Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-09-05]
Поверх барьеров"Волшебная лампа" детского театра. Новая книга издательства "Петербургское востоковедение". Московский хор имени Жоржа Брассанса. Юбилей Валентина Гафта. Награда за "Еврейское счастье". Гость студии - Борис ПокровскийВедущая: Марина Тимашева Марина Тимашева: 1 сентября - первый учебный день нового года. И в первой части программы поговорим о том, что имеет прямое отношение к детям и молодым людям. Например, о театре "Волшебная лампа". Предоставлю слово Павлу Подкладову. Павел Подкладов: Один поэт как-то сказал: "Цирк не любить - значит детей не любить". Я хочу перефразировать эту строчку и сказать то же самое о кукольном театре. Хотя радиослушатели, поди, вообще забыли, когда в последний раз были в таком театре. Между тем, несмотря на плотно внедряющийся в нашу жизнь капитализм, на засилье низкопробных антреприз и душещипательных сериалов, он все же жив. Героиня сегодняшнего сюжета - из числа подвижников, которые не дают погибнуть этому самому трепетному театральному жанру. Более 15-ти лет назад Марина Грибанова вместе с удивительным человеком Владимиром Штейном, ушедшим из жизни 5 лет назад, создала театр кукол со странным названием Театр детской книги "Волшебная Лампа". В этом театре нет парадного подъезда и ярких афиш. Внутри он больше похож на уютную картинку - на стенах висят чудесные фотографии, а гостей встречают радушные, улыбчивые хозяева. Как говорит Марина Грибанова, дети попадают из одного дома в другой. Кстати, хозяйка встретила автора этого репортажа со шваброй в руках, поскольку наводила порядок перед очередным спектаклем. Марина Грибанова: Мы обнаружили в какой-то момент, что дети перестают читать книги. И мы решили воссоздать театр детской книги, который существовал до войны и был создан при издательстве ОГИЗ для того, чтобы ликвидировать неграмотность в России. Мы решили, что уже пора опять заняться ликвидацией неграмотности. Павел Подкладов: Марина Борисовна, каким образом вы решили посредством театра приобщить детей к книге? Марина Грибанова: Для начала мы решили создавать театральные версии самых лучших детских книг. Естественно, это наши любимые книги, но мы считаем, что это классика, и дети должны быть с ними знакомы. Пьесы создавались по нашему заказу. Это и "Винни Пух", и сказки Андерсена, и сказки Пушкина. Пушкина даже не только сказки. Мы ставили "Капитанскую дочку" для семиклассников. Это Маршак, Остер. Так уж получилось, что к нам приходят дети с очень раннего возраста, и мы рекомендуем родителям, чтобы они сначала детям прочли эту книгу, а потом ребеночек, глядишь, и спектакль посмотрит, а потом ему захочется еще раз эту книгу почитать. А потом, глядишь, он и втянется в это приятное и полезное занятие. А потом мы пошли дальше. Мы решили, что надо детям знать не только само произведение, но ему полезно знать и об авторе произведения, о жанре этого произведения или о том, как это делается в театре, как работает художник над спектаклем, как работает композитор, режиссер, как работают артисты, как выглядит закулисье (Зазеркалье), которого они никогда не видят, и, на самом деле, им это еще интереснее, чем сам спектакль. Павел Подкладов: "Волшебная лампа" вполне оправдывает свое название, потому что ребенок, входя в этот маленький театр на Чистых прудах, попадает, действительно, в волшебный мир, в котором оживают не только герои любимых книг, но и сам Александр Сергеевич Пушкин и красавица Наталья Николаевна Гончарова, и даже царица-матушка Екатерина Великая. Марина Грибанова: Например, спектакль "Свет мой, зеркальце, скажи" по "Сказке о мертвой царевне" мы делали для пятиклассников, которые проходят это произведение в школе по программе. Мы включили туда переписку Пушкина с Натальей Николаевной Гончаровой. Собственно говоря, это спектакль о любви Пушкина к Наталье Николаевне Гончаровой. Мы решили сделать театральные уроки. Мы их выстраиваем таким образом, что сначала дети слушают небольшой рассказ, минут на 10-15, после этого они смотрят спектакль, уже