Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
23.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[24-10-05]
"Время Гостей"Чем должна заниматься Росохранкультура?Ведущая Анна Качкаева Анна Качкаева: Сегодня наши гости - глава Федеральной Службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и культурного наследия Борис Боярсков (сокращенно будем именовать это ведомство "Росохранкультура") и директор Института проблем информационного права Андрей Рихтер.
Напомню, что Служба занимается регистрацией средств массовой информации, лицензирует несколько видов деятельности - телерадиовещание, реставраторскую деятельность, деятельность по производству аудиовизуальной продукции и публичный кинопоказ. Разрешает ввозить и вывозить культурные ценности за границу, разыскивает культурные ценности, пропавшие из музеев и частных коллекций. Надзирает за осуществлением законодательства в сфере средств массовой информации и в сфере охраны памятников. Ничего, Борис, не забыла? Борис Боярсков: Нет, вы даже сказали лишнее. С 12 июля этого года из лицензированных видов нашей деятельности ушел кинопоказ. Андрей Рихтер: А ушел, кстати? Борис Боярсков: Вообще отменили. Анна Качкаева: То есть никто теперь за публичным кинопоказом не наблюдает? Борис Боярсков: Достаточно кинозрителей. Анна Качкаева: Если деньги собирает кинофильм, то, и слава богу? Борис Боярсков: Нет, если оборудование и помещение удовлетворяют техническим требованиям, в том числе пожаробезопасности, качество звука... Анна Качкаева: Борис, я не про то спрашиваю. Там может быть на экране все, что угодно, но если деньги собираются, то вопросов нет. Борис Боярсков: Насчет того, что угодно - это прокатное удостоверение, оформленное в соответствии с установленным порядком в Роскультуре. Поэтому не совсем все, что угодно. Анна Качкаева: Вам, уважаемые слушатели мы задаем вопрос: "Чем, на ваш взгляд, в первую очередь должна заниматься Росохранкультура?" Борис, вы уже полтора года руководите Службой. Вы вполне освоились, стали живее реагировать. Прошлое ваших "погон" перестало на вас давить, мне кажется, журналистов не дичитесь. Тем не менее, все равно ведомство ваше довольно закрытое и действует крадучись. Вам за эти полтора года кого-нибудь из собственного кабинета за то, что вас о чем-нибудь просили или, например, хотели дать взятку, пришлось выгонять? Борис Боярсков: Аня, я бы начал все-таки с вашего предисловия к вопросу насчет груза погон, от которых я отвык и совершенно напрасно. Я никогда не стеснялся этого периода своей жизни. Анна Качкаева: Да я же этого не говорю. Борис Боярсков: Он на меня не давит. Я ощущаю себя в строю вместе со всеми гражданами нашей страны. Поэтому с этой точки зрения, я думаю, ерничать не нужно. Анна Качкаева: Я не ерничала, нисколько. Борис Боярсков: Тем не менее. Теперь по поводу существа. Да, у нас были случаи, когда сотрудникам нашей Службы предлагали деньги за решение некоторых вопросов. Эти случаи были основанием для служебной проверки. Мы эти мероприятия проводили. Этот вопрос урегулировали с инициаторами подобного рода, кстати, представителями одной из иностранных радиокомпаний. Нам были принесены извинения, были уволены сотрудники этой иностранной компании. Мы удовлетворились принятыми ими мерами, и инцидент считаем исчерпанным. Повода для других беспокойств, конечно, хватает. Меня очень беспокоит объективность принимаемых решений. Однако случаев, однозначно свидетельствующих о попытках какого-то подкупа наших сотрудников, нет. Анна Качкаева: Дело не подкупа, а так - типа "по-дружески" решить вопрос, например. Борис Боярсков: Все мы живем в реальном мире. Поэтому предложения решить по-дружески вопросы, конечно, поступают. Я не считаю, что это исключительно незаконный способ, не решения вопросов, а отношение к проблемам тех или иных участников рынка. Анна Качкаева: Но все-така ясно, что медийщики - люди активные, владельцы средств массовой информации проявляют всегда, наверное, больше интереса и энергию, а вот люди, связанные с памятниками, с их охраной? Я помню вашу идею, вы мне об этом уже говорили, что хорошо бы памятники передать в частную собственность. Этот процесс как-то начинается? Народ к вам заходит, заезжает, спрашивает? Борис Боярсков: Этот процесс продолжается. Продолжается процесс обсуждения этой проблемы. Но на самом деле, он не решен. С моей точки зрения, приступать к вопросу приватизации памятников надо, но надо с точки зрения нормативно-правового обеспечения этого процесса, чтобы нам избежать различного рода коррупционных скандалов и принятия субъективных решений. Второе - только после наличия достаточной, четко работающей инспекционной службы. В этом плане мы разворачиваем свою работу с регионами, в первую очередь, инициируем там создание органов охраны памятников вместе с руководителями, главами субъектов Федерации постоянно находимся в ситуации диалога с ними. Тогда когда эта система заработает, тогда надо приступать к приватизации. Анна Качкаева: Андрей, я уже дважды в эфире Бориса Боярскова просила повесить на сайте его Службы 85 предупреждений телерадиокомпаниям, их так