Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-02-04]
Кинематограф и цифровые технологииАвтор: Александр Костинский Беседа Александра Костинского с Николаем Изволовым Александр Костинский: Одно из самых поразительных технологических изобретений человечества - кинематограф. Долгие годы он был неразрывно связан с кинопленкой. Казалось? кадр с перфорацией и пульсирующей звуковой дорожкой и есть главная константа кино. Но появилось телевидение, видеомагнитофоны, видеокамеры, а в последние годы кинематограф переживает цифровое нашествие. Даже искушенный зритель сейчас не может определить, какие кадры сняты с натуры, а какие произведены на графической компьютерной станции. Давно появились цифровые проекторы, которые на больших экранах демонстрируют фильмы без всякой пленки. Кинематограф потерял монополию на движущееся изображение. Не грозит ли ему растворение во множестве других мелькающих цифровых картинок? Есть ли в нем нечто фундаментальное, действительно неизменное? Об этом мы будем говорить сегодня с киноведом, историком кино, автором книги "Феномен кино" Николаем Изволовым. Сейчас цифровые технологии в кино, вообще технологии обработки изображения, играют большую роль. Во всяком случае, такую большую роль, что о ней знают зрители. Очень часто люди идут посмотреть "Матрицу-3", чтобы обсудить, лучше она по зрительным эффектам, чем "Властелин колец-2". Скажите всегда ли так было или это только нынешний этап в развитии кино? Николай Изволов: Я думаю, что то, о чем вы рассказали - примета современного этапа, и это не только следствие внедрения цифровых технологий в повседневную жизнь, а скорее результат "обытовления" того, что раньше было загадкой и тайной. Мир стал более открытым и это не всегда хорошо. Когда интимность становится публичной, это уже не интимность. Александр Костинский: Интимность производства фильмов? Николай Изволов: Любая интимность, любая интимная часть человеческой жизни. Когда секреты загадок сразу раскрываются, то они перестают быть загадками. Это все равно, как если бы фокусник перед тем, как показать фокус, расскажет, как он это будет делать. Так не интересно. Человека всегда влечет какая-то загадка, какая-то тайна - и ученого, и художника, и простого человека, который занимается монотонной обычной работой - каждого человека влечет тайна. Когда тайна раскрывается, она уже неинтересна. Александр Костинский: А тайна раскрывается, так как у каждого на компьютере есть похожие, пусть не такие мощные программы обработки изображения и звука и он знает, что приблизительно так же это делают в кино. Николай Изволов: Совершенно верно. Просто внедрение цифровых технологий в повседневную жизнь приводит к тому, что как только цифровая технология появляется в какой-то области человеческой деятельности, например, творческой, то вот это раскрытие загадок предшествует совершению творческого акта. Творчество перестало быть тайной, и это довольно досадно. Александр Костинский: То, что происходит сейчас нечто - уникальное (понятно, что технология уникальна), но уникальна ли ситуация технологических инноваций в истории кино? Николай Изволов: Вообще кино - это высокотехнологичное искусство, что отличает его от всех других, оно без техники просто невозможно с самого начала. Кино невозможно без технических открытий, без попыток совершенствования этих технических открытий, без финансовых вливаний и вообще без коммерческого производства, потому что кино не может быть убыточным. Оно просто перестанет существовать. Оно должно приносить деньги. В кино технология чрезвычайно важна, потому что любое технологичное открытие в кино направлено на получение эмоционального отклика у зрителя. Как только какая-то технология становится очень распространенной, как только человечество к ней привыкает, как только уходит эффект новизны, обязательно нужно другое технологическое новшество. Кино без этого существовать не может. Александр Костинский: Получается, что подобную ситуацию кино переживало много раз? Николай Изволов: Конечно, всякие технологические открытия в кино случались неоднократно. Более того, само кино было когда-то технологическим открытием. В то время человечество уже привыкло к фотографии, народ перестал удивляться тому, что можно облик живого человека запечатлеть и передавать по наследству или печатать на визитных карточках. Но чтобы оживить изображение, человеческая мысль билась несколько десятилетий. Прежде всего, это открытие привело к тому, что человечество страшно удивилось. Это было интересно, это было ново, люди увидели то, чего они не видели никогда. Когда мы сейчас