с другим пониманием этого спектакля, а после этого они еще получают домашнее задание. Либо они что-то рисуют, либо они пишут рецензии на этот спектакль. Вы знаете, такие удивительные рецензии дети пишут, что дай бог театроведам нашим такое писать. Мы вообще любим наши спектакли нагружать второй линией, вторым планом. "Свет мой, зеркальце, скажи" - это линия любви Пушкина к Наталье Николаевне Гончаровой, а в "Капитанскую дочку" у нас включена переписка императрицы Екатерины с Вольтером о пугачевском бунте. Павел Подкладов: А теперь вопрос сугубо театральный. Вы выстраиваете свой репертуар достаточно прагматично - вот ребенок освоил одно произведение, надо чуть ему прибавить, еще прибавить, или это спонтанно бывает - вы влюбились в какое-то произведение и ставите его? Марина Грибанова: Конечно, дети только от любви получаются. А спектакль - это как ребенок. Только так. Только от чистого сердца, только самое любимое. Павел Подкладов: Как долго действует кукла? Марина Грибанова: Кукла может жить вечно, если она правильно сделана, без нарушения технологии, если она правильно хранится. Кукла - это же драгоценное изделие. Оно делается художниками, в единственном экземпляре. Это как скрипка Страдивари, это рабочий инструмент для артиста. "Винни Пух" был поставлен в 1991 году. Он ни разу не был в ремонте. И конструктор, который эти куклы делал (он же наш главный режиссер Виктор Плотников), человек не только с удивительной головой, но и удивительными руками, говорит: "Я уже не помню, как я этого Винни Пуха делал. Ой, как интересно сделано!" Павел Подкладов: То есть, у вас есть и свои Страдивари? Марина Грибанова: Есть свои Страдивари, есть свои Паганини. Павел Подкладов: Судя по вашему рассказу, никаких проблем нет, полная гармония существует в театре детской книги "Волшебная лампа"? Марина Грибанова: Вы знаете, я тяжелый оптимист. Поэтому я предпочитаю исходить из того, что проблем нет. На самом деле, проблемы, конечно же, есть. Просто их надо решать. Зрители предъявляют нам претензии, что у нас очень маленький театр. А что я могу сделать? Спасибо, что это есть. Мне не стыдно за наш театр. Павел Подкладов: Закончить беседу с нашей необыкновенной женщиной по имени Марина Грибанова мне хотелось бы фрагментом из ее потрясающего спектакля. (Звучит песня "Царь с царицею простился..."). Марина Тимашева: В день 1 сентября историк Илья Смирнов появился у нас не с рекомендациями Высшей школы Экономики и не с Болонскими протоколами, а с книгой, вышедшей только что в издательстве "Петербургское востоковедение": Александр Пылёв, "Политическое положение Бухарского эмирата и Хивинского ханства в 1917 -1920 гг. Выбор путей развития". Судя по обложке, книга не имеет отношения к школе и учителям. Или всё же имеет? Илья Смирнов: Имеет. Но для начала хотелось бы напомнить слушателям о незамеченном юбилее: 40 лет фильму "Первый учитель". В искусстве первый вопрос - не "как?", а "зачем?" (мысль не моя, а Саши Башлачёва). Так вот, Чингиз Айтматов и Андрей Михалков-Кончаловский (тогдашний) понимали, зачем нужен фильм "Первый учитель". У них была ясная гуманистическая и просветительская позиция. А если в голове у творческого работника в лучшем случае безысходный ужас перед жизнью, а в худшем - "Голубое сало" вперемешку с "Боже, царя храни", то какое может быть возрождение кинематографа? Теперь возвращаемся в Среднюю Азию, в начало прошлого столетия. Хивинское ханство и Бухарский эмират - вассальные автономии на окраинах Российской империи, застрявшие - цитирую, "между миром средневекового ислама и современной цивилизацией". Деспотические режимы, фанатичное духовенство, бесправие и крайне низкий уровень жизни народа, которому соприкосновение с русским капитализмом особого облегчения не принесло. Кстати, пресловутая монокультура хлопка утверждается с конца Х1Х века как завоевание именно капитализма (а не социализма) под контролем ростовщиков. Как отмечает Александр Игоревич Пылёв, долгое время в отечественной науке "при исследовании общественного движения в Бухаре и Хиве применялись