до сих пор и нет. Хочу публично сделать заявление. Я ведь могу по Закону послать официально запрос, мне должны ответить, хотя в эфире я уже вполне официально дважды спросила. Мне уже можно в прокуратуру обращаться? Андрей Рихтер: Нужно зарегистрировать этот запрос. Хотя теоретически разрешается средствам массовой информации подавать устный запрос. Поэтому если господин Боярсков будет рассматривать это как устный запрос, он, конечно, должен на него в течение семи дней ответить. Анна Качкаева: Считайте, Борис, что запрос поступил. Потому что я вам уже говорила, что если вы не разместите предупреждения на сайте, это нарушение Закона, потому что вы государственный орган. Ничего в этих предупреждениях нет: ни гостайны, ни коммерческой тайны. Борис Боярсков: Аня, справедливости ради, надо было отметить, что на ваш устный запрос я уже неоднократно давал устный ответ. Анна Качкаева: Вы говорили, что вы их повесите. Борис Боярсков: Я говорил, что сведения о количестве этих предупреждений и оснований для этих предупреждений мы, конечно, разместим. Эта информация не секретная. Андрей Рихтер: Тем более что это большой воспитательный эффект. Если вы наказываете одного за то, что он не пишет отчество, например, главного редактора, то и другие задумаются - зачем лишние неприятности с Федеральной службой. Сделаем эту вторую буковку в инициалах, укажем точный адрес. Это же очень большой воспитательный эффект. Борис Боярсков: Совершенно правильно. Анна Качкаева: Госпожа Прохорова нам пишет, отвечая на наш вопрос: "Борьбой с коррупцией, систематизацией всех памятников культуры". Не очень понимаю, что это такое. Может быть, наверное, реестр? Борис Боярсков: Конечно, реестр. Речь идет о реестре. Эта работа начнется как раз после того, как будет принято постановление правительства о создании единого государственного реестра памятников истории культуры. Анна Качкаева: Владимир из Санкт-Петербурга: "Анна, а почему это ваш гость против принципа: дают - бери, бьют - беги!". Борис Боярсков: Это не на госслужбе. Анна Качкаева: Кирилл спрашивает: "Объясните глупый закон об оплате 10 процентов при временном вывозе музыкальных инструментов за границу. У меня сын ездит на конкурсы. Мы отдали 100 долларов. За что и кому? Не верю, что обладатели инструментов, стоимостью в миллионы, платят 10 процентов". Борис Боярсков: На самом деле, платят все, включая и известные симфонические оркестры. Потом они эту сумму, естественно, вносят в стоимость организаций своих гастролей. Для нас это единственная мера по контролю за состоянием вывозимых инструментов, мера, которая необходима таможне. Анна Качкаева: Борис, вы вынуждены сейчас будете сказать, что не представители Радио Свобода вручали вам в вашем случае взятки. Потому что народ подумал, что вы имеете в виду нас. Борис Боярсков: Нет, к Радио Свобода это не относится. Кстати, мы недавно проводили проверку радиостанции Радио Свобода. Должен сказать слушателям, что ее результаты нас удивили, поскольку существенных претензий, нарушений на станции мы не обнаружили. Анна Качкаева: Вот какие мы хорошие. Борис Боярсков: Кстати, это одна из немногих радиостанций в стране, которая тщательнейшим образом ведет свою документацию, и пытается соответствовать, а точнее соответствует требованиям нашего законодательства. Анна Качкаева: Поэтому сейчас нашим слушателям, которые упрекают Бориса в том, что он в нашем эфире, я могу сказать, что ему не стыдно прийти сюда. Вам говорят, что "даже Солженицын выступал за запрещение этой радиостанции на территории России (я, правда, не помню такого). Поэтому является дикостью выступление государственного служащего на этой радиостанции". Борис Боярсков: После проведенной проверки, наверное, нет. Андрей Рихтер: Обменялись комплиментами. Анна Качкаева: Обменялись - это правда. Юрий из Петербурга, вы в эфире. Мы вас слушаем. Слушатель: Мне кажется, что Росохранкультуры должно в первую очередь убрать с территории России, из ее городов, площадей, названий улиц все революционные, чекистские, террористические названия. Но человек, которого погоны прошлого не заставляют краснеть, никогда не сможет этого сделать. Анна Качкаева: Будете как-то реагировать? Борис Боярсков: Реагировать готов. На самом деле, болезнь, связанную с переименованием, мы уже пережили в начале 90-х годов. Это такое закономерное явление, когда общество переоценивает свои ценности. Думаю, что это порой были решены большинство вопросов, связанных с возвратом исторических наименований. С моей точки зрения, первые исторически обоснованные наименования городов и улиц они более свойственны, чем последующие переименования. Анна Качкаева: То есть, будь ваша воля, вы бы вернули прежние названия? Андрей Рихтер: Прежние - какие? Анна Качкаева: Досоветские, я имею в виду. Борис Боярсков: Те, которые соответствуют характеру и исторической ценности называемых улиц и городов. А что касается моих погон, хочу сказать, что ни тогда, ни сейчас не шел вразрез со своей совестью. Упреки по этому поводу, считаю, недостаточно обоснованными. Анна Качкаева: Давайте вернемся к телевидению, об этом интереснее говорить. Я