Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-10-99]
Поверх барьеровЧему учить школьников XXI века?Автор программы Александр Генис Александр Генис: Когда этой осенью начался учебный год, мне пришло в голову, что факт этот и ко мне имеет отношение. Не только для 20 столетия, но и для меня нынешний учебный год будут последним. Зимой мой сын закончит университет, и это значит, что я распрощаюсь с системой образования США. За два десятилетия мне пришлось в качестве отца познакомиться со всеми ее ступенями и разновидностями. От тихого детского сада, на 4 места, до переполненной общественной школы в латиноамериканском районе. От элитарной манхэттенской школы Стайвисент до огромного и вполне демократического Нью-йоркского университета. Из этого опыта я вынес столь противоречивые впечатления, что мне трудно их обобщить. Скажу только, что сложнее всего мне было примириться с американским высшим образованием. Вероятно, потому, что оно нам с женой обходилось по 1000 долларов в месяц. За эти деньги сына выучили многому, разному, но, по-моему, не тому. Его образование напоминает каталог модного магазина. Нечто яркое, увлекательное, обрывочное. Изучая историю и французский, он прослушал такие причудливые курсы, как "Приемы бельгийской пропаганды в первую мировую войну", "Французские нравы в отражении газетной карикатуры эпохи Великой революции", "Русские в скандинавских сагах". Для этого он специально ездил в Копенгаген. "Африканская литература на французском языке". Единственной, на мой взгляд, внятной дисциплиной была физкультура, но она считалась внефакультативным предметом. В результате, вместе с дипломом, сын получит набор разрозненных знаний по очень узким вопросам, абсолютно не связанным ни с какой практической областью. Когда я, все-таки не выдерживая, начинаю ворчать по поводу выброшенных денег, сын мне доходчиво объясняет, что университет дает не профессию, а образование. Это не компендиум необходимых знаний, а пропилеи академии, введение в большой мир, демонстрация разнообразия и сложности окружающей действительности, в которой ему предстоит разобраться самому. Звучит красиво, но я, все-таки, предпочел бы, чтобы университет готовил специалистов. Непонятно только, в какой области. В этом корень проблемы. Чтобы обрисовать ситуацию наглядней, приведу пример из недавнего прошлого. Сегодня все вузы мира преподают компьютерную технику. Однако ни один из тех гениев, что совершили компьютерную революцию, не обладал специальным образованием в этой области - просто потому, что такового не существовало. Из этого следует, что мы даже не догадываемся, какие знания потребуются будущим творцам прогресса. Может, их надо учить не каболу, а джазу и черной магии. В 21 веке три четверти нынешних школьников будут заниматься профессиями, несуществующими сегодня. Чему же их учить? Даже в нашем веке с этим не просто разобраться. Мой отец, скажем, закончил радиофакультет Киевского Политехнического института, где не изучали той электронной техники, которой он посвятил свою жизнь. Я учился преподавать русскую литературу в латышских школах на том факультете Латвийского университета, который сейчас, говорят, хотят закрыть за ненадобностью. Чему учится мой сын в Нью-йоркском университете, как я уже говорил, понять нельзя. Но это не важно, потому, что ему, как и всем остальным американцам 21 века, все равно предстоит в своей жизни 7 раз переучиваться. Так считают социологи. Если экстраполировать эту ситуацию в будущее, то моему внуку предстоит решать принципиально неразрешимые задачи: он должен будет изучать еще несуществующие науки. Все это значит одно: школа должна учить учиться. То есть, выращивать умных людей. Каким образом? Об этом мы и будем говорить в сегодняшней передаче. В последнее десятилетие проблема образования становится главной в Америке. Специалисты говорят, что сейчас в стране растет первое в истории поколение, которое будет менее образованным, чем их родители. Так или иначе, все беды страны, от наркотиков и преступности до нехватки квалифицированной рабочей силы, начинаются за партой. То, что американские школьники отстают от своих сверстников во всех странах мира, уже не новость. Еще 10 лет назад, когда в очередной раз сравнивали знания старшеклассников из 16 стран, американцы уверенно заняли предпоследнее место. Первые места тогда достались ученикам Японии, Южной Кореи, Сингапура, то есть как раз тех стран, что составляют