те же схемы и трактовки, что и при изучении российской революции". Между тем, промышленного пролетариата там "практически не было", а крестьянство "можно считать инертным в политическом отношении классом, незнакомым с идеями политической борьбы и общественного прогресса". С другой стороны, если взять западную историческую литературу на ту же тему, то она обслуживала собственный полит-заказ. "В большинстве работ отрицается наличие каких-либо объективных предпосылок для внутренних революционных процессов", преобразование Бухары и Хивы в советские республики объясняют через "экспансионизм российской революции" и "колониальную политику" СССР. Пытаясь разобраться в реальных движущих силах истории этого региона, автор книги обращает внимание на школу. "К началу ХХ столетия светское образование полностью отсутствовало как в Хиве, так и в Бухаре". Оппозиция сформировалась там под влиянием единоверцев с севера, из российского мусульманского Поволжья, и именно под лозунгами просвещения. В какой среде? Тех (поначалу очень немногих) чиновников, купцов, учащихся и преподавателей медресе, которые осознали взаимосвязь неграмотности и суеверий с отсталостью и нищетой. Требования были очень скромные: обучать детей грамоте по-новому, а не путём зазубривания отдельных сур Корана. Поэтому сторонников этого движения называли "джадидами", от "усул-и-джадид", "новый метод", а их самая крупная организация имела удивительное для современного слуха наименование, в переводе на русский звучит так: "Тайное общество Воспитание детей". Но надо понимать, чем грозило "первым учителям" невиннейшее уклонение от суеверий в сторону разума. Надеюсь, это-то не удивит современного читателя, знакомого по ТВ-новостям с политикой афганских талибов или масхадовско-басаевского террористического оффшора на Кавказе. К чести джадидов надо сказать, что репрессии только радикализировали их программу, появились пункты о преподавании светских наук, о равноправии женщин и - о ужас! - о представительной власти. Ибо с властью средневековой договориться было невозможно ни о чём. Здесь естественными союзниками бухарских и хивинских просветителей оказывались российские революционеры, социал-демократы... Естественно, я не могу пересказать книгу, отмечу то, что из "нового метода" вышли такие исторические деятели, как первый президент Таджикской академии наук Садриддин Айни, председатель узбекского Совнаркома Файзулла Ходжаев, основоположники современной узбекской литературы Абдуррауф Фитрат (кстати, был министром просвещения) и Хакимзаде Ниязи Хамза, многие другие. История, рассказанная Пылёвым, не простая и не благостная: революции разводили джадидов по разные стороны баррикады, некоторые увлеклись националистическими идеями пантюркизма, из тех, кто связал судьбу с Советской властью, многие стали жертвами сталинских репрессий. Но невозможно отрицать прогресса, достигнутого в ХХ столетии. Я бы дополнил книгу Пылёва впечатлениями замечательного полярника (и тоже просветителя) Зиновия Каневского. Советский город Ленинабад, встреча с читателями в местном пединституте. "Прелестные таджички и узбечки на прекрасном русском языке на протяжении многих часов выказывали интерес к различным научным проблемам: физиологии мозга, кибернетике, природным катастрофам, Сталинградской битве, современным исследованиям в Арктике..." Конец цитаты - надеюсь, не конец истории нашего общего Просвещения. Марина Тимашева: 15 лет каждую субботу в стенах центра детского и юношеского творчества "Россия молодая" звучат французские песни. В небольшой комнатке репетирует хор имени Жоржа Брассанса. Рассказывает Елена Поляковская. Елена Поляковская: Людей, которые узнают о существовании коллектива, в первую очередь, удивляет само сочетание - московский хор поет по-французски. К тому же, представить себе Брассанса в хоровом исполнении довольно сложно. Впрочем, имя Жоржа Брассанса в названии вовсе не означает, что основу репертуара хора составляют только его песни. Просто Брассанс - любимый поэт и певец основателя и бессменного руководителя