говорим, что раннее кино было примитивным или не очень хорошо сделанным, то нужно представить себе, что какой-нибудь взрослый человек, допустим житель Российской империи, получивший классическое образование, знающий несколько иностранных языков, посещающий выставки передвижников, обчитавшийся Толстым, Достоевским, Чеховым, посещающий спектакли Художественного театра, вдруг видит бытовые сценки, снятые во дворе братьями Люмьер. Он был в шоке. Люди ужасались прибытию поезда. Они много раз в жизни видели прибытие поезда, но когда они увидели прибытие поезда на экране, то это их поразило. Александр Костинский: А почему они выбегали из зала? Взрослые люди. Они понимают, что не на перроне, не едет на них поезд. Почему они пугались и убегали из зала? Так поступают дети с сильным воображением. Николай Изволов: Знаете, они увидели то, чего не видели никогда и, конечно, объект, растущий из глубины кадра и приближающийся (хотя поезд братьев Люмьер уходил вбок экрана, он шел не прямо на зрителя, как вы помните), но все равно это пугало - никто из зрителей не знал, что будет, когда поезд появится еще ближе. Это довольно странный психологический закон. Появилась новая деталь предметного мира, к которой люди просто не были готовы. Они не знали, как это оценить, и поначалу речь об эстетике кино вообще не шла. Никто не думал, что кино может быть искусством. Поражал сам факт того, что можно прийти и увидеть движущееся изображение реальной жизни в каком-то совершенно постороннем месте. Александр Костинский: При каком-то просмотре фильмов Люмьер люди поражались, что на экране шевелятся листья. Николай Изволов: Да, это поражало. Они много раз видели шевеление живых листьев на ветру, но увидеть это на экране было поразительно. Александр Костинский: Я даже думаю, что и наоборот, люди благодаря шевелящимся на экране листьям стали пристальнее присматриваться к тому, как шевелятся листья в жизни. Они увидели, насколько это интересно. Николай Изволов: В общем, да. И позже технологические новации в кино происходят достаточно часто. Таким же удивительным моментом было появление цвета в кино, появление слова в немых фильмах в виде титров тоже вызывало удивление. Александр Костинский: То, что с экрана можно было прочесть: "Графиня бежит к пруду с изменившемся лицом" - тоже было открытием? Николай Изволов: Конечно. Потом появился звук, который записывали на кинопленку. Это тоже поражало. Потом широкий экран, который всех удивил. Потом были попытки стереокино, которые всех поражают. И до сих пор, когда появляются кинотеатры системы IMax с огромными многометровыми экранами высотой с многоэтажный дом, это тоже поражает. Потому что люди видят то, чего они не видели раньше. Почему дети любят ломать машинки, смотреть что внутри, вспарывать животы у кукол? Это естественная пытливость, природный процесс. Люди хотят приблизиться к пониманию тайн жизни и устройства мира. Кино в этом смысле представляет очередную загадку, которую можно разгадать, но при этом оно провоцирует какие-то новые изобретения, новации, единственное предназначение - которых вызвать удивление и интерес человека. Александр Костинский: В вашей книге "Феномен кино" вы попытались найти закономерности в переменах. Технологические перемены, включая и последние цифровые, происходят в определенном смысле систематически. Насколько я понял, эти технологичнские новшества были не просто игрушками для удивления людей, они в каком-то смысле двигали кино, как искусство, как целое. Николай Изволов: Безусловно, это так. Дело в том, что человек очень быстро привыкает ко всему новому. То, что вчера было тайной и загадкой, сегодня стало чем-то заурядным. Нужна новая тайна, новая загадка. Конечно, основным движущим механизмом циклической смены технологических новаций в кино является привыкание публики. Для первых зрителей фильмов братьев Люмьер кино было чем-то новым и непостижимым, но уже через несколько лет, скажем дети, в отличие от взрослых, воспринимали кино как повседневную часть окружающего их мира. Для них кино не было загадкой, и они никогда не пойдут смотреть в сотый раз "Прибытие поезда" - скучно. Для того чтобы привлечь этих зрителей, для которых кино было реальной частью окружающего их мира, нужно было придать какой-то новый статус кинематографу. Он стал сюжетным, он стал повторять традиционные формы существовавших уже тогда искусств, театра, драмы, поэзии, еще чего-то. Изменилось отношение публики к тому, что они смотрят, изменился тип человеческой жизни, время провождения, появились новые виды развлечений, увеселений и так далее. Появилась новая