Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[03-12-05]
Ваше здоровьеПереливание кровиВедущая Ольга Беклемищева
Ольга Беклемищева: Сегодня мы поговорим о переливании крови. Поводом к данному разговору послужил Всемирный День борьбы со СПИДом, который, как раньше говорили, прогрессивное человечество, отмечало 1 декабря. Итоги почти 25 лет сосуществования человека с вирусом иммунодефицита неутешительны: на планете умерло от СПИДа уже более 25 миллионов человек - это вторая по масштабу смертей эпидемия (из известных современному человеку) после испанки 18-го года. Единственной общепризнанной победой человека в этой борьбе является то, что банки крови удалось защитить, и при переливании крови вирус иммунодефицита человека не передается. Исключением является один-два случая в год в России. В странах Европы и США - еще меньше. Тем не менее, кроме вируса ВИЧ мы уже знаем целый ряд других вирусов, которые могут передаваться с кровью, и ряд бактериальных инфекций, также, возможно, передающихся при переливании крови. Как же организована наша защита здесь и сейчас? Каков риск для каждого из нас - ведь каждый может оказаться реципиентом заготовленной крови? Об этом - наш разговор. В студии - профессор Евгений Жибурт, председатель Совета Российской ассоциации трансфузиологов, председатель координационного совета служб крови государств-участников СНГ, член Международного общества переливания крови и член рабочей группы по инфекциям данного общества, директор Центра крови Федерального медико-биологического агентства и член Американской Ассоциации банков крови. Я перечислила все эти титулы для того, чтобы подчеркнуть, что мой собеседник обладает обширными знаниями в этом вопросе. И, как всегда, в нашем разговоре примет участие профессор Даниил Борисович Голубев, наш постоянный американский медицинский эксперт. Евгений Борисович, кровь переливается уже достаточно давно. Но насколько мне известно, от переливания цельной крови человечество почти повсеместно отказывается, и сейчас переливают компоненты крови. Что это такое? И как их получают? Евгений Жибурт: Да, действительно, уже несколько десятилетий мы получаем от донора цельную кровь или ее компоненты, и цельную кровь делим на три или четыре составляющих. Дело в том, что кровь представляет собой гетерогенную суспензию, то есть состоящую из разных частиц, и жидкой части. Эти частицы обладают разной плотностью. И методом центрифугирования мы можем разделить кровь на эритроциты - красные кровяные клетки, переносящие кислород, на плазму - жидкую часть, содержащую в себе белки, факторы свертывания крови, и на тромбоциты - кровяные пластинки, которые обеспечивают гемостаз, обеспечивают защиту от кровотечений из поврежденных сосудов. Также, при необходимости, мы можем выделить лейкоциты - это белые кровяные тельца. Ольга Беклемищева: И для чего нужны вот эти компоненты? Как я понимаю, они каждый раз переливаются по разным показаниям. Евгений Жибурт: Безусловно. Во-первых, на сегодняшний день единственным показанием к переливанию компонентов крови является заместительное действие. То есть в большом количестве клинических ситуаций мы сталкиваемся с тем, что в организме реципиента имеет место дефицит той или иной функции крови. И этот дефицит необходимо закрыть, необходимо протезировать до восстановления собственной крови в организме человека. И особенно хотел бы подчеркнуть, что переливание крови - это совершенно особый вид медицинских вмешательств. То есть кровь - это не лекарство. Кровь донора индивидуальна, она несет в себе иммунологические особенности личности индивидуума. И кровь - это не трансплантант. То есть трансплантант - пересаженный орган, и он должен функционировать длительно, годы. Кровь, компоненты крови функционируют дни, может быть, недели до восстановления собственного кроветворения в организме пациента. Ольга Беклемищева: Я думаю, то, что кровь - это не лекарство, а просто такой временный протез, наши слушатели поняли. Но, действительно, притом, что он попадает внутрь человека, естественно, возникает целый букет проблем. Меня часто спрашивают: "А правда ли, что групп крови на самом деле больше, чем те, которые известны нам всем?". То есть четыре плюс еще деление по резус-фактору. "А правда ли, что при переливании крови достаточно высок риск получить какую-то инфекцию?". Поскольку я не считаю себя компетентной в этом вопросе, я прошу вас ответить на эти вопросы. Евгений Жибурт: Как и при любом медицинском вмешательстве, перед врачом, переливающим кровь, всегда есть своеобразные весы - риск и польза от возможного медицинского вмешательства. И как и любое, не только медицинское вмешательство, а вообще любой аспект жизни человека... Например, садясь в автомобиль, мы тоже иногда знаем, что, к сожалению, эта поездка может закончиться не так, как планировалось. Поэтому всегда необходимо переливать кровь только по строгим показаниям, то есть в тех ситуациях, когда жизнь человека без этой манипуляции невозможна. Ольга Беклемищева: А сколько таких случаев происходит за год в России? Евгений Жибурт: Вы знаете, по большому счету, каждый третий житель планеты в жизни имеет ситуацию, когда ему необходимо переливание крови. Приблизительно, 1-1,5 процента наших сограждан ежегодно получают переливание крови. Причем это как люди с соматической патологией, так