Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
24.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[23-02-02]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманСовету Федерации удаляют зубыЛев Ройтман: В сегодняшней передаче участвуют: Аркадий Мурашов, директор Центра либерально-консервативной политики; Сергей Колмаков, вице-президент Фонда развития парламентаризма в России; и Илья Мильштейн, еженедельник “Новое время”. Наш предстоящий разговор о Совете Федерации, Верхней палате Федерального собрания. Конституция России определяет: “В Совет Федерации входят по два представителя от каждого субъекта Российской Федерации: по одному от представительного и исполнительного органов государственной власти”. Это статья 95-я. До прихода к власти Владимира Путина Совет Федерации был, если хотите, заповедником губернаторской вольницы. Ныне это скорее школьный класс, где губернаторам и регионам выставляют оценки по поведению, ну, а классный журнал - у президента. И это чудо свершилось без изменения Конституции. Ну что ж, свершилось, но что дальше? А главное - зачем? Зачем такой Совет Федерации? Сергей Александрович Колмаков, с вашей точки зрения, чего добивается или чего уже добился президент, обустраивая, если хотите, Совет Федерации под собственный плотный контроль? Сергей Колмаков: Судьба Совета Федерации в прежнем качестве во многом была решена в ходе жарких политических боев начала парламентской кампании 99-го года, когда в одночасье, буквально в июле-августе 99-го года, как будто из ничего в рамках корпоративного клуба губернаторов в Совете Федерации возникла такая мощная политическая коалиция как “Отечество-Вся Россия”. С этого момента федеральный центр настолько был испуган тем, что такие политические образования, которые во многом решали вопрос, кто внутри партии власти победит, могут возникнуть в рамках Верхней палаты. Поэтому административная реформа, которую начал Путин буквально сразу после своего избрания президентом, была призвана покончить с таким положением вещей и превратить Совет Федерации в структуру, управляемую из федерального центра, во многом штампующую решения. Но, с другой стороны, действующую на профессиональной основе, а не от случая к случаю, как это делали губернаторы, которые слетались два раза в месяц на эти сессии. Теперь, что касается перспектив развития дальнейшего этой структуры. Они, собственно говоря, очень жестко обозначены. И, я думаю, что тут существует определенная вилка. Нынешний состав федерации, как он сейчас избран, он просуществует два года. И, я думаю, что в течение этих двух лет никто, как говорится, не будет их трогать. А что касается перспектив, то перспектив, с моей точки зрения, две. Первая - действительно через два года перейти на выборный принцип функционирования Верхней палаты, и тогда на новом витке возвращение действительного представительства регионов в российском парламенте. И второе возможное развитие событий - это фактически ликвидация этой Верхней палаты, опять же через два года, превращение парламента в однопалатный, а передача всех этих функций в Госсовет, который уже на другой основе будет тем самым представительством регионов. Лев Ройтман: Спасибо, Сергей Александрович. Госсовет существует ведь и сейчас, это, в сущности, декоративный совещательный орган при президенте, чтобы каких-то губернаторов не обидеть, а каких-то поощрить. Это тоже все понимают. Аркадий Мурашов: Вы знаете, реформа Совета Федерации она, как мне кажется, ничего такого существенного не поменяла в раскладе сил. Другое дело, что России в целом укрепилась партийная структура. И в терминах двухпартийной системы у нас сейчас к власти убедительно пришла партия, которую возглавляет Путин, партия реформ, вообще говоря, которая получила большинство в Нижней палате парламента, которая пользуется популярностью и, благодаря этому, получила контроль над Верхней палатой парламента. Для сравнения, например, когда в Америке бывает, что президент избирается, и та же партия контролирует и Сенат, и Конгресс, то, вообще говоря, все вопросы решаются легко, и реформы движутся очень быстро. Такая ситуация сложилась и сейчас. Надо сказать, что это уникальная ситуация для России реформенной, потому что до 99-го года исполнительная власть и большинство в законодательной власти всегда принадлежало разным партиям. Коммунисты доминировали в Думе и отсюда непоследовательность, противоречивость курса, невозможность