самую серьезную конкуренцию Америки в научно-техническом прогрессе. Однако прошедшие с тех пор годы убедили мир в том, что, несмотря на своих двоечников, Америка, по-прежнему, впереди планеты всей, включая конкурентов из Азии, которые, несмотря на своих отличников, переживают тяжелый кризис. В чем же тут дело? В том, что к результатам подобных школьных олимпиад надо относиться осторожно. Нобелевский лауреат Роальд Хофман по этому поводу писал, что "нельзя сравнивать школы разных стран, не учитывая других факторов: экономику, демографию, традиции, психологические установки, а, главное, специфику национальной образовательной системы". Для того, чтобы понять, что сегодня происходит с образованием в США, надо рассматривать проблему в историческом контексте. Дело в том, что Америка, и не только она, вступила в финальный этап многовекового спора двух принципиально различных систем образования. Авторитарной и либеральной, демократической, прогрессивистской. Первая возникла еще на заре нового времени, в эпоху Возрождения. У ее истоков стоял великий педагог Ян Амос Коменский, который разработал концепцию школьного класса и обязательной программы. В свое время это была грандиозная идея, которая позволила стандартизировать образование, а значит, сделать его массовым, общедоступным. Только на этой основе и могла произойти промышленная революция 19 века. Однако эта классическая система образования, до сих пор принятая в Старом Свете, обладает серьезными недостатками. Сам характер школьной науки подразумевает существование некоего набора необходимых истин, знание которых подготавливает ребенка к взрослой жизни. Такой подход был разумным в век конвейеров. Соответственно, и школа осмыслялась как фабрика образования, выпускающая стандартную, унифицированную продукцию в виде своих учеников. Коперниковский переворот в философии образования произвел американский теоретик и практик школьного дела Джон Дьюи. На рубеже 20 века он выдвинул концепцию либерального, прогрессистского образования. Дьюи переносил акцент с изучения предмета на личность ребенка. Смысл учебного процесса заключается в том, чтобы дать личности ребенка максимальную возможность себя проявить. Учитель должен лишь направлять интересы ребенка, развивать их, не подавляя его индивидуальности. Дети приходят в школу разными, разными они должны и выйти из нее. Весь 20 век шла борьба между двумя системами образования. Ведь каждая из них имеет свои достоинства и недостатки. Так, если в классической школе ученик становится пассивным объектом обучения, то в школе прогрессивной, так ее называл сам Джон Дьюи, всегда были проблемы с дисциплиной. Первая система, как будто, лучше подходит для изучения трудных предметов - математики, физики, иностранных языков. Зато вторая, способствует воспитанию творческого мышления и демократических навыков. Сейчас этот странный спор ведется с особым ожесточением. Принцип обучения, за который ратуют романтики-прогрессисты, довольно давно практикуется в некоторых университетах, предлагающих своим студентам, так называемые, "Курсы Микки-Мауса". Приведу несколько конкретных примеров. Вот названия некоторых курсов: "Концепция телевизионного сериала", "Почему все любят детективы?", "Философия спорта", "Социология общительности", "Ритуал званых обедов, танцевальных вечеринок и дружеского застолья". И, наконец, одиозный семинар под названием "Идеология Микки-Мауса". Здесь следует напомнить, что в США студент в значительной степени сам формирует свое образование. Университет представляет в его распоряжение набор курсов и требует, чтобы он прослушал необходимое количество лекций, выполнил столько-то домашних заданий, провел ряд исследований. Университет, за исключением некоторых обязательных предметов, не диктует студенту выбор курсов. Тут студент все решает сам. Поэтому, говорят враги Микки-Мауса, - обладатель диплома, покидая университет, может все знать про мультипликационного мышонка и ничего про Толстого. Наличие альтернативных курсов предполагает их равноценное значение. А можно ли считать равноценными курсы "Основы рок-н-ролла" и "Историю оперы"? Решить эту, казалось бы, нехитрую проблему, можно лишь ответив на вопрос, вечно стоящий на повестке дня: что есть культура? Одни, например, автор знаменитой книги "Закрытие американского ума" Ален Блум, полагают, что принципы либерального, прогрессистского образования подтачивают основы западной