и травмированные, к сожалению, в тех же дорожно-транспортных катастрофах. То есть никто из нас не гарантирован от ситуации, что завтра нам не понадобится переливание крови. Поэтому задача Службы крови сделать компоненты крови максимально эффективными и максимально безопасными для реципиента. Ольга Беклемищева: Вот в это понятие безопасности, конечно, входит, прежде всего, безопасность от инфекций, передаваемых с кровью. И мы этот вопрос будет обсуждать в течение всей передачи. Но все-таки вот по группам крови для начала. Есть даже некоторый медицинский фольклор: "Перелил кровь, а вижу - пациента потряхивает. Все-таки там какая-то нестыковка". Что бы это значило? Евгений Жибурт: Давайте начнем с фундаментальных, с базисных вещей. То есть на эритроцитах, красных кровяных тельцах, экспрессируются, то есть находятся на поверхности более 280 антигенов, которые на сегодняшний день Международным обществом переливания крови классифицированы на 29 систем групп крови. Первая из этих систем, наиболее иммуногенная - это система АВ(0). Ольга Беклемищева: Известная всем. Евгений Жибурт: Безусловно. Вот это те четыре группы, о которых вы говорите. Они не зависят от национальностей, вероисповедания, расы, пола, партийности. То есть это биологическая, если хотите, сущность или природа человека. Так уж Господь нас устроил. То есть эти антигены наиболее иммуногенны. То есть при конфликте по системе АВ(0) происходят очень серьезные гемолитические осложнения, которые могут привести к фатальному исходу. Именно поэтому совместимость по АВ(0) не обсуждается. То есть это необходимая составляющая Службы крови. Следующий по иммуногенности антиген - это антиген D системы "резус". В эту систему входят, кроме антигена D, еще четыре антигена. То есть, по большому счету, в хорошем стационаре, в хорошем Центре крови должны тестировать и донора, и реципиента по всем этим антигенам и делать индивидуальный подбор. Особенно в тех случаях, когда планируется множественная, последовательная трансфузия. Также достаточно иммуногенный антиген - это антиген системы "Kell". В России обследование доноров на антиген "Kell" является обязательным. И мы стараемся тем самым проводить профилактику иммунизации по этому антигену. Остальные антигены менее иммуногенны, и мы их исследуем только в тех случаях, когда мы сталкиваемся с реципиентом, у которого есть риск аллосенсибилизации, то есть иммунизации к чужеродному антигену. Ведь согласитесь, что переливание крови действительно возникло не так давно, и это искусственное вмешательство, которое стало возможным благодаря науке, благодаря уму, благодаря Нобелевскому лауреату... Ольга Беклемищева: В дикой природе этого не существует. Евгений Жибурт: Безусловно. Поэтому ответ на попадание чужеродной ткани в организм человека всегда иммунный, то есть организм пытается отторгнуть эти клетки, отторгнуть эти молекулы, вырабатывая иммунный ответ, вырабатывая антитела. При множественных трансфузиях, то есть, условно говоря, есть пациенты с врожденной анемией, им требуются многократные трансфузии, и вот в этих случаях необходим тщательный подбор по уже так называемым минорным антигенам, то есть которые в обычной практике имеют очень ограниченное значение. Ольга Беклемищева: Понятно. Спасибо. Евгений Борисович, скажите, есть ли в России статистика осложнений, которые возникают при переливании крови? Евгений Жибурт: Любая статистика осложнений представляет собой айсберг, то есть то, что регистрируется, и то, что... Ольга Беклемищева: Несколько меньше, чем то, что есть. Евгений Жибурт: Безусловно. Есть и подводная часть, которая не регистрируется. Безусловно, в России мы имеем обе эти части. Ольга Беклемищева: И каковы они? Евгений Жибурт: Вы знаете, официально зарегистрированных посттрансфузионных осложнений немного. То есть у нас есть система отчетов об осложнениях. Ну, скажем, в прошлом году у нас было два тяжелых гемолитических осложнения, связанных с несовместимостью по антигенам, о которых мы говорили чуть раньше. Оба они связаны практически, можно сказать, с врачебными ошибками и являлись предметом очень серьезного разбирательства с соответствующими административными последствиями. Мы такие случаи, к сожалению, имеем ежегодно, и, к сожалению, они имеют место во всем мире. Для того чтобы такие случаи сократить, исключить из нашей практики, собственно говоря, и работает система, которая по-английски называется "Haemovigilance", на русский язык не переводится абсолютно, ну, можно сказать "гемобезопасность". То есть если ты узнал или совершил, не дай Бог, ошибку, об этом нужно рассказать коллегам. Допустим, у великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова есть книга "Мои ошибки". То есть об ошибке необходимо рассказать тем коллегам, тем товарищам, которые работают в такой же ситуации и могут, вольно или не вольно, попасть в эту ситуацию. Ольга Беклемищева: Пирогов был великим человеком и очень мужественным. Евгений Жибурт: Да, безусловно. Ольга Беклемищева: Далеко не все любят признаваться в ошибках. Евгений Жибурт: Безусловно. Но опять же если возвращаться к инфекциям, то есть, к сожалению, в Российской Федерации практически ежегодно регистрируется один или два случая ВИЧ-инфекции, передаваемой с кровью. Правда, возможно, это не столь значительная цифра на фоне тех 30 с лишним тысяч