проведения глубоких реформ и так далее. Сейчас все это позади. Что касается самой Верхней палаты, то либералам мы только радуемся, потому что состав ее, председательство комитетов очень сильное, профессиональное. Ключевые комитеты возглавляют наши единомышленники, мы очень сильно укрепили позиции в Верхней палате. И из потенциального тормоза реформ, конечно, Верхняя палата сейчас может оказаться чуть ли не радикальнее Нижней. И в этом смысле, по крайней мере дальнейшая либерализация экономики, правового пространства, я считаю, огромные перспективы есть. При этом я хочу отметить сразу, что властные полномочия у Совета Федерации конституционно не поменялись. По-прежнему эти сенаторы, как бы они ни были избраны, но они обладают всеми теми же правами, а палаты в целом всеми теми же полномочиями, прописанными в Конституции, которыми обладали когда там сидели губернаторы. Не надо забывать так же, что региональные интересы в этой палате все равно так или иначе будут присутствовать, и исполнительная и законодательная власть каждого субъекта довольно легко может поменять своего сенатора в случае, если будет наглое пренебрежение интересами региона. Это каждый сенатор в глубине души знает, чувствует и будет исходить и из этого тоже в своей деятельности. Лев Ройтман: Спасибо, Аркадий Николаевич. Что касается возможности поменять своего представителя. Не так давно, например, выяснилось, что это совсем не так просто, потому что эта процедура вообще как-то не прописана. Это выяснилось на примере представительства Брянской области, когда по Земельному кодексу представитель Брянской области проголосовал совершенно иначе, нежели Законодательное собрание области определило позицию. И ничего не произошло. А когда вы говорите об успехе либеральных сил сейчас в Совете Федерации, то ведь этот успех в значительной мере обусловлен тем, что расстановка, которая произошла совсем недавно руководстве комитетов, 16 комитетов, 7 комиссий, она не отражает федеративный состав России как государства. Быть может, это неверно, но я цитирую, “Общая газета” за 14-е февраля: “Общая картина такова - контрольный пакет в Верхней палате получили новички с московской и питерской пропиской, практически не имеющие никаких обязательств перед региональными элитами, и совершенно не известные населению страны”. Вы, конечно, сможете возразить по этому поводу, вернуться к тому, что я сказал. А сейчас включу третьего собеседника в наш разговор - Илья Мильштейн, напомню, обозреватель еженедельника “Новое время”. С вашей точки зрения, что эти перестановки и эти закрепления или ослабления тех или иных элит, групп в Совете Федерации дают населению страны, то есть человеку с улицы? Илья Мильштейн: Мы можем проанализировать состав Верхней палаты. В нем, насколько я знаю, около 70-ти москвичей и 95 сенаторов из провинции. Причем, сенаторы это, как правило, бывшие губернаторы или председатели местных парламентов, которые получили такой утешительный приз после своего поражения на выборах. И около 20-ти человек, являющихся отраслевыми лоббистами, то есть это Газпром, РАО ЕЭС, “ЛУКойл”, “Сибнефть”, “Транснефть”, “Роспром” и так далее. Я думаю, что это ни провинциальным жителям, которые, собственно говоря, и в своих-то губернаторов уже давно не верят, ни стране ничего особенного не дает. Совет Федерации перестал быть действительно такой Верхней палатой смутьянов и стал во главе с Сергеем Мироновым органом, который будет штемпелевать, я думаю, скорее всего, весьма послушно то, что ему будет приходить из администрации президента. И вообще, по моим наблюдениям, президент Путин уже второй год выигрывает президентские выборы. То есть вот эта самая пресловутая вертикаль, которая действует и в Государственной Думе, и в Совете Федерации, это выстраивание очень послушных людей для принятия неких очень важных законов, которые мы вместе с Аркадием Мурашовым ждем от власти. Но законов этих пока, таких по-настоящему радикальных, либеральных, демократических, в сущности нет, а есть всякие безобразные события от советского Гимна до дела Пасько, дела “НТВ” и “ТВ-6”, которые определяют климат в стране. И в этом смысле довольно-таки опасно, что партия власти получает большинство в Думе, и партия власти получает подавляющую власть в Совете Федерации. Лев Ройтман: Спасибо, Илья Мильштейн. Что касается контролируемости нынешних сенаторов. Не вызывает, например, у меня ни малейших сомнений, что