коллектива Александра Аванесова. Александр Аванесов: У нас не хор, который поет только Брассанса, просто мы носим его имя, хотя французы этого не понимают. Я все время говорю: "Вот у нас есть Музей Изобразительных Искусств имени Пушкина - никто не говорит, что там выставлен Пушкин". Для меня это символ французской песни. Но молодежь хочет ритмичных песен, современных, а Жорж Брассанс, он более доверительный певец. У него более камерная манера пения, и содержание, обращение конкретно к кому-то. Мы стараемся быть близкими ему тем, что следим за содержанием песен, за мелодичностью, чтобы они несли что-нибудь. Елена Поляковская: Только что в исполнении хора прозвучал фрагмент песни Жоржа Брассанса - "Главное - друзья", в которой как нельзя лучше выражены взаимоотношения хористов и атмосфера коллектива. Возраст сегодняшних хористов от 12 до 25 лет. Среди них есть сотрудники крупных компаний и студенты вузов, аспиранты и ученики средних школ. Но, главное, что их объединяет - это любовь к современной французской песне. Несмотря на любительский статус, в хоре имени Брассанса профессионально относятся к музыке и к ее исполнению. А во всех франкоязычных странах, в которых выступал хор, неизменно отмечали безупречное произношение. На одном из фестивалей, в Бельгии, случилась забавная история. Во время выступления коллектива, к Александру Аванесову подошел руководитель фестиваля и попросил исполнить что-нибудь по-русски. Дело в том, что зрители не могли поверить в то, что хор из России может так петь по-французски. Благо, в репертуаре коллектива есть и русские песни. Хотя все же основу репертуара хора составляет современная французская музыка и главная задача коллектива - донести ее суть до зрителя, вне зависимости от того, знает он язык, на котором поют или нет. Почти все участники хора владеют французским. Но Александр Аванесов считает, что этого не достаточно. Александр Аванесов: Французскую песню понимать очень сложно на слух. Надо очень хорошо знать язык. Ты просто знаешь настроение песни, ты знаешь слова. Даже по-русски, когда мы поем, мы не вникаем в слова. Просто льется песня, душа поет, потом думаешь, ах да, есть же еще слова. Есть группы, которые поют на чужом языке, не понимая его, просто выучив произношение по транскрипции. Нет. У нас все понимают, но я бы не сказал, что понимают каждую секунду, на стадии исполнения. Но мы обязательно переводим песню, чтобы было все понятно. Я все песни, поскольку они, как правило, очень литературные, хотя и эстрадные, обязательно перевожу. Знаете, дети могут не признаться, что чего-то не понимают. На какой-то стадии, когда я вижу, что они почти как я знают язык, я особо не настаиваю, они сами спрашивают, что это значит. Мы вместе разбираемся. Я сейчас хочу набрать новый состав начинающих с 10-ти до 16-ти лет, и, естественно, мы каждую песню будем переводить. Елена Поляковская: Хор в традиционном понимании - коллектив статичный. Но все, кто когда-либо был на выступлении хора Брассанса, знают, что в их исполнении каждая песня - это три минуты спектакля. Здесь не увидишь застывших в одной позе хористов. Напротив, каждая песня сопровождается движениями, и зритель, включаясь в действо, становится его соучастником. Александр Аванесов признается, что эту деталь хор Брассанса позаимствовал у своих зарубежных коллег. Александр Аванесов: И на всех фестивалях, где мы были, всегда французские хоры, которые пели популярную музыку, движутся. Единственное, что мы даже в этом от них отличаемся - мы делаем это в меру, как бы не переусердствуя. Когда много суеты на сцене, приедается. Не заостряешь внимание на пении. Елена Поляковская: Каждая песня - маленький спектакль. Впрочем, хору имени Жоржа Брассанса уже давно стало тесно в рамках трехминутного действа. Благо в последнее время появилось немало популярных франкоязычных мюзиклов. "Нотр Дам де Пари", "Стармания", "Маленький Принц". Все эти музыкальные спектакли впервые по-французски в России зазвучали именно в исполнении этого хора. А последним опытом музыкальной постановки коллектива