Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-09-04]
Факты и мненияБьет - значит любит? О насилии в семьеВедущий Лев Ройтман Как вы понимаете насилие в семье? Это вопрос, с которым наша сотрудница Марьяна Торочешникова обратилась на улице к москвичам. И вот ответы. "Даже непонимание друг другом может быть насилием, если люди не соглашаются друг с другом. Потому что насилие есть физическое и насилие словесное тоже бывает". "Насилие в семье? Это, наверное, когда вторая половина обижает. У моих знакомых нет ни у детей, ни у престарелых нет, все благополучно". "Насилие в семье? Унижение достоинства ребенка, например, унижение достоинства женщины - является насилием. Чаще оно происходит от мужчины". "Когда непонимание между мужем и женой, когда драки или какие-то скандалы. Когда жить невозможно спокойно". "Когда кто-то других заставляет насильно, принуждая их к выполнению чужой воли, что-то делать". "Насилие в семье? Это необязательно физическое насилие, это может и моральное насилие. Когда люди морально пытаются намерено нанести некий ущерб личности, этим подавляя его, со всеми вытекающими последствиями". Мнения москвичей. Участники нашего предстоящего разговора вместе с нами эти мнения слушали, они их прокомментируют по ходу передачи. Представлю их: журналист Оксана Кириллова; психологи Марина Эрлих и Александра Карева. Оксана Владимировна, вы недавно выступили с интересной статьей "Гнев насильника". Статья печаталась в газетах "Газета" и в "Литературной газете". Вот мы слышали мнения на улице. Цель насильника, смысл насильника - это навязать свою волю, подавить личность. Это согласуется с вашими выводами? Оксана Кириллова: Насилие, по Далю, посмотрев в "Толковом словаре", - это принуждать человека к тому, к чему он не стремится, не хочет и не желает этого делать. Когда я собирала материал, конечно же, в семье отец, допустим, насилует ребенка, мать то же самое насиловать может ребенка. Но моя статья именно о насилии мужчины, партнера-мужа над женщиной. И как я уже писала, есть моральное насилие, есть сексуальное, есть психологическое насилие, есть финансовое. Да, люди говорят правильно. Но, видимо, эти люди опрошенные, как я поняла, они совершенно не сталкивались с этой проблемой. То есть они ее знают, к счастью, лишь поверхностно. А если попасть в какую-то семью, где это происходит, то там все это гораздо сильнее, все трагичнее. И эта проблема - это, наверное, как болезнь семьи, ее нужно рассматривать отдельно. Дело в том, что я родилась и выросла в очень хорошей семье, и моя статья, она случайно родилась. Я сидела со своей подругой, пила чай. И она мне рассказала то, с чего начинается моя статья. Это именно то, что случилось с ее подругой, с кем она училась на факультете иностранных языков, у нее случилась такая история. Была большая любовь к ней у мужа, его третий брак, эта женщина у него. Он стоял на коленях, умолял выйти замуж. Буквально через два месяца была первая пощечина, рукоприкладство, потом семья распалась. Лев Ройтман: Спасибо, Оксана Владимировна. Индивидуальный случай - пощечина, унижение, понуждение. Однако же статистика гораздо страшнее - 14 тысяч убитых женщин, жертв насилия ежегодно в России и так пять лет подряд. Марина Семеновна Эрлих, психолог, вы работали в кризисном центре "Анна", помощь женщинам, подвергавшимся жестокостям в семье, сейчас вы в центре "Сестры" для жертв сексуального насилия. Хочу спросить о расхожей народной мудрости. Оксана Владимировна цитировала Даля, а мы можем цитировать пословицы и поговорки русского народа: "Бьет значит любит". Верно ли это? "За одного битого двух небитых дают". Наверное, лучше бы давать два года... Марина Эрлих: Я не готова цитировать народную мудрость, но единственное, в чем я не согласна с Оксаной Владимировной, это то, что это болезнь семьи. На мой взгляд, проблема гораздо шире - это болезнь нашего общества. Похоже, что в нашем обществе почти утрачена возможность общения без насилия, потому что насилие разлито во всем. И семья - это одно из мест, где это выражается. Лев Ройтман: Александра Анатольевна Карева, представлю детальнее и вас - руководитель правовой программы Ассоциации кризисных центров для женщин "Остановим насилие". Чем занимается ваша организация? Александра Карева: Ассоциация кризисных центров "Остановим насилие" возникала в 1994 году и с 1999 года приобрела официальный статус. На сегодняшний день в нашу ассоциацию входят 49 кризисных центров, организаций из 40 городов России. В Москве есть национальный офис, который