цивилизации. "Освоение классических вершин, - говорил Блум, - требуют духовной дисциплины, серьезного труда. Нельзя заменять учебу развлечением". Как бы ни было увлекательно изучать детективы, такое образование не заменит глубокого знания философии, истории, большой литературы. Оппоненты утверждают, что современный мир требует современного взгляда на культуру. Культура это не традиционный канон духовный ценностей, а разнообразие живой, сегодняшней реальности. Одно классическое образование уже не способно подготовить человека к жизни в нашем противоречивом и эклектичном времени. Образование должно привить отношение к культуре, как к живому процессу, а не как к академической догме, застывшей в веках. И тут, этот самый курс о "национальном грызуне Америки", так Татьяна Толстая обозвала Микки-Мауса, может научить смелому, самостоятельному, парадоксальному а, значит, творческому отношению к реалиям культуры. Будь то высокая классика или газетные комиксы. В конце концов, перефразируя Базарова, культура - не храм, а мастерская, и человек в ней работник. Школа служит в Америке уникальным инструментом интеграции. Она превращает разноязыкую, разноплеменную Америку в одну державу. Именно тут происходит сокровенное таинство - рождение нации. Школа призвана разыгрывать мистерию американской революции. Выполняя ее первую заповедь: равный старт для всех, без исключения. Поэтому равенство школа всегда приносит в жертву справедливости. Сложная система льгот и квот для обделенных судьбой и историей меньшинств должна компенсировать детям промашки отцов. Так американская школа, деля утопию со всей Америкой, тщится дать каждому поколению то, что обещал Старому Свету Новый. Шанс начать сначала. Как же сделать, чтобы образование достигло своей цели - дать нужные знания и навыки, причем всем, без исключения, членам общества? Об этом спорят участники дискуссии, с материалами которой слушателей знакомит Марина Ефимова. Марина Ефимова: В книге "Чужие дети" известный педагог Лиса Делпит пишет, что прогрессивисткий метод принес особенный вред детям необразованных родителей, детям из простых и бедных семей, как белых, так и черных. Потому что если в интеллигентных семьях дети и без школы получают некий джентльменский набор знаний, то дети из простых семей этого лишены. "От учеников в общественных школах не требуют неукоснительного знания грамматики, - пишет Делпит, - к тому же, они не знают таблицу умножения, поскольку пользуются калькуляторами. В результате, они плохо читают и не умеют грамотно писать и считать в уме. Поэтому они не могут получить работу, скажем, секретарш или даже водителей автобусов, которым нужно получать деньги за билеты. В общественных школах детей поощряют выражать свое мнение. Но чего стоит мнение, которое не основано на знании и сформулировано безграмотно?". Тот же результат, что и исследования Делпит, показал статистический отчет социолога Джеймса Коллемана, который он вел в течение четверти века. В общественных школах особенно плохо учат детей из простых семей. "В 30-х годах, - вспоминает профессор Хидж, - блестящий оппонент Муссолини, социолог коммунистического толка Антонио Грамши, отвергая прогрессивистский метод обучения, пришедший в Италию из США, писал: "Социальная справедливость требует консервативного обучения потому, что для бедных детей школа - единственное место, где они могут получить тот интеллектуальный багаж, который есть у богатых"". Каким же теперь должен быть этот багаж, если в 21 веке три четверти сегодняшних учеников приобретут специальности, которых еще не существует в природе? "Это проблема университетов, - говорит мой сосед учитель Ричард Кейтс. - А у меня в школе, по прежнему, сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, Гражданская война Севера с Югом продолжается с 1861 по 1865 год, и диккенсовская "Рождественская сказка" начинается восхитительной фразой "Marly was dead to begin with". Итак, последние отчеты показали, что принятый в общественных школах Америки метод обучения не сокращает разрыва между детьми из богатых и бедных семей. Тогда министерство образования попыталось ввести новый способ помощи - программу ранних тестов под условным названием "Страйверс" - борцы. Эти тесты должны были сдавать особо одаренные школьники из бедных семей. Для тех, кто покажет лучшие результаты, колледжи могли бы заранее изыскивать фонды с тем, чтобы окончив школу, эти дети могли бы продолжать обучение