индустрия, которая стала на это работать. Так происходит всегда. Всякая новая игрушка должна быть адоптирована обществом и только тогда она начинает какую-то самостоятельную жизнь. Технологические новации необходимый процесс. Для того, чтобы колесо катилось, оно должно находится в состоянии непрерывного падения, только тогда оно катится. То же самое с кинематографом. Александр Костинский: Он тоже в состоянии непрерывного падения? Николай Изволов: Да. Кино как вошло в кризис, так из него и не выходит. Все очень любят писать о кризисе, мол, не хватает денег, сценарных идей, новых актеров, новых лиц. Это нормально. Именно отсутствие того, к чему люди привыкли, требует появления чего-то нового. Это естественное состояние кинематографа. На самом деле тут очень много причин, о которых можно говорить долго, но технические новации для кино - это живая кровь совершенно необходимая вещь. Сначала появляется некоторая игрушка, вызывающая удивление, потом начинается период ее коммерческой адоптации, в том случае, если она к тому пригодна, наконец, третий этап - потеря интереса к этой игрушке и необходимость появления новой. Александр Костинский: Если говорить о современных цифровых технологиях, то на какой стадии они находятся на первой или второй? Николай Изволов: Вы знаете, я думаю, что цифровые технологии в кино сейчас находятся уже в последней, третьей умирающей фазе. Основной интерес к этим технологиям был во времена фильма "Терминатор-2" или "Парк юрского периода", когда вдруг появилась некая новая возможность изменить представление о кинематографическом мире. Все привыкли к тому, что кино - это некий слепок с реальности. И вдруг оказалось, что киношное изображение может быть текучим, подвижным, трансформироваться странным образом, когда нет никакой визуальной разницы между живым человеком и механическим объектом. Это всех тогда поразило. Я до сих пор думаю, что "Терминатор-2" был в каком-то смысле революционным фильмом. Сейчас к этому все привыкли. Сейчас появление фильма "Матрица" или "Властелин колец" нормально, это стало частью нормального фильма. Люди привыкли к новому киношному изображению. Здесь уже никакой новации нет. Я думаю, что сейчас мы находимся в переломном периоде, когда цифровая технология, примененная к кинематографическому изображению, должна перейти на новый эстетический уровень. Тот человек, который сделает это первым, непременно войдет в историю кино. Здесь должно произойти некоторое эстетическое переворачивание цифрового изображения. Что-то должно его приблизить к ощущению реального мира. Когда мы в цифровом изображении кончим искать новые эффекты, когда при помощи цифровых технологий можно будет приблизиться к некоторому подобию естественного мира, то, что было достигнуто в оптических системах, вот тогда можно говорить о каких-то новых применениях этих технологий. Я, к сожалению, не могу спрогнозировать, что это может быть, моей фантазии не хватает. Александр Костинский: Условно говоря, должны быть получены некие эстетические результаты, очевидные тем, кто понимает. Должны появиться новые фильмы, которые не могли быть сделаны как раньше, но в них люди будут не разглядывать эффекты, а поймут жизнь в более широком смысле. Николай Изволов: Думаю, да. Примерно это я и хотел сказать. Вы точнее сформулировали. Александр Костинский: Но тогда получается, что цифровые технологии не стали привычными и удобными для тех, кто ими пользуется, для художников. Цифровые технологии еще не вошли в арсенал больших мастеров. Они другими средствами делают фильмы значительным произведением искусства. Николай Изволов: Вы знаете, это на самом деле довольно существенная проблема, потому что мы сейчас наблюдаем повальное освоение цифровых технологий населением, все пользуются компьютерами, мобильными телефонами. Александр Костинский: Даже обычные CD (компакт диски) тоже цифровые. Николай Изволов: Да, это нормально, все к этому привыкли. Сейчас возникает странная вещь. Многие люди в силу простоты и доступности приемов работы на компьютере начинают воображать себя художниками, кем на самом деле они не являются. Проблема заключается в том, что настоящие художники, живущие в мире художественных образов, как правило, не склонны к осваиванию бытовых приборов. А люди, умеющие пользоваться бытовыми приборами, обычно художниками не являются. Они просто пользователи этих устройств. Они как дети, которые играют в цифровые игрушки. В принципе детская игра - тоже род творчества, осваивания мира, но это не есть художественное творчество. Мне кажется, что если бы удалось творческих людей заставить