занимается координацией деятельности этих кризисных центров, которые представляют самостоятельные юридические лица, и каждый кризисный центр помощи женщинам оказывает психологическую, правовую помощь женщинам и детям, пострадавшим от семейного насилия. Во всех кризисных центрах, как правило, работают телефоны доверия, оказывается очная психологическая и юридическая помощь, работают группы поддержки для женщин, пострадавших от семейного насилия. И основная наша миссия - это внедрение социальной политики, исключающей гендерное неравенство. И наша цель - это защита и поддержка женщин и детей, пострадавших от семейного насилия, пострадавших от сексуального насилия и пострадавших от торговли людьми. Лев Ройтман: Спасибо. Оксана Кириллова, подзаголовок вашей статьи "Гнев насильника" "Чем дольше женщину унижает муж, тем труднее ей с ним расстаться". Но, памятуя, что в России 80% разводов инициируются женщинами, не противоречит ли статистика реальная вашему выводу? Оксана Кириллова: Я думаю, что совершенно не противоречит, потому что развод - это не всегда результат насилия. Развод - это может быть измена и тому подобное. Почему, чем дольше унижает, тем труднее расстаться? Мне кажется, именно в России это легко объяснить. Во-первых, женщина очень зависима от мужчины, она боится остаться одна, без средств, если она не зарабатывает денег никаких. Еще есть проблема не только для России, а для любой женщины, для женской психологии, я об этом думала. Чем дольше проблема уходит вглубь, чем она загоняется глубже в семью, в женскую психологию, тем труднее с ней справиться. Она как нарыв, либо она просто прорвется, и очень часто такие случаи есть, я просто не указала их в статье, со смертельными исходами. И необязательно, что партнер-насильник убьет женщину. Я когда собирала материал, там была очень страшная реальная история. Муж немножко пил и, видимо, бил, даже не видимо, а точно, потому что женщина ходила забитая, тихая. Она его просто убила. Она не справилась. Она никому не говорила об этом, она просто тихо жила. Потом, видимо, какой-то психический сдвиг произошел, нервы не выдержали, в результате двое детей остались, отец в могиле, мать в тюрьме. И чем больше я об этом думала, разговаривала с психологами, это не моя мысль, но я ее поддерживаю полностью, нужно о насилии говорить, говорить в прессе, говорить на радио. И нужно говорить, о чем я писала, знакомым, друзьям, цепляться за какую-то ниточку и отсюда выходить. Иначе она просто вглубь уйдет и трагедия случится, несомненно. Лев Ройтман: Спасибо, Оксана Владимировна. Марина Семеновна Эрлих, давайте представим себе, хотя мне трудно, по Галичу, говорить "как мать и как женщина", но представим себе: я пришел к вам на прием как к психологу, я прошу о помощи. Я говорю, что стал жертвой насилия в семье. Существуют ли какие-то методики, которыми вы пользуетесь? Естественно, каждый случай индивидуален, но есть ли что-то общее, какое-то столбовое направление в консультировании, которое вы предоставляете жертвам насилия? Марина Эрлих: Я не думаю, что сейчас стоит говорить о каких-то специальных методиках. Что есть общего? Это то, что женщина, как правило, забывает о себе в семье. Забывает ради детей, ради сохранения семьи, ради сохранения статуса семейного. Пожалуй, это основная проблема. То есть она забывает о своих интересах, о своих потребностях, о своем здоровье часто. Лев Ройтман: С учетом тех обстоятельств, о которых вы говорили, Оксана Владимировна, - финансовые реалии, психологическая зависимость, бытовая привычка и так далее, как женщине реально обрести уверенность в себе, ту внутреннюю независимость, к которой вы ее фактически зовете и пытаетесь подтолкнуть, подвести? Оксана Кириллова: Во-первых, мне кажется, нужно разобраться в приоритетах. Женщина должна сесть, осознав, что находится в яме глубокой, это ужасная яма, и расставить точки на i, что она хочет реально и что она имеет реально. Потому что многие не уходят из-за денег, потому что она боится, что останется одна, эмоционально и финансово одна. Опять-таки, я об этой проблеме думала, коль о ней писала, часто страдают в первую очередь дети. Ребенок же не просил, чтобы его родили. Нужно сесть и понять в первую очередь, что нужно сделать, чтобы ребенок не страдал. Если выбирать финансовую политику оставаться с мужем, это приведет рано или поздно к сдвигу психики у ребенка. Есть ежедневная жизнь, когда нужно идти в школу, элитную или обыкновению, покупать вещи или покупать продукты. В этой ситуации сто процентов