов. Потому что рано или поздно, если бы даже Али Митаев избежал ареста в 1924 году, его интересы пришли бы в неизбежное противоречие с режимом. Потому что Али Митаев вряд ли собирался перевоплотиться в коммуниста. Это был человек, который вынашивал далеко идущие планы, в частности, идею создания теократического государства. Чеченская среда время от времени продуцировала такой тип деятелей, весьма сильных, умных, амбициозных, чьи амбиции входили в противоречие с наличным потенциалом. Поэтому Али Митаев был обреченной фигурой. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