использовать эти бытовые приборы в художественном творчестве, то тогда мы бы получили совершенно уникальный набор самых разнообразных творческих приемов и методов, которые могли бы быть использованы в цифровой революции, но пока этого не наблюдается. И, скажем, художникам, которые рисуют картины, компьютер не нужен, мультипликаторам компьютер иногда упрощает работу, но он им просто заменяет мультстанок. Я думаю, что возлагать большие надежды на цифровую революцию не нужно, потому что демократизация технологических новшеств - это скорее девальвация некоторых ценностей, но эти ценности должны быть через некоторое время заменены другими ценностями, и поэтому мне кажется, что сейчас мы находимся в конце какой-то эстетической стадии. Цифровые технологии должны привести к некоторому изменению эстетики фильмов, но каким образом это будет сделано, я опять таки сказать не берусь. Александр Костинский: Такой несколько теоретический вопрос. Что позволяет говорить, что то, что мы видим - кино? Изображение движется, но это может не быть фильмом, возьмем к примеру компьютерные игры. Николай Изволов: Вообще, сейчас мы живем в мире движущихся изображений. Этих изображений очень много. Раньше это было только кино, теперь это и компьютерные игрушки, и телевидение, и GIF-анимация (Graphics Interchange Format способ сжатия графического изображения и формат графических файлов, наиболее часто используемый в WWW - А.К.), которая процветает в Интернете. Эти технологии сильно разнообразят само понятие о движущемся изображении. Их много. Есть возможность выбора. Но представьте себе, что и до того, как появилось кино, было большое количество оптических игрушек с движущимся изображением: талматропы, зоотропы, зоопраксиноскоп. Александр Костинский: Там бегали лошадки, клоуны одевались и раздевались. Николай Изволов: Да, это детские игрушки. Если вы возьмете картонку, привяжете к ней две нитки нарисуете с одной стороны птичку, а с другой клетку и будете ее крутить, то получится как бы птичка в клетке. Это распространенная игрушка, тоже талматроп. Их было очень много, и они были подножьем, из которого выросла гималайская вершина под названием "кинематограф". Что это было? Это довольно странная вещь, потому что кинематограф в том виде, в котором он существовал примерно лет восемьдесят, можно определить так: публичный показ для большого количества людей в темном зале, на большом экране некоторого движущегося изображения, причем за вход нужно обязательно брать деньги. Короче не описать. Потому, что если вы выкинете любую составляющую этого комплекса, то это уже будет не кино. Александр Костинский: А кино по телевизору? Николай Изволов: Потом появился телевизор и кино по телевизору. Потом появилась видеозапись, видеокассеты, потом появилась компьютерная техника, потом Интернет. Сейчас ствол под названием "кино" далеко ушел от корней, его крона сильно разветвилась - появилось большое количество движущихся изображений. Но человечество никогда не отказывается от своих завоеваний. Когда появилось кино - театр не умер. Все равно человеку нужен контакт с живым актером и люди ходят в театр. Появление mp3-дисков не отменило симфонических концертов. Люди не просто дома слушают пластинки, они ходят и слушают живую музыку. Александр Костинский: Даже наоборот, если говорить серьезно, то интерес к симфонической музыке в концертных залах все время возрастает. Николай Изволов: Да. Я думаю, что то же самое будет и с кинематографом. Если у вас есть возможность дома, пусть даже на большом экране телевизора смотреть фильмы, то это совсем не то ощущение, когда вы идете и смотрите на огромном экране с другой динамикой фильм в компании большого количества людей, когда вы улавливаете реакцию зала, его живые токи. Это совсем другое ощущение. Человечество любит испытывать ощущения, чувства, эмоции и вряд ли оно откажется от сильной эмоции в пользу слабой. Я думаю, что человеку нужны сильные эмоции, поэтому форма большого публичного показа за деньги все равно будет существовать. Будет ли это электронная проекция или показ с кинопленки, по-моему это не принципиально. Здесь важно другое - коллективное ощущение живых токов. Одно дело, когда вы присутствуете на стадионе во время футбольного матча и вместе со всеми разделяете восторг, ужас, панику, гнев и прочее, другое дело, когда вы смотрите футбол по телевизору. Вы, в общем, тоже что-то испытываете, но совсем не то, что на стадионе. Поэтому, как бы не развивались цифровые технологии, но вот эта константа - полнометражный фильм (не сериал конечно) показанный на большом экране для