будущего нет. Женщина должна в первую очередь сесть сама с собой и отстраненным взглядом, как будто она подруге советует, без эмоций разобраться, куда ведет ее нынешняя ситуация. Начать, по-моему, нужно с этого. Лев Ройтман: Александра Анатольевна, ваше мнение? Александра Карева: В первую очередь я хотела бы добавить к предыдущему вопросу о принципах работы с пострадавшими. Вообще, работая с пострадавшими, психологи кризисных центров исходят из принципов гуманистической психологии, принципов уважения, доверия, поддержки и равенства. Это основная позиция любой работы, которая происходит в кризисных центрах. Что касается того, каким образом оказывается помощь и поддержка. Дело в том, что в любом кризисном центре поддержка оказывается многоэтапно. И, как правило, в первую очередь женщина обращается на телефон доверия. Звонок этот анонимен, бесплатен и конфиденциален. Порой впервые женщина имеет возможность рассказать о том ужасе и кошмаре, который происходит в ее жизни. И особенность работы телефона доверия заключается в том, что все консультантки проходят специальное обучение и тренинги, никогда не позволят себе высказать в адрес пострадавшей обвинение, которое, как правило, слышат со стороны ближайшего окружения - ты сама виновата, ты неправильно себя ведешь, ты неправильно поступаешь, именно поэтому твой муж, твой супруг, твой партнер так агрессивен к тебе. И особенностью работы телефона доверия является не только оказание психологической помощи, но и детальная проработка плана безопасности. И это одно из основных правил работы телефона доверия, именно кризисных центров помощи женщинам. Лев Ройтман: Александра Анатольевна, назовите этот телефон. Александра Карева: Я назову телефон национального офиса Ассоциации "Остановим насилие", куда можно обратиться и получить информацию о телефонах доверия и кризисных центрах в нашей стране в целом. Телефон московский 250-91-71. Лев Ройтман: Спасибо. Марина Семеновна Эрлих, жертвы насилия подчас ищут вину в себе. Это обычно, что женщина, которая является к вам, ищет свою собственную виновность? Бывает ли это часто? Марина Эрлих: Это бывает всегда. Собственно, женщина обращается уже и на телефон доверия и очно к психологу, находясь уже в отчаянии от того, что она делает все возможное, чтобы исправить ситуацию и не может ее исправить. Правда в том, что она действительно не в силах справиться с ситуацией, потому что в семье, в отношениях участвуют как минимум двое, и не все зависит от нее. Но традиционно в нашем патриархальном обществе женщина считает, что климат в семье, что обстановка в семье, что любовь в семье зависит только от нее и прикладывают много сил и здоровья подчас именно для этого. Лев Ройтман: Спасибо, Марина Семеновна. Два года назад в журнале "Индекс. Досье на цензуру" была опубликована статья "Насильники поневоле". Автор Анна Варга, психолог, писала следующее, я хочу, чтобы вы послушали эту цитату: "Я наблюдала кросс-культурный брак - муж русский, жена американка. Однажды муж дал пощечину жене. Жена решила с ним развестись и, мало того, посадить его в тюрьму за физическое насилие. Жили бы они в Америке, так бы она и сделала, в России у нее это не вышло. В милиции очень смеялись, а русский муж сказал: "Ты еще глупее, чем я думал. У нас в семье это обычное дело было. Папа маму бил, и я свою первую жену тоже поколачивал". Против развода муж не возражал, но обиделся за то, что жена хотела посадить его в тюрьму. Оксана Владимировна, приходилось ли вам во время ваших исследованиях для статьи сталкиваться с чем-то подобным, скажем, в смешанных браках, где представление о допустимых пределах насилия и о последствиях очень разные у русских и у иностранцев? Оксана Кириллова: Нет, с такими случаями мне не приходилось сталкиваться. Но мой муж был в Америке у своих друзей. Они эмигранты, но уехали очень давно. Там двое маленьких детей, лет по шесть, наверное, девочки. И что-то мой муж пошутил, в шутку отшлепал или что-то, на что шестилетняя девочка сказала: "А мы не в Советском Союзе живем". Лев Ройтман: Ну что ж, если мы начинаем сравнивать, то я приведу данные, которые я вычитал в российской прессе, кстати, о том, что в Соединенных Штатах после принятия федерального закона, закона о предотвращении насилия в семье смертность женщин в результате семейного насилия сократилась в четыре раза, до трех тысяч человек в год. Можно сожалеть и об этой очень высокой цифре, но была она 12 тысяч до принятия подобного закона. Марина Семеновна, быть может, и законодательство в России