полностью под колпаком у президентской администрации будут находиться, скажем, сенатор от Тувы Пугачев, москвич, естественно, глава “Межпромбанка”. Или москвич Леонид Невзлин, сенатор от Мордовии, совсем недавно избранный, кстати. Он является вице-президентом открытого акционерного общества “ЮКОС”. Что может произойти с этими коммерческими учреждениями, если сенаторы проявят строптивость, я полагаю, в свете того, Илья, что сказали вы, перечисляя те структуры и учреждения, на которые обрушился президентский гнев, сомнения не вызывает. Аркадий Мурашов: Мне не то, чтобы смешно, но мне забавно слушать, например, про Невзлина, что Невзлин находится якобы под колпаком у президента. Невзлин активный участник правящей коалиции, активный член партии, как бы один из ключевых. Не то, что он единомышленник, он точно так же как Пугачев - это самостоятельные абсолютно люди, которые полностью поддерживают правящую партию, состоят в ней, активно участвуют, являются одними из ключевых людей. И говорить в этой ситуации, что они у кого-то под колпаком, мне кажется, что это достаточно наивный взгляд. Никто ни у кого под колпаком не находится. Власть, конечно же, ищет единомышленников, и те единомышленники, которые готовы трудиться на определенных постах, во властные структуры вовлекаются, активно в этом участвуют. И изменить эту ситуацию может только политический выигрыш другой партии на президентских или парламентских выборах. Пока этого не случилось, конечно, эта партия будет контролировать ситуацию в России и будет проводить реформы. Что касается реплики Ильи Мильштейна насчет того, что никаких реформ не случилось, я должен сказать, что за два года Государственная Дума приняла такое количество радикальнейших, полезнейших, немыслимых в прошлом законов, которые разительно изменили ситуацию в России. Я уже не говорю о налоговой реформе, я не говорю о том, что введена в действие статья Гражданского кодекса о земле, что сейчас готовится и фактически проработана концепция об обороте земель сельскохозяйственного назначения в радикальном варианте, который коммунистов никак не устраивает. Я не говорю о том, что сдвинулась с места пенсионная реформа, военная реформа, произошло тысяча других вещей, которые были немыслимы в предыдущей Думе, все это за неполных два года. Эффективность вот такой связки, когда исполнительная власть и законодательная власть имеет большинство одной партии, просто потрясающая. Конечно, власть неоднородна, и инциденты, подобные Пасько и Гимну, и прочие, случаются, но базисных вещей, которые влияют на инвестиционный климат, на развитие экономики, на жизнь каждого из нас, этого просто нельзя не видеть. Если человек этого не видит, то, мне кажется, что это пристрастное мнение. Лев Ройтман: Спасибо, Аркадий Николаевич. Ну что ж, каждый постоит сам за себя, а я позволяю себе наивные вопросы, я позволяю себе наивные замечания. Хотя, быть может, не столь уж наивно предположить, что если сегодняшняя позиция того же Пугачева и того же Невзлина, как людей вполне самодостаточных и самостоятельных, изменится, то именно тогда и выяснится, под чьим колпаком они находятся, и что станет с теми структурами, которые они возглавляют. Это общеизвестная ситуация с правами человека, скажем, с правом на свободу слова. До тех пор, пока тебе нечего сказать и ты молчишь, ты можешь мириться с ограничением, с наступлением на свободу слова, а чувствуешь это тогда, когда сам собираешься открыть рот. Сергей Колмаков: Я тоже не совсем согласен, когда наши журналисты раскассировали всех сенаторов на лоббистов от отставников бывших губернаторов, потом людей, которые были, кстати, допустим, были крупными чиновниками аппарата самого Совета Федерации, а потом стали представлять регионы, другие крупные чиновники государственные, в том числе генералы, потом на лоббистов промышленных групп и так далее. Ну я действительно считаю, что в профессиональном отношении это, конечно, для работы по совершенствованию законов, может быть, лучше подготовленные, чем харизматические губернаторы, которые отстаивали более ярко, публично свои интересы, зачастую популистские, но для такой работы они были менее приспособлены. Потом, что касается представительства москвичей и не москвичей в Совете Федерации. Я приведу один пример, не буду называть фамилии одного сенатора, которого я лично хорошо знаю, чтобы было понятно, что это не просто какие-то оторванные люди от территорий. Этот