человек, которые заражаются ВИЧ-инфекцией другими путями ежегодно. Но, тем не менее, для нас это серьезная проблема, и мы стараемся улучшить качество нашей работы так, чтобы эту цифру еще больше сократить. Ольга Беклемищева: А по гепатитам? Евгений Жибурт: По гепатитам четкой статистики нет. К сожалению, статистического инструментария достоверного не существует. Ольга Беклемищева: Тогда у меня вопрос к нашему американскому медицинскому эксперту. Профессор Голубев, как часто в США регистрируются случаи инфицирования реципиентов при переливании крови? Даниил Голубев: Чрезвычайно редко. В прошлом году в Америке было перелито в общей сложности 3 миллиона единиц крови или продуктов крови, и при этом было зарегистрировано только 315 каких-либо осложнений: 213 - в результате ошибок, допущенных персоналом, 96 - как итог гиперреакции организма на чужеродный белок крови и только 6 (!) - за счет инфицирования переливаемой кровью. Так что высчитывать какой-то процент такого рода осложнений не приходится. Ольга Беклемищева: Вот профессор Голубев говорит, что и в Америке достаточно редки зафиксированные случаи передачи инфекции именно с кровью. Но это, наверняка, результат очень больших усилий. Вот что делается в Службе крови, как устроен этот процесс проверки, как вы ограждаете наших будущих реципиентов от того, чтобы к ним не попал вирус? Евгений Жибурт: Любая система в Службе крови выстроена таким образом, что она в себе содержит много уровней защиты. Во-первых, безусловно, основной механизм профилактики инфекций, передающихся с кровью, - это рекрутирование доноров. То есть если в Центры крови будут приходить добросовестные, здоровые, ответственные доноры с единственной мотивацией - помочь своему ближнему, это во многом уже является барьером. То есть человек не скрывает возможные противопоказания. Ольга Беклемищева: А вообще бывает так, что скрывают? Евгений Жибурт: Конечно. Ольга Беклемищева: И сколько таких? Евгений Жибурт: Ну, мне хочется вспомнить лишь один случай. То есть у нас в Уголовном кодексе есть ответственность за попытку заражения ВИЧ-инфекцией. И, к сожалению, есть прецедент в Новгородской области, когда девушка, зная о том, что она ВИЧ-инфицированна, пришла на донорский пункт с тем, чтобы получить деньги за кроводачу, а этот донорский центр, так сказать, не оборудован электронным регистром лиц, отведенных от донорства, он в небольшом городке находится. Она заполнила опросник, расписалась о том, что она не болела. Клинически у нее не удалось при физикальном, при врачебном обследовании выявить какие-то признаки инфекции. И только на этапе лабораторного исследования был зафиксирован положительный результат. Когда начали разбираться, то выяснилось, что она состоит на учете, прекрасно об этом знает. Состоялся суд, и она была осуждена на полгода условно. К сожалению, бывают различные ситуации. Бывает, люди приходят, имея скрытый мотив провериться: "а вот кто-то у меня когда-то выявил какую-то инфекцию, пойду-ка я и бесплатно сдам анализ". Поэтому задача не только Службы крови, но и задача всего общества... То есть фактически-то мы сдаем кровь для самих себя - никто не знает, что завтра будет с нами или с нашими близкими. И банк крови устроен подобно финансовому банку. Ведь когда мы кладем деньги в сберкассу, в расчете на то, что мы их получим, и получаем их, мы же получаем не те же самые купюры, а получаем... Ольга Беклемищева: А какие-то другие. Евгений Жибурт: Совершенно верно. Ну, какие-то другие люди сдали их в эту же кассу. И всегда есть возможность получить деньги назад. То же самое и с кровью. То есть если все мы будем донорами, в обществе будет достаточно доноров, значит, у любого человека будет всегда уверенность в том, что если кровь ему понадобится, она будет для него доступна. Ольга Беклемищева: И даже могут подобрать по минорным антигенам, если ее будет много. Евгений Жибурт: Это уже зависит от тех средств, которые вы тратите, которые вы вкладываете в Службу крови. Если в Службе крови есть хорошая, мощная лаборатория, оснащенная хорошей диагностирующей аппаратурой, то почему нет. Безусловно, вам все подберут. Ольга Беклемищева: Но возвращаясь к донорам, неужели вот этот физикальный осмотр и разговор с самим донором - это самый важный этап проверки? Евгений Жибурт: Нет, я же сказал, что есть несколько уровней. Мы заполнили опросник... то есть очень серьезный опросник заполняет донор и потом читает его вместе с врачом. В Российской Федерации обязательно медицинское обследование донора проводит врач. То есть они вместе читают опросник, и доктор убеждается в том, что донор все правильно понял, правильно ответил на все вопросы. Дальше происходит измерение артериального давления, определение уровня гемоглобина, при необходимости - и какие-то углубленные врачебные исследования. После этого донор отправляется на кроводачу. И здесь тоже очень важный момент, к сожалению, в России еще полностью не решенный. То есть все манипуляции в Центре крови должны проводиться исключительно с одноразовыми изделиями, с одноразовым инструментарием. Ольга Беклемищева: А ведь это очень много всяких предметов - игла с дыркой, шланг... Евгений Жибурт: Безусловно. То есть вы заходите в процедурную, и что вы там видите. Если вы видите вафельное полотенце, нужно подумать, кто им пользовался до вас. Полотенце должно