не вполне адекватно ситуации? Марина Эрлих: Я с вами совершенно согласна. О статистике скажет Александра Анатольевна в России. А насчет законодательства - да. К сожалению, у нас делают вид, что нет такой проблемы в обществе, нет проблемы насилия, нет проблемы домашнего насилия. И вы правы, что эти мифы некоторые, которые вы озвучивали или Александра Анатольевна, они так и живут, и они управляют нашей жизнью. И женщине, действительно, некуда обратиться со своей проблемой. Ей скажут все то же самое, что мы уже слышали. Действительно, начинать надо с законодательства, с того, чтобы вводить, как в Европе, как в Америке, статью о домашнем насилии, о помощи жертвам домашнего насилия. Это дело психологов, это дело юристов. Лев Ройтман: Александра Анатольевна, Марина Семеновна обещала, что вы дадите статистику. Прошу вас. Александра Карева: К сожалению, на сегодняшний момент мы обладаем небольшим количеством официальной статистики. Мне известно, что в 2003 году было совершено 9 тысяч убийств на почве семейно-бытовых отношений, что составляет 32% от общего количества убийств в России. Кроме этого ежегодно в России совершается 250 тысяч насильственных преступлений в отношении женщин, в том числе и несовершеннолетних. Цифра, конечно, удручающая. Относительно цитаты, которую вы озвучили, это иллюстрирует очень серьезную проблему. Ведь в 95% случаев мужчины, которые подвергают насилию своих близких, сами пострадали в родительской семье от насилия или были свидетелями насилия отца по отношению к матери. И одна из очень серьезных проблем семейного насилия - это ее поколенческий характер. Насилие передается из поколения в поколение, как приобретенная модель поведения. К сожалению, мальчики не видят того, что проблемы, возникающие в семье, можно решить мирным способом, они не видят какие-то иные возможности разрешения конфликтных ситуаций. Единственное, что всегда перед их глазами - это оскорбление, унижение и достижение любыми средствами своих целей. Мне еще хотелось бы акцентировать внимание на определении семейного насилия, потому что зачастую происходит подмена понятий и под семейным насилием некоторые подразумевают семейные конфликты и, возможно, поэтому так терпимо относятся к этой проблеме. Семейное насилие - это все-таки осознанная система поведения, когда один член семьи контролирует и устанавливает власть над другими членами семьи. Существуют специальные механизмы и циклы семейного насилия. Поэтому не стоит смешивать проблемы семейных конфликтов с проблемами семейного насилия. Потому что это происходит из раза в раз, потому что фаза открытой агрессии сменяется медовым месяцем. И женщине чрезвычайно трудно принять решение, потому что насилие имеет свой цикл, и этот механизм втягивает и мешает самостоятельно выбраться из этого порочного круга насилия. Лев Ройтман: Спасибо, Александра Анатольевна. Оксана Владимировна, когда вы исследовали проблему для вашей статьи, обнаружили ли вы, что образование членов семьи, материальное положение семьи, наличие детей как-то заметно корригирует уровень насилия? Падает ли этот уровень с ростом образования? С ростом материального благополучия семьи? С числом детей? Ольга Кириллова: Абсолютно не корригируют ни уровень образования, ни материальное положение, ни социальный статус, абсолютно ничего. Это, видимо, заложено, может быть, даже приобретено, я не психолог, в психике насильника. Независимо от того, бедная, богатая, элитная, не элитная семья, с ребенком в семье происходит нечто ужасное. Он видит мать, которую он очень сильно любит, избитую, он видит насильника-отца, которого, когда у него проходит ярость, агрессия, он его тоже любит. И в тех, и в других семьях дети вырастают психически неуравновешенными, но они необязательно будут насильниками. Я знаю семью, где очень сильно мать избивал отец, их дочь, уже женщина в возрасте, все осознала, не приняла, и у нее в семье сейчас не говорится даже слово "дура", как она сказала. Но у нее психика очень испорчена. Она говорит, что когда слышит, что люди громко разговаривают, она вспоминает все, что было в детстве, и ее начинает колотить. Лев Ройтман: Спасибо, Оксана Владимировна. Ну что ж, передача заканчивается, а я вернусь к началу. Я спросил: насколько верна эта расхожая мудрость "бьет, значит любит"? Отвечу сам вопросом на вопрос: а если не бьет, означает ли это, что не любит? А если убьет, означает ли это, что любит безгранично? Приносим свои извинения за возможные неточности Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