стал легендарный мюзикл "Отверженные" Шонберга и Бублиля, фрагмент из которого я предлагаю вам сейчас послушать. Хор имени Жоржа Брассанса - живой коллектив. Здесь семейная атмосфера. Они отмечают вместе праздники и дни рождения. Приходят не просто попеть, но и пообщаться. Интересно, что при наборе в хор солистам не предъявляют каких-то сверхъестественных требований. Александр Аванесов убежден - отбирает песня. Александр Аванесов: Сама песня отбирает. И, кстати, у нас никогда не было склок в хоре, я все время это пресекал на корню. А ведь бывает такое в коллективе, особенно женском. Во-вторых, я всегда им говорю, что не важно, 20 тебе лет или 15 - главное, петь. Потому что тот же 11-летний может лучше петь и запоминать, чем ты. Поэтому здесь отбор простой. Надо просто уметь петь и держать голос. Поэтому когда кто-то зазнается - "я не буду петь с малышами", - да этот малыш тебя за пояс заткнет. Просто отбор такой - все мы поем одну песню. И у меня нет разницы по репертуару. Все поют взрослые песни про любовь - это импонирует им. Елена Поляковская: Если честно, я завидую этим ребятам. Завидую, что в их жизни это есть. И где бы они не жили сейчас или потом, где бы не работали, они были, есть и будут частичкой маленького, но очень славного сообщества под названием хор имени Жоржа Брассанса. Марина Тимашева: Ольга Беклемищева продолжает начатый разговор с главным режиссером Московского музыкального камерного театра, народным артистом Советского Союза Борисом Покровским. На сей раз, они беседуют о новаторстве. Ольга Беклемищева: Борис Александрович, что же такое новаторство? Борис Покровский: Что такое новаторство в оперном театре? Это спекуляция. И все. Ольга Беклемищева: Но у вас в репертуаре Камерного театра не только классика. Борис Покровский: Репертуар Камерного театра очень обширен, классика это только один кусочек. Мы говорим о классике, потому что все время притягивает этот магнит. Но есть очень много произведений современных композиторов, которые очень интересны и требуют очень серьезного размышления, и надо их ставить вне зависимости от того, будет ли сейчас успех. Я считаю, что оперные театры обязаны все время стремиться к новаторству в смысле репертуара, не в смысле показа режиссером, какой он гений, а показа, какой гений создатель. То есть, есть искусство первичное, есть искусство вторичное. Соната Бетховена. Кто написал? Бетховен. Первичное искусство. Кто исполняет? Пианист такой-то. Замечательный пианист, гениальный пианист. Бежим на него, слушаем его и благодарим. Но это вторичное искусство. Он исполнитель созданного. Так же и режиссер. Режиссер должен быть исполнителем. Для этого он должен познать, что создано. Это основная задача. Эту задачу можно исполнять очень многими способами, но не надо гадить, не надо вредить, не надо противопоставлять, не надо искажать. Ольга Беклемищева: А есть какой-нибудь оперный спектакль, который вы бы хотели сейчас увидеть? Какого автора в постановке какого-то режиссера? Борис Покровский: Есть такая мечта. Я бы хотел, чтобы какой-нибудь композитор написал оперу о нашей жизни, о наших трудностях. Это такие же препятствия, такие же противоречия, какие были и в "Борисе Годунове". Это не повторение их, а принцип и уровень такой же. Но наши литераторы, которые могут интересоваться оперой, они должны находить в нашей жизни какие-то трагические или комические ситуации, которые раскрывают характер действующего лица. Мы должны узнавать сегодняшнего человека. Ольга Беклемищева: Довольно трудно узнать в персонажах "Бориса Годунова" современников. Борис Покровский: Хотя мы узнаем. Это же особого класса произведение. Вы знаете, в "Аиде" есть такой кусочек, когда Аида, девчонка-рабыня умирает от удушья, мы знаем это, а композитор Верди говорит в это время - не это главное, а главное, что Аида и Радамес прощаются радостным образом с ушедшим прошлым. И кому это поручается? Соло скрипке в оркестре! Мы только что слышали, как они прощались: "Прости, земля, прости, приют всех страданий". Они уходят радостные, счастливые и об