быть бумажным. Вам берут кровь из пальца, и вы должны убедиться, что этот скарификатор действительно одноразовый, а еще лучше, чтобы он был устроен так, что второй раз его использовать просто невозможно было бы. Затем к вашему пальцу приставляют какой-то капиллярчик. Если он стеклянный, то лучше из такого центра уйти. Потому что как обработано это стекло, неизвестно. Он должен быть пластиковый и одноразовый. И, к сожалению, на сегодняшний день у нас 10 процентов крови в стране заготавливается в бутылки - это наша боль, это наша беда, с этим нужно бороться и прийти к ситуации, когда полностью кровь заготавливается только в пластиковую тару. Ольга Беклемищева: А чем опасны эти бутылки? Евгений Жибурт: Бутылки опасны тем, что в них есть резиновые пробки, есть иглы для отбора плазмы. Это изделия многократные. Контролировать качество очистки бутылок от вирусов невозможно. Просто не существует таких методов на планете. Поэтому нужно их все выбросить и пользоваться только контейнерами пластиковыми, так называемыми "single use", то есть один раз использовал и выкинул его. Он не может быть использован повторно. И следующий этап, который является уже последним барьером, так сказать, на пути инфекции - это лабораторное обследование. Во всем мире этому аспекту уделяется очень серьезное внимание. Наверное, на сегодняшний день мы в России имеем диагностику абсолютно такого же качества, как и во всем остальном мире...
Ольга Беклемищева: Я хочу уточнить, имеется в Москве или по всей России?
Евгений Жибурт: Нет, у нас есть очень строгая Ольга Беклемищева: Обязательная к исполнению всеми? Евгений Жибурт: Да, безусловно. Если она где-то нарушается, не дай Бог, то это, так сказать, чистый криминал. Этого не происходит. То есть диагностика у нас очень хорошая. Другое дело, что качество работы лаборатории зависит не только от диагностикума, но еще необходимо и комплексное решение всех проблем, включая... Ольга Беклемищева: Но еще и тот, кто им пользуется. Евгений Жибурт: Безусловно. Руки, доаналитический этап, пробирки, качество оборудования, поверка, внутрилабораторный контроль. То есть весь комплекс мероприятий направлен на защиту организма реципиента. В части иммуноферментного анализа, то он у нас работает, и работает достаточно прилично. Ольга Беклемищева: И вот к этому иммуноферментному анализу мы и подбираемся. Потому что мне кажется, что все-таки это самая важная часть, которая покажет, есть ли в крови донора антитела к тем вирусам, которых мы опасаемся. Но, наверное, для того, чтобы всем было понятно, нужно немножко дать общую картину, как эти антитела появляются и при каких условиях их можно просмотреть. Но сначала с медицинскими новостями от Евгения Муслина нас познакомит Вероника Боде. Международная Организация Здравоохранения (ВОЗ) в сотрудничестве с Лондонской школой гигиены и тропических болезней провела первое глобальное исследование о влиянии насилия в семье на здоровье женщин. Интервью, проведенные с 24-мя тысячами женщин в 10 странах - в Бразилии, Эфиопии, Японии, Намибии, Перу, Самоа, Сербии, Таиланде, Бангладеш и Танзании, - показали, что при всех национальных различиях насилие и побои, испытываемые женщинами со стороны своих мужских семейных партнеров, удваивают для них вероятность существенного ухудшения здоровья. Причем такая опасность продолжается еще долгое время и после того, как насильственные действия уже прекратились. "К сожалению, это универсальная закономерность, - сказала Мэри Робинсон, бывшая председательница Комиссии ООН по правам человека, - рукоприкладство в семье остается одной из самых серьезных опасностей, угрожающих здоровью женщин". Насильственные действия в семье в первую очередь обостряют гинекологические заболевания и чреваты душевными болезнями. Женщины в таких неблагополучных семьях гораздо чаще предпринимают попытки самоубийства, у них нередко происходят выкидыши. "Живете ли вы в таких космополитических центрах как Рио-де-Жанейро, или Белград, или в эфиопской и танзанийской глуши, тесная связь между насилием и ущербным здоровьем одна и та же", - подводит итоги этого обширного социально-медицинского исследования представительница ВОЗ доктор Клаудиа Гарсиа-Морено. Многие курильщики с онкологическими заболеваниями продолжают курить даже после постановки диагноза, хотя курение значительно уменьшает их шансы на выздоровление. Причем больным мало помогают существующие методы противоникотинной терапии, и самые строгие врачебные предупреждения часто не достигают цели. Частично это объясняется депрессией и беспокойством, характерными для подобных больных. Об этом пишет доктор Эллен Гритц из Хьюстонского онкологического центра при Техасском университете. Ее исследование опубликовано в журнале "Cancer" ("Рак"). Экспериментальные данные убедительно свидетельствуют о том, что прекращение курения после постановки онкологического диагноза весьма полезно для больного, независимо от наличия или отсутствия непосредственной связи его заболевания с потреблением табака. Ибо курение снижает эффективность и обостряет побочные эффекты противораковой терапии, будь то хирургия, радиация или химиотерапия. Статистика показывает, что смертность у курящих больных выше, а рецидивы болезни - чаще. В то же время воздержание от курения повышает качество жизни. Оно облегчает физическое функционирование