знаю, что вы недавно проверяли Первый и Второй каналы и указали им на несоответствие лицензий в том, что касается размеров и количества детского вещания. Да? Борис Боярсков: Да. Анна Качкаева: Вы сами-то смотрите Первый и Второй каналы? Борис Боярсков: Конечно. Анна Качкаева: Ну и как вы думаете, они соблюдают? Борис Боярсков: Не соблюдают. Анна Качкаева: Даже после того, как им вынесли эти рекомендации? Борис Боярсков: Это не рекомендации. Это предложения привести свои программные концепции в соответствие заявленной и фактически вещаемой. Но, с моей точки зрения, проблема здесь не только формальная, но и экономическая. Детское вещание у нас относится к тому разряду вещанию, которое не прерывается рекламой. Это выбивает экономическую заинтересованность каналов в увеличении объема детского вещания. Проблема, на самом деле, более сложная. Это не просто желание или нежелание руководителя канала показывать детские передачи, но вопрос экономической заинтересованности в их вещании. Мы эти проблемы перед руководителями каналов подняли. Думаю, что они укажут фактически передаваемое количество детских программ, то есть приведут фактическое положение дел в соответствие с формальным, у них есть совет директоров на этих каналах, они должны дать оценку этим действиям. Тогда мы не будем кривить душой. Анна Качкаева: Борис, получается, что вы все равно понимаете, как бизнесмен в прошлом, что коммерческая логика все равно будет работать. Все ваши предложения скорее пожелания. Вы ведь не первое ведомство, которое ставит на вид этим государственным каналам. Ничего же не меняется. Борис Боярсков: Аня, наши предложения - это не пожелания. Это требования. В нежелании каналов выполнить эти требования лежат экономические причины. Мы предлагаем эти причины проанализировать, вплоть до того, чтобы внести изменения в законодательство, выйти с необходимыми дополнениями. А прятаться за красивые слова и декларировать, что мы даем много детских программ, а на самом деле ничего нет, мы никому не позволим. Анна Качкаева: А когда они вам должны ответить? Борис Боярсков: Пройдет месячный срок, мы сделаем выводы. Анна Качкаева: Я помню, Андрей, что и прежнее Министерство печати... Андрей Рихтер: Два с половиной или полтора года назад была. Анна Качкаева: Да, да была такая же история. Андрей Рихтер: Только было не два канала, а четыре канала. Но результат был точно таким же. Анна Качкаева: Ваш комментарий ко всему этому, в том числе к квотам вещательным, программным требованиям. Андрей Рихтер: Комментарий простой. Так как это государственное вещание, то оно не просто по названию государственное. Государство вложило гигантские средства в создание этих телекомпаний. Государство фактически субсидирует распространение программ, потому что эти вещатели пользуются пониженным тарифом по распространению своих программ. Государство вкладывает те или другие свои собственные средства для развития и Первого, и Второго каналов. Поэтому государство вправе требовать отдачу. Создавать тепличные условия для того, чтобы занимались просто бизнесом со сверхприбылью, не думаю, что это правильно делать. Я не думаю, что рекламная служба Первого, либо Второго канала работали себе в убыток. Значит, они несколько меньше прибыли получат, распространяя больше детских программ. Я считаю, что здесь ничего страшного нет. Наоборот, нужно твердо и более жестко добиваться того, чтобы Закон выполнялся, чтобы требования лицензии выполнялись. Иначе это не государственные вещатели, а это "государственные" вещатели. Анна Качкаева: А он разве не такой? Борис Боярсков: Андрей, хотел бы добавить к этому, что при подобной постановке вопроса, надо обеспечить правильное выполнение прозрачной процедуры выполнения государственного заказа на ту или иную социально-значимую информацию. Это тоже проблема хозяев. Андрей Рихтер: Да, знать, что собственно государство хочет. Но 10 процентов детского вещания у них действительно в лицензии есть. Борис Боярсков: Есть. Андрей Рихтер: Это же ясно, что это должно исполняться. Переписывать лицензию для того, что в детские программы нельзя вставлять рекламу? Никогда нельзя будет вставлять рекламу, не нужно ждать, что изменится Закон. В Европе так, и по-другому трудно жить, и трудно осуществлять вещание, если считать, что детские программы можно перебивать рекламой. Анна Качкаева: А вот если заглянуть чуть-чуть в будущее и представить, что накроет нас цифровая реальность, а это рано или поздно произойдет. Я знаю, что вы с месяц назад были на совещании в Ханты-Мансийске, где это обсуждалась. Во всем мире цифровое вещание ставит под сомнение необходимость государства заниматься лицензированием. Андрей меня поправит так это или нет. Я знаю, что в американских судах эту возможность государства оспаривают даже. Государство защищается. Вам, Борис, как кажется, может быть, вообще лицензирование этой сферы пора уже отменять? Все равно цифровая реальность это сделать. Борис Боярсков: Андрей знаток международного права лицензионного, он добавит сейчас. Но я расцениваю лицензирование как очень серьезный инструмент регулирования медийного