этом нам говорит одна скрипка. Если бы это игралось тутти, не было бы этого гениального образа. Мы видим конкретную девочку. Рабыню, ничего не значащую, но влюбленную. Люди погибают в каких-то страшных каменных громадах. Но что это значит рядом с нежностью прощания? Не то, что они этого боятся. Ничего подобного. Они светлы и радостны. Понимаете драматургию? То есть человек влюбленный, он превыше всего, он побеждает все козни, для него казнь - ничто, он превыше этого. Это может сделать только опера. Когда я это говорю, я улыбаюсь. Я счастливый. "Прости, земля, прости, приют всех страданий". Я радостный, потому что ухожу из этих страданий. А кто меня уносит? Меня любовь к человеку унесла. Унесла от тех страданий, которые создала жизнь. И вот наша жизнь, которая сейчас существует, приносит страдания многим людям. Но есть какая-то сила, которая нас от этого спасает и возносит над этим. Для этого нужна опера. Марина Тимашева: 2 сентября - день рождения Валентина Гафта, его 70-летие. Со штрихами к портрету - Юрий Векслер. Валентин Гафт: Я действительно волнуюсь, мне это очень мешает, мешает в кино. В театре я быстро освобождаюсь от этого. Я научился на сцену выходить, мгновенно тебя бросает в воду. Этим овладел я уже очень поздно. На сцену надо выходить неожиданно, не готовиться. Готовиться надо до. Юрий Векслер: Валентин Гафт, в первую очередь, конечно, театральный актер. Так, по крайней мере, думает он сам. С другими актерскими проявлениями, с игрой в кино, например, у него более сложные отношения. Он мог бы замечательно читать с эстрады. Но, блестяще прочитав однажды на радио рассказ Григория Горина "Случай на фабрике номер шесть", он больше никогда литературу не озвучивал. Но в 2000 году мне удалось увлечь Валентина Иосифовича рассказом Довлатова. И Гафт согласился выступить с ним на берлинском вечере, посвященном писателю. Он быстро подготовил рассказ, и во время гастролей "Современника" в Берлине, за пару месяцев до довлатовского вечера, я попросил профессионального телеоператора снять видеокамерой эту, почти законченную работу артиста. Потом на вечере Довлатова я единственный раз показал эту видеозапись, так как сам Валентин Иосифович приехать в Берлин не смог. Начало рассказа Сергея Довлатова. (Валентин Гафт читает начало рассказа Сергея Довлатова). Юрий Векслер: В берлинской гостинице, где мы снимали рассказ, в ожидании запаздывающего оператора, я разговорился с Валентином Иосифовичем и с его разрешения включил микрофон. Валентин Гафт: Ну, давайте. Я очень давно не говорил. Юрий Векслер: Те, кому удалось посмотреть отснятый материал режиссера Юрия Кары по роману Булгакова "Мастер и Маргарита", говорили, что Гафт в роли Воланда был одной из удач той, так и не вышедшей на экраны, картины. Вот что Валентин Иосифович сказал сам о своей работе. Валентин Гафт: Был очень интересный материал. Он шел около 5-ти часов, и мы с Вертинской его видели. Потом Каре предложили все сократить и он все вырезал таким образом, вставил туда в бал Сатаны Ленина и Сталина. Но роль грандиозная. Спущенный на землю человек, представитель высшего разума, спущенный в страну, где потеряна вера, где люди превратились в идиотов. Там не страшно даже отрезать голову, если она уже давно отрезана, не физически, а другим способом. Это не кровавая история. Он любит Маргариту, он уводит Мастера. Это прелестный, чистый, светлый роман, где дьявольщины вообще нет. Это чудное превращение, это любовь к сказкам. Юрий Векслер: В новом телесериале режиссера Владимира Бортко по булгаковскому роману Гафт играет еврейского первосвященника Каифу. Валентин Гафт: Мне интересно участвовать в этом, я совершенно не боюсь. Хотя на протяжении картины, когда снимали у Кары, были такие вещи потрясающие, просто балдеешь. То, что какие-то знаки оттуда Михаила Афанасьевича существуют, это правда. Его энергия здесь осталась, и она действует. Она помогает. Я иду на встречу с ней, я ее не боюсь. Юрий Векслер: Я спросил Валентина Иосифовича, были ли в его роду актеры. И услышал рассказ об отце. Валентин Гафт: Папа