организма больного и улучшает его эмоциональное состояние. Исследование, проведенное в университете Джонса Гопкинса в Балтиморе и опубликованное в "Американском акустическом журнале", показывает, что уровень шума в больницах всех стран непрерывно растет. Этот шум мешает больным и обслуживающему персоналу. Он замедляет выздоровление больных, повышает риск медицинских ошибок и не дает оснастить больничные компьютеры системами распознавания речи, что значительно ускорило бы запись историй болезни. За последние 40 лет средний уровень дневного больничного шума повысился с 57 до 72 децибел, а ночного - с 42 до 60 децибел. Согласно рекомендациям Всемирной Организации Здравоохранения больничный шум не должен превышать 35 децибел. Повышенный шум мешает врачам и медицинским сестрам разговаривать, заставляя их повышать голос - и тем самым создавать еще больший шум. Как выйти из подобного положения, пока никому не известно. Ольга Беклемищева: И мы возвращаемся к нашей теме. Нам дозвонился Николай из Курска. Здравствуйте, Николай. Слушатель: Здравствуйте. Я хочу сказать, что на Западе операции проводятся таким образом, что существуют определенные приборы и приспособления, чтобы максимально вернуть потерю крови, которая при операции происходит. И там на проценты, на десятые доли процентов, практически 95 процентов крови возвращается при операции в организм пациента. У нас десятками процентов потеря крови при операции происходит. В общем, политика такая унижает доноров крови. Лишены они всяческих льгот. И вообще никак не поддерживается эта очень нужная и очень значимая профессия. В общем, профессионалы должны быть определенные, как и на Западе. Я хотел бы сказать, что был такой Белоярцев, который работал над Перфтораном. И я тогда считал, что наша единопартийная система убила этого человека. Но вот прошло 20 лет, и практически мы смотрим, что медицина топчется на месте. Финансирование по остаточному принципу, в общем-то, убивает и научные разработки, и прикладную, и теоретическую медицину. Я хотел бы все-таки узнать, проводились ли дальше работы по Перфторану? И вообще, какое-то будущее за ним есть? Что на Западе думают об этом препарате? Спасибо. Ольга Беклемищева: Спасибо, Николай. Вопросов очень много. Давайте пойдем по порядку. Возврат... Ну, на самом деле в хороших клиниках сейчас операционные снабжены, насколько мне известно, аппаратами по возврату крови. Ну, на всех денег, очевидно, не хватает. Евгений Борисович, как вы считаете? Евгений Жибурт: Эта технология в России применяется, и применяется достаточно широко. Более того, сейчас принято решение о разработке современных отечественных аппаратов. Конечно, здесь я с уважаемым радиослушателем не соглашусь. Допустим, такие клиники, как Институт Склифосовского, уже реинфузируют кровь в сопоставимых объемах с переливанием донорской крови. Ольга Беклемищева: И то, что всю кровь можно вернуть, к сожалению, это не так. Все равно при операции какая-то часть ее безвозвратно теряется. Ну, это зависит от типа операции. А по поводу доноров что вы можете сказать, Евгений Борисович? Евгений Жибурт: Ну, здесь просто какой-то нонсенс. То есть, наверное, Николай не информирован о том, что в нашей стране 24 июня 1944 года товарищ Сталин, узнав о подвиге жителей блокадного Ленинграда... то есть госпитали работали внутри города, а с большой земли не было завезено ни капли крови. И Верховный Совет СССР учредил звание "Почетный донор СССР", сейчас это звание "Почетный донор России". В это году уже награждены 54 тысячи человек. Эти люди, помимо общественного признания очень серьезного, имеют определенные материальные блага, закрепленные законом. Такого звания нет нигде в мире. Ольга Беклемищева: И каков их размер? Евгений Жибурт: В России на сегодняшний день, в 2005 году - это 6 тысяч рублей в год плюс возможность для региональных властей установить собственные меры социальной поддержки. Допустим, в Москве это бесплатный проезд в общественном транспорте, скидка на коммунальные услуги и скидка на зубопротезирование. Ольга Беклемищева: И теперь о Перфторане - о "голубой крови". Евгений Жибурт: Перфторан с 1996 года разрешен и применяется в клинической практике. Здесь я, безусловно, согласен с Николаем, что это приоритетное достижение нашей отечественной науки. Если во всем мире только еще идет речь о каких-то доклинических или клинических испытаниях перфторуглеродов, то в России накоплен колоссальный опыт применения этого препарата. Это, безусловно, не замена крови, это не панацея. Это высокоэффективный препарат с совершенно четкими показаниями. Мы достаточно широко его применяем и с очень хорошим клиническим эффектом. Ольга Беклемищева: Но, к сожалению, целиком заменить кровь донорскую и ее компоненты он не в состоянии. И следующий слушатель - это Александр из Москвы. Здравствуйте, Александр. Слушатель: Здравствуйте. 12 лет тому назад при полостной операции мне сделали переливание крови, после которого через месяц я заболел гепатитом вируса С. Меня лечили Интерфероном, успешно вылечили. И вот 12 лет я беру каждый год пробы крови, и у меня находят антитела вируса С. Можно ли какими-нибудь путями избавиться от этих антител вируса С или нельзя? И вредно ли это или не вредно? Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр. Вот слушатель подсказывает нам уже переход к вопросу об антителах. Но, вообще-то, я не очень поняла. 