рынка со стороны государства. Поэтому думаю, что отменять его в ближайшей перспективе не следует. В абсолютном большинстве европейских стран - Англии, Франции, Германии - процедура лицензирования сохранена. Она идет на постоянной основе с привлечением различного рода общественных и экспертных советов. А то, что вы говорите про безлицензионный цифровой показ, это, если не ошибаюсь, относится к кабельному телевидению в США, которое надо рассматривать отдельно, с моей точки зрения, как возможность лицензирования просто мультиплексных пакетов. Анна Качкаева: Борис, сколько у вас сейчас сотрудников в Службе? Борис Боярсков: 105. Анна Качкаева: А в цифре может быть от 600 и дальше каналов. Как их лицензировать собираетесь? Борис Боярсков: У нас, действительно, в следующем году возникнет эта проблема. Мы сейчас рассматривает изменения процедуры лицензирования. Не конкурсные - один раз в месяц, вызывающие ажиотажное волнение у эфирных вещателей. Мы намерены были поставить это на постоянно действующую основу в связи с тем, чтобы максимально упростить эту процедуру и не созывать один раз в месяц в Москве людей со всех окраин нашей страны. Анна Качкаева: Значит, видимо, претерпит изменение концепция вещания - будет технологичнее, проще, да? Борис Боярсков: Вопрос о стандарт на концепцию вещания тоже на повестке дня. Анна Качкаева: Итак, Борис считает, то лицензирование пока отменять не нужно, и даже полагает, что 105 человек - служащих его ведомства сумеют сделать так, что цифровой масштаб выдачи лицензий как-нибудь им поддастся. Качает головой Борис. Почему нет? Разве я неправильно пересказывают то, о чем вы говорили? Борис Боярсков: Качание головой не выходит в эфир. С численностью всегда были проблемы, но это настолько неинтересный и неоригинальный тезис для чиновников, что я его опускаю. Анна Качкаева: С численностью каналов? Борис Боярсков: С численностью службы. Анна Качкаева: То есть вы бы предпочли, чтобы у вас было побольше народа. Борис Боярсков: Я бы предпочел, чтобы было существенно больше народа. Анна Качкаева: Но, увы. Борис Боярсков: Ну, чиновники такие люди, расплодятся сразу. Анна Качкаева: Андрей, вам слово по поводу международных стандартов, нашего будущего. Андрей Рихтер: О, это слишком большой вопрос. Анна Качкаева: Хорошо, чуть конкретнее. Андрей Рихтер: Чуть конкретнее - в принципе, лицензия выдается и у нас, и во всем мире в одном из двух случаев. Если образно как-то попытаться это выразить, это лицензии в тех случаях, когда их не может хватить на всех желающих, - например, лицензия на добычу нефти; и лицензии, которые определяются исходя из блага населения, - например, продажа оружия (любой желающий теоретически мог бы получить лицензию на право продажи оружия, но для населения лучше не давать лицензии сумасшедшим или бывшим заключенным и так далее). В случае телерадиовещание первый тезис был главным 50-70 лет назад - всем не хватит эфира. Но с появлением кабеля, спутника, а сейчас и цифры этот тезис слабее и слабее. Но вместо него выходит второй тезис - благо населения. И здесь, и во всем мире главные интересы населения: защита нравственности, защита интересов детей и юношества. И все, точка. Анна Качкаева: А тогда я вообще уже ничего не понимаю. По логике, вы Борис ведь тоже должны за этим каким-то образом наблюдать уже тогда, содержательно. Андрей Рихтер: Давно пора. Анна Качкаева: Если концепция соответствует... Андрей Рихтер: Теоретическая концепция причин и лицензий меняется полностью последние 20-30 лет. Анна Качкаева: У нас все бесконечно создают какие-то нравственные советы, общественные советы. Не далее как на прошлой неделе в Думе был разговор, что нужно создать совет по защите нравственности и штрафовать телеканалы за порнографию, "чернуху", чрезмерную склонность к показу западной телепродукции . Он пока не создан, но, во всяком случае об этом очень активно говорят. Я тогда не понимаю, зачем вы - служба? Борис Боярсков: Когда читали полное наименование нашей службы, вы там прочитали, Анна, - по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций. Мы об этом и говорим: то, что в Законе о СМИ отнесено, что не разрешается использовать средства массовой коммуникации, информации для разжигания межнациональной, межрелигиозной розни, распространения порнографии... Андрей Рихтер: ... пропаганды порнографии, культа насилия и жестокости. Борис Боярсков: Совершенно верно. И эта сфера деятельности у нас представлена в полный рост. Анна Качкаева: Но где?! Скажите, кого вы последний раз предупредили за порнографию? Борис Боярсков: Ну, вот, например, мы достаточно хорошо отсудились с Ren-TV, вы помните, по наркотикам. Анна Качкаева: Подождите, это по наркотикам. А за порнографию? Мне просто интересно. Поскольку нет юридического обоснования порнографии... Борис Боярсков: Есть у нас прецедент с НТВ, которое в прошлом году показало фильм "О, женщина" Тинто Брасса в формате, который не была адаптирован к российской аудитории. То есть прокатное удостоверение было получено на 68 минут этого фильма, а фильм пошел на экране 90 минут, и разница 22 минуты привела к серьезному