был, в общем, неудачник. Он был мощной, сильной фигурой, но жизнь не сложилась. Он прошел всю войну, был прокурором, потом адвокатом. Он рано умер, но у него был актерский талант. Он очень хорошо показывал. И я думаю, что это на меня и повлияло больше всего. Отец, к сожалению, меня не видел уже, когда я что-то стал делать. А мама ходила в театр один раз на "Фигаро" и сказала: "Валя, какой ты худой!". Юрий Векселр: Да, вы смотрелись необычайно худющим, но было жутко интересно. Валентин Гафт: А знаете почему? Потому что я пришел от Эфроса. Я чему-то уже научился. Анатолий Васильевич ко мне относился замечательно. Он мне подарил книгу с замечательными словами, я ими горжусь. Он сказал так: "Вале Гафту, самому интереснейшему типу из всех типов, которых я когда-либо знал". То, что я от него получил, это до сих пор существует, я этим живу. Конечно, мне его очень не хватает. Равного ему нет. Юрий Векслер: Для тех, кто, может быть, не знает, Валентин Гафт был первым до Александра Ширвиндта исполнителем роли графа Альмавивы в знаменитом спектакле театра "Сатиры" "Женитьба Фигаро" с Андреем Мироновым в главной роли. Именно после этой работы я, и я думаю, не я один, окончательно влюбился в Гафта-театрального актера. Я не упомянул еще одну важную оставляющую личности Валентина Гафта - его эпиграммы. Но на мой вопрос относился ли он когда-нибудь к своему литературному творчеству всерьез, он сказал: Валентин Гафт: Вы знаете, это связано только с профессией, с актерством. Но этим я меньше всего занимаюсь, потому что это очень тяжелая работа. Но настоящий поэт, конечно, это не случайное явление. Это очень большая работа по познанию себя относительно того, что уже существует в мире. Это как Бродский - находит четыре слова, между которыми возникает искра, которую ты видишь, которую не может снять ни одна камера. Вот стихи Бродского нельзя зафиксировать, это только в сознании. Юрий Векслер: Я счастлив знакомству с Валентином Иосифовичем, и жалею, что мне не удалось, хотя и пытался, уговорить его сделать программу по песням Александра Галича. О том, что из этого могло бы получиться, оставляют пофантазировать слушателей единственные вокальные записи артиста для картины Эльдара Рязанова "О бедном гусаре". Стихи Петра Вяземского. Марина Тимашева: Позволю себе от лица всех наших слушателей поздравить Валентина Гафта с юбилеем, пожелать ему здоровья и ролей, которых он заслуживает. На недавно закончившемся выборгском фестивале "Окно в Европу" награда в номинации неигровое кино была присуждена фильму "Еврейское счастье". А раньше в Доме кино автора картины - режиссера-документалиста и кинооператора Александра Гутмана - поздравляли с юбилеем. Вечер вел Алексей Учитель. Алексей Учитель: Я хочу вам представить виновника торжества, замечательного режиссера, оператора, оригинального, эмоционального, неповторимого Александра Ильича Гутмана. Гости читают стихотворные поздравления: "Саша Гутман башковит, у него предвидение: Марина Тимашева: Подарки Гутману не дарили, зато он сам одарил аудиторию своими фильмами. Сперва - подборкой старых лент с 1989 по 1998 год. Репетиция первомайской демонстрации, митинг на площади, работа над телепрограммой "Куклы", встреча матери с сыном-заключенным, одинокая старуха, бредущая по разбитой деревенской дороге. Лица, голоса, музыка - за всем этим осязаемое движение нашей с вами истории. И здесь же, в Доме кино Александр Гутман представил два новых фильма. Один - про последнего, доживающего свои дни на Колыме, узника сталинского Гулага. Вымороженный барак, жужжание мух, сиплое дыхание почти беспомощного старца, единственная фраза, обращенная им к собакам: "Вас эти бичи поедят. Поедят вас. Зачем таких хорошеньких есть?". Жалость, смешанная с физиологической брезгливостью. Мысль: так жить нельзя. Нельзя оставлять человека так жить и так помирать. Спрашиваю Александра Гутмана. Марина Тимашева: Не удивляйтесь, ради Бога, не юбилейным вопросам. У меня первый вопрос, наверное, смешной и, с вашей точки зрения, нелепый. Я очень часто вижу, как документалисты