большого количества людей - все равно просуществует долго. Александр Костинский: У цифровых технологий есть еще одно огромное преимущество, которого не было в такой форме раньше, которое, в какой-то степени, было и у театра, это - интерактивность. Принцип интерактивности не является принципом, который придуман благодаря цифровым технологиям. Так вот, мы можем сказать, что кино принципиально не интерактивно, а ведь сейчас есть киношники, которые говорят: "Нет, будущее кино станет интерактивным, потому что это диктуют цифровые технологии и будет в фильме 25 вариантов сюжета. Зрители будут нажимать кнопки и победит тот сюжет, за который проголосует большинство зрителей или, например, те зрители, которые сидят в центре зала". Николай Изволов: Я считаю, и, более того, глубоко убежден в том, что любая интерактивность допустима только в обывательской среде, среде потребителя, но она недопустима в сфере искусства. Дело в том, что когда вы можете самостоятельно менять что-то и на этом основании считаете себя художником, то это не совсем так. Только настоящее искусство по настоящему волнует, вызывает настоящие эмоции. Александр Костинский: Прямо по Аристотелю. Николай Изволов: Да. Законов классической драматургии за две тысячи лет никто не смог изменить, они работают: люди хотят ужасаться, плакать, влюбляться. Им это нужно. Люди хотят сильных эмоций, и всякое настоящее произведение искусства их вызывает, будь то спектакль, мультфильм, книга, живопись, музыка. Прежде всего, люди, потребители, пользующиеся искусством хотят испытать эмоциональное чувство. Да, знатоки могут больше об этом рассказать, сильнее внедриться, но эмоциональный эффект это очень важная вещь. Александр Костинский: И для знатока тоже. Николай Изволов: Да. Интерактивность убивает эмоциональный эффект. Как только вы можете вмешаться во что-то, как только можете изменить, вы превращаетесь в человека, который пользуется этим продуктом в бытовом смысле. Скажем, появление кассет привело к тому, что как только появилась видеозапись, как только человек получил возможность остановить, промотать изображение, вернуться, то сразу исчезло ощущение этой самой магии. (Конечно, это здорово, когда вы можете найти любой фильм и посмотреть его. Кстати, производство и выпуск на кассетах старых фильмов стали возможны именно после появления видеокассет, потому что прокатывать фильм, к которому публика потеряла интерес в кинотеатре, никто не будет, но выпускать его на кассете можно, потому что всегда найдутся люди, которые фильм купят для своей коллекции или для того, чтобы показать детям.) Когда вы идете в кино, то вы отдаетесь фильму, отдаетесь течению времени, вы просто приходите и проживаете какой-то отрезок времени. Это как жизнь. Вы же не можете жизнь повернуть назад, вернувшись на два года назад, выбрать какой-то другой вариант жизненного поведения. Это нереально. Когда вы относитесь с уважением к тому, что вам предлагается, то вы более сильно эмоционально вовлекаетесь в это. Как только вы получаете возможность манипулировать какими-то картинками, скажем, вы покупаете какой-нибудь фильм, который вам понравился на DVD-диске, где он нарезан на фрагменты, и вы можете по своей воле какие-то два кадра переставить или персонаж, который вам не нравится, выкинуть, скроить из этого что-то, но вы не будете из-за этого художником, вы будете просто потребителем. Это совершенно разные вещи. Мне кажется, что интерактивность хороша в бытовом смысле, а в художественном смысле она губительна. Александр Костинский: Тогда получается, что главная константа кино - остановленное время. Вернее, наоборот, если вы не можете остановить время, то это кино. Николай Изволов: Мне кажется, что кино это такой художественный пространственно-временной продукт, который интересен как целое. Например, вам нравится спускаться на лодке по горной реке. Вы отдаетесь этому потоку и какую-то часть своей жизни вы в этом потоке находитесь. Кино, театр и другие пространственно-временные искусства дают возможность человеку кусочек реального или сконструированного художественного времени-пространства испытать, как некий жизненный опыт. Интерактивность лишает человека такой возможности. Она дает какие-то другие вещи, подобно тому, как положить сахар в чай. Вы можете пойти куда-нибудь и получить готовый чай с сахаром и выпить, а можете сами положить себе сахар. Это хорошо, потому что вы можете положить именно столько сколько вам нужно, но это бытовой процесс. Александр Костинский: Говорил киновед, историк кино Николай Изволов. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