инциденту, вызвавшему нарекания со стороны наших телезрителей. Мы проанализировали содержание этого фильма, убедились, что оно не соответствует прокатному удостоверению, и объявили предупреждение этой уважаемой телекомпании. Там сделали правильные выводы. Анна Качкаева: А что они еще могли бы сделать, интересно? Андрей Рихтер: Аня, а определение порнографии есть. Почему вы считаете, что нет? В том же, еще прежнем, правда, Министерстве культуры было принято руководство, в котором для целей выдачи тех же прокатных удостоверений и для классификации аудиовизуальных произведений было четко выяснено, для какого возрастного уровня может делаться та или иная программа. То есть какие-то определенные сцены подходят для уровня до 18 лет, до 16 лет и так далее, а какие-то вообще не допускаются для создания либо проката аудиовизуальных произведений. Так что это общепринятое заблуждение - о том, что нельзя определить порнографию, что она какая-то воздушная, пощупать ее нельзя. Можно все "пощупать", в том числе и порнографию, и есть определение Минкультуры. Кстати, есть определение и в международных соглашениях. Анна Качкаева: А как оно звучит, Андрей? Андрей Рихтер: В международных соглашениях? Анна Качкаева: Да. Андрей Рихтер: Хорошо, соглашение 1923 года... Анна Качкаева: Ничего себе! А чего-нибудь посвежее - то нет? Там, может быть, и о порнографии как-то иначе думали. Андрей Рихтер: Оно действует до сих пор. Речь идет о показе или демонстрации сцен сексуального характера в извращенной форме, с участием животных, детей. Все это является запрещенным для показа. Анна Качкаева: Ну, тогда на телевидении нет порнографии. Андрей Рихтер: На телевидении есть эротика, которую можно показывать в определенные законом часы. Анна Качкаева: Это да, безусловно. Андрей Рихтер: Что касается того, есть порнография или нет, - это все-таки дело прокатных комиссий, я считаю. Анна Качкаева: Сергей из Санкт-Петербурга, здравствуйте. Слушатель: Добрый день, господа. Мне хотелось бы обратиться к человеку в погонах. Анна Качкаева: Давайте, так, это с моей "легкой руки" вы теперь будете человека просто обижать. Даже если он в погонах, в бывших или нынешних, у него есть имя. И его зовут Борис. Сергей, теперь обращайтесь. Слушатель: Это я специально говорю так. Анна Качкаева: А зачем вы специально говорите? Слушатель: У Пикуля есть хорошее произведение "Честь имею", всем людям в погонах советую почитать. Андрей Рихтер: Хорошая, кстати, книга. Анна Качкаева: И что? Слушатель: Ну, вот, почитайте, а я не буду заниматься эфир, у меня три предложения... Анна Качкаева: Слушатель отключился. Илья Аронович из Москвы, вы в эфире. Слушатель: У меня один вопрос. Вот у нас дома трехпрограммный громкоговоритель, и с утра до вечера музыкальные эпизоды, то есть песни, заставки и так далее, - они процентов на 90 или англоязычные, или попса. Есть какие-то правила, законы, которые вспоминали о том, что мы живем в России, а не в Англии, не в английских бывших доминионах, ни в США и не в Канаде? Это первое. Второе, я недавно прочитал книгу воспоминания о Льве Свердлине, таком артисте, и вот жена его пишет, что они жили на улице в Москве, которая называлась Живодерка. Анна Качкаева: Это нынешняя улица Красина. Слушатель: Это в 20-е годы было. Не считаете ли вы, что нам пора вернуться к старым названиям? И еще вопрос: сколько стоят все эти переименования? И еще, вот я 60 с лишним лет живу в Москве, и когда меня в центре Москвы спрашивают, где такой-то переулок, я говорю: "Вы знаете, обращайтесь к Лужкову и его команде, которые все переименовали, и теперь ничего никто не знает". Андрей Рихтер: Переименовал еще Попов, по-моему. Анна Качкаева: Да, переименовывали многие и многое. Про переименования мы сейчас говорить не будем, потому что это не касается вашего, Борис, ведомства, хотя касается, конечно, охраны нашего культурного наследия. А отвечайте все-таки на вопрос по иностранным программам. Борис Боярсков: По первой части вопроса хочу сказать, что законом не регламентировано содержание передач иностранного или отечественного производства телевизионного или радиовещания, но оно прописано в концепции вещания. И там обычно указывается, какое количество программ относится к отечественному вещанию. Я обязательно обращу внимание на эти проводные передачи в Москве, для того чтобы с вашей помощью организовать там тоже проверку и дать соответствующую оценку. Анна Качкаева: Вот так вот, называется, настучали. Говорят, что какой-то закон будет о том, чтобы какая-то была квота - 10 или 15 процентов - иновещания в эфире. Или это заблуждение? Борис Боярсков: Не слышал о таких проектах. Анна Качкаева: Понятно. Тогда немножко почитаем с пейджера. Дмитрий: "Важным объектом культуры является Большой театр. По экспертной оценке Государственного комитета по строительству, реставрация его стоит 180 миллионов долларов. А руководитель Федерального Агентства, директор театра просит миллиарды. Относится ли этот вопрос к безопасности культуры или государственной безопасности". Это, конечно, не ваше ведомство, но, может быть, вы как-то отреагируете? Борис Боярсков: Вы правы, к