12 лет назад, полостная операция. Гепатит С, по-моему, тогда же еще не идентифицировался, да? Евгений Жибурт: В России диагностикумы для вируса гепатита С как раз и появились в районе 1992-1993 годов. Просто сам вирус был открыт на рубеже 90-го года. И, естественно, открытие вируса - это не значит, что его не было до открытия. Поэтому, к сожалению, на сегодняшний день ситуация такова, что, да, основные инфекции, передающиеся с кровью, мы знаем, но уже на нашем веку появился ВИЧ, появился вирус гепатита С, появилась болезнь Якоба - Крейтцфельдта. И кто знает, что появится завтра. Антитела - это признак иммунного ответа организма на инфекцию, на возбудитель, на чужеродный белок, попавший в наше сосудистое русло. Безусловно, по радио невозможно дифференцировать, есть ли активная инфекция или нет. Уважаемому радиослушателю можно рекомендовать обратиться в хороший стационар, где у него посмотрят и другие признаки инфекции. Потому что антитела - это все-таки вторичный маркер. Это маркер ответа организма на когда-то попавший возбудитель. Для того чтобы отследить, насколько этот возбудитель активен и вообще есть ли он в организме, и нужно ли каким-то образом с ним бороться, нужно углубленное клиническое исследование. Понимаете, задача Службы крови - идентифицировать инфекцию и не допустить кровь инфицированного человека в сосудистое русло реципиента. То есть если мы инфекцию заподозрили, мы такую кровь не переливаем. А нашему уважаемому донору рекомендуем пройти углубленное клиническое обследование. Ольга Беклемищева: А что входит в углубленное клиническое обследование? Евгений Жибурт: Конечно, здесь необходим спектр более широких лабораторных исследований, то есть нужно посмотреть другие маркеры инфекции. Мы ведь смотрим самые чувствительные, а их всегда больше. Скажем, есть антитела разных классов, есть различные белки, есть генетические маркеры инфекций, то есть определить нуклеиновую кислоту вируса или бактерии. Наконец, есть клинические признаки инфекции. В частности, в случае с гепатитом - это морфологические, или ультразвуковые, или другие признаки поражения печени. То есть проводится углубленное клинико-лабораторное обследование. Но это прерогатива врачей-инфекционистов. Ольга Беклемищева: И нам позвонил Эдуард из Москвы. Здравствуйте, Эдуард. Слушатель: Здравствуйте. Вы знаете, у меня самые наилучшие воспоминания о донорстве во время войны. В Москве, на Кузнецком мосту был даже специальный магазин открыт. Наша тетя, которая была "Почетным донором", она кормила нас шоколадом во время войны. Большое спасибо вам, всем врачам, за то, что вы так заботитесь о донорах, заботились и, надеюсь, будете заботиться. Спасибо. Ольга Беклемищева: Спасибо вам, Эдуард. Это очень приятно слышать, я думаю, а особенно вам, Евгений Борисович. Евгений Жибурт: Спасибо. Вы знаете, ведь еще очень важная задача Центра крови - это не просто рекрутировать донора, а сделать так, чтобы донор хотел прийти повторно. То есть самый ценный донор - это человек, который сдает кровь регулярно. Он заботится о своем здоровье, он обследован. И он наименее опасен. Поэтому мы стараемся, действительно, поддерживать наших доноров, мы с ними дружим, мы проводим конкурс "Лучший донор России". В этом году мы сделаем лотерею для безвозмездных доноров Центра крови. Мы дружим с донорами-фронтовиками. Кстати говоря, донорство полезно для здоровья. Скажем, есть у нас в обойме доноры времен войны, которые еще в строю и очень хорошо себя чувствуют физически. Спасибо вам. Добро пожаловать в наш центр! Ольга Беклемищева: И возвращаемся к исследованиям крови на безопасность. Вот сейчас я хочу спросить профессора Голубева из США. Даниил Борисович, какие методы предупреждения заноса инфекции с переливаемой кровью считаются в США наиболее эффективными? Даниил Голубев: Главное - это тщательное клиническое и эпидемиологическое обследование доноров, допускаемых к сдаче крови, и, конечно, многоплановое лабораторное исследование донорской крови перед ее забором. Производится очень строгая отбраковка всех порций крови, если обнаружены малейшие признаки какой-либо бактериальной или вирусной контаминации. Обязательными являются следующие тесты, проводимые по стандартным методикам: выявление поверхностного антигена вируса гепатита В (HBsAg), антител к внутреннему антигену вируса гепатита В (anti-HBc), антител к вирусу гепатита С (anti-HCV), антител к вирусам иммунодефицита человека 1-го и 2-го типа (anti-HIV-1 And anti-HIV-2), антител к Т-лимфотропным вирусам человека 1-го и 2-го типа, вызывающих миелопатию, Т-клеточную лейкемию и целый ряд других патологических состояний (anti-HTLV-1 and anti-HTLV-2). Кроме того, проводятся молекулярно-биологические тесты по амплификации нуклеиновой кислоты для выявления скрытой контаминации крови вирусами иммунодефицита человека, гепатита С и вирусом западно-нильского энцефалита (NAT for HIV1, HCV, WNV). Проводится, конечно, серологический тест на сифилис. Полученная и проверенная по всем тестам кровь или отдельные ее компоненты (плазма, форменные элементы) хранятся в строго стандартных условиях в течение ограниченного времени, и это также является важнейшим фактором сохранения стерильности. Ольга Беклемищева: Ну а если в крови никакой контаминации не