человек возглавлял одно из ключевых управлений в крупной финансово-промышленной группе, которая как раз занималась территориями. Они прекрасно знает территории размещения предприятий своих, социальную подоплеку тех конфликтов, которые там имеют место. При этом он был в прошлом, еще в начале 90-х годов, он был заместителем председателя правительства Российской Федерации. То есть человек, с одной стороны, имеет опыт государственной работы, с другой стороны, он просто знает территорию, причем, не в одном регионе, а в нескольких регионах, где расположены предприятия этой финансово-промышленной группы. И действительно эти финансово-промышленные группы во многом стали системообразующими элементами целых крупных регионов России. Поэтому, когда такой человек приходит в Совет Федерации, я считаю, что не плохо это. Мы можем называть его лоббистом, не лоббистом, причем, он рядовой член Совета Федерации, он сейчас даже не председатель какого-то комитета. Но вот таких людей там очень много. И в этом отношении Совет Федерации в будущем, может быть, каким-то кадровым резервом не только для самого Миронова, который сейчас во многом будет являться рупором некоторых инициатив, которые исходят из Кремля, но и для других членов Совета Федерации. Лев Ройтман: Спасибо, Сергей Александрович. Я поясню: Миронов - это недавно назначенный президентом или, быть может, избранный, как хотите, спикер Совета Федерации. К тому, что вы сказали, я все-таки хочу заметить, что Совет Федерации, по определению - Федерации, это все-таки не совет экспертов, хотя, несомненно, они нужны. Но, быть может, больше на аппаратных, а не на депутатских должностях. Илья Мильштейн: Вообще Аркадий Мурашов высказал замечательную формулу, не дословно цитирую, что у власти самостоятельные люди в Совете Федерации, которые разделяют точку зрения существующей власти. Возникает вопрос, не потому ли они самостоятельны, что разделяют точку зрения Кремля? Я все же думаю, что слово “дисциплина” будет определяющим в ближайшие путинские годы. И нам придется действительно выискивать причины для радости в том, что Аркадий назвал потрясающими, немыслимыми в прежние годы реформами. Хотя я-то как раз считаю, что самые главные, основные реформы психологические, очень важные для общества, произошли именно в ельцинские годы. А сегодня при том, что мы имеем основания действительно говорить о довольно-таки симпатичной с либеральной точки зрения налоговой реформе, хотя одновременно можем ужасаться, на мой взгляд, чрезвычайно опасному для общества законопроекту об альтернативной службе, который просто подменяет необходимую реформу армии. Сегодня, я думаю, нам больше остается надеяться на то, что, укрепив до немыслимой какой-то твердости свою личную власть, ведя ее, что было бы естественно, не только в правительстве, в своей администрации, но и в Думе, в Совете Федерации, всюду вообще, где хоть что-то шевелится, укрепив свою власть, Путин будет проводить те либеральные реформы, которых от него ждут. Аркадий Мурашов: Еще один сюжет по поводу москвичей. Мне тоже это представляется неверным. Вот просто пофамильно, если взять посмотреть на руководство Верхней палаты. Не москвичи, регионалы, провинциалы - это все, что не Москва в конченом итоге. Миронов из Питера, Горегляд - один из ключевых людей, из Сахалина, Николаев из Якутии. Ключевые комитеты давайте посмотрим. Бюджетный, самый важный, - во главе Бушмин, который замминистра финансов был, но он нижегородец и привязан всеми корнями там, и ментально нижегородец. Светлана Орлова дальневосточница, хоть и от Кемерова избрана, но она никак себя не чувствует москвичкой. Сережа Васильев опять из Питера. Коля Тулаев, регламент который возглавляет, важный комитет, из Калининграда и как бы “отец русской демократии” в этом крае еще со времен “ДемРоссии”, “ДПР”. Бурбулис, глава комитета, никак не москвич, Екатеринбург, Новгород, но в Москве он всегда себя чувствовал чужаком. Я бы сказал так, что москвичи тоже есть, безусловно, и, может быть, их процент выше, чем был в прошлом Совете Федерации, но регионалам принадлежит очень много. И общий дух Совета Федерации, конечно, провинция, а не Москва. Лев Ройтман: Спасибо. Из того, что вы говорите, Аркадий Николаевич, я заключаю, что слухи о смерти Совета Федерации все же сильно преувеличены. Разберется слушатель. Приносим свои извинения за возможные неточности Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