вопросам безопасности это не относится, это относится в первую очередь к вопросам соответствия желаемого по проекту и доведения объекта до идеального состояния, и наших финансовых возможностей, а второе - рачительного расходования денежных средств. Я знаю, что многократные экспертизы этого проекта проходили, и на сегодняшний день точка в обсуждении не поставлена. Поэтому будем ждать окончательной сметы и утвержденных расходов. Анна Качкаева: Тут вот спрашивают: "Только не говорите, что у государства нет денег содержать памятники. Вы считаете правильным передавать культурные памятники в частные руки?" Борис Боярсков: Я вам ответственно заявляю, что у государства действительно нет средств содержать такое огромное количество памятников, не имеющих собственников вообще и используемых крайне неэффективно. Заниматься их охраной - это финансово емко, поэтому, с моей точки зрения, мы можем рассматривать приватизацию именно как способ подыскания эффективных собственников. Анна Качкаева: Здесь Борис Павлович (я не очень понимаю, что он имеет в виду, потому что не знаю, как это может быть) спрашивает: "Хотел бы узнать о судьбе дециметровой частоты канала "Спорт" в Москве (но "Спорт" вещает... или это 7ТВ). На ней теперь вещает "Евроньюс" круглосуточно. На каком основании?" Борис Павлович, либо вы объясните, на каком канале у вас идет "Евроньюс" на частоте канала "Спорт", либо Борис вряд ли сможет вам конкретно ответить. Потому что "Спорт" идет на шестой кнопке, "Евроньюс" идет куском на "Культуре" и отдельно - в спутниковом пакете. Борис Боярсков: Наши впечатление совпадают, каждое утро смотрю "Евроньюс" на канале "Культура", а "Спорт" - вечером на шестом канале. Анна Качкаева: "Как понимать вашу позицию, если вы предоставляете свой микрофон преступникам Закаеву и Березовскому? Николай". Это, видимо, вопрос ко мне. А к вам, видимо, Борис: "Почему вы сидите у этого микрофона?" - наверное. Борис Боярсков: Могу ответить на этот вопрос. Мы проводили лексико-стилистическую экспертизу передач последних... Анна Качкаева: Не с Березовским. Березовский под закон о террористической и антитеррористической деятельности не подпадает. Борис Боярсков: И мы пришли к заключению, что там нет никаких сведений, разжигающих межнациональную, межрелигиозную рознь. А то, что эта передача вызвала такой общественный резонанс и расценена неоднозначно, находится уже за пределами деятельности нашей службы. Нарушения законодательства по данным фактам не было. Анна Качкаева: Андрей, у меня вот еще какой вопрос. С порнографией мы закончили, хотя я знаю, что тема эта бесконечно муссируется. Я даже знаю, что у вас какое-то совещание готовится на эту тему, да, Борис? Борис Боярсков: Да, завтра у нас будет совещание, на которое мы пригласили и сотрудников прокуратуры, и некоторых депутатов Государственной Думы и Московской городской Думы для обсуждения этих проблем. И хочу заметить, что с точки зрения Андрей эта проблема разрешена однозначно, но это именно только в вашем институте, поскольку, на самом деле, правоприменительная практика крайне сложна из-за отсутствия центра, который мог бы давать экспертизу этих эпизодов. Анна Качкаева: Да уж, потому что с "Домом-2", например, накрутили столько, что трудно разберется, что там чем считать. И канал может потерять самые доходы, потерять зрителей - а у этого реалити слишком много зрителей, которые с удовольствием на это смотрят. Андрей Рихтер: Проблема заключается в том, что нет основы в форме закона. Когда-то был проект закона об ограничении и распространении продукции сексуального характера, на который президент наложил вето, и к нему согласительная комиссия Думы не возвращалась. Хотя, насколько я понимаю, большая часть депутатов основные свои жалобы от населения получают именно в силу того, что по телевизору показывают порнографию и жестокость. Давайте уже, в конце концов, определим, что это такое, когда это можно показывать и что можно показывать, а что показывать нельзя. Вот принятие этого закона - это действительно острая необходимость. Анна Качкаева: То есть это не надо в предполагаемый закон о телевидении, например, вводить, а это должен быть отдельный закон. Андрей Рихтер: У нас нет закона о телевидении. Для того чтобы использовать то, что записано в законе о СМИ - пропаганда порнографии, нужно, действительно, сначала разобраться, что такое с точки зрения закона а) пропаганда и б) порнография. И это чрезвычайно сложно сделать без серьезной основы. Борис Боярсков: Аня, и у нас много других актуальных тем, я предлагаю перейти к следующей. Мы слишком много внимания уделяем этому вопросу, незаслуженно много. Анна Качкаева: Нет, это ведь слушатели спрашивают, их это очень интересует. Я мостик хотела перекинуть от порнографии, эротики и всего того, что не любят зрители, например, к господину Гробовому и иже с ним. Вот как это квалифицировать? Он ведь идет как персонаж многих шоу, новостных программ и не подпадает ни под какой закон. Андрей Рихтер: Очень забавно было с рекламой, если вы помните, очень популярной, всяких знахарей и шарлатанов. Анна Качкаева: Ну, времена Кашпировского