бесплатно. Но, под градом упреков программу "Страйверс" отменили. Почему? Потому, что, как считают критики программы, выделять детей, хорошо сдавших экзамены в школе, значит искусственно создавать аристократию. "Если мы будем использовать школу в качестве гигантского национального отдела кадров, мы неминуемо будем решать судьбы людей в слишком раннем возрасте, - пишет в "Нью-Йорк Таймс" специалист по школьному образованию Николас Лэммон. - Ведь успехи в школе вовсе не гарантия того, что став взрослым, человек будет хорошим работником. А, кроме того, бедность еще не повод для того, чтобы идти без очереди". В этом рассуждении, несомненно, есть смысл, но, с другой стороны, если не по результатам экзаменов, тот как еще могут одаренные дети из бедных семей получить высшее образование? Ответ дает тот же Лэммон. "Неформально, без шума и официальных программ. Во всех общественных школах существует группа консультантов, помогающих отличникам из бедных семей отыскивать частные и государственные фонды, которые оплачивают частично или полностью их обучение в университетах". Иногда за одного студента платит 5-6 фондов, и я лично могу это подтвердить на примере моей собственной дочери. "Но, в принципе, - пишет Лэммон, - если мы хотим помочь детям из бедных семей, мы должны позаботится о том, чтобы школа давала всем детям знания, достаточные для того, чтобы при наличии воли и способностей, они могли преуспеть в будущем". Александр Генис: Какая бы концепция образования ни победила в Америке, ясно одно: проблема обучения будет приоритетной в 21 веке. Учителям предстоит провести настоящую революцию в американском образовании. Ее контуры уже вырисовываются в ходе сегодняшних дискуссий. Главное тут - индивидуализация обучения. Необходимо избавиться от таких рецидивов фабричной системы, как понятие ученик 5-го класса. Каждый должен учиться по своей программе, в собственном темпе и ритме, в удобное для себя время. У каждого должно быть свое меню образования, подобранное под психологические, эмоциональные, физические способности личности. Место единого аттестата зрелости займет сложная карта-характеристика, которая поможет избежать ошибок в выборе профессии. Впрочем, ничего рокового, окончательного, в этом процессе все равно не будет. Так или иначе, всем без исключения, придется постоянно переучиваться, чтобы поспеть за ходом прогресса. Отсюда, между прочим, следует, что образование перестанет быть прерогативой молодых. Погоня за знаниями, став главным стимулом, всех усадит за парту. Впрочем, никаких парт в будущей школе не останется. Сомнительно, что и сама то школа уцелеет. Слишком тесны ее стены. Ученики бродячими школярами вагантами разойдутся по миру, чтобы, следуя старинному опыту, служить подмастерьями у мастеров, будь то музыкант, биолог, врач, банкир или краснодеревщик. Такой средневековый штрих будет далеко не единственным в школе 21 века. Дело в том, что отказываясь от конвейерной системы, педагогика возвращается к методам доиндустриальных эпох, вплоть до академии Платона и лицея Аристотеля. У них будущая школа позаимствует лучший способ обучения - индивидуальный. В нашем массовом обществе это непозволительная роскошь. Но в 21 веке она станет более доступной. У каждого школьника появится свой персональный учитель, обладающий неограниченным запасом знаний и поистине железным терпением. Речь, конечно, идет о компьютере. Уже сегодня компьютерное обучение с огромным эффектом применяется в американской индустрии и армии. Как доказали специалисты, большая часть нынешней школьной программы поддается автоматизации. Обучение основным навыкам чтения, письма и счета, да и вообще, базисным знаниям во всех предметах, можно доверить машине, которая научит детей намного быстрей, намного дешевле а, в ближайшем будущем, намного интересней. Этому поможет виртуальная реальность. Надев специальный костюм, шлем, перчатки, ученик сможет воспринимать информацию всеми чувствами - слухом, зрением, обонянием, осязанием. Понятно, что живым учителям будет непросто оторвать своих учеников от электронных педагогов. Однако на долю людей по-прежнему останется самое трудное - воспитание чувств, духовное просвещение. Взяв на себя рутинную, механическую часть обучения, компьютер освободит учителя 21 века для его древнего тонкого и мудрого труда - помогать каждому ученику вырасти так, чтобы остаться самим собой. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