снимают животных, видят, как животные издыхают от голода, к примеру. Они просто наблюдают, только фиксируют. Иногда я думаю: "Что эти люди делают, почему они не вмешаются, почему они как-то нет помогут?". Я понимаю, что человек, который работает с людьми, не может всем помочь. Но, все-таки, с этим старым человеком, которого зовут Иваном и который один из последних узников ГУЛАГа, как это происходит? Ведь вы же все равно сращиваетесь с этим человеком, вы стараетесь помочь, вы можете помочь? Александр Гутман: Вопрос сложный. Во-первых, я хочу привести пример. Это пример Якопетти, когда он взял и повернул сцену расстрела по солнцу, как ему удобно было снимать. Его презирали многие, ему устроили обструкцию в итальянском кинематографе. Но он ничего не мог сделать, а надо было это снять. И я не знаю, прав он или нет. Я до сих пор это для себя не решил. Но я не знаю, как бы я поступил. Но я думаю, что это один из вариантов возможного поведения в данной ситуации. Я бы подал ему руку даже после этого. Что касается меня и Ивана Прокопьевича Гудкова. Когда мы приехали к нему, нашли его, он лежал в бессознательном состоянии, с крупозным воспалением легких, с температурой 40 и не понимал, что происходит. Мы уехали за 100 километров, привезли ему врача, поставили ему капельницу, подняли его на ноги и уговаривали часа три, чтобы увезти его в больницу. Он сказал: "Нет. Я здесь жил, и я здесь умру". Мы пытались сделать все, что могли. Но больше мы сделать не смогли. И тогда мы стали снимать то, что мы видели своими глазами, уже максимально оказав ему помощь. Вот такая ситуация сложилась конкретно с этим героем. Марина Тимашева: Вот так как эти люди в Ваших фильмах - так жить нельзя или так жить можно? Александр Гутман: Так сказать нельзя, можно или нет. Каждый живет так, как у него получается. Каждый выбирает свою дорогу в жизни сам. Я не пытаюсь это оценивать. Что-то мне нравится, что-то не нравится. Я не хочу это декларировать. Я не хочу никого учить, а тем более судить. Потому что не судите - не судимы будете. Марина Тимашева: Второй фильм "Еврейское счастье" про нынешний Биробиджан и бывшего председателя колхоза, ныне - фермера. Кадры хроники 26-го года, когда 6 тысяч евреев приехало в Сибирь осваивать землю, страстная речь женщины-переселенки на идиш. Диктор: На ее месте первоклассный вокзал города Биробиджана - столицы еврейской автономной области. Сюда съезжаются переселенцы со всех концов земного шара. Речь на идиш Марина Тимашева: В приблизительном переводе звучит так: " Евреи, что у нас раньше было? А теперь у нас равные права со всеми людьми". Лица восторженные, праздничные. Почти 80 лет спустя. Колхоз обанкротился. Разрушенный Дом Культуры. Текст героя: "Выгоднее (заметьте, выгоднее, а не легче - МТ) разрушать, чем строить". Разоренное кладбище. Фермер и его жена за могилой своих родных ухаживают, красят пятиконечную звезду на обелиске. На других звезды покосились и обесцветились. Ясно, что дети-внуки поразъехались, побросали отеческие гробы. Фильм заканчивается похоронами главного героя. По улице идет оркестрик, играет марш. Хоронят человека или Еврейскую автономную область? Александр Гутман: Это похороны мечты. Они играют не похоронную музыку, а какой-то странный марш. Это маленький оркестрик, который готовился к празднику 9 мая, и я снял его репетиции. И так сложилось, что мой герой умер, и репетиции этого оркестра, эта музыка так легла на мой сюжет, что я использовал эти съемки. Это случайная история, случайная ситуация. Марина Тимашева: Когда смотришь хорошее документальное кино, узнаешь то, чего не знал, попадаешь туда, где не бывал, встречаешь людей, которых не видел прежде. И, главное, отчетливо сознаешь, как судьба человеческая связана с судьбой народной, как большую главу из учебника истории можно прочитать в истории одной-единственной семьи. И, наконец, понимаешь, что художественное кино нынче - это кино документальное. Оно мыслит метафорами и образами и разговаривает с нами о нас же самих. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