обнаружено, используются ли какие-либо специальные методы для обезвреживания в ней вирусных контаминантов, которые из-за малой концентрации или по каким-то другим причинам не были выявлены при лабораторных исследованиях? Даниил Голубев: Применительно к цельной крови, содержащей и плазму, и форменные элементы, никаких специальных методов обеззараживания от возможных вирусных контаминантов в промышленности не применяется. Но при производстве отдельных продуктов крови - рекомбинантного и сывороточного факторов свертываемости VIII и IX, факторов для лечения всех видов гемофилии, болезни Виллибранда и других подобных состояний фирмами используются различные методы вирусной инактивации: обработка детергентами - полисорбитом, тритоном Х100, тиоцианатом натрия, пастеризация, разные другие режимы прогревания, ультрафильтрация и так называемая нанофильтрация. Наиболее универсальным является именно этот последний метод, при котором на специальных фильтрах задерживаются не только все вирусы, но даже прионы, и в то же время свободно проходят и не деформируются молекулы сывороточных белков. Разрабатывается, но еще не вошел в производственную практику метод иммунологической нейтрализации вирусов гепатита А и В, цитомегаловирусов, парвовирусов. При этом имеется в виду добавление к пробам донорской крови антивирусных иммунсывороток в дозах, обеспечивающих эффективную нейтрализацию. Разрабатывается метод фотодинамической инактивации вирусов с помощью сульфоцианидных соединений, активируемых светом. С этой же целью для инактивации парвовирусов, вирусов гепатита А и В, вируса герпеса первого типа может использоваться ультрафиолетовое или гамма-облучение. Для инактивации в отдельных фракциях крови вирусов, содержащих в своей поверхностной оболочке липиды, используются особые детергенты (каприлаты). Все эти методики, находятся на стадии лабораторных изысканий и пока не внедрены в производство препаратов крови. Что же касается цельной крови, то, повторяю, промышленных методов гарантированной инактивации в ней возможных вирусных контаминантов пока не существует. Ольга Беклемищева: Большое спасибо, Даниил Борисович. Профессор Жибурт, ведь это же похоже на то, что происходит в России, или есть отличие? Евгений Жибурт: Небольшие отличия есть. Мы так же обследуем у доноров белок Р-24 - вируса иммунодефицита человека. Мы не исследуем HTLV, потому что эта инфекция не распространена в нашей стране. HTLV - это вирус Т-клеточного лейкоза взрослых. Мы не исследуем западно-нильскую лихорадку, потому что, к счастью, у нас в стране пока ее нет. И, к сожалению, мы не применяем широко генотестирование, то есть поиск тех нуклеиновых кислот, о которых сказал уважаемый наш американский собеседник, на сегодняшний день в России не является обязательным. По большому счету, в мире половина крови подвергается генотестированию, а половина - не подвергается пока еще. К сожалению, Россия находится во второй половине. Но мы стараемся работать так, чтобы побыстрее переместиться в первую. Ольга Беклемищева: Понятно. И следующий слушатель - это Владимир Сергеевич из Петербурга. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Вот такой деликатный вопрос. Может ли здоровый человек опасной профессии или злоупотребляющий, скажем, экстремальными видами спорта оставить в банке крови для себя свою кровь на критический случай с самим собой? Спасибо. Ольга Беклемищева: Спасибо, Владимир Сергеевич. Довольно популярной в СМИ была эта идея - создать банки крови каждому человеку, то есть собственной крови. Но, по-моему, это экономически совершенно бессмысленно. Евгений Жибурт: Вы знаете, с государственной точки зрения - безусловно. Давайте оглянемся на собственную жизнь. Кому из нас в течение двух лет нужно было переливание крови? Ольга Беклемищева: А именно столько хранится кровь, точнее, плазма. Евгений Жибурт: Столько хранится плазма. И выяснится, что 97 процентов населения не нуждались в гемотрансфузии. То есть если мы заготовили свою плазму для себя же, ее пришлось бы перелить какому-то другому человеку. Но, Владимир Сергеевич, никаких проблем нет. У нас достаточно широко развита технология криоконсервирования крови, то есть замораживания эритроцитов на длительный срок. В Питере работают одни из лучших специалистов в стране. Вам нужно обратиться в Центр крови Военно-медицинской академии, и если такая необходимость есть у вас лично, то есть вы чувствуете возможную угрозу кровопотери, то, да, эту кровь могут сохранить. Более правильно, более целесообразно, более надежно заготавливать кровь впрок у пациентов, у которых, да, действительно, будет операция, будет риск кровопотери. Вот здесь есть технологии, которые за месяц, за год, за некоторое время позволяют заготовить впрок собственную кровь и использовать ее для компенсации кровопотери. Ольга Беклемищева: И еще один слушатель - это Сергей Львович из Москвы. Здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Я работал в свое время в 7-ой горбольнице рентгенологом. Так что, скажем так, коллега. В свое время, в 80-х годах я 16 раз сдал свою кровь почти что по 400 граммов. Ольга Беклемищева: Спасибо вам. Слушатель: А теперь бы хотел сказать следующее. По-моему, живую кровь заменить никакие заменители не могут. Потому что кровь - это ткань все-таки. А никакой заменитель не может являться такой же тканью, как