и Чумака еще не забыты. Андрей Рихтер: И что можно было с ними сделать? Если бы это были медицинские услуги, они должны были бы получать лицензию Минздрава на оказание медицинских услуг и после этого осуществлять рекламу своей деятельности. Но так как Министерство здравоохранения говорила, что это не медицинские услуги, и они сами прямо не говорили, что "мы вылечим от рака, от туберкулеза и от каких-то еще конкретных болезней", а они говорили: "Мы сделаем вас лучше, здоровее, вы пойдете, запрыгаете, станете молодым..." - сделать ничего было невозможно. То есть необходим какой-то специальный законодательный механизм для того, чтобы остановить подобного рода одурачивание населения. Анна Качкаева: Ну, законодательный - вряд ли. Да, Борис... Борис Боярсков: Для меня, как руководителя органа, осуществляющего надзор в СМИ, этот вопрос решается проще. Дело в том, что мы - как служащие государства - не должны применять к телерадиовещательным компаниям по этому поводу никаких мер до тех пор, пока оценка действий подобных граждан не будет дана законом, точнее - судом. Так вот, когда суд даст оценку действиям тех или иных граждан, мы сможем принимать свои меры. А если мы предоставим государству - в моем лице или в лице моих сотрудников - право самим решать эти вопросы, мы с вами будем нарушать закон о СМИ. Андрей Рихтер: Да, но, в свою очередь, тому же суду нужен закон, чтобы принять свое решение. Борис Боярсков: Да, но это может быть решено в порядке гражданского судопроизводства. Анна Качкаева: И вообще, граждане должны, наверное, на кого-нибудь подать в суд - может быть, тогда это как-нибудь решится. Борис Боярсков: Вот именно так мы решаем вопросы с авторскими правами сейчас. Анна Качкаева: Галина из Москвы, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Спасибо вам большое за передачу. У меня очень короткий вопрос. В вашей передаче прозвучало: порнография, эротика и жестокость. Меня больше всего волнует жестокость. Вот вчерашний фильм в 21:45 по Первому каналу назывался "Багровые реки". Это какой-то ужас! 15 минут труп показывают с обрубленными руками, с выколотыми глазами, все это вокруг этого вертится. Это взрослому смотреть невозможно, а детям старшего возраста? Как-то обратите внимание. Анна Качкаева: Галина, этот фильм, насколько я помню, шел уже после 22-х. Или раньше? Андрей Рихтер: В 21:45. Слушатель: И это Франция! Я посмотрела 15 минут - мне стало просто плохо. Андрей Рихтер: По французскому эфирному телевидению его не было никогда. Слушатель: И я же не одна такая. Обратите внимание на жестокость, на жестокие фильмы! Пожалуйста, сделайте отбор, дифференцируйте как-то. Спасибо. Борис Боярсков: Правильно, правильно... Анна Качкаева: Юрий из Москвы, мы вас слушаем. Слушатель: Добрый день. Я хочу рассказать одну историю, связанную со службой господина Боярскова, которая касалась 2004 года, президентских выборов на Украине, но на территории, естественно, России. Речь идет о том, что одна организация выпускала здесь газету, связанную с этими выборами на Украине, которая начала выходить без регистрации, потом она выходила без правильного указания адреса типографии, других выходных данных и так далее. И граждане Российской Федерации, и общественные организации неоднократно обращались по этому поводу, мы получили несколько ответов, один из них, в том числе, и за подписью самого господина Боярскова. Но конец истории такой, что редакция выпустила ровно столько номеров, сколько было нужно. Правда, кандидату в президенты Украины, на которого эта газета в России была рассчитана, это не помогло, он победу не одержал, мы сделали вывод, - в том числе, из общения с работниками службы - что, к сожалению, никаких рычагов воздействия на такую ситуацию у службы господина Боярскова нет. То есть ничего они сделать не смогли за это короткое время. Правильный мы делаем вывод? Борис Боярсков: Юрий, спасибо большое за вопрос. Но дело в том, что мы занимаемся СМИ, которые зарегистрированы в установленном порядке на территории Российской Федерации. Если кто-то издает печатное издание, не зарегистрированное соответствующим образом, и распространяет эту информацию на свой страх и риск, то это работа наших правоохранительных органов и прокуратуры в первую очередь. Мы не можем применить к таким фантомам никаких действенных мер, мы занимаемся только зарегистрированными в стране СМИ. В этом и была, суть, по-моему, нашего ответа вам. Анна Качкаева: Юрий, вы хотите что-то уточнить? Слушатель: Я говорю о том, что 3 номера вышли без регистрации, а остальные 10 номеров редакция выпустила, уже будучи зарегистрированной, но не указывала ни адреса типографии, ни правильно других выпускных данных. И мы получили ответ от службы господина Боярскова, я еще раз говорю, в том числе, за его подписью, но реально все равно ничего сделать было нельзя. И вышло столько номеров, сколько было запланировано. Анна Качкаева: Это к разговору о том, когда есть политическая целесообразность, Борис, даже ваша подпись с вашими документами ничего не решает. Борис Боярсков: Нет. Во-первых, на самом деле, нет таких вопросов, которые можно было бы решить за один день. Анна Качкаева: Да уж ладно... Борис Боярсков: И, естественно, эффективных инструментов не так много. Если речь идет о зарегистрированном СМИ, готов вернуться вновь к этому вопросу по обращению Юрия и разобраться вновь с этой проблемой. Не помню, на самом деле, наименование этого издания. Анна Качкаева: И Юрий тоже не сказал, а я забыла спросить. Ну, ладно, может быть, он пришел сейчас на пейджер. Борис Боярсков: Ну, будем ждать его звонка уже в службу. Анна Качкаева: Вот еще у нас тут народ пишет. Ругают Свободу, Борис, очень не нравится некоторым нашим слушателям, чтобы вы приходите на станцию, которая "все время работает на разрушение". "Как вы можете ей давать работать и пропускаете в эфир?" - Саша пишет. Можете не отвечать. "На Радио Свобода Тольц часто ерничает по поводу советской власти, Ленина и Сталина. Проверяет ли комиссия эти передачи?" Борис Боярсков: Нет, у нас нет комиссии, которая проверяет какие бы то ни было передачи. Анна Качкаева: Имеется в виду федеральная служба. Андрей Рихтер: О советской власти, по-моему, можно сейчас. Анна Качкаева: Да, это не порнография. И, конечно же, не жестокость. Вот говорят: "Видимо, вам платят много - не хотите их убирать". Это, в смысле, нас. Ира вам так пишет. "В нашем городе так же, как и в Ростове, есть улицы, названные в честь террористов - Каляева, Нечаева. Вернуть надо исторические названия, все расходы пусть несут те, кто улицы переименовал", - пишет Борис Павлович из Новочеркасска. Господа, у нас сегодня программа не "Лицом к лицу: лидер отвечает журналистам". Вот когда Борис придет в эту программу, я буду его спрашивать, в каком управлении КГБ он служил. А вот сейчас это не та тема для разговоров. Что, Борис, хочется ответить? Борис Боярсков: Дело в том, что я не могу, конечно, оставить без ответа вопросы зрителей, которые воспринимают передачи Радио Свобода как оскорбление национального достоинства или... Анна Качкаева: Так, этого не было! Я сказала про другое, Борис, - про советскую власть, Ленина, Сталина и про разрушение. Борис Боярсков: Да-да. Дело в том, что передачи Радиостанции Свобода, я повторю, не нарушают действующее законодательство, а одноцветный формат радиопередач, мне кажется, всем нашим радиослушателям должен был еще надоесть до 90-х годов. То, что сейчас есть неоднозначно воспринимаемое "Эхо Москвы", Радио Свобода, некоторые другие передачи разговорного жанра, "Серебряный дождь", "Русское радио - 2" или "Русская служба новостей"... Анна Качкаева: Она идет уже. Борис Боярсков: Да, идет. С моей точки зрения, это хорошо. Каждый из нас вправе принимать или не принимать эти передачи. И я думаю, для вас, кстати, Анна, крайне полезны критические замечания наших радиослушателей. Анна Качкаева: Видите, я читаю, и принимаем, и всегда прислушиваемся. Борис Боярсков: Хорошо, если не только будете читать, но и делать правильные выводы. Анна Качкаева: Подождите, так, вы нас проверили и сказали, что нарушений нет. Какие еще выводы мы должны сделать? Борис Боярсков: Я говорю о творческой составляющей вашей работы. Вы, пожалуйста, в своем творчестве... Андрей Рихтер: ... учитывайте настроения. Анна Качкаева: А, учитывать настроения, хорошо. Борис Боярсков: Как вас воспринимают ваши слушатели. Анна Качкаева: Я хочу вернуться опять-таки к телевидению (ну, извините, это моя больная тема). Андрей, я не знаю, Борис сейчас опять скажет, что закона нет, хотя мне уже говорили о том, что Закон об общественном телевидении практически готов и где-то лежит... Борис пожимает плечами - это, значит, он не знает про это. Борис Боярсков: Покажите мне это место. Анна Качкаева: Ну, если мне дадут бумаги, я вам покажу. Может быть, с вами не делятся верхние товарищи, у них уже там что-то сложилось в голове. Андрей, как вы полагаете, перспективы общественного телевидения в нашей стране, в России каковы? Борис вздохнул. Я знаю, как вы к этому относитесь. Вы не убеждены в состоятельности и удачности этого проекта. Борис Боярсков: Я положительно отношусь к этому, но... Андрей Рихтер: Стратегически это вопрос нескольких лет. Анна Качкаева: Нескольких лет - это столько? Андрей Рихтер: Я думаю, четырех, пяти, шести. А политически, конечно, сейчас никакой воли создавать общественное телевидение нет. Что касается закона, то есть распоряжение правительства о разработке законопроекта, ответственным за разработку является Министерство экономического развития и торговли, и этому распоряжению правительства год или полтора, что-то вроде этого. Так что наверняка кто-то где-то пишет... Анна Качкаева: Кто-то где-то пишет, и мы, я думаю, еще будем к этому возвращаться. Андрей Рихтер: Но прежде чем принимать закон об общественном телевидении, о высшем совете по нравственности и этике на телевидении, неплохо бы задуматься и принять базовый закон - Закон о телерадиовещании. Потому что если в нем не определить, кто, как, почему и зачем выдает лицензии, как это все делается, кто контролирует телевидение, то и все остальные законы будут достаточно пустыми. Анна Качкаева: Я благодарю вас. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