сама человеческая кровь. Как вы считаете? Спасибо вам. Ольга Беклемищева: Евгений Борисович, пожалуйста. Евгений Жибурт: Я, Сергей Львович, с вами полностью согласен. Повторить творение господа Бога в ближайшее время вряд ли возможно, даже теоретически. Ольга Беклемищева: И такой еще вопрос. Вот проверили известным нам образом наличие антител тем или иным вирусом. Но ведь известно, что бывают такие ситуации, когда вирус уже у человека (у донора в данном случае) есть, но еще не выявляется - либо его концентрация слишком мала, либо он в данный момент находится не в кровяном русле, а в каких-то других депо. Вот как быть в таких ситуациях? Есть ли какие-то возможности выявить у человека скрытую инфекцию? Евгений Жибурт: То есть вы говорите о повышении чувствительности диагностических методов. Да, безусловно, этот путь во всем мире развивается, совершенствуется, повышается чувствительность тех диагностических методов, о которых мы уже говорили. Более того, если вирус в депо, а не в крови, так это, так сказать, и слава Богу, то есть это благо для нашей ситуации переливания крови. Но нельзя забывать и о том, что все-таки, возможно, еще есть возбудители, о которых просто у нас нет еще информации. И поэтому параллельно в мире развиваются технологии вирусинактивации. То есть на сегодняшний день в России уже зарегистрирована технология вирусинактивации концентрата тромбоцитов. То есть мы говорили о том, что кровь временно функционирует в организме реципиента, то есть она не приживается, и, стало быть, нуклеиновые кислоты, в принципе, не нужны в переливаемой среде. Скажем, есть способ, есть метод, он внедрен в Самаре, когда убиваются все возможные размножающиеся нуклеиновые кислоты. Ольга Беклемищева: Включая ядра лейкоцитов. Евгений Жибурт: Безусловно, да. Ольга Беклемищева: И как же они без ядер живут? Евгений Жибурт: Так лейкоциты не нужны для трансфузии. Это всегда балласт. Мы их стараемся убрать фильтром, а то, что не получается убрать, разрушается. Это прекрасный способ профилактики заболевания: трансплантант против "хозяина". Вскоре будет в России зарегистрирована технология вирусинактивации одной дозы плазмы. Я рассчитываю, что в ближайшее время она появится на российском рынке, и также будет доступна нашим пациентам. Ольга Беклемищева: Вот ученые работают над тем, чтобы сделать переливаемую кровь безопаснее. И следующий слушатель - это Анна Михайловна из Петербурга. Здравствуйте, Анна Михайловна. Слушатель: Здравствуйте. Дело вот в чем. Прежде всего каждый человек, получающий кровь, хочет быть совершенно спокойным в том, что он не получит инфицированную кровь. Это, так сказать, аксиома. А здоровье человека зависит от общей культуры в стране. Что мы сейчас наблюдаем? Полную деградацию. В хлебных ларьках по хлебу бегают крысы и так далее. Заразиться гепатитом можно просто на каждом шагу. Ольга Беклемищева: Вот Анна Михайловна вернула нас к вопросу о гепатитах. Дело в том, что на сайт нашей программы один слушатель написал письмо, что у него обнаружен гепатит С, и, скорее всего, как ему сказал доктор, он его "заработал" при операции по удалению аппендицита или у стоматолога. Другой наш слушатель, подписавшийся "инфекционист", написал, что это вряд ли, скорее, ситуация была немного другая. Вот как вы считаете, Евгений Борисович, в какой степени, можно хотя бы приблизительно оценить степень, количество передач с кровью или при медицинских манипуляциях вируса гепатита В и С и тех, которые передаются в результате, действительно, как Анна Михайловна сказала, не очень культурного образа жизни? Евгений Жибурт: Безусловно, можно. Такие исследования постоянно проводятся. Скажем, наш Центр достаточно крупный. И где-то раз в месяц мы сталкиваемся с ситуацией, когда после медицинского вмешательства, после лечения, ну, просто в течение жизни человека вдруг у него выявляются маркеры гепатитов, и в анамнезе у него было переливание крови, которое приготовлено нами. Я с полной ответственностью могу сказать, что проводится самое серьезное эпидемиологическое расследование. То есть мы храним все образцы донорской крови в течение нескольких лет именно для повторного исследования. Мы приглашаем доноров. У нас, к счастью, достаточно постоянный донорский контингент, мы можем всех обследовать повторно. Ни разу пока не было случая, чтобы мы выявили инфекцию у донора. И не так давно была проведена огромная работа аналогичного плана в Израиле. То есть несколько миллионов образцов, и за много лет, было обследовано. Был выявлен только один случай посттрансфузионного гепатита С, но он как раз связан с тем периодом, когда эта инфекция не была еще известна. Ольга Беклемищева: То есть можно сказать, что это на самом деле некая страшилка - передача гепатита С при гемотрансфузии? Евгений Жибурт: Вы понимаете, безусловно. И просто кровь наиболее очевидный, наиболее прямой фактор. И слушатель, который оставил сообщение на вашем сайте, возможно, слишком поверхностно относится к ситуации. То есть давайте посмотрим еще раз на обычную процедурную. Гепатиты передаются бытовым путем - это доказано нашими эпидемиологами. Ольга Беклемищева: Так что, пожалуйста, больше уделяйте внимания бытовым деталям. А о безопасности крови заботится целая